Эдвард Вашгерд (Э2рd)
«За соседской щекой и зуб не болит…».
Народная мудрость
Ч Е Л Ю С Т И
В мечтах о справедливости бытия все совпадения и события выдуманы
У «народного избранника», который заведовал всёй социалкой, с самого утра этот денёк, что-то, не задался: не выходило ему думать о высоком, – сильно болела голова. На приём к нему через пост охраны, как говорится в игольное ушко, под турникет прорвалась-таки со своими мелкими, ничтожными проблемами очень коварная старушка - божий одуванчик. Как у неё это получилось?! Не иначе нечистая ей подсобила! К Депутату своёму, завсегда открытому для общения с народом просочиться позапросто-так невозможно! Это все, что чиновный бог, что охранник Козлов знают... А, поди, ж ты!
Социалист-Индивидуалист при её внезапном появлении, даже чаем горячим на свой дорогой, долларовый, с отливом костюм поперхнулся от неожиданности. Развалясь за работой на видавшем и не такие виды кожаном диване Гуру-демократ даже антипартийно капнул своим крепким, с коньячком, купеческим чаем на самое святое - свежую единую прессу. Недобро и, даже, с каким-то злым, классовым недоумением уставился хозяин кабинета на неурочную просительницу. То, что она, собака, припёрлась ему мешать и сбивать с титанической мысли, чего-то клянчить и ныть, - он не сомневался:
- Вы ко мне? – Спросил старушку со слабой надеждой Душелюб, ещё надеясь в душе на то, что бабка просто-напросто ошиблась дверью. Но эта мерзавка прошла кошкой намеренно, в самый-самый его альков, за кресло, в небольшую комнатку партийных уединений и размышлений.
– «Как посмела?! Кто пустил?!! Испепелю!!!» - Молча негодовал хозяин кабинета и Благодетель электората, стряхивая чай со своих штанов и партийной периодики.
Это был ЕГО, большой, персональный, депутатский кабинет, с уютным тайным залом заседаний - «чудильником», хорошо приспособленный для партийных собраний, или оргий. Чудильник скрытно размещался «в шкафу», спрятанный от посторонних глаз вход в вертеп был прямо за спинкой прикрывавшего его, необъятного, как их любовь к народу, кожаного кресла.
– «Как она прознала?! И тут ведь достала сука, - карга старая!». - Зло, про себя, чертыхнулся трёхэтажным Слуга народа, но виду никакого профессионально не подал.
- К кому ж ещё-то, Голубок?!– Переспросила его вопросом на вопрос непростая, и видно хорошо информированная бабулька, почему-то озираясь по сторонам.
Выловленный врасплох, как без штанов, депутат наконец принял свой привычный рабочий вид: Изображая на лице полнейшую благость, неосведомлённость и забывчивость, он весь, словно подсолнух под светило, обратился к насущным нуждам своёй избирательницы...
Сахар-Медович, по-партийному, единообразно и чётко, весь собрался, изобразил лицом дежурную сладкую лыбу, благожелательность и любовь к «простым людям». После этого он ловко выдавил неразвитым плечиком нахалку из своёй «тайной комнаты». Профессионал!
Присел во главе стола, привычно, сразу же утонув с головой в работе - в своём чёрном руководящем кресле. Видимо для пущей солидности Столоначальник нацепил ещё себе на нос золочёные очки и уставился мутными с бурного вечера глазками на Северную, Советскую Бабку, его тошнило:
- С чем это вы ко мне? По какому вопросу? – Осведомился он похмельным и суровым голосом, у цинготной просительницы, мучившей его, Страдальца за други своя, уже больше месяца.
Ветеранка труда, ССБ, прелюдий ни в чём в жизни не познавшая, сразу же перешла к делу. Она с ходу вывалила на стол чиновника, из видавшей виды старинной своёй сумы всё накопленное в жизни на Крайнем Севере «богатство» - мосты, челюсти, зубы и очки на резиночке. Своими негнущимися, заскорузлыми пальцами она тотчас же выудила из этого паннопртикума искомое и начала совать челюсть-протез прямо под нос Народовольцу, доказывая ему в который уже раз, снова и снова, что-то своё, давно наболевшее: про тяжесть бытия на единой пенсии и качество «льготной» бесплатной медицинской помощи «для всех». Изделия дантиста фирмы «Омега-дент», что в дословном переводе с греческого означает, наверное, «Последний зуб», её вконец измучали:
- К тебе, Кормилец! По твоёй части!!! Проволочка … вот эта самая, мне жмёт! Не исправляют. Менять не желают! Гонят прочь, суки рваные! Жевать, уж нету мочи мне дёснами, Касатик! – Прошамкала старая коминтерновка демонстрируя Доброуху жилетному свой старый зубной протез и её ажно передёрнуло от фантомных ощущений боли.
- Да, Я же вам в сотый раз уже объясняю, что Я тут не причём!!! – Начал было закипать расторопный Деложуй, с трудом подавляя рвотный рефлекс. Он недовольно, по-барски, кривенько покосился на «богатство», и указал Боевой Подруге на дверь. – Покиньте помещение!
Жизненный опыт и пройденный путь у бабушки был никак не меньше, чем у её однофамилицы – знаменитого танка Т-34 «Боевая Подруга» и она показала, наконец, Супостату из народа, нами же «законно» избранному, кузькину мать и свои… З У Б Ы!!!
Терпение у неё всё вконец вышло, и терять ей было уже не чего, акромя последних своих зубов. Дальше Севера ведь не сошлют, а за её опыт жизни неземной, её-то, пенсионерку с нищенской пенсией, в лагере, может быть, ещё лучшая, более светлая, чем на «воле» нынешней жизнь ждёт! Бог не выдаст, свинья не съест – пожалеют, поди, люди-то Добрые.
Народно избранный, не проявил чуткости к старшим, не словил перемены в выражении её лица, а ведь очень зря… Вновь сморщился он от одного вида чужой поломатой челюсти, как от своёй зубной боли, и тут, - ну наконец-то, - обратил он всё же ошарашенный свой взор на натруженные руки Военной Бабки. Для её тщедушной, щуплой комплекции руки были явно несообразными. Жилистые с крупными сжатыми в кулаки кистями, со взбухшими на них враз чёрными венами, как раз под стать её несветлым мыслям, с наколочкой лагерной между большим и указательным пальцами: «Маня». Ручищи украшали нашу старушку, словно молотобойца на полотнах художников начала ХХ века, прославляющих ЧЕЛОВЕКА ТРУДА, которому нечего терять, кроме своих выкованных для себя цепей. Немногие нынче и мужики-то могут похвастать такими руками – просто кувалды. Убьёт, и фамилию народного избранничка «от сохи» не спросит. Жизнь многому её научила…
И войну она застала, девочкой траншеи помогая рыть. Подвиги свои трудовые, с кайло в руках, совершила. Ещё девчонкой всё, разумеется, соплячкой. С младых ногтей. С урками водилась – куда ж деваться малолетке, сироте? Пока они бурили в своём балке, норму ночную перевыполняя... она «вахту» стояла.
В жарко натопленном балке, за столом карточным, в доски которого у каждого вора было по две зимы, заточки то бишь, воткнуто, страсти кипели нешуточные - шла игра азартная. Шпилили урки уже сутки напролёт, иначе ведь нельзя. Банчок – гора доходов нетрудовых, замусоленных, был уже выше стаканов с водярой, на газетке «Гудок» расставленных. Дым коромыслом, кильдым во всю ивановскую. Иван, с беломориной в зубах своих остатних, вохрой недовыбитых, смотрит на пацанку Маню сурово, от дыма прищурясь, учит - Она напротив стола, с двумя утюгами чугунными на вытянутых вперёд руках по стойке смирно стоит, не шелохнётся. Попробуй только руки, хоть самую - самую малость, опусти! Получишь на орехи. Тренер суров…
Зато уж опосля, как кровью её повязали, но не сдали власть она любила. Стреляла барбосов красных, самозваных, как родных Маня, с двух рук, из обоих шпаллеров – двух ревнаганов 7,62 мм, по-культурному ежели выражаться… Наловчилась. Подсела.
Потом уж горные работы на руднике, в другом только лагере, в который её на барже по Енисею вниз спустили. Двадцать пять, пять, и пять по рогам – поразили её в правах, значит. Тут такого девочка насмотрелась! Караул! После усиления режима мужиков и баб друг от дружки изолировали и понеслось! То мужики бабу поймают, то бабы. Страсти господни не дай бог в исподнем. Работа тяжёлая была, мужиков на всё катастрофически не хватало, вот баб молодых и посылали на кайло и лопату, руду грузить. А, попробуй-ка лопатку руды депутат на пупок поднять! Надорвёшься и будешь свою грыжу в кабинете, в тепле греть, о нуждах народа рассуждать, мурцовки не хлебнувши. В общем, наломала, натрудила девочка ручки свои белые по самое не балуйся. А, тут демократишка, депутат какой-то!
Депутат - Социопат ажно похолодел, от прострелившей его шальной пулей мысли: это ведь его эта БАБА - ЯГА избрала, за грехи ТЯЖКИЕ. ЕГО родимого, как КОЗЛА – НА ЗАКЛАНИЕ, на сладкое, под конец жизни приготовила! Вот же они, напротив, - «ручонки у девчонки» её трудовые, всегда готовые. Рядом совсем, - схватят, и не пикнешь. «Эти руки, - руки трудовые» - как в песне!
Охрана-то на воротах, внизу, деятельность кипучую изображает, а в логове-то у него, в святилище демократическом - тишина благоговейная, - чистота, цветочки, деньги…
Применив все свои потаённые знания и умения, отработанные на простых людях «технологии», а также всякие запрещенные приёмы, «народник» ничего не добился – Бригадирша фронтовой бригады с голыми руками встала насмерть, против демократика. Глаза ЕЁ зловеще, как при Сестрице Алёнушке, из под прищура недоброго блысканули… Надо бы бежать ему... А, как?! Ноги к ковру словно примёрзли со страха…
Пришлось ему решать… Бабкину проблему. По телефону. Прослушав разговор – договор власти с жучками их нонешними, старушка потеплела немного, пооттаяла чуть, но не растрогалась. Не те ребята!
Ведь всё же, оказывается, в этой убежавшей сильно от стариков вперёд жизни можно сделать, всё можно решить - ежели старость сразу уважать… ОНА эту жизнь отстояла для них! …Среди многих не доживших до сластей иноземных, и на фронте, и на производстве, - не известно ещё, где труднее, и/или страшнее было, - ОТСТОЯЛА.
«Серебряным головам» прогрызаться в совремённой дикой жизни всё труднее с годами, - челюсти вставные, - уважайте старших.
Город-герой Норильск. 13 декабря 2016г. 22 часа.
Штормовое предупреждение. Всего – 90С. Тихо.