1 место по итогам читательского голосования,
победитель в номинации "Диво-дивное"
Рассказ №4 написан для 31-го конкурса «А как бы ты написал?» http://www.proza.ru/2016/10/17/2055
Автор – Мари.
Название – «Сэмюэль и королевская Сойка».
По регламенту конкурса фэнтези http://www.proza.ru/2013/02/01/1310
Объём – 17 507 знаков.
*
В последнее время старику Сэмюэлю всё чаще стали сниться картины его детства. Особенно яркими и осязаемыми они были в дождливую ветреную погоду, ближе к полуночи, когда он, завернувшись в плед и обложившись подушками, устраивался в гамаке на мансарде. Сад за окном всякий раз шумел, вздыхал и хлестал мокрыми ветками по железной крыше, а невидимое сонное веретено крутилось и жужжало, сковывая дрёмой всё вокруг.
В такие минуты Сэмюэль вновь становился юным и полным сил и, словно ловец жемчуга, нырял в бездну воспоминаний, чтобы найти там тех, кого давно потерял.
Эфирные встречи наполняли его жизнь особым смыслом, хотя он прекрасно понимал, что таким образом небытие попросту приручает, дабы однажды легко увести и его на самую-самую глубину.
Сегодня ему снилась тихая тёплая осень, пахнущая тыквой, кострами и прелыми листьями. Он разгребал колтуны из поседевшей травы и восторженно восклицал каждый раз, нащупав грецкий орех – сухой и светлый, прогретый солнцем, или наоборот – влажно-чёрный, недавно вылупившийся из материнской кожуры. Длинноухий пятнистый щенок Юкки носился рядом, поднимая вихрями опавшую листву и усердно роя подкопы то тут, то там.
«Хоть бы найти, хоть бы найти», - шептал маленький Сэм, ползая на коленках под деревьями, в надежде отыскать дар королевской Сойки. По слухам, это должен был быть орешек с дуплом, в которое вместо выклеванного ядра, птица прятала сюрприз - пёрышко, камушек, маковую коробочку. Каждая из этих находок была подсказкой, направляла и вела по новой неведомой дорожке. Нужно было только верно истолковать её, и время перемен не заставит долго ждать.
Старик ворочался и неровно дышал во сне, упиваясь шелестом листопада и вкусом кукурузных лепёшек, что по воскресным дням пекла его ворчливая тётка Грета. Аромат немудрёной выпечки сочился из всех щелей деревянного дома и растворялся в сумерках, а тётя, высунув взлохмаченную голову в махонькое окно, оглушительно кричала:
- Сэ-эээм! Марш дом-ооой – ночь на дворе! Твои родители на небесах всё видят, не огорчай их!
Сэм мигом распихал по карманам скудный урожай и напоследок запустил руку в заросли пырея. Какая радость – коснуться твёрдой, изрезанной бороздочками, округлой скорлупы! Затаив дыхание, он разжал кулак и увидел… дырку в орехе! Она оказалась такой маленькой, что рассмотреть содержимое было невозможно. Сэм добежал до крыльца и, плюхнувшись на пыльную ступеньку, стал трясти «сокровище» у самого уха,
гадая, что бы там могло быть. Дверь распахнулась, и в ореоле качающейся лампочки выросла необъятная тень с ремешком в руке.
- И где ж мне набраться мыла, чтобы отмыть вас, паршивцы?! - гаркнула она. - Спать будете в сарае, и еды сегодня больше не получите!
Маленькие изгои уселись на циновке среди досок, тряпок и латаных мешков с овсом. Оплывший огарок потрескивал и чадил, шуршали мыши, скрипела покосившаяся ставня. Сэм дубовой чуркой расколол орех надвое и увидел внутри блестящий рыболовный крючок. «Я должен поймать рыбу!» - пронеслось в его голове. Он схватил ивовую удочку, жменю овсяных зёрен для наживки и, тихонечко выбравшись со двора, вместе с развесёлым Юкки, помчался через лес - к реке.
Пробираясь сквозь заросли орешника и тёрна, он видел, как белые ласочки заплетают лошадям гривы в косички и как светятся голубизной гнилушки-пни, он слышал, как птенцы бородатого филина кричат из гнезда: «чииб… чииб», и как звенят цикады, напоминая тиканье старинных часов на городской ратуше…
Луна поднималась всё выше, и Сэм понял, почему не может оторвать от неё взгляд. Она была, словно кукурузная лепёшка – жёлто-оранжевая, поджаристо-масляная, желанная и абсолютно недосягаемая!
Он отыскал в камышах облупленную плоскодонку и, немного отплыв от берега, закинул удочку. Какое-то время речная гладь пульсировала кругами, а потом забурлила, вспенилась и стала кидать лодку из стороны в сторону. «Щука!» - обрадовался Сэм и в тот же миг полетел за борт.
Ледяные течения потянули его за собой, любопытные мальки стали тыкаться в его ладошки, а колючие водоросли плетками повисли на ногах.
Сквозь зеленоватую толщу воды мелькали лунные брызги, в месиве тягучего ила кренилась разбитая лодка, а над скользящими по глянцу реки листьями, белело лицо незнакомца в широкополой шляпе. Он поддел тростью ворот детской рубахи и одной рукой вытащил из воды еле живого Сэма, а другой - поникшего мокрого Юкки…
Потом они сидели у костра, закутанные в одеяла, ели горячую рассыпчатую картошку и восхищённо переглядывались, наблюдая, как карлики жонглируют бумажными цветами, как однорукий фокусник выуживает из кармана вереницу шёлковых платков, а румяный великан держит на ладони крошечную девочку с лиловыми волосами. Но самым удивительным был клоун в широкополой шляпе. Он взмахивал узорчатой тростью, и его шляпа превращалась в чихающий чемодан, потом – в поющую курицу, потом – в хохочущий куст чертополоха.
- Можно мне остаться с вами? - робко спросил Сэм.
- Конечно, - улыбнулся клоун и раздвинул тростью густой ивовый занавес.
Оттуда, осторожно ступая по шуршащей листве, вышла женщина неземной красоты – в мантии из сиренево-бирюзового оперения и с алмазной короной на голове. Её пепельные волосы развевались, словно струи густого дыма, на ногах красовались сапожки в форме птичьих лап, а на запястьях щёлкали кастаньеты из ореховой скорлупы.
Она протянула Сэму зеркало, и он с ужасом отшатнулся: из зазеркалья на него смотрел горбатый уродливый старикашка - с баклажанным носом, раскосыми глазками и ртом на пол-лица.
- Мои благодарности! – клоун с почтением поклонился и, взмахнув тростью, превратил её в обыкновенную лесную сойку.
- Дчээ-дчээ – пиррь! - прокричала та и, вспорхнув, исчезла в темноте.
* * *
Грета сняла засаленный фартук, протёрла стол и поставила на него тарелку с горой кукурузных лепёшек. Все они были щедро сдобрены маслом и посыпаны сахаром – чем не именинный торт?
Она взбила перину на детской кровати и застелила её новой крахмальной простынкой, которую тайком от Сэма больше месяца вышивала гладью.
- Ох, погорячилась я, отправив этих поганцев в сарай, - вздохнула она, наливая в таз горячей воды и кладя рядом кусок душистого мыла. – Сейчас выкупаю обоих, а потом уж праздновать будем, как ни как - шесть лет сорванцу!
Заглянув в сарай, тётка нахмурила густые брови и упёрла руки в бока – свеча ещё дымила, мешки с овсом смирно стояли вдоль стены, а на скомканной циновке никого не было.
- М-ммм, - недовольно промычала она, разглядывая осколки ореховой скорлупы и задумчиво почёсывая путаные кудри на затылке.
Она вышла во двор, прошаркала к калитке и обнаружила в осыпавшейся листве протоптанную тропинку, бегущую к реке.
Прихватив, на всякий случай, садовые грабли и ритмично, словно дирижёр шотландских волынщиков, помахивая ими, тётя Грета тяжёлой поступью направилась в лес.
Пробираясь сквозь заросли орешника и тёрна, она видела, как резвятся кобылы с нелепыми косичками вместо грив, и как гнилые пни норовят преградить ей дорогу, слышала, как бородатый филин устрашающе ухает «уу-гуу», и как противно поют цикады, напоминая монотонный звон дождя по медному корыту…
Луна поднималась всё выше, и Грета поняла, почему не может оторвать от неё взгляд. Она была, словно детское лицо – круглое, бледное, одинокое и абсолютно потерянное!
Тётя Грета пошурудила граблями в остывающем костре и привычно прошлась ими по поляне, словно по огороду. Она выудила из вороха листвы - шёлковый платок, пучок разноцветных перьев и серую пуговку с детских штанов, которую пришивала всего пару дней назад.
- О Боже!!! Неужто утопли? - заголосила она, скрестив руки на груди. - Моя вина! Глаз нужно было не спускать, а я всё - погуляй, не путайся под ногами, не надоедай вопросами...
Она разрыдалась и с пыхтением стала раздеваться - сбросила бесформенную кофту, переступила через мешковатую юбку, забросила в кусты майку и рейтузы и, оставшись лишь в растянутых панталонах и цветастом лифчике, бросилась в воду. Грета надеялась разыскать и вытащить со дна почти бездыханных малышей, которых любила всей душой, но никогда даже самой себе не признавалась в этом. Она отчётливо представляла, как будет их трясти, оживлять и согревать в своих объятиях... но сама – стремительно шла на дно, подобно неповоротливому валуну.
Ледяные течения с трудом потянули её за собой, любопытный сом ткнулся в её пышную грудь, а колючие водоросли запутались на её колоннообразных ногах.
Сквозь зеленоватую толщу воды мелькали лунные брызги, в месиве тягучего ила покоилась разбитая лодка, а над скользящими по глянцу реки листьями, белело лицо незнакомца в широкополой шляпе. Он поддел тростью резинку надувшихся панталон и одной рукой вытащил из воды тётю Грету.
Потом она сидела у костра, закутанная в одеяло, давилась горячей рассыпчатой картошкой, и брезгливо морщась, наблюдала, как лилипуты танцуют с голубями, как одноглазый иллюзионист извлекает из цилиндра морскую свинку, а горбатый уродливый старикашка, с баклажанным носом, раскосыми глазками и ртом на пол-лица, держит на ладони длинноухого пятнистого щенка…
- Минуточку, - пробасила тётя Грета, приметив на уродце рубашку Сэма и узнав Юкки. Сбросив с себя одеяло, она встала в полный рост и добавила: - Можно поговорить с ними?
Артисты Цирка Уродов испуганно замерли и затаили дыхание.
- Конечно, - улыбнулся Клоун и раздвинул тростью густой ивовый занавес.
Оттуда, осторожно ступая по шуршащей листве, вышла женщина неземной красоты – в накидке из сиренево-бирюзового оперения и с алмазной короной на голове. Её пепельные волосы развевались, напоминая струи густого дыма, на ногах красовались сапожки в форме птичьих лап, а на запястьях, щёлкали кастаньеты из ореховой скорлупы.
Она протянула тёте зеркало, но та только хмыкнула и заявила:
- Вот ещё! Хотите сказать, что я не больно красивая? Так мне это ни к чему! - она отвернулась, многозначительно стукнув по земле ржавыми граблями, отчего дива, к всеобщему недоумению, вздрогнула и превратилась в обыкновенную лесную сойку.
- Дчээ-дчээ – пиррь! - прокричала она и, вспорхнув, исчезла в темноте.
Клоун, тем временем, прислонился к дереву и, потирая подбородок, стал исподлобья рассматривать необычную гостью. Он откидывал голову назад, щурился и, держа в вытянутой руке хворостинку, изучал пропорции её фигуры, качал головой и что-то прикидывал в уме. Он долго потирал руки, а потом снял шляпу и вынул из неё невесомую мантию, расшитую синими и розовато-дымчатыми перьями.
- Оденьтесь, мадам, - хрипло попросил он и накинул Грете на плечи восхитительный наряд. - Вы умудрились отвернуться от зеркала и избежать уготованной вам участи, а также умудрились навечно расколдовать нашу королеву. Что ж, теперь вы займёте её место. Хочу прояснить ситуацию: я, всего-навсего, - шут своего Господина. Моё призвание – развлекать его и устраивать весёлые зрелища. Завтра ночью состоится Осенний Бал и вы, по известной причине, станете его хозяйкой.
Впервые в жизни Грета не нашлась, что ответить. Она неподвижно стояла, сопела и под воздействием неведомых чар преображалась. Чудесное оперение, словно тонкий шёлк, обвило её расплывчатые телеса - подняло грудь, сузило талию, удлинило шею. Вечно всклокоченные блеклые букли упорядочились и приобрели насыщенный чайный оттенок, тонкие кисти рук укутались в широкие пуховые манжеты, а на изящных щиколотках отливали золотом сапожки в форме птичьих лап.
От внезапных перемен тётя на миг потеряла равновесие. Она ойкнула, покачнулась, и собралась было опереться на грабли, но те каким-то чудом взлетели и, обернувшись гребешком, увенчали её голову.
- Хорошо, - сказала она, – но при одном условии: потом все примут свой прежний вид, разойдутся по домам и ни-ког-да больше не вспомнят об этой вашей клоунской богадельне!
* * *
Старик Сэмюэль, покончив с завтраком, заглянул под стол:
- Дружище, ты со мной?
Юкки зевнул, потянулся, снял с гвоздика поводок и, зажав его в зубах, сел у двери.
- Завтра – Осенний Бал! Чувствую, это будет мой последний выход, стар я уже для весёлых мизансцен.
- Гав!
- Да-да, а ты, по-прежнему, мой маленький щенок. Время здесь для каждого мчится по-своему: для одного - вскачь, для другого - вспять, а для меня - встарь… пойдём?
В лавке циркового реквизита на витринах сверкали удивительные вещи - веера для канатоходцев, бутафорные кинжалы и рапиры, серебряные клетки, нелепые велосипеды, пушки для летающих гимнастов, и даже – целая коллекция шапок-невидимок! Старик выбрал драконью маску, диаболо, дюжину салютов и ещё много всякой всячины. Разложив покупки на чудо-коврике, он скрутил его в трубочку и ласково погладил. Темнокожий факир сверкнул глазами, заиграл на флейте протяжную мелодию и… ковёр шевельнулся. Напоминая танцующую змею, он стал извиваться и раскачиваться, а как только мелодия стихла - юркнул за порог.
- Шустрый курьер, адрес - зелёный дом номер пять! – крикнул вдогонку Сэмюэль, зная, что покупки будут доставлены в целости и сохранности.
Сунув в рот леденец на палочке, он взял под мышку щенка и не спеша пошёл бродить по хрупким улочкам стеклянного шара, давно ставшего для таких, как он - и мини-планетой, и мини-тюрьмой.
К вечеру поднялся ветер, стал накрапывать дождь, и ближе к полуночи старик отправился на мансарду. Он, конечно, завернулся в плед и нагородил в изголовье уйму подушек. Сад за окном, как обычно, хлестал мокрыми ветками по железной крыше, а сонное веретено всё потрескивало и жужжало, жужжало…
На этот раз Сэмюэлю снился Осенний Бал – жёлтый, алый, багряный, освещённый факелами и огненными обручами, разрывающий ночную тишину взрывами хохота и аплодисментов, пахнущий карамелью, сладкой ватой и дорогими духами.
Цирковая арена под звёздным небом была покрыта дорогими коврами, амфитеатр до отказа заполнен зрителями, а в полумраке гостевой ложи темнел силуэт Господина в маске.
Торжественно задребезжали фанфары, зарделись софиты, задрожала барабанная дробь и к публике вышла ослепительная королевская Сойка!
- Представление начинается! - провозгласила она и захлопала крыльями.
По кругу, с топотом и ржанием понеслись кобылы с косами вместо грив, заухали филины, зашлёпали голубоватыми корнями пни-гнилушки, и расстроенным симфоническим оркестром обрушилось полчище стрекочущих цикад.
- О-ооо! – пронеслось в зрительских рядах, а с неба уже спускались воздушные гимнасты, летели надувные мячи, сыпались звёзды, искры, овсяные зёрна и ломтики кукурузных лепёшек…
Потом в воздухе кувыркались карлики, великаны запускали воздушных змеев, а фокусники и иллюзионисты пилили друг друга в чёрных ящиках и выуживали из зрительских карманов носовые платки, часы и купюры. Лилипуты в восточных одеждах восседали на белых слонах, пудели танцевали канкан, голуби прыгали на батуте, а Клоун разыгрывал уморительные буффонады со своей волшебной шляпой. Зал ликовал, дети хлопали в ладоши, а Господин, не снимая маски, неподвижно сидел в своей ложе, иногда издавая подобие смеха – кха-кха-ка-аа…
После антракта ещё громче завизжали фанфары, разлетелись в стороны края бархатного форганга, и на арене вновь появилась красавица-Сойка. На этот раз она крутила педали высокого моноцикла и загадочно напевала «Дчээ-дчээ… дчээ-дчээ…» Виртуозно затормозив, она взлетела в ночное небо и, приземлившись уже на двухметровых ходулях, стала кружиться и пританцовывать.
Маленький Сэм сидел в первом ряду. Он увидел, как чудо-мантия стала потихоньку сползать с неё, как мелькнули знакомые панталоны тёти Греты и… горько заплакал от обиды за неё. Он выбежал на арену и, вынув из кармана диаболо, стал отвлекать внимание публики.
- Какой смешной маленький горбун! Смотрите, у него нос, как баклажан, а глазки, как у поросёнка! – раздавалось то тут, то там, но Сэм, не обращал на это внимания. Он один за другим запускал в небо салюты – мерцающие, ослепительные, радужные!
Крошка Юкки, в драконьей маске, тоже выскочил и стал ходить на задних лапках, а тётя Грета – уже без оперения, взлохмаченная и в одном белье, вытащила из волос гребень и со всей силы запустила им в ложу.
Грабли впились кривыми зубьями в спинку мгновенно опустевшего кресла. Откуда ни возьмись, налетела лавина жухлой листвы, арена завертелась каруселью, а фантомные зрители и декорации рассыпались комьями мха, древесной коры и лесного дёрна.
Ночной лес погрузился во тьму и опустел, и только Чёрный Ворон остался сидеть на дубе, размышляя, где бы ему отыскать для забавы новых простофиль. Вскоре к нему присоединился и Сыч в широкополой шляпе, который как умел, - хохотал, развлекая своего Господина.
На дубовых ветвях догорали блёстки волшебной феерии, а на самой его верхушке, на фоне звёзд и планет, крутился пустой стеклянный шар, исчерченный трещинами и непонятными символами…
* * *
Наутро не осталось и следа от ночных злоключений. Окна были открыты настежь, и лёгкие занавески взлетали волнами, полными солнца. Весёлый коротышка Юкки носился по двору за мухами и стрекозами, Сэм сладко спал в новой белоснежной постели, а тётя Грета – добрая, стройная, с новой причёской и окрылённая мечтами, сидела рядом и шила мальчику тёплую куртку.
- Вставай, соня, - ласково приговаривала она. – Сегодня на площади, возле ратуши – ярмарка! Пойдём-ка, тебе книжку купим, и карандаши, и леденец на палочке. Для себя я тоже кое-что хочу, - она смутилась и немного помедлив, добавила: - Как думаешь, двухметровых ходулей мне хватит, или повыше надо, чтоб крышу иногда тряпочкой протереть, или кота соседского с ёлки снять...
Стояла тихая тёплая осень, кружились листья, цвели астры, а под раскидистым орехом стояло огородное пугало - в бесформенной кофте, мешковатой юбке, с колтунами из поседевшей травы на тряпичной голове. Это - чтоб ни одна сойка не вздумала больше оставлять здесь свои, никому не нужные, дары. А что? Каждый сам должен выбирать пути-дорожки, ведущие к переменам - к добрым переменам!
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2016
Свидетельство о публикации №216120202361
Обсуждение здесь http://www.proza.ru/comments.html?2016/12/02/2361