"Еще въ юномъ возрасте, Суворовъ строго соблюдалъ военную дисциплину. Однажды, стоя съ ружьемъ на карауле въ Монъ-плезире, отдалъ онъ честь (?!)Императрице Елисавете Петровне. Она спросила: какъ его зовутъ? и пожаловала ему крестовикъ; но Суворовъ осмелился сказать: «Всемилостивейшая Государыня! Законъ запрещаетъ солдату принимать денъги на часахъ.» - « Ай, молодецъ!— произнесла Государыня, потрепавъ его по щеке и давъ поцеловать Ея руку— «Ты знаешь службу. Я положу монету здесь на землю: возьми, когда сменишься.» — Суворовъ почиталъ этотъ день счастливейшимъ въ своей жизни, хранилъ даръ Елисаветинъ, какъ святыню, каждый день целовалъ его."
(Бантыш-Каменский, Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов)
Неприятности начались при Екатерине, в Польскую войну. "Георгий" третьего класса и орден Св. Александра Невского — ещё ничего, но когда императрица подарила ему тысячу червонцев, стало трудновато. Великий полководец поначалу раскладывал их перед сном на своей походной койке, но вскоре понял, что перецеловать их до утра не успевает, и решил целовать выборочно, каждый сотый, вытаскивая из мешка каждый раз новые.
Однако Екатерина не успокаивалась: денежные награды, ордена, шпаги и банты с бриллиантами так и сыпались на Суворова. Когда во вторую Польскую войну ехидная императрица наградила его имением в Польше с семью тысячами крепостных, Суворов перецеловал сколько мог дворовых девок, с ужасом думая о коровах, свиньях и прочей живности, потом плюнул на это дело, раздал деревни своим офицерам и попросился у матушки-императрицы на Турецкую войну. "Вскоре Императрица переселилась въ вечность", а ейный сыночек сослал Суворова в деревню.
"Суворовъ, оставляя дивизію, собралъ полки; велель сделать передъ фрунтомъ пирамиду изъ литавръ и барабановъ; вышелъ въ простомъ гренадерскомъ мундире, но во всехъ орденахъ; потомъ снялъ съ себя знаки отличія, положилъ ихъ на пирамиду въ виде трофеевъ" и уехал в родительскую деревню.
Про Елисаветин рубль история умалчивает.