Февраль тогда выдался до того морозный, что деревья затрещали и птицы перестали верещать по утрам. Такое положение на улице как нельзя кстати подходило для того, чтобы отсиживаться дома - у камина. Или, усердно надавив на замороженное окно пальцами, через дырочки в изморози наблюдать за происходящим вне уютного домика. Происходить там, собственно говоря, ничего не происходило, но как говорила моя бабушка: «Спокойная зимняя природа - чудо, в которой непременно что-нибудь да происходит». На улице не было ни души, ни следов, никакого движения. Показалось, будто этим ужасно холодным февральским утром все вокруг замерло и застыло. Лишь блеск снегового покрывала, устилавшего всю обширную территорию и отражающего свет тускло-бледного светила, придавал едва заметное оживление окоченевшему полотну... И все же я вглядывался в зимний пейзаж в надежде увидеть что-нибудь особенное.
Я вглядывался в каждый кустарник и каждое дерево, голо торчащее из-под снега, в каждое окно соседских кирпичных домиков, столь же замороженное, как и мое, и столь же «дырявое», в каждую дымившую трубу, коих было великое обилие, дым от которых поднимался высоко вверх, в каждый из холмов, на которых гордо росли ели, пестря своей пушистой зеленью, посыпанной снегом, - они словно кричали и дразнили совершенно оголенных своих собратьев.
А за холмом и лесом я видел величественные горы, чьи крутые обрывы внушали мне благоговение, и у вершин которых столпились облака. Но Войтские горы находились так далеко, что больших подробностей я не увидел. И когда я отчаялся было увидеть хоть что-нибудь особенное в зимнем пейзаже, мне показалось, будто на самом отдаленном холме, густо поросшем сосной и елью, вспыхнул огонек и замелькали какие-то черные фигурки, и так же внезапно, как и появились, - исчезли.
«Нет, показалось», - подумал я и спрыгнул с подоконника.
Когда внизу послышались оживленные голоса и громыхание посуды, стало ясно, что пора завтракать. Тогда я вышел из своей комнаты и спустился по лестнице на кухню.
Кухней в доме называлась средних размеров комната с каменным полом. Потолок был побелен и украшен люстрой, которая, в свою очередь, была украшена синими, погашенными свечками. Кухонная утварь находилась в шкафчике, стоявшем возле квадратного оконца и круглого обеденного стола возле него, сделанного моим прадедом из красного дерева. В центре пола было отверстие для погреба, сейчас, естественно, закрытое. Печка находилась в самом дальнем углу. Можно сказать, что единственным украшением кухни служили резные доски из сосны для приготовления салатов, раскрашенные вручную моим дедом всевозможными фигурками. Кухня была для меня одним из самых уютных помещений в доме, наряду с моей комнатой.
Когда я спускался по лестнице, до меня дошел аппетитный запах жареной ветчины. Готовили мясо для утреннего бутерброда с зеленью - мое любимое блюдо.
В кухне уже собралась вся моя семья: матушка, отец, брат, сестра, дедушка, бабушка и Герц.
Помню, брат воскликнул, завидев меня:
- А вот и соня объявился, чуть было не опоздал на свое любимое лакомство!
А матушка спокойно сказала:
- Садись, Тур. Скоро будет готово.
Бабушка поинтересовалась, как мне спалось, и я ответил, что, как всегда, - глубоко и непробудно. Несмотря на некоторую духоту в кухне, в воздухе витала необъяснимая свежесть, из-за которой у меня по телу растекалось сладостное ощущение счастья.
Итак, моя семья села к столу - есть и разговаривать. Иногда было не ясно: для первого или для последнего. Но лично я в разговоры старших не вмешивался, а только уплетал бутерброды один за другим.
Матушка заметила:
- Какая нынче чудесная погода. Жаль, что лютый мороз, иначе бы непременно покатались на лыжах.
Все утвердительно закивали головами, а дед заметил:
- За всю свою жизнь не видывал таких вот морозов. У-ух морозище! Помню, лет шестьдесят назад я и Барбара стали свидетелями ужасных морозов. Собака поднимет заднюю ногу - ха-ха! - и примерзнет. Вот и стоит себе, визжит!
Мои брат и сестра чуть не катались со смеху по полу, и у всех членов нашей семьи «правдоподобный» рассказ о несчастной собачке вызвал улыбку. Затем дедушка Ян добавил:
- Но даже с теми морозами эти не идут в сравнение. Держу пари: выйдешь и через минуту окочуришься. Ну ничего, к завтрешнему утру авось потеплеет.
- Хотя бы немного, и можно будет на каток, - заметила сестра.
Лично я на коньках кататься не умел, и волнение Яны по этому поводу меня не интересовало. Как помню, наевшись, я поблагодарил матушку и бабушку за вкусный завтрак и поднялся к себе в комнату. Герц, мой кот, соизволил подняться за мной, ибо только в моей комнате он мог спокойно спать. В моей комфортной обители я принялся за свои обыденные дела.
1999 г.