Глава 29. В которой месяц окрасился багрянцем, но это не помешало всем фотографироваться.
Беседа как-то не очень складывалась. Хотя выпили уже по три маленькие рюмочки.
Мама в основном молчала. давая мужикам возможность поговорить. А говорить особо-то и не о чем было.
Толику хотелось рассказать, как он жил все эти годы, как закончил институт, женился после четвертого курса, родили дочку, заработали квартиру, пережили Перестройку, лихие девяностые и относительно-сытые нулевые, как нахватали кредитов и разошлись, во многом из-за финансовых трудностей с первой женой, как дочь выросла, закончила институт и стала самостоятельной и очень красивой женщиной, а он встретил свою вторую жену, как похоронил их, с разницей в тринадцать лет на Западном кладбище и ещё о многом и многом, но... Но в их понимании, его рассказ, скорее всего напоминал бы бред сумасшедшего. Поэтому Толик просто врал, придумывая несуществующую жизнь "Эдуарда", либо болтал на отвлечённые темы, типа олимпиады. Но, так как ни отец, ни мама спортом особо не увлекались, то и говорить было не о чем.
Колька всё таки слопал котлеты, свою, отцовскую и Толика-джуниора и тёрся вокруг стола, на случай, если командировочный заведёт разговор и о нём.
Разлили ещё по одной. Толик уже хотел опрокинуть и её, но, вдруг вспомнил, как раньше родители собирались большой дружной компанией родственников и друзей и, после всех этих разговоров ниочём, начинали петь. Мама была отменной певуньей и её высокий звонкий голос всегда выделялся и, даже отец, не знавший ни слов, ни музыки, старался не отставать от остальных и допевал хотя бы окончания.
Толик поднял рюмку:
-Я предлагаю выпить и что-нибуть спеть... Закудахтины много рассказывали... как вы замечательно поёте...
Мама заметно покраснела, а отец, губами вроде бы улыбался, но брови слегка опустил. И тогда Толик, немного отхлебнув для храбрости и оставив небольшое количество водки в рюмке, чтобы было чем занять руки, которые очень сильно тряслись, запел:
-Окрасился месяц багря-анцем...
Где волны шумели у скал...
Поедем красо-отка ката-аться...
Давно я тебя-а поджидал...
Поедем красо-отка ката-аться...
Давно я тебя-а поджидал!..
Поедем... ну что ж... дорого-ой мой...
Я волны крутые люблю...
Дай па-арусу по-олную во-олю...
Сама же я ся-аду к рулю...
Дай па-арусу по-олную во-олю...
Сама-а же я ся-аду к рулю!..
Толик знал, что эта песня была самой маминой любимой и она просто не могла не подхватить её. Так и произошло. Мама опустила голову и, сперва тихо, но затем всё более и более уверенно и звонче, подхватила слова:
-Ты правишь в открытое море...
Где с бурей не справиться нам...
В таку-ую шальну-ую пого-оду
Нельзя доверя-аться волнам...
В таку-ую шальну-ую пого-оду
Нельзя доверя-аться волнам...
Глаза у отца заметно потеплели и он тоже потихоньку начал подпевать окончания:
-Нельзя... почему ж... дорого-ой мой...
А в прошлой минувшей судьбе
Ты по-омнишь... изме-енник кова-арный...
Как я доверя-алась тебе?..
Ты по-омнишь... изме-енник кова-арный...
Как я доверя-алась тебе?!.
Окрасился месяц багрянцем...
Где волны шумели у скал...
Пое-едем красо-отка катать-аться...
Давно я тебя-а поджидал...
Пое-едем красо-отка ката-аться...
Давно-о я-а тебя-а поджидал!..
Это было непередаваемое ощущение! Впервые Толик пел за одним столом с родителями наравне с ними, чего раньше никогда не случалось. Когда он был маленьким, то редко участвовал в родительских застольях, а став старше, начал слушать совсем другие песни,"Юрай Хип", например, или, позднее - "Бони М", но эта музыка была уже не совсем застольная.
Спели "Ямщика", "Напилася я пьяна", "Виновата ли я?", "У церкви стояла карета" и ещё пару украинских народных, слов которых Толик и раньше-то не знал, а теперь и подавно забыл, но охотно по ходу дела, подпевал.
Бутылка давно опустела, но водка была больше не нужна.
Когда пели "Ямщика", в зал тихо зашёл Толик-джуниор и сел на диван рядом с Толиком. Фингал был не страшным, а даже придавал его лицу налёт некоей романтичности. Тем более, что получен он был за девушку, хотя Джуниор так и не понял, за что?.. Он поковырял вилкой в пюре и, не найдя там котлеты, переключился на колбасу и шпроты.
Толик приобнял самого-себя-в-юности за плечо и улыбнулся:
-До свадьбы точно заживёт... Можешь мне поверить!..
Джуниору оставалось верить Толику на слово, да и ответить ничего он не мог, а только кивал, потому что рот был занят шпротиной. Пришёл Маркиз, медленно и неуверенно обошёл стол, запрыгнул на спинку дивана и, готовый в любую минуту сорваться при малейшей угрозе жизни со стороны командировочного, затаился за его с Джуниором спинами.
Вся семья была в сборе!..
Не об этом ли мечтал он все последние годы?!. Чтобы, вот так собирались бы все они за одним столом - родители, брат с женой и сыном, он с женой и дочкой, хоть дома, хоть на даче, хотя бы раз в неделю, говорили бы по душам, жарили шашлыки или те же котлеты, пили вино, пели песни или просто молчали, но все сместе!..
Толик потихоньку запел:
-Берега... берега... Берег этот и тот...
Между ними река... моей жизни...
Между ними река... моей жизни течёт...
От рожденья течёт и до тризны...
Родители слов этой песни ещё не знали, как не знали ещё и самого Малинина, исполнявшего её, но слова им очень понравились и они, как могли, подпевали Толику. А когда он шепеляво затянул:"А на том берегу... незабудки цветут..." - Отец обнял маму за плечо, а она - его. Толик встал, подошёл к ним и обнял их обоих. Так и допели романс до конца. У всех троих на глазах блестели слёзы!
Толик смахнул их рукавом:
-У меня есть предложение... Я хочу вас всех сфотографировать... На память!..
-А где фотоаппарат?..
Толик залез в карман и достал свой белый смартфон с золотым ободком. Колька аж подпрыгнул на стуле и вытянул шею:
"Так вот что было в кармане у этого дядьки в магазине... Ни фига... себе!.."
Все как-то разом притихли. Они никогда ещё не видели ничего подобного.
Фотоаппарат, в тогдашнем понимании, должен быть, уж если и не на трёх ногах и с чёрной шторой на фотографе и магниевой вспышкой в руке, то точно, с объективом и корпусом, куда помещалась бы фотоплёнка. В плоский смартфон такая фотоплёнка в кассете поместиться просто не могла.
Толик начал вдохновенно врать:
-Новейшая разработка... Военная технология... В принципе... секретная... Но... Мне можно... Выдали всем прокурорам и следователям для оперативной работы... Фотографии можно хранить... но распечатать нельзя... Пока... нельзя... - Толик навёл объектив на Джуниора и нажал. Вспыхнула яркая вспышка.
Все от неожиданности вздрогнули, а Маркиз пулей выскочил на балкон и дальше с четвёртого этажа. Маму очень удивил его поступок:
-Ой... А... куда это котик пошёл?..
-Ему скучно стало... Адреналина ему у вас не хватает... Да... ничего с ним не будет!.. Он девять раз так может... Можете мне поверить на слово... - Толик знал, что этот скот ещё, как минимум восемь раз в будущем повторил этот манёвр, и каждый раз возвращался домой, хоть и не помолодевшим, но зарядившимся положительной энергией, точно!
Между прочим, Маркиз прожил больше двадцати лет и, пережив отца, исчез примерно через месяц после его смерти. Больше Маркиза никто не видел.
-Толька... сходи... приведи котика...
-А... чё... я?!. Как колбасу... - "Жрать", хотел закончить Джуниор, но мешал полный рот докторской колбасы.
-Мне... что... самой идти?..
-М-м-м... Задушу скотину!..
-И не смей его обижать!..
Джуниор подскочил с дивана и двинулся к балкону.
-Ты... куда?..
-За котиком... куда же ещё!..
-Ты тоже хочешь прыгнуть?..
-Хочу... посмотреть... живой он или нет!.. Стоит вообще идти-то?.. Или дворник утром сам уберет...
Отец укоризненно покачал головой:
-Толя... так нельзя...
Джуниор сбегал вниз и принёс Маркиза, который тут же хотел повторить попытку, но мама вовремя это заметила и крикнула Кольке, чтобы он прикрыл балкон.
Толик показал готовый кадр. На нём был Джуниор, светивший сам не хуже вспышки своим фингалом и с перекошенным жующим ртом, а на заднем плане, обезумевшие глаза кота. Все, даже мама, с удивлением смотрели на это чудо техники. Изображение было очень четким и ярким, не чета тем чёрно-белым фотографиям, которые делал Толик в те годы.
Толик протянул Кольке смартфон, предварительно настроив камеру на фотографирование:
-Ну ка... артист... щёлкни нас пару раз...
При слове "артист", Колька прищурился, но, видя, что продолжения не последовало, протянул руку и взял смартфон. С сознанием дела повертел его, навёл на родителей и Толика, потом на Толика-джуниора, потом на потолок. Родители, привыкшие, что если фотографируются, то надо навести порядок на голове и сделать серьёзное лицо, сели ровно, точно по аршину проглотили, руки сложили на колени и приняли каменные выражения лиц. Толик хлопнул их обоих по плечам:
-Мам... Пап... Да... расслабьтесь вы... Это не на "Доску Почёта"...
С возрастом у взрослого человека голос практически и не меняется, и родители вдруг услышали знакомые интонации у себя за спиной. Они оба повернулись и уставились на "Эдуарда".
Толик понял, что одна из рюмок оказалась лишней и чуть не выдала его, глаза его заметались по комнате в разных направлениях и с трудом остановились на Кольке, зафиксировавшись лишь с третьей попытки, который, кстати тоже с интересом наблюдал за ним, прищурившись.
-В... смысле... это... Коля... должен... был... бы... вам... так... сказать... раз... о-он... фото-о-графирует... Да ведь... Коленька?.. - Закончил фразу Толик и тоже попытался прищуриться на Кольку.
Вышло, как у Яковлева в "Иване Васильевиче...", который "меняет профессию", когда Куравлёв приказал ему "... сдвинуть брови..."!
Но родители тоже уже были навеселе и выражение лица Толика их рассмешило и расслабило, поэтому, когда Колька несколько раз щёлкнул их, кадры получились просто замечательные - Толик обнимал своих родителей, живых, весёлых, молодых, красивых... О чём и мечтал!
-А... хотите... покажу жену и квартиру... где мы живём?...
-Хотим... - В один голос ответили мама и папа.
Колька с сожалением вытащил из кармана белый смартфон, непонятно как туда попавший.
Глава 30.http://www.proza.ru/2016/12/30/794