Визит Петровича ничто не предвещало, но он пришел. При этом он как-то неловко мялся, что на него было не похоже.
Я прервал затянувшееся молчание:
- Ладно, Петрович, колись. С чем ты пришел в этот раз?
Тот немного помявшись, достал тетрадь и как-то сконфуженно произнес:
- Да я тут письмо написал, - потом, набравшись храбрости. продолжил, - президенту, Путину Владимиру Владимировичу.
От удивления я непроизвольно открыл рот и переспросил:
- Кому?
Теперь, признавшись, Петрович не мог остановиться:
- А что? Мне нельзя? У нас демократия. Я свободный человек в свободной стране.
- И не боишься?
- Да почему не боюсь. Боюсь. Но уж очень хочется президенту написать.
- А почему президенту, а не премьер-министру?
- Да я Путина дюже уважаю, а Медведева как-то не шибко. Об остальных министрах и говорить нечего. Взяточники, жулики и воры.
- Что-то ты Петрович сегодня расходился?
- Душа болит на всю эту несуразицу смотреть.
- Вот напишешь не то, а тебя за это в тюрьму посадят, - решил я припугнуть правдолюбца.
- Мил человек, и в тюрьме люди живут. Я ее не боюсь, но в нее и не стремлюсь. Я боюсь опозориться. Что если напишу не так. Вот потому и пришел к тебе, посоветоваться. Ты человек грамотный, чем-то да поможешь. Не со старухой же мне письмо к президенту обсуждать?
- А может ну его, а Петрович, - попробовал я свернуть эту затею. – У меня водка есть.
Петрович был настроен решительно:
- Водка – это хорошо. Но я к тебе не за этим пришел. А водка подождет, авось не усохнет. А усохнет другую найдем. Ты мне прямо скажи: поможешь али боишься?
Поняв, что Петровича уже не переубедить, я сказал:
- Доставай свое письмо, так и быть.
Петрович, обрадованный моей сговорчивостью, нацепил на нос очки, и развернул свои бумаги:
- Тут у меня много вопросов.
- Нет, Петрович, раз уж я согласился, то давай по порядку, с самого начала.
Петрович, для того чтобы я не передумал, начал с похвалы:
- Да я к тебе и пришел, потому что знал – поможешь. Голова у тебя умная, подскажешь, - и, не давая мне вставить и слова, продолжил. – С начала так с начала. Вот я написал: «Уважаемый господин президент». Здесь мне все понятно, я такое обращение по телевизору слышал. А дальше как? Мол, пишет тебе Такой-то Такойтович. А кто я такой? Как мне ему представиться? Ведь как мы были для власти серой скотинкой, так и остались. Только вот до быдла и доросли. А может быть, опустились? Так как мне себя назвать? Вот я и мучаюсь, не могу ничего придумать.
- А ты напиши по-простому, - посоветовал я. – Пишет Вам старый казак Петрович, проживающий в хуторе Задонье.
- Пойдет – обрадовался Петрович, и как я не додумался. Голова! Просто, а без самоунижения и без бахвальства… Хорошо.
А теперь слушай дальше.
Обращаюсь к Вам, господин президент, в связи с той сердечной болью, которую я испытываю, видя все, что творится на моей родной земле.
Во-первых, совхоз распался, исчез, а ведь в нем одном было пять тысяч голов крупного рогатого скота. Сейчас во всем районе нет такого поголовья. Поля были орошаемые. Выращивались корма для скота. Придерживались агротехники.
Во-вторых, были овощеводческие бригады. Овощи фурами в Москву по разнарядке возили. Как-то раз повезли баклажаны в столицу, а москвичи и давай
расспрашивать, что за дивный овощ. Одна дамочка даже начала его грызть. Потом долго плевалась, горьким оказался. Пришлось рецепты раздавать. Да, было время.
В-третьих, был птичник, свинарник.
Сейчас ничего этого нет. Все разрушили. Даже зданий не осталось. Все фермы разрушили. Словно война прошла по моему краю.
Теперь во всем этом народ упрекают. Мол, это вы фермы по кирпичу растащили. Мы, не спою. Но народ, он же, как малое дитя, за ним догляд нужен. А вы его, неразумного в Перестройку. Нате вам ваучеры. Нате вам приватизацию. Украли те ваучеры. А те, что не украли, за копейки скупили.
Землю на паи поделили, а потом, пользуясь нашей безоглядной нищетой, скупили по дешевке.
Кто-то продал, потому что детей в школу одевать надо было. Господин президент, у нас на детской пособие котенка и того не прокормишь.
Другие продали, потому что родные болеть начали. Господин президент, Вас и Ваших родных, наверное, хорошо лечат и бесплатно. А нас плохо и за деньги.
Есть и те, кто продал и пропил. Но таких единицы… А их за основную массу показывают.
Ну, да это дело прошлое. А вот почему мы сейчас ничего не строим, не возрождаем?
Господин президент, я, конечно, горд тем, что страна выращивает рекордное количество зерна, а потом за границу продаем.
- Хоть за что-то похвалил, - вмешался я.
- Ты не отвлекайся, строго заметил Петрович, - дальше слушай, я тебя не смешить пришел.
- А может быть, надо было часть этого зерна в стране оставить? Им бы скотинку кормили, молоко получали. Настоящее молоко, а не то, что по полгода не прокисает.
Глядишь и фермы бы строить начали. Народ бы был занят. Зарплату бы получали. А то выходит: механизатором быть плохо. Доярка – отстой. Скотник – вообще не человек. Навоз убирает.
Вот менеджер. Это здорово!
Господин президент, я вас тут по-стариковски спрашиваю. Менеджер – это продавец? Я за торговлю. У меня старшая невестка за прилавком в магазине много лет простояла. Но зачем их так много? Глядишь, и Родиной торговать начнут. А может уже и начали?
Вы там, господин президент, разберитесь.
Что же я все о плохом, да о плохом. Хвалить же надо за что-то хорошее. А то был Горбачев у власти и такое натворил, что я до сих пор не разберусь, кто он? То ли дурак? То ли предатель?
Не пьете Вы, это хорошо. А то я хоть по правде и выпиваю, но сам пьяниц не люблю. Стыдно мне было, когда пьяница у власти оказался. Это же позор на весь мир.
И говорить Вы хорошо умеете, конференции по четыре часа выдерживаете.
Чем же я еще горжусь? Горжусь я тем, как Вы подняли международный авторитет России. Крым наш. Это тоже правильно. Свое надо потихоньку собирать.
Вот одного я понять не могу. Президент у нас замечательный, а живем мы плохо?
- Вот опять ты, Петрович, негатив берешь.
- Так я же разобраться хочу. Не перебивай, если не по делу.
Но хочу я Вас спросить, господин президент. Кто такие англосаксы? Англичан знаю, американцев знаю. В Канаду казаки в отступ уходили. Нашему директору школы из Канады письмо пришло в шестидесятые годы. Вот уж все удивлялись. Интересовался казак-канадец, как мы живем. Он еще телевизор телевизионом называл. Так и написал в письме: «А есть у вас, Тима, телевизион». Как не искал я на карте, а англосаксов не нашел. А ведь по телевизору только и говорят, что нам англосаксы вредят. Мне же почему-то кажется, что во всем наша власть виновата.
Наверное, это премьер-министр плохо работает. Гоните Вы его в шею. Какой-то он непонятный. Говорит, что все у нас хорошо. Вроде и поверишь, а оглянешься вокруг, так плюнуть хочется. Не то, ой не то кругом творится. Выходит, врет он всем. Вы уж если не выгоните его, так приструните. Пусть он так соловьем не поет, что мы замечательно живем.
А успехи наши в Сирии меня радуют. Хоть кто-то хуже нас живет.
- Ну, ты даешь, Петрович, - я только головой покрутил. Ишь, разошелся Петрович.
- Потерпи, скоро закончу.
А вообще, господин президент, спасибо вам за мирное небо над головой. Для нас что главное? Лишь бы не было войны. А так мы и Перестройку переживем, и с кризисом разберемся. И как бы Вы нами хорошо не управляли, мы и денег соберем на черный день, и детям поможем, и внуков на ноги поставим.
И вот еще что господин президент. Вот показывают по телевизору сельских жителей. И все какие-то уроды. Вы скажите им, что господа актеры слишком преувеличивают. Не такие мы. Может, и не самые лучшие, но не такие.
С уважением, старый казак Петрович из хутора Задонье.
Петрович закрыл тетрадь, сунул ее в карман и спросил:
- Ну как? Всё правильно я написал?
- Да правильно, но как-то печально выходит.
- Что поделаешь, - заметил старый казак, - в жизни много чего печального. Только дурак всю жизнь ходит веселым. Теперь я внука пошел просить, чтобы он все перепечатал и электронное письмо на сайт президента и отправил.
С этими словами Петрович отправился домой.
- Чего только в жизни не бывает, - подумал я. – Вот же Петрович, Ох, и штука. Письмо президенту написал.
Через день Петрович появился весь сияющий:
- Все получилось, отправил.
- А ты ответ получил?
- А зачем он мне? Да и когда бы всем президент всем отвечал?
- А для чего ты тогда письмо писал?
- Для себя.
Ответ Петровича меня несколько огорошил.
- Но письма предназначаются адресату.
- В двадцатые годы в школах писали: «Мы не рабы, рабы немы». Это потом стало глупое: «Мы не рабы, рабы не мы». Вот и я себе доказал, что могу сказать все и не испугаться. И еще я кое для кого написал.
Я опять невпопад спросил:
- Для кого ещё?
- Для сына и для внука. Нечего бояться, надо свое мнение отстаивать Да и власть пусть знает, что не всё так спокойно в построенном ими рае.
- А что же сын? – поинтересовался я.
- Да все говорил, что это бесполезно. Да и неприятности могут быть.
- А внук?
- А внук поддержал. Говорит: «Правильно, дед, нечего молчать. Ничего они не сделают». Гордится мной.
Потом, помолчав, добавил:
- Вот уйду я, а они будут помнить: не ползал Петрович перед властью. И сами не будут.
- А ответ будешь ждать?
- Не буду. Ответят хорошо, не ответят, я не расстроюсь. Поглядим.
Прошел день, второй, третий…
Прошла неделя, другая…
Прошел месяц…
Президент Петровичу не ответил.