Худ. В. Лукьянов
ПРОЙДЁТ ЗИМА
Тамара сбилась с пути. Зима бросала ей под ноги пригоршни серебра и при этом зорко отслеживала не только шаг, но и ход её мыслей. Сапожки спешно сминали снег, но он был удивительно сухой и оказывал стойкое сопротивление - ноги скользили и не подчинялись телу, тело не прислушивалось к мысли, а мысли не повиновались разуму. В голове сами собой сложились строчки: «На всём покрывало волшебной зимы, Едва уловимо дыханье луны, А сердце стремится к тебе, как всегда, Как этот ручей, что бежит в никуда». Это была новая поэтическая зарисовка к зимнему этюду на открытке, которую она собиралась тайно подбросить ему в ящик рабочего стола. Прядь иссиня – чёрных волос выбилась из-под белого пухового платка, связанного ею собственноручно узором нежным и ажурным, где каждая петелька сотворена мыслями о нём. Красота неописуемая! Да и мир с тех самых пор казался таким же прекрасным, и сама она похорошела. И все труды по изучению дыхательной системы Стрельниковой пошли насмарку! Дыхание теперь становилось то едва уловимым, то учащённым, прерывистым, а то и вовсе замирало, и ей казалось ,что она теряет почву под ногами, но при этом не падает навзничь, а взлетает и парит легко и безмятежно. Словно в раю. Ощущая Его плечо. Тут она поскользнулась, и сапожки расчертили две разбегающиеся в разные стороны дорожки. Досада вычертила ещё две дополнительные дорожки на переносице, между чёрными радугами бровей, и не позволила ей упасть. Зачем она только согласилась принять Его приглашение прокатиться в загородный частный отель?! В голове механически прокручивалась кинолентой череда событий этого полугодия.
Первый день их знакомства удивил её. Просторный кабинет в «Белом доме» и длинный стол для заседаний. За столом – она. Намагниченные живым интересом карие глаза в од-но мгновение прощупали её и пригвоздили к месту. Последовал первый вопрос, могла бы она принять ухаживания незнакомого ей человека. В тот момент её сердце, разбитое разочарованием, было свободно, точнее сказать, занято холодным безразличием, и она ответила, что ничего невозможного нет. Второго вопроса не последовало, и она вдруг осознала, что выбор остановлен на ней и назад пути нет.
Приёмная оказалась тесным помещением, зажатым двумя кабинетами разных функционеров. Телефон без конца трезвонил, взывая к справедливости, ведь всё в этом здании говорило о строгости принимаемых решений и высоком государственном долге. Тамара отвечала на звонки своим сдержанным глубоким контральто, который быстро переходил в меццо-сопрано, если просящий был слишком требователен, но это не отталкивало и не отпугивало просящих - они не сомневались в том, что такой голос несомненно способен повлиять на решение в их пользу. И, в основном, так и было.
Но однажды в один из выходных дней телефонный звонок раздался в ЕЁ квартире. Вся семья была в сборе - намечался выезд на природу. Звонил шеф. Неуверенным голосом он поинтересовался, чем она занимается и попросил выйти сегодня на работу. Прерывистый голос и многозначительные паузы дали ей понять, что он ждёт её неспроста. Она ответила своим сдержанным глубоким контральто, и тут шефа словно прорвало: торопливо и сбивчиво он пытался ей объяснить ,что именно её голос сводит его с ума, и что если она сейчас не придёт, он вынужден будет подъехать прямо к подъезду её дома и отвезёт её на работу самолично. Тамару бросило в жар, муж каким-то боковым зрением уловил внезапные перемены в её поведении и с заинтересованным видом пристально посмотрел в глаза. Ничего не объясняя, она накинула пальто, любимый платок и выскочила на улицу.
Светило прятало день за дымкой облаков. Удивительное сочетание оттенков - от девственно розового над горизонтом до интенсивно красного чуть выше, и, странное дело, облака впитали в себя цвет сирени…возможно ли это? Тамара поправила сбившуюся прядь волос и невольно улыбнулась, любуясь картиной заката. Скоро, скоро май, и её снова направят по рекомендации на работу в исполком. А вот и само здание «Белого дома». Открыв массивную дверь, она оказалась в узком проёме. Глубоко вдохнув, она решительно толкнула дверь, но та была заперта. В приёмной её ожидал незнакомец. Заметив в её глазах удивление, он пояснил в двух словах ситуацию: « Борис Иванович – чернобылец, и инфаркт является следствием. Но волноваться так не стоит, ибо врачи делают всё возможное…» - и протянул ей конверт. В конверте лежала открытка с видом на скованную льдом речку. Сквозь толщу льда пробивались уцелевшие осенние листья –пронзительно грустный зимний этюд. Открытка была подписана характерным мелким торопливым почерком: «Уже закат. Солнце не в силах затмить рождённую луну. Не в силах я сопротивляться Судьбе, зовущей в вышину, Где рай земной нам уготован, Блаженны чувства, сладок сон, И жёлтый лист, морозом скован, забыть заставит о былом. Разлуку предвещает он...».
Тамара скинула одним рывком с себя платок, лихорадочно сунула его вместе с открыткой в руки оторопевшего чиновника и кинулась к выходу. На улице её ждал удивительно тихий вечер. За центральной площадью был разбит сквер в стиле барокко, именуемый жителями Версальским парком. Она не заметила даже, как очутилась на скамейке с совершенно бесполезными завитками на углах, но теперь они подчёркивали её необычайное напряжение и волнение. На горизонте уже теснились иссиня- чёрные облака, - и словно весь мир ополчился против её сердечных намерений.
Но там вдалеке на небе загоралась одинокая звезда, и её дивный свет не давал угаснуть искорке робкой надежды и всё уверенней проникал в её сознание, накладываясь на него странной звукозаписывающей дорожкой « Отче наш, Иже еси на Небесех!»…
https://www.youtube.com/watch?v=1vtb-7WIscA
Алемдар Караманов - "Ночная молитва"