Одиннадцатый листок
Словно загипнотизированный, он ходил за ней по пятам, любуясь и восхищаясь, и сам поражаясь непривычному состоянию. Впрочем, его деятельный разум скоро нашел способ преодолеть «телячьи нежности», и он вернулся в привычное состояние решительной активности. Подумав и оценив ситуацию со всех сторон, решил осесть, и лучшего места, чем остров, он не мог бы и представить.
Купил большой участок и в считанные недели выстроил там прекрасный дом — огромный, просторный, с колоннами и большой террасой, с балконом, сидя на котором, можно любоваться восходом и провожать отплывающие корабли.
Все это время он провел в кипучей деятельности, и лишь когда обустроил дом, пригласил девушку в единственный на острове ресторан и сделал ей предложение. Он хотел свозить ее на материк, где были более красивые и интересные места, но Либелла наотрез отказалась. Это была первая ее прихоть, и он отнесся к ней снисходительно.
Охваченный страстью, словно пораженный тяжелым недугом, он в то время не замечал ничего вокруг. И лишь по прошествии времени, когда пролетел медовый месяц и начались серые будни, у него словно бы открылись глаза. Он начал понимать, что Либелла совершенно не создана для семейной жизни. Став женой, она продолжала оставаться самой собой, и с этим ничего поделать было нельзя. Практичный реалист, он не мог понять ее равнодушия и к хозяйству, и к вещам, и к интимной жизни, даже к возможности родить ребенка… В общем, выйдя замуж, она оставалась все такой же отрешенной и всецело занятой своим внутренним миром, как и до брака. И Марсель понял, что добившись своего внешне, он ничего не получил внутренне. Их брак был фикцией, мыльным пузырем...
Двенадцатый листок
Вопреки всем известным правилам, сны ей снились исключительно цветные, сложные и не менее увлекательные, чем сама жизнь. И она относилась к ним так же, как и к реальности — серьезно и легкомысленно одновременно. Просыпаясь, она какое-то время лежала неподвижно, вся еще во власти ночных иллюзий. Некоторое время размышляла над пришедшими в гости образами. А потом благополучно их забывала.
Но в этот раз все было по-другому. Заснула она днем, что случалось с ней крайне редко, и что самое главное, неожиданно. Мужчина, которому она сегодня помогла, был слаб и измотан душевными переживаниями. Либелла удивилась, что страдания души иногда оказываются более мучительными, чем физические недуги.
Проснувшись, ощутила в теле легкость, но смутную тревогу в душе. Не открывая глаз, чтобы хлынувший мир не растворил воздушную пелену сплетенных из грез образов, она прислушалась к себе. Сон! Ну конечно, ей приснился сон! Именно он и вызывал беспокойство. И она начала припоминать…
Две девушки — одна сильная и уверенная в себе, другая — трепетная и воздушная. И они вступили в единоборство. Поначалу это произошло вроде бы в шутку. Но постепенно они вошли во вкус, и со временем их методы и приемы становились все жестче. И, наконец, стало понятно, что это не просто борьба, это битва не на жизнь, а на смерть. Потому что вместе им жить невозможно, одна из них должна остаться, а другая — погибнуть или уйти навсегда…
Миранда хорошо помнила ту часть сна, где они боролись, но никак не могла вспомнить, чем эта борьба закончилась… Она не могла понять смысла сна, но чувствовала, что он показывает ей нечто жизненно важное, что постоянно ускользало, не позволяя ей разобраться в происходящем...
Тринадцатый листок
Желающих принять участие в поисках было гораздо больше, чем представил Гвидо. Уже более пятисот человек, одетых преимущественно в шорты и панамы, собралось на главной площади, и несмотря на сильную жару, в нетерпении ожидающих начала поисков. Как только парламентеры вернулись, началось массовое движение людей, напоминающее военные приготовления к выступлению войска в поход. Сами собой, словно бы из ниоткуда, из рядов собравшихся выделились восемь лидеров — руководителей групп, в каждую из которых быстро набралось достаточное количество желающих.
Решили обыскать весь остров одновременно, охватив разом все стороны света. В каждой группе собрались люди, живущие в зоне поиска, и лучше других знающие местность. Уже через десять минут на площади стало тихо и безлюдно, лишь кое-где запоздавшие мамаши тащили домой упирающихся малышей, поскольку наступало время обеда.
Люди, добровольно пожелавшие принять участие в поисках, делали это от чистого сердца. Это были те, кому лично или члену семьи которого в свое время помогла Либелла. На поиски их толкали благодарность и искреннее беспокойство о судьбе девушки. Все они были полны твердой решимости искать до конца и каждый тешил себя надеждой, что найдет Либеллу первым. И все старательно гнали от себя прочь мысли о том, что с ней могло приключиться что-то нехорошее…
Выйдя из одной точки в центре города, они рассредотачивались в своем сегменте острова, стараясь не пропустить ни одного метра территории из опасения, что именно там если и не окажется девушки, то может быть какой-то след или деталь, намекающая на место ее возможного нахождения...
Четырнадцатый листок
Городок оказался не таким большим, как ему показалось сначала. И все же он устал и начал задыхаться прежде, чем достиг своей цели. Пришлось передохнуть на удобной деревянной скамейке в небольшом скверике.
Когда он, наконец, подошел к дому Либеллы настолько близко, что смог рассмотреть его во всех подробностях, у него кружилась голова и сердце отдавалось в ней каждым ударом. Теперь он понял, что имел ввиду мальчишка. Дом и действительно было огромный и красивый, как дворец. Было удивительно на этом микроскопическом острове посреди безграничного океана, в этом захудалом городишке встретить такое чудо архитектуры из неизвестного Артуру белого камня. Плавные, четкие линии, минимум украшений на фасаде, строгость и законченность форм свидетельствовали о том, что здесь поработал талантливый архитектор.
Как стоял, Артур опустился прямо на землю, привалившись спиной к шершавому стволу векового дуба и смежил веки, вызывая перед мысленным взором образ Либеллы, какой он увидел ее впервые. Когда же, переведя дух и успокоившись, он открыл глаза, то вздрогнул и отшатнулся: перед ним стояла девушка, в точности такая, как он себе представлял, даже платье на ней было прежнее, белое, развевающееся на ветру.
Не говоря ни слова, девушка опустилась на колени, нимало не заботясь о платье, склонилась над опять закрывшим глаза мужчиной, и он снова отключился на какое-то время. Возникло ощущение легкости, он словно парил вместе с облаками, сам став легким и воздушным, будто сотканным из света.
Открыв глаза, он увидел перед собой озаренное неземным светом лицо. Через минуту положение солнца изменилось, и лицо стало обычным, но ощущение волшебства осталось. Два огромных голубых глаза заглядывали в самую душу, смотрели на него с болью и тоской.
- Артур... Ты служишь искусству…
Он молча смотрел на нее, не веря в происходящее. Словно отвечая на его невысказанный вопрос, она улыбнулась:
- Каждый человек чему-то служит, просто не все об этом знают...
Пятнадцатый листок
Сначала он ударился в загул. Спал со всеми подряд. На какое-то время легчало, но каждый раз, возвращаясь домой и видя безучастную жену, ни разу даже не поинтересовавшуюся, где он пропадал, почему вернулся под утро, как его дела, он впадал в ярость, устраивал безобразные сцены, бил посуду и кричал…
Но это никак не отразилось на Либелле. Она даже в самой критической ситуации сохраняла спокойствие. Только смотрела на него огромными голубыми глазами. переполненными страданием. И ему становилось неуютно под ее пристальным взглядом, вся злость незаметно проходила, и на ее место приходило раскаяние.
Очень помогала работа. Уходя в рейс в мрачном и тяжелом состоянии, оставшись наедине с морем, он быстро восстанавливал душевное равновесие. Но возвращаться-то снова приходилось домой. И тогда он возненавидел супружество до такой степени, что решил развестись. Отправляясь в очередной рейс, он твердо решил по возвращении покончить с этим фарсом раз и навсегда.
Но человек предполагает, а бог располагает… На пути к Мадагаскару корабль попал в жестокий шторм и был вынужден зайти в ближайший порт для срочного ремонта, без которого не мог двигаться дальше. Вопреки предупреждениям о вспышке лихорадки Эбола, он сошел на берег в Кот-д`Ивуаре, где никогда до этого не был, и всю неделю провел за осмотром достопримечательностей. И только через две недели, будучи уже далеко от Берега Слоновой Кости, почувствовав себя неважно, заподозрил неладное. Домой он попал уже в лихорадке, вызванные лучшие врачи только разводили руками: болезнь была страшной и не излечимой.
Вот когда страх сжал сердце холодной рукой и не отпускал ни на минуту. Он уже мысленно попрощался с миром и приготовился к неизбежному. Вызвал нотариуса, написал завещание, привел в порядок все бумаги. И стал ждать, когда болезнь разрушит тело.
Шестнадцатый листок
Внезапно ей вспомнился Артур, каким она его увидела впервые, измученного болезнью и страхами, не решающегося признаться даже самому себе в том, что боится смерти и не хочет умирать. Все это с легкостью она прочитала на его красивом даже в болезни, лице, со впалыми, поросшими трехдневной щетиной, щеками и прямым римским носом, с длинными, небрежно зачесанными каштановыми волосами и пронзительными карими глазами.
Помочь ему было нелегко, но она постаралась. Первое взаимодействие она провела сразу же, пока ни о чем не подозревающий Артур сидел на земле, опираясь на ствол старого дуба. Она попросила дерево поделиться жизненной силой с умирающим человеком, и через полчаса на щеках у Артура заиграл румянец, и впервые за много месяцев у него появился аппетит. Она попросила Мэнди отвезти Артура домой, и потом еще в течение нескольких дней верный слуга привозил ее в маленькую комнатку, где она в течение часа бродила по лабиринтам души идущего на поправку мужчины, пытаясь распутать хитросплетения его тайн, пороков, ошибок и заблуждений.
Дни протекали монотонно, он не ощущал перемен, и уже начинал сомневаться в успехе того, что Либелла называла «взаимодействие». Как однажды, проснувшись утром, он почувствовал себя непривычно отдохнувшим и полным сил. Это и было давно забытое ощущение здоровья.
Он сердечно поблагодарил девушку, и, когда она ушла, задумался. Внезапное выздоровление нарушило все его планы. Приехав сюда, он рассчитывал прожить около двух месяцев. Всех его сбережений, честно говоря, хватало только на то, чтобы дотянуть до того времени, когда деньги окажутся не нужны… Теперь же нужно было срочно искать способ заработать и на питание, и на проживание.
Вскоре ему пришла интересная мысль — а что, если предложить городским властям украсить главную площадь? Сделав несколько эскизов, он отправился в мэрию, с плохо скрываемым волнением, потому что понимал — этот призрачный шанс является для него в данное время единственным способом заработать...
Семнадцатый листок
Прошло время, и снова ей приснился сон, который, в отличие от других, не забылся, а после пробуждения стоял перед глазами. Он был как бы продолжением прошлого сна, но только более явственный и более жесткий. На этот раз ей снились два мужчины, которые никак не могли прийти к общему мнению и начали отстаивать свои убеждения в серии жестоких поединков.
Сначала это были словно вышедшие со страниц мушкетерских романов два молодых аристократа в кружевных камзолах и сужающихся книзу пышных галифе. Грациозно фехтуя друг с другом, словно старые друзья, они, тем не менее, наносили удары, любой из которых мог оказаться смертельным. Опытные бойцы, примерно равные по силам, они быстро сломали шпаги, так и не добившись результата.
Но это не остановило бывших друзей, в одночасье ставших заядлыми врагами. Едва бесполезные обломки шпаг были отброшены, как в их руках появились пистолеты, и сражение разгорелось с новой силой...
Либелла тщетно старалась понять, что означает эта странная борьба, где-то на краю сознания она уже начинала чувствовать ответ, но он никак не давался ей, только слегка дразнил и манил в пучины подсознания...
Восемнадцатый листок
Осмотр грота занял не более получаса. На ее привычном месте — небольшом плоском камне под стеной, покрытом медвежьей шкурой, куда на протяжении почти всего дня падал луч солнца через округлое отверстие в своде, - лежала небрежно брошенная вниз страницами толстая книга в кожаном переплете, ее любимая «Бегущая по волнам» Александра Грина, да огромная гроздь винограда на небольшом ярком блюде. И никаких следов борьбы или насилия. Осмотр прилегающей местности подарил еще одну важную, но непонятную деталь: на отвесной площадке, дающей широкий обзор морских просторов, за низкорослый худосочный куст боярышника зацепилась белая косынка, которая, в чем был уверен Марсель, не более суток назад обнимала плечи таинственно исчезнувшей девушки.
Прихватив на всякий случай впопыхах оставленные Мирандой вещи, Марсель, тяжело вздохнув, направился в сердце острова, на пасеку к ее дедушке, старому Линку, которого недолюбливал, и даже не пытался скрывать этого.
Спускаясь по едва заметной в высокой траве узкой тропинке, веселой змейкой струящейся меж крупных серых валунов, Марсель поймал себя на том, что перед его мысленным взором стоят глаза Миранды, огромные и живые. Глаза, о таинственной силе которых он неоднократно слышал, и которую ему довелось испытать на себе.
Измученный страхом смерти и физическими страданиями, он потерял всякую надежду на выздоровление. Но его жена, не обращая внимания на его грубости, спокойно уселась у изголовья и стала терпеливо ждать. Вскоре его силы иссякли, а вместе с ними и сопротивление. Теперь он лежал тихо и покорно. Миранда направила на него взгляд своих сияющих глаз. Он и не предполагал, что они такие большие и яркие, как два солнца. Они заполнили собой пространство, напоили теплом и светом все вокруг. Эти теплые, сияющие лучи проникли через его глаза внутрь, согрели внутренности, разум, душу. Осветили все чистым светом и наполнили его нежной тихой музыкой. А на следующий день он, едва проснувшись, почувствовал голод. С этого дня он пошел на поправку...
Девятнадцатый листок
Крепкими, загорелыми руками с крупными ладонями Доминик подтянул сеть и аккуратно, чтобы не повредить жабры, начал вытаскивать одну за другой сверкающую на солнце серебром чешуи, бьющуюся в предсмертной агонии, рыбу и аккуратно складывать ее в большие плетеные из лозы корзины. Наполнив их доверху, он легко подхватил свою ношу и двинулся в сторону убогого рыбацкого поселка, возвышающегося над морем на высоком холме, поросшем полынью и мятой.
- Танита, посмотри, какой сегодня прекрасный улов! - стараясь говорить как можно жизнерадостнее, Доминик занес обе корзины на просторную кухню и поставил на чисто выметенный земляной пол. Немного подождал, но не услышав ответа, открыл дверь в спальню сестры.
Девушка неподвижно сидела на кровати, руки бессильно, как плети, свисали вниз, густые черные волосы полностью закрывали лицо.
- Ты снова плачешь? - мягко спросил брат и, проведя рукой по ее лицу, аккуратно заправил непокорную черную прядь за ухо. - Прошу тебя, успокойся, подумай о малышах! Он не стоит твоих слез! А у тебя совсем скоро все будет хорошо! Я обещаю! Ты же у нас умница и красавица!
Некоторое время девушка молчала, словно размышляла о сказанном братом, но, наконец, встряхнула головой и широко улыбнулась.
- Ты прав, Доминик, прости мне мою слабость. Я больше не буду. Обещаю, - и, немного подумав добавила весело, - так что, говоришь сегодня хороший улов? И мы сможем, наконец, подарить малышам самокаты?
И Танита, чмокнув брата в щеку, отправилась на кухню, напевая себе под нос что-то бодрое и жизнеутверждающее. Доминик вздохнул с облегчением. Теперь сестра будет надолго занята мелкими хлопотами по хозяйству и забудет о своей печали...
Двадцатый листок
Наступил вечер, пару часов назад к поисковой группе присоединились новые добровольцы, но все старания не дали результата. И хотя участвовавшие в поисках не жалели ни времени, ни сил, единственной находкой по-прежнему оставались вещи Либеллы, найденные Марселем в Радужном Гроте. С наступлением сумерек воодушевление пропало, сменившись усталостью и разочарованием. На ночь решили прервать поиски, чтобы с утра их снова продолжить. Люди расходились по домам молчаливые и задумчивые. Большинство недоумевало, как такое может случиться, что был человек — и вдруг пропал без следа?!
На смену криминальным пришли мистические объяснения причин произошедшего. Этой ночью люди засыпали намного позже обычного, беспокойно ворочались во сне. Большинство думало об одном и том же: как на их маленьком уютном клочке земли может бесследно пропасть человек, да еще и уроженец этого острова, прямо среди бела дня?
Отбросив честолюбивые замашки, Ингвар принял нелегкое решение пригласить на следующее утро криминалистов с материка и группу опытных водолазов. После всего, что Либелла сделала для острова, найти ее считали своим долгом едва ли не все местные жители. Но никаких следов обнаружить так и не удалось. Девушка словно сквозь землю провалилась...
Ингвар понимал, чем эта пропажа чревата для его карьеры. Эта девушка слишком много значила для всего населения острова, для одних она была спасительницей жизни, для других — источником дохода: чудесная девушка привлекала на остров большое число туристов и паломников, питавших два отеля и ресторан. Поэтому в случае, если поиски не увенчаются успехом, Ингвар знал, что ему не останется ничего другого, как уйти в отставку и уехать с острова, чего ему очень не хотелось бы...
Двадцать первый листок
Старый Линк аккуратно прикрыл леток и, подхватив бочонок с медом, не торопясь направился к дому. Белые усы и борода придавали ему сходство с Санта-Клаусом: такой же добрый и общительный, не хватает лишь рождественского наряда и мешка с подарками...
Присел отдохнуть на табурет с резными ножками собственного изготовления, и невольно его взгляд остановился на облупившейся за пару десятков лет рамке с изображением маленькой девчушки с выгоревшими на солнце волосами, не сводящей восхищенного взгляда с огромной стрекозы с радужными крылышками и отливающего металлическим блеском брюшка. Глаза бывшего морского волка помимо воли увлажнились от нахлынувших чувств.
- Дождусь ли я внуков, - с грустью подумал Линк, рассматривая свою странную, непохожую на других, внучку-стрекозу, маленькую Миранду, прозванную на острове Либеллой, за то, что с самого детства, когда погибли ее родители, ее всегда сопровождала стайка легких стрекоз с вечно стрекочущими крылышками.
Из невеселых дум вывел Линка лай Пирата, добродушного и компанейского пса, ласкавшегося ко всем подряд, и не любившего одного человека на острове — Марселя, мужа Миранды. И теперь лай сообщал Линку о том, что к нему пожаловал именно зять, как он именовал свояка, упорно избегая называть его по имени. Озадаченный неожиданным визитом, Линк поспешил навстречу редкому гостю, тщетно ломая голову над причиной его визита.
- Добрый день, Линк! Миранда что-то засиделась у тебя... - стараясь выглядеть как можно более естественным, небрежно скороговоркой произнес Марсель.
Но ни тон, ни тщательно подобранные слова не ввели в заблуждение старика. Бросив испытующий взгляд на зятя, он безошибочно определил и затаившийся в глубине глаз страх, и неровное дыхание, и легкую дрожь в руках, раскуривающих очередную сигарету.
- Что случилось с малышкой? - спросил он чужим, охрипшим от волнения голосом, одновременно ища руками опору для внезапно ослабевших ног...