Сударь.
Вы знаете мое к вам уважение, оно велико, как просторы океана глазами путешествующего в лодчонке, но в вашем письме я читаю слова, с которыми согласиться не может ни сердце мое, ни разум. Взять хоть ваши слова о религии, о том, что мы должны подчиняться законам церкви, дабы жизнь наша была счастливой. Но церковь не есть Бог, церковь-лишь институт, одна из частей нашего приземленного мира, и в ней правят люди. Люди, которым свойственны амбиции, ошибки, злоба и корысть. Так можно ли следовать законам Церкви, коих много больше, чем десять заповедей, данных Моисею, если эти законы добавлялись и постулировались людьми, как мы с вами?
Вы пишите, что мы стоим вне времени, и не принадлежим ни Западу, ни Востоку, но так ли уж это плохо, сударь? Мы не принадлежим ни к одному из проторенных путей культуры, и потому мы вольны выбирать свой путь, а не идти за "ведущими" державами, как стадо овец идет за своим пастухом. Ведь какова участь таких овец? Они будут выпотрошены и съедены, как и те страны, что сейчас бредут под крылышком основных держав, и судьба их представляется в будущем крайне печальной. Мы же свободны от такой участи, и в будущем имеем шанс стать не частью стада, но равными пастухам.
В нашем прошлом нет периода бурных волнений, вы правы и здесь, но, быть может, мы сейчас-в том самом периоде? Или, может статься, он ждет нас в будущем, скрытом за завесой мрака и тайны, недоступном для нас? Да, мы идем медленнее прочих государств, но это же позволяет нам взять некоторый кредит на события, коих еще не было, ибо они могут ждать нас впереди.
Мы-незаконнорожденные дети, говорите вы, без прошлого и без будущего. Но то, что остальные перенимают с молоком матери, воспоминания, которых они не ищут, имеют для них меньшую ценность. Нам же приходится искать свое прошлое, сохранять его в наших умах и сердцах, и потому нам оно более ценно, чем всем прочим народам. И наши умы не столь легкомысленны, как вы говорите, просто они чисты, и нам необходимо заполнять их своими силами, основываясь на собственном мнении, а не забивать разум уже существующими концепциями. Мы-первопроходцы нашего разума.
Вы говорите, что у всех народов были свои мыслители, но снова допускаете ошибку в вопросе "кто думает за нас теперь?" За нас не думает никто, мы сами по себе, свободные думать самостоятельно и вольно, и потому мы сильнее прочих, ибо наши умы не скованы друг с другом тяжелыми цепями общих заблуждений. Я не говорю, что нам не свойственно заблуждаться, но у нас каждый заблуждается по своему, и мы способны, путем бесед и конференций, развеять заблуждения каждого. Разве же это хуже?
Японцы и абиссинцы у вас на уме, и мы хуже их, по вашему мнению, но неужели вы считаете, что не найти среди этих народов аналогичный вашему крик возмущения, вопль недовольства собственной страной? Вы предвзяты, вы смотрите в сторону и говорите: "Как хорошо", смотрите под ноги, и ужасаетесь: "Как грязно." Но ведь и там, где сейчас вы видите прекрасное, раньше была грязь, и теперь ее нет лишь потому, что люди стали ее смывать. Так что же лучше: порицать страну, сидя в кабинете с пером в руке, или встать и пойти отмывать нашу в будущем великую страну?