Я живу на улице Чаадаева. И много лет уж живу. А кем был этот Чаадаев, чем он так прославился, чтобы его именем улицу назвали, так и не знаю. Смутно помню из школьной программы, что жил этот Чаадаев в девятнадцатом веке, был декабристом и обличал царский режим. Но так ли это? И прочитать о Чаадаеве негде. В библиотеку заходил, но и там о нём ничего не нашёл. Библиотекарши сказали, что уж давно такие книги списали, а Чаадаевым-то много лет никто и не интересовался. Спрашивал я и у соседей своих по дому, они не знают ли чего о Чаадаеве. Но оказалось, и они об этом человеке ничего не слышали. Пожилые-то что-то ещё и помнили, а молодые все по-разному говорили. Одни говорили, что Чаадаев — космонавт, другие, что Чаадаев — революционер. А Колька, продвинутый парень, в институте он учится, утверждал, что Чаадаев — физик-ядерщик, создатель водородной бомбы.
Но вот и повезло мне. Приятель мой ремонт в своей квартире затеял, ну и решил книжный шкаф с книгами, от отца ему доставшийся, на помойку выбросить. И вспомнил приятель, как я Чаадаевым-то интересовался. Ну и позвонил он мне. Говорит: приходи, быть может, что-нито и найдёшь в библиотеке-то отца о Чаадаеве.
И повезло мне. Отец-то моего приятеля, видимо, продвинутым книголюбом был. И обнаружил я в его библиотеке книгу чаадаевскую. Книга солидная, толстенная, в чёрном переплёте. А на переплёте: «П.Я. Чаадаев. Статьи и письма». Издана книга в девяностые годы и каким-то уж очень мизерным тиражом.
Книга толстенная, ну я сразу и понял, что всю её мне не одолеть. Нет у меня ни навыка, ни привычки к чтению. Но подумал: уж «Предисловие»-то как-нибудь я и осилю, из него всё и узнаю о Чаадаеве.
Три дня я читал «Предисловие». Делать-то мне нечего, времени свободного у меня много, пенсионер я.
И вот узнал я из «Предисловия», что Чаадаев был крупнейшим русским христианским философом, примыкал к декабристам, но отошёл от них и даже их осудил. А в 1836 году случилась с Чаадаевым беда. В журнале «Телескоп» было напечатано его «Философическое письмо», в котором он вынес суровый и безысходный приговор России. Чаадаев ничего не видел положительного в российской истории и отрицал за русским народом право на будущее. «Письмо» произвело бурю возмущения в обществе и разозлило царское правительство. И правительство объявило Чаадаева сумасшедшим и приставило к нему врача, который должен был наблюдать за здоровьем больного.
Позднее Чаадаев частично отказался от своих взглядов, но так и остался изгоем и умер в одиночестве.
Попытался я прочитать и злополучное «Письмо философическое», которое так возмутило общество. Но язык, которым «Письмо» писано, оказался для меня уж очень трудным, слова-то отдельные как бы и понятны, а смысла в них я уловить не мог. Ну и отступился я от «Письма»-то.
Но какое-то представление о Чаадаеве я получил. И было мне непонятно, как Чаадаев, христианский философ, отрицавший прошлое и будущее России, отрёкшийся от своих друзей-декабристов и осудивший их, попал в советскую школьную программу по истории, и как сподобило советских идеологов называть улицы городов наших его именем.
И ещё я подумал: если бы в наше время, когда мы все охвачены патриотическим порывом, гордостью за свою историю, верой в великое будущее России, появился философ, подобный Чаадаеву, то такого безумца и наше правительство объявило бы сумасшедшим и приставило бы к нему психиатра, и всё наше общество поддержало бы правительство, и было бы это справедливо.
Нет, подумал я, пора нашим властям исправить ошибку советских идеологов и переименовать улицу, на которой я живу. Да и мало ли в нашей истории достойных личностей-то?! Ну вот хотя бы можно было переименовать улицу Чаадаева в улицу Суворова или Кутузова. Я бы предпочёл Кутузова: и личность всем известная, и звучит как-то патриотично.
А вот письма Чаадаева к друзьям-приятелям читал я с интересом. В них я увидел Чаадаева не философом, а простым человеком, живым, и с большим чувством юмора. Ну вот хотя бы письмо к некоему А.П. Плещеву. А содержание письма таково: ехал Чаадаев по городу на извозчике и потерял своё пальто. Письмо настолько интересное, что не могу удержаться, чтобы не познакомить вас с ним:
«Милостивый государь Александр Павлович! Позвольте, Ваше превосходительство, прибегнуть к покровительству Вашему, в несчастном случае, меня постигшем. 26-го числа, в 11 часов вечера, выронил я из дрожек на Трубном бульваре новый, с иголочки, пальто-жак; проискавши его до полуночи, возвратился домой с горестным сердцем. На другой день, к несказанной радости моей, узнаю, что он найден фонарщиком. Нынче посылаю за ним в пожарный Депо, с 3 рублями награды великодушному фонарщику. Там объявляют посланному, что пальто отправлено в канцелярию г-на обер-полицмейстера; туда спешит он и узнаёт, что до четверга не получу своего пальто. Войдите, Ваше превосходительство, в моё положение, сжальтесь над моей наготою, и милостивым предстательством Вашим перед его Превосходительством возвратите мне, если можно без нарушения закона, мой бедный пальто: прошу Вас покорнейше, между прочим, принять в соображение, что при долговременном его странствии в том светлом мире, где он находится, могут в него проникнуть разные насекомые, тем более, что мир этот (я разумею мир фонарщиков) отчасти населён, как вам известно, гадинами…
В надежде на благосклонное участие Ваше, честь имею быть Вашего превосходительства покорный слуга.
Пётр Чаадаев».
Не знаю, как вы, но я, прочтя это письмо, даже проникся симпатией к Чаадаеву и сочувствием к потере им нового, с иголочки пальто. Ума не приложу, как уж его угораздило пальто-то потерять!
И, быть может, погорячился я с переименованием улицы-то. Ведь неплохим человеком, как оказалось, Чаадаев-то этот был. А то, что «Философическое письмо» написал, так он об этом и сам сожалел, и писал шефу жандармов Бенкендорфу покаянные письма.
Попытался я рассказать своим соседям по дому о Чаадаеве, должны же и они знать что-то о человеке, чьим именем названа улица, на которой они живут. Но соседи отнеслись к моему рассказу о русском философе Чаадаеве с недоверием. А Колька, продвинутый парень, по-прежнему утверждает, что Чаадаев — физик-ядерщик, создатель водородной бомбы.
И как-то обидно мне за Чаадаева. Забыли мы нашего философа, и знать о нём ничего не хотим. Но, быть может, это и объяснимо: не в моде сейчас у нас философы-мыслители.