УНИКАЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ
Молодость не любит мелочиться и бояться, она не хочет быть обязанной и выглядеть беспомощной или бедной. Молодость ждет от жизни новизны и приключений, признания и славы. Да вы разве сами таким не были?
В восьмидесятом году в городе Горьком была проведена уникальная хирургическая операция. Хочу рассказать о ней подробней, потому что я был ее активным участником.
В то далекое время я числился слушателем пятого курса морского отделения Военно-медицинского факультета. Наша казарма находилась на набережной в очень живописном месте, как раз там, где Ока впадает в Волгу. Она была настолько древней, что среди старожилов бытовала легенда, будто в ней жил убийца Михаила Лермонтова – сам Мартынов. Ежедневно мимо нас проходили белоснежные прогулочные катамараны, ползли, надрываясь под тяжестью громоздких барж неутомимые буксиры, и прохаживались очаровательные длинноногие девушки, за которыми мы не имели возможности "приударить".
Наблюдение через окно за этой удивительной, такой близкой, волнующей, но недоступной жизнью, у нас называлось "просмотром программы "Время".
В двух минутах ходьбы от нашей "темницы" находилась знаменитая ночлежка. Да-да, именно та, которую так живо и ярко описал в своем нетленном произведении "На дне" Максим Горький. Мимо этого трехэтажного здания мы ежедневно ходили на занятия в различные клиники города. В ночлежке я бывал не раз, и более того, однажды даже ночевал. В наше время там была обыкновенная коммуналка. Однако старинные лестницы, чугунные перила, высоченные потолки и метровой толщины стены больше восхищали, чем удручали. Они служили для нас примером удобного и добротного жилья.
Много интересного и важного случилось со мной за два года жизни в городе Горьком: здесь я обрел друзей на всю оставшуюся жизнь, а на ночном дежурстве познакомился со своей будущей супругой.
Именно в Горьком я встречался с живым Контари, водрузившем Красное Знамя над Рейхстагом в сорок пятом году, а, находясь в гостях у девчонок из клуба самодеятельной песни, заслушивался пением и рассказами удивительного человека: драматурга, актера и барда, – Юрия Визбора. Его дар, сравнимый, на мой взгляд, разве только с талантом В.Высоцкого и Б.Окуджавы, со стороны казался по-детски трогательным, обаятельным и наивным, мягким и добрым, как и все его образы.
Кроме прочих своих достоинств Юрий был замечательным рассказчиком. От него мы узнали много любопытных и комичных деталей съемки фильма "Семнадцать мгновений весны", в котором он сыграл роль Бормана. Говорили и о других его ролях в кино. Потом все вместе пели его незабываемые "Солнышко" и "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались". Сказочные воспоминания!
Простите мне столь длинное лирическое отступление, посвященное городу, который я не очень-то люблю, но, вместе с тем, как ни стараюсь, не могу забыть.
Так вот, на дежурстве в хирургическом отделении одной из больниц Сормовского района и произошел этот случай.
Закончился обычный операционный день, и в десять вечера больные стали готовиться ко сну. Тогда-то дежуривший старший ординатор внезапно вспомнил, что у его дорогой тещи сегодня юбилей, и твердо пообещав не задерживаться и регулярно звонить, самовольно отлучился домой на другой конец города. Вместо себя он оставил практиканта: молодого врача-интерна, полгода назад закончившего институт.
Через час, когда в палатах выключили свет и пациенты после клизм и уколов мирно засопели, медперсонал, по традиции, собрался на вечерний чай. На стол в ординаторской каждый выложил свои бутерброды и подношения от выписанных днем благодарных больных. Дежурная медсестра принесла флакон сэкономленного спирта.
Компания подобралась молодежная, разговорчивая и веселая: два врача-интерна – хирург и анестезиолог, один субординатор – это я, и молоденькая операционная сестра, работающая в отделении всего третий день. Байкам, шуткам и анекдотам не было конца. Но тут из приемного отделения сообщили об экстренном поступлении пожилого мужчины с симптомами тромбоза сосудов правого бедра и голени с явными признаками начинающейся гангрены.
Наш хирург-интерн кинулся к телефону – вызывать заблудшего ординатора.
- Уже выезжаю, - пообещал нетрезвым голосом наш наставник, - а вы пока готовьтесь сами и готовьте пациента. Я - быстренько!
Но надо знать город Горький: из центра в Сормовский район добираться не меньше часа. На такси, конечно, быстрее, но "поймать" его в те годы ночью было очень проблематично.
Мы немного полистали справочники, затем вымыли руки и облачились во все стерильное. На громыхающей каталке привезли симпатичного дедулю. Наш анестезиолог дал ему ингаляционный наркоз, и мы встали к операционному столу. Лично я занял место ассистента хирурга.
-Чего ждать? – сказал наш молодой, но шустрый оператор. – Начнем пока сами, а там, глядишь, и помощь подоспеет. Поехали!
И мы "поехали"... В подобных операциях никто из нас прежде не участвовал. Так что, одно дело, когда ты читаешь учебник, и тебе все кажется простым и понятным. Другое дело практика – там все гораздо сложней. Тем не менее, спокойно и без спешки, конечно "буксуя" на некоторых второстепенных деталях, мы рассекли кожу, потом мышцы, перевязали сосуды, отпилили бедренную кость и сформировали аккуратненькую культю. На все это ушло около часа.
-Готово! – выдохнули мы хором, и пациента повезли в палату.
-Ну, вы и даете! – на манер киношного генерала Иволгина, изумился прибывший куратор, выслушав наш отчет и осмотрев больного. – Ладно, хорошо все то, что хорошо кончается. А вы все-таки - молодцы!
Следующее мое дежурство в этой больнице состоялось через четыре дня. К тому времени наш дедушка в поисках сигарет вполне сносно овладел техникой бега на костылях, весело балагурил с медсестрами, а врачам уже надоел просьбами о своей выписке.
Другой интересный случай произошел на кафедре судебной медицины (слабонервных прошу не читать!).
Дело было ранней весной, когда в здешний морг со всей округи свозили "подснежников" – оттаявших из-под снега покойничков. Нас же заставляли их вскрывать. Процедура, доложу я вам, пренеприятная... Нам даже курить разрешалось за этой работой, чтобы хоть немного заглушить удушающий смрад.
В то утро мы уже на полпути от автобусной остановки, по запаху догадались, что для нас имеется работенка. Так и оказалось на самом деле. Ночью был доставлен на экспертизу труп бомжа, по-Горьковски этот контингент ласкательно называется – "одяжка". Он был настолько грязен и вонюч, что санитар, который был обязан его раздеть и обмыть, побрезговал, и переложил это на наши хилые плечи.
Наш преподаватель назначил дежурного, который, попыхивая папироской, принялся срезать с распухшего тела лохмотья. И тогда из-под истлевшей рубашки бомжа был извлечен сверток, в котором находилось семьсот прекрасно сохранившихся рублей. Уточню, что это было во времена, когда минимальная оплата труда равнялась всего сорока целковым.
Находку пришлось внести в протокол и отправить в доход государства. А видавшему виды санитару дяде Саше стало плохо. На него долго брызгали холодной водой и шлепали ладошками по щекам.
На шестом курсе я стал командиром учебного отделения, вступил в коммунистическую партию, и мне присвоили звание младшего сержанта. Однажды за опоздание в строй я объявил своему приятелю и земляку Игорю Мазурову "два наряда вне очереди". Игорек, нужно отметить, всегда был хроническим "опаздуном" и отъявленным спорщиком.
- Не имеешь права! – полез он "в бутылку", - Это – слишком много, ты пока еще не командир взвода!
- Можешь жаловаться, - ответил я, на его пререкания, уже жалея, что погорячился.
После построения мой приятель действительно дробной рысью поспешил к кабинету начальника курса и, отважно постучав, решительно в нем скрылся. Я не ожидал такого оборота событий, поэтому решил дождаться их финала под дверью. Через пяток минут Игорь выскочил наружу белый, как бледная поганка, пробурчав на ходу:
- Зайди: начальник зовет, - и исчез в пыли из-под стройных копыт.
Я вошел к начальнику курса, совершенно уверенный, что поступил несправедливо, и меня ждет неслабая трепка. Я раскаивался, и на моем языке уже вертелись кислые слова оправдания, типа: "виноват" и "исправлюсь".
- Разгильдяй! Детородный орган блудницы в перьях и родинках! Мужское достоинство с бубенчиком! Тещин поцелуй!!! – закричал шеф, увидев меня.
- Ну, началось... - подумал я с тоской, но оказалось он имеет в виду моего подчиненного.
- Не войти, не обратиться толком не может! Крендель с ушами! Задница с ручкой! Ты за что его наказал? – обратился он уже ко мне.
- За опоздание в строй, - воспрянул я.
- Короче, я к твоим двум нарядам, еще три своих ему добавил. Иди, свободен.
Лет через десять, когда Игорь приехал ко мне в гости, мы долго смеялись, вспоминая тот случай.