Глава 5
ЛЕЧУ В АМЕРИКУ
«В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе...»
Это, как вы уже догадались, Александр Сергеевич Пушкин: роман «Евгений Онегин», глава 5, строфа 1. А «тот год» – это конец 1825-го. Заметьте, – это в Петербурге! И в то время, когда о «глобальном потеплении» никто даже в дурном сне ничего и не видел, и не слышал.
Точно такая же погода стояла осенью и почти половину зимы 2011–2012 г. в Беларуси. Поэтому, зная теоретически, что в Калифорнии, куда я лечу, гораздо теплее в это время, чем в Беларуси, я одет даже слишком легко для нашей осенней погоды последней декады ноября.
Проблем с доставкой меня в аэропорт «Минск-2» не было. Провожали меня жена и сын на его автомобиле. Я впервые расставался со своей семьёй на столь длительный срок за почти сорок лет семейной жизни.
Когда-то меня впечатлял наш Национальный аэропорт. Несколько раз в конце прошлого века я летал на самолётах «Аэрофлота» из этого аэропорта, подчиняясь рекламе «Летайте самолётами «Аэрофлота!», – как будто в СССР была тьма авиакомпаний! – вот тогда новый аэропорт и производил впечатление после старого аэропорта, что почти что в центре города – 12 минут езды от Дома правительства! Но время шло, соответственно менялось представление о многом, в том числе и о размерах Национального аэропорта, получившего уже статус международного. В первую очередь бросается в глаза крайне малое количество парковок для легкового автотранспорта. Впрочем, забегая вперёд, скажу, что это проблема для аэропортов всего мира, по крайней мере, тех, в которых я побывал. Мы всё же как-то припарковались, несмотря на огромное количество запрещающих дорожных знаков.
Указателей же, к примеру, как подъехать к месту регистрации, чтобы не таскаться потом по этажам, ища свой терминал, то ли нет, то ли они расположены так, что их трудно заметить. Да и когда рассматривать, что к чему, если тебя подпирает вереница автомобилей на узких подъездах к зданию аэропорта. Человеку, впервые самостоятельно подъезжающему к зданию аэропорта «Минск-2» очень сложно выбрать правильный маршрут, чтобы подъехать цивилизованно к своему терминалу. Знающий человек здесь чувствует себя более уверенно, как мой сын, например. Да и при этом мы не смогли подъехать на второй уровень, куда, собственно, и должны были: на узком пандусе на второй уровень была очередь автомобилей.
Аэропорт «Минск-2» строился очень долго, лет семнадцать, а проектировался с начала семидесятых. Требования к сооружениям подобного рода в Советском Союзе были тогда далеки от международной практики, тем более, что аэропорт проектировался не как международный. Мы жили по своим, социалистическим, законам и всё делали по-своему, то есть строили свой новый мир. Но, пока строили, новое уже устаревало и оказывалось на задворках мирового прогресса. Сейчас собираемся перестраивать, но старый, уже построенный, мир противится благим намерениям.
Я регистрируюсь на рейс «Минск–Амстердам», который выполняет государственная компания «Белавиа» самолётом, приобретённом в Канаде, и бывшим уже не первой свежести. На новые самолёты у компании денег не хватает. Но и такой самолёт, а это был CRJ2, оказался очень хорош в полёте – не чета, например, ревунам ТУ-134.
В салоне самолёта моей соседкой оказалась молодая девушка. Мы разговорились. Она переводчица в консалтинговой компании, хорошо знает английский и немецкий языки, не теряется перед французским и итальянским. Сейчас она летит в Амстердам на какую-то конференцию бизнесменов. Девушка специализируется на переводах в коммерческой области. Собеседницей она оказалась интересной. Мы спохватились, когда в иллюминаторы на нашей стороне второй раз засветило солнце, а потом и в третий – это означало, что мы кружимся. Под нами был сплошной белый ковёр облаков. Время показывало, что мы уже должны были совершить посадку, а самолёт продолжал кружить. В аэропорту Амстердама я должен был пересесть на рейс в Детройт. На это мне отводилось два с половиной часа. А я уже добрый час кружусь над облаками, среди которых – ни малейшего просвета. Но чувствую себя спокойно. Я уже пережил предполётное состояние, свойственное большинству людей перед дальней и сложной дорогой. Сейчас от меня ничего не зависит. Я во власти компаний-перевозчиков и Господа Бога. А Он напустил туману на Амстердам, и его аэропорт закрыт для посадки.
Наконец, по громкой связи командир экипажа объявляет, что мы летим в ближайший открытый для полётов аэропорт западногерманского города Ганновер. Я в душе где-то даже радуюсь: побываю в Германии. Летим сорок минут, и приземляемся в солнечном Ганновере. Солнышко, хоть и ноябрьское, низкое, но какое-то радостное. Может, оттого что у себя дома в ноябре мы его почти не видим. Гости мы тут незваные, нас долго держат в накопителе, пока не находят нам уголок приюта с помощью представителя авиакомпании «Белавиа», который, к нашему счастью, здесь объявился. Он нас предупреждает не разбредаться, потому как в любую минуту могут позвать на посадку.
Мы сидим перед табло на выходе из терминала, на нём вот уже который час горит номер нашего рейса. Нам выдали талоны на «перекусить» на сумму десять евро. В буфете нашего терминала за такие деньги рот особо не разинешь. Зато челюсть заставляют отвисать цены. К тому же и ассортимент очень скуден. Буфетчик турецкого происхождения сам составил меню на мой талон. Основным блюдом в нём был пирог или кулебяка с мясной начинкой, а к нему «сникерсики», крошечные пакетики с орешками, булочка и 0,33 литра пива. Пришлось, правда, доплатить несколько евро из своей «заначки» – моя мудрая жена снабдила меня небольшими купюрами евро и долларов «на всякий случай». Содержимое пирога мне не понравилось. Но под немецкое пиво – прошло. Не успел «сникерснуть» – позвали на посадку. Это было уже в третьем часу. Быстро, быстрее – над Амстердамом «окно» в тумане!
Летим, облачности под нами нет, но по мере приближения к аэропорту Амстердама на самолёт начинают надвигаться лохмотья тумана. Самолёт, не пробив его толщу , опять пошёл вверх и начал кружить. Пока кружили, «окно» затянуло окончательно, и самолёт опять лёг курсом на Ганновер.
Посадку в Ганновере совершали уже при свете прожекторов и в лёгком тумане. Уже и над Ганновером начал появляться туман: солнце зашло, похолодало. Это означало, что в Амстердам мы попадём в лучшем случае, назавтра, а может, и вовсе придётся лететь в Америку через Франкфурт-на-Майне или Париж. Такие предположения делались опытными пассажирами, попадавшими в подобные ситуации. Да, вот тебе и «поехала Хима в ляды»!*)
После посадки нам предложили получить свой багаж в багажном отделении. Дальше начались сложности. Предстояло провести ночь в Ганновере, в гостинице аэропорта, которая располагалась, хотя и недалеко от аэропорта, но уже в городе. А это уже «шенгенская» территория. У огромного большинства пассажиров шенгенская виза была, и у них проблем не возникло. У тех же, кто летел в Америку из Беларуси, такой визы не было, её надо было получить, пятидневку, которую выдавало тут же, в аэропорту, полицейское отделение. А багаж-то – таскаем с собой! Ладно, у меня были две необременяющие тяжестью сумки, а то ведь по два чемодана у некоторых было. И что только можно было везти из полунищей страны в Америку?
Под присмотром полицейского офицера нас, шесть человек, повели по довольно сложному маршруту (может, он и не сложный, но когда тебе что-то незнакомо – всё кажется сложным) в полицейское управление при аэропорте. Процедура получения визы заняла довольно долгое время. Долгое – в данном случае понятие относительное. Четыре часа – и визы выданы всем шестерым. Это быстро, но не тогда, когда уже далеко за полночь. Но всё это время, пока мы сидели в коридоре, пока нас каждого фотографировали, проводили с нами собеседование, мы чувствовали очень доброжелательное отношение к нам полицейских. Они принесли нам каждому по бутылке воды, справлялись позже, не хотим ли мы ещё пить, и обязательно, проходя мимо нас не один раз, улыбались нам доброй улыбкой. Мы, шестеро, уже перезнакомились, пока оформляли визы. Меня удивила женщина, уже пенсионерка, бывшая учительница из какого-то райцентра Могилевской области, летевшая к дочери в Майами, во Флориду.
Она не знала ни английского, ни немецкого языка, говорила на яркой русско-белорусской «трасянцы», хотя и была учительницей русского, но вот же, решилась на такой полёт – это уже потрясло меня. Я помнил кое-что из немецкого ещё со школьно-институтских времён. Оказалось, что знать кое-что и воспринимать на слух кое-что по-немецки – это «две большие разницы». Тем не менее, пришлось помогать бедной учительнице при её собеседовании с полицейским офицером, оформлявшем визы. Поражаюсь терпению и добродушию немецких полицейских в этом «собеседовании» с такими олухами. Наши милиционеры-полицейские в таких ситуациях, как минимум, мысленно, уступили бы слово «товарищу маузеру».
Наконец, мы погрузились в мини-автобус и скоро прибыли в гостиницу. Очень оперативно нас поселили в отдельные номера пятизвездочного отеля, и после бурно прожитого дня мы с удовольствием «отдались во власть Морфея».
Утро 22 ноября в Ганновере выдалось туманное. Командир экипажа «Белавиа» связался с диспетчером аэропорта Амстердама. Оказалось, что Амстердам по-прежнему закрыт для полётов. Но прогноз обнадёжил: к обеду погода улучшится.
После роскошного завтрака в гостинице – шведский стол – заметно стало веселее: наши приключения начинали нам уже нравиться.
Из Минска с нами летели несколько человек американских миссионеров Церкви Христовой из города Уоусеон (Wauseon) в штате Огайо. Они летели в Детройт – город Уоусеон расположен сравнительно недалеко от Детройта. Среди них выделялся Майк Харбур (Mike Harbour) старший этой группы, как чисто внешне, – крупный, в ковбойской шляпе и пончо, – так и жизнерадостным характером. С похожим характером был и наш бывший белорусский еврей, уже много лет живущий в Нидерландах, приезжавший на родину в гости. Подвижный, как ртутный шарик, невысокого роста, с круглой бритой головой, он прямо извергал водопадом остроты и анекдоты, причём, как на русском, так и на английском языках. Поэтому хохотали все, особенно миссионеры. Перед посадкой в аэропорту Ганновера американцы нащёлкали на свои фотоаппараты всю нашу пассажирскую группу – мы уже были как будто много лет знакомы. Путь, хоть наземный, хоть воздушный, всегда объединяет людей, особенно, если он проходит с приключениями.
К обеду погода в Амстердаме не улучшилась. Но мы добросовестно сидели в отведенном нам терминале аэропорта Ганновера и прислушивались к объявлениям по громкой связи. Предварительно прошли регистрацию и процедуру сдачи багажа. Поскольку самолёт был наш «собственный», на котором мы заявились нежданными гостями в Ганновер, то на мои две сумки махнули рукой: дескать, неси в салон самолёта. Этот момент имел своё продолжение.
Наконец, в 14 часов объявили посадку на наш самолёт. Полетели. По мере приближения к Амстердаму туман редел, и вот брызнула зеленью Голландия. Контраст со вчерашним днём потрясающий – лето!
Представитель «Белавиа» быстро уладил с компанией KLM вопрос отправки в США застрявших пассажиров. Всех, летящих в Америку, «пристроили» на рейс Амстер-дам–Атланта и далее – по конечным пунктам назначения каждого из нас. Моим конечным пунктом, как и ещё троих минчан, был Сан-Франциско.
Я не стал сдавать одну из сумок в багаж по совету одного из моих спутников: два места ручной клади пропускали в салон лайнера. Но я совсем забыл о том, что в одной сумке у меня были упакованы две бутылки бальзама «Белорусский». И на контроле безопасности «телевизор» их немедленно обнаружил. Я уже успел пройти «рамку», когда меня вежливо вернули обратно к столу в начале ленты конвейера, подающего в «телевизор» вещи пассажиров, и голландский «секьюрити» стал мне как-то сконфуженно объяснять, что в моей сумке находятся две емкости с жидкостью. Он подозвал дежурившего у входа в зону контроля служащего, специально приставленного для регистрации ручной клади в качестве багажа, в случае, если она не подходила для провоза в салоне. Он очень учтиво и внимательно выслушал моё объяснение, куда следует направить эту сумку и, сказав «о’кей», выдал мне квиток на получение багажа в Атланте, снабдив, естественно, мою сумку соответствующим ярлыком. Путь в салон самолёта мне был открыт.
Когда я вошёл в салон «Боинга-777», я невольно ахнул – так поразило меня то, что я увидел. Поскольку я задержался на «секьюрити», почти все пассажиры уже сидели на местах, поэтому первая мысль у меня была, что я попал в какой-то зрительный зал небольшого кинотеатра. За следующей перегородкой обнаружился ещё один такой же зал! Именно в нём и находилось моё место. Мне повезло: место было крайним в ряду – очень удобно было вставать, никого не беспокоя. К тому же и справа, через проход, оказалось свободное место, одно из немногих.
В 17 часов по-среднеевропейски могучий «Боинг-777» оторвался от Европы и взял курс на Америку.
*) Это давняя история женщины по имени Ефимия (отсюда – местное Хима) из моей деревни. Женщина однажды поехала на телеге в лесные огороды – ляды,
но попала в другую деревню. Отсюда и наша деревенская поговорка.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2016/12/26/1917