Пахло тушеной капустой. Если бы только на кухне… Самая сущность некогда задорного, а ныне безвольного овоща вмиг переродилась в общий настрой кулинара от прелестей бытия и мужчина замер на пороге борделя.
Вывеска «Тихая гавань» как нельзя лучше сочеталась с запахом домашней стряпни, но никак не импонировала душевному настрою искателя приключений. «Что за черт? Да они с ума посходили!» - возмущался пожилой господин в фетровой шляпой на вспотевшем затылке, - В кое веке…»
Неизвестно, как долго он мялся бы в дверях греховодного учреждения, кабы его не втолкнул внутрь юноша-рассыльный с коробкой пиццы подмышкой и глазами на экране мобильника.
Навстречу выплыла мадам в старомодном платье, плотно обтягивающем безуспешные усилия противостоять годам и мучному.
- Опаздываешь, студент, - она погрозила юноше толстым пальцем с недельным маникюром и, едва бросив взгляд в сторону незнакомца, добавила, - А вы сантехник? Новенький?
Господин вздрогнул. В голосе почудились знакомые нотки, и пока она торопливо распаковывала заказ, он исподтишка всматривался в профиль хозяйки.
Семьи враждовали с упорством стенобитной машины в присутствии строгого полководца. Начало взаимной неприязни пришлось на эпоху накопления первичного капитала. Будучи неизменными поклонниками оперного искусства, главы семей – тогда еще начинающие предприниматели – подвизались на ниве спекуляции контрамарками в Арена ди Верона*. Дальше больше: билеты на каменные ступеньки и - Езус Мария! – кресла в партере. Именно эти – престижные - сидения и стали яблоком раздора между Монтекки и Капулетти разлива двадцатого века. Монтекки контролировали самые сладкие, первые ряды, где чинно восседали отцы города в окружении родни и лиц особо приближенных. Капулетти довольствовались оставшимися, кои успешно расходились в среде биржевых маклеров, домовладельцев и банкиров средней руки. Обе семьи были недовольны подобным раскладом, ибо потакание прихотям сановников дело нужное, но малодоходное, а жирные дивиденты от сделок с коммерсантами не давали сладкого ощущения близости к власти.
- Меняю одного вице-мэра на трех барышников, - предлагал синьор Джузеппе Монтекки-старший.
- Он и одного не стоит, - возражал плешивый Гарибальди Капулетти, - Его должность не сегодня-завтра упразднят. Сам слышал в пиццерии «У Альберто».
- Не вешай мне пасту на уши, - горячился Джузеппе-Первый, - Скорее твоих жуликов упекут за решетку. Как можно выкинуть с работы человека, у которого обожаемая жена, с полдюжины любовниц и хронический запор? Сердца у тебя нет!Testa quadra**!
Такого оскорбления не вынес бы и мелкий лавочник. Автоматные очереди еще долго полоскали улицы культурного города, прежде чем супруги позвали мужей на обед.
Молодежь не отставала от старейшин и задиралась по любому поводу. В ход шли фамильные персти, брендовые зажигалки и мотоциклетные цепи. И даже совсем юные наследники славных фамилий отказывались садиться за один стол и возиться в одной песочнице.
С годами семьи разрослись до размера кланов, а история их вражды стала неотъемлемой частью городского фольклора. Более того, местные туристические агентства, чей бурный рост во многом обязан успешной модернизации парового двигателя и неиссякаемой любви граждан к насилию, включили места особо кровавых разборок в путеводители по Вероне и ее окрестностям. Хорошо продавались майки с портретами отцов-основателей и «те самые» гильзы, переделанные под одноразовые зажигалки. Не удивительно, что футбольные клубы носили имена знаменитых горожан, а на их матчи стягивали усиленные наряды полиции.
Где-то между изобретением эффективных контрацептивов и полетом на Луну пышная и обаятельная из рода К-ти благополучно окончила лицей и поступила на факультет журналистики. Преподаватели прочили ей славное будущее и не переставали удивляться, насколько обширны были познания совсем еще молодой барышни в области психологии межличностных отношений. Им, замшелым, невдомек, что студентка частенько подпирала вывески второсортных забегаловок, в чулках сеточкой и с помадой на пол-лица. Товарки и клиенты называли ее Джу, Джу-Бесподобная. О второй жизни эффектной наследницы знаменитой фамилии никто из близких не знал. Родителям Джульетта лгала, будто остается после занятий в библиотеке или корпит с подругами над учебниками.
«Это мое, глубоко личное, - шептала Джу зеркалу, наводя боевую раскраску, - Своим торгую, и чихать на мнение плоскогрудых ханжей».
Что толкало девушку на стезю порока – любопытство? жажда приключений? неведомо, но, уж точно, не нужда. Кто-то скажет, что подобное поведение суть вызов мещанским догмам, либо, напротив, извращенное толкование вседозволенности, и будет по-своему прав. Джу самоанализом особенно не грузилась: «Хочу, и буду». Однако набор париков в сумке держала…
Начинающая журналистка с одинаковым рвением относилась к обеим древнейшим профессиям. Из таких особ получаются через чур трепетные мамаши, зато великолепные бабушки.
В мире ширилось движение хиппи, гремел Led Zeppelin, бубнил джаз, пахло травкой. Талантливая студентка уверенно побеждала на различных конкурсах, но точку в Старом городе не покидала, тем паче, что место было бойкое, а конкуренток - в избытке.
В кругу постоянных клиентов Джу выделяла молодого бродягу, который возникал из ниоткуда и также внезапно пропадал. При каждой встречи Джу поражалась, насколько сильно менялась его внешность: то он рыжий, как ирландец, то чернявый, словно цыган, сегодня безобразный шрам украшает лицо, а вдруг на его место высыпают наивные веснушки. «Парень явно что-то скрывает, - размышляла девушка, - и это меня заводит».
- Ты преступник? – Джу выбрала наиболее подходящий момент, - Актер?
- Зови меня просто - Рома, - молодой человек уклонился от прямого ответа, - Рома, и все. К тому же мы все отчаянные актеры и чуточку преступники. Не находишь?
И он слегка подернул за яркий парик подруги. Влюбленные – а ведь они, действительно, любили другу друга – весело рассмеялись и продолжили беззаботное времяпрепровождение именно так, как им хотелось.
Все тайное когда-нибудь становится явным.
Один из завсегдатаев ресторанчика, где в теплую погоду столики выносили аккурат под ноги Джу, признал в загадочном бродяге и родственника могущественного клана М-ки, и подающего надежды актера в одном лице. Хотя амурные похождения жителей Вероны считались делом столь же обычным, как запах жареных на гриле овощей, слухи о новой привязанности отпрыска достигли припудренных седыми волосами ушей главы рода.
- Мальчику не стоит отвлекаться. У него впереди блестящая карьера. Дайте денег, и пусть путана исчезнет, - изрек патриарх.
Примерно в то же время все тот же любознательный завсегдатай распознал в очаровательной проститутке племянницу дона К-ти. «Mamma mia!***» - только и сумел воскликнуть счастливчик и опрометью кинулся докладывать «куда следует».
Первым в намеченном маршруте значился особняк семьи К-ти. «Порадую старика, что его родственница не чурается любой работы, - размышлял на бегу гонец, - Наверняка отблагодарит. А потом и к М-ки – как пить дать, добавит».
Дон К-ти - как и полагается дону - выслушал новость, сидя в инвалидном кресле и проявив столько же интереса, сколько проявляет вчерашний покойник к перепадам атмосферного давления.
- И за все за это прошу вашу милость выдать мне два миллиона лир, желательно мелкими купюрами, - подытожил доносчик.
- Когда речь идет о чести семьи, торг неуместен, - согрешил цитатой просвещенный дон, - Тибальт, детка, отсыпь товарисчу причитающееся.
(Юноша выводит гонца на задний двор и закалывает фамильным кинжалом. Труп в багажник, гонорар оставляет себе).
- А теперь, - дон вновь обратился к вернувшемуся Тибальту, - следует подумать о возможных последствиях.
Он резво вскочил и налил в серебряную рюмку граппу, возраста башни Ламберти****:
- Занятие твоей кузины – шлюхи - нас тревожит мало. Но! Она не делает отчислений в семейный общаг, а это никуда не годится. Что скажут соседи?! Или мы уже не хранители традиций славного города? Повелеваю: клиентов на дно, что б не трепались, племянницу замуж. Хоть… за гонца энтого. Как бишь его?
- Гонец, он и в Пизе – гонец, - Тибальт на секунду растерялся, - То есть… я хотел сказать… что мужик в Пизу укатил, к родственникам. Да, к теще. Он так сказал…
- Хм, - дон бросил настороженный взгляд на женскую половину и накатил по второй, - Догнать, развести, женить, утопить. И пусть вдова катится ко всем чертям. Гонорар мужа оставим ей в качестве командировочных. Разойдись!
« Старый мудак! - за тонкой перегородкой разгневанная дуэнья грохнула на пол поднос с сердечными каплями, - Он собирается искалечить девочке жизнь. Да лучше уксусом травануться, чем за стукача выйти!»
« Старая сука опять подслушивала, - поморщился дон, - Ну да ничего, ничего. Лишь бы не подглядывала, - он маханул залпом, крякнул в кулак и плотоядно улыбнулся, - а хороша была чертовка, лет сорок назад. М-да».
- Ну сестренка, ты даешь! Полгорода в бетон закатал. Упарился, - Тибальт мыл руки на конспиративной квартире Джу,- Жаль, один говнюк сам отравился.
- Дают гимназистки в туалете, я - оказываю услуги.
- Типа бизнес-леди?
- Можно и так. «Леди» мне льстит. Но, все же, предпочитаю оперировать юридическими терминами – частный предприниматель.
- Как в штате Невада?
- А почему бы и нет? За океаном тоже люди живут. О двух ногах, в панамах.
- В шляпах, - поправил Тибальт, - Хочешь в Америку?
- А почему бы и нет? Здесь от мужиков луком воняет.
- Не вопрос.
Всю ночь в гостиной плавилась янтарем настольная лампа. План эвакуации рождался в спорах о мелочах, ибо в главном интересы заговорщиков совпадали.
На похороны молодого дарования пришло все семейство М-кки, руководство театра, владельцы подконтрольных клану торговых точек, многочисленные зеваки и группы организованных туристов. Атмосфера царила По-Рождественскому праздничная. Шутихи соревновались в громкости с пулеметной стрельбой, светские львицы соперничали в остроумии с базарными торговками и тут же делились кулинарными рецептами, карманники отгружали таксистам кучи часов и бумажников, полицейские отвешивали путанам двусмысленные комплименты, норовя (по случаю) ущипнуть на халяву за бисквит***. Покойный лежал в гробу из ценных пород в костюме от Версаче, туфлях сшитых на заказ (сто лет гарантии) и, казалось, разговаривает по золотому мобильнику.
- Совсем, как живой, - всплакнула хозяйка рыбной лавки, сеньора Лукреция.
- Мастер, - уважительно поддакнул театральный критик.
- Положите меня рядом, - убивалась задерганная проститутка.
Первым взял слово глава семейства.
- Сегодня мы прощаемся, а некоторые ненадолго, с моим племянником, э…
- Ромео, - подсказала задерганная.
- Грация, сеньорита! С Ромео, сыном, э…
- Джакопо, - она же.
- Грация, сеньорита! Джакопо, который доводится братом мне, э…
тут все без исключения взоры повисли на грудастом суфлере
- Джузеппе-Третьему, - задерганная перестала рыдать и причесалась.
- Грация миле*****! И вот я, Джузеппе-Третий, перед гробом горячо любимого племянника клянусь всеми святыми, что узнаю, кто втюхал ему паленную граппу и закопаю живьем в ногах, дабы родственник пинал фальси…фальси
- фикатора! – загудела толпа
- фикатора до Страшного Суда, где ему - подлецу и вынесут единственно-правильное, справедливое наказание. Аминь.
Хлопки шампанского перекрыли голоса гидов-переводчиков, и радостные туристы по-детски захлопали в ладоши. Выстроилась шумная очередь желающих сделать селфи с покойником. Профессиональные навыки семьи помогли наладить платный доступ (директор театра и задерганная получили контрамарки). Лучше всех на фото выходил сам виновник торжества: он корчил смешные рожицы, делал рожки… короче, всячески угождал разгоряченной публике.
- Гений! клянусь прахом Вильяма, - критик возбужденно теребил лацкан коротконогого банкира, - Гении не умирают!
Денежный мешок страдал отдышкой и постоянным чувством страха. В детстве он боялся соседских мальчишек, отбиравших у него деньги на школьные завтраки. Потом алчных девиц из пригорода, покушавшихся на то, что мама называла «божьим даром». А ныне пуще всего страшился гнева дона К-ти, ибо мало того что второй месяц покупал билеты в оперу у семьи М-ки, так еще и на похороны тайком притащился.
- А вы, отчего не снимаетесь? – не унимался критик, - Такое событие! Завтра весь город мог бы увидеть вас рядом с покойником. Хотите, уступлю очередь?
- Я, знаете ли, не фотогеничен. Уж лучше на мемориальную доску пожертвую. Да-с.
Банкир полез за бумажником.
Упс.
Выпотрошенный подарок сослуживцев давно перекочевал в карман бездомного по прозвищу «Хромая Утка». Это обидное погонялово приклеилось к физически полноценному, жизнерадостному мужчине с тех пор, как его позиции у кладбищенских ворот зашатались под натиском приезжих беспредельщиков.
- И на статью не помешало бы, - критик закатил глаза к небу, - строк на семьдесят, не меньше, - и, вспомнив нечто важное, добавил, - девяносто три, если быть точнее.
- Непременно. Спасибо за уточнение, - банкир засобирался домой, - Жду вас у себя в кабинете завтра с утра. Часикам к десяти. Сумеете?
Иной бы возопил в праведном гневе: «Да как вы смеете?! Что за гнусные намеки?!». Однако ушлый рецензент проявил недюжинную выдержку и, благосклонно кивнув головой, дыхнул томительным перегаром.
- Постараюсь. Эх, какой человек был. Человечище!
Оформив академический отпуск, Джу паковала чемоданы. Особенное раздражение вызывала гора учебников. После смерти возлюбленного торговать душой, как-то, не хотелось. Поскорей бы отыграть роль безутешной вдовы и укатить подальше от этого балагана. Тем более, братик уже доложил Хозяину, что венчание состоялось - где-то в окрестностях Пизы - там же, в пруду молодожена утопили, а заодно священника и свидетелей. В живых оставили только блохастого терьера, помогавшего рыть яму (плавать песик не умел). «Продажных журналюг в Штатах и без меня хватает, а вот красивых баб завсегда дефицит, - девушка решительно пнула ногой ученые книги, - Поохаю годок другой, раскручусь, а там видно будет».
Мечта солидного банка и женщины-с репутацией иметь клиентов с вразумительными доходами. Нахлебавшись досыта проблемами неплатежей и бесконечными вопросами толстозатых шерифов, Джу перебралась с улицы под крышу респектабельного борделя на задворках гольф-клуба. Мутные во многих смыслах граждане попадались, конечно же, и здесь, но отдуваться за их темные делишки приходилось кому угодно, только не Джу.
Со временем кровь могущественного клана К-ти напоминала о себе все чаще. Положение работника по найму тяготило вольнолюбивую итальянку не хуже излишков веса, округливших бедра на манер рекламы Биг-Мака и забыв прибавить там «где хотелось».
Свой первый, маленький enterprise****** Джу назвала «Ju the Best». Однако вскоре поняла маркетинговую ошибку – публика требовала исключительно Ju. Пришлось опять засесть за учебники. Сил на работу катастрофически не хватало. Периодически донимала полиция нравов. Рейды блюстителей закона опустошали не только казну, но и приводили к утрате веры в справедливость, что намного хуже и разрушительнее для характера гордого, независимого. «Пора перебираться на Запад» - Джу заколотила дверь и сорвала вывеску.
Оставаться в Вероне, даже в могиле, было равносильно самоубийству – Тибальт грозился вырыть «говнюка» и закатать, как следует. Зная крутой нрав непутевого отпрыска К-тти, сомневаться в серьезности его намерений Ромео не приходилось. К тому же нестерпимо жали хваленые туфли. «Выйду, заколю мерзавца!» (безусловно, угроза адресовалась старичку-бракоделу).
Трижды прокричал петух, сова врезалась в мачту освещения, протрезвел горе-сапожник.
Рома щелчком сбил с пиджака невидимую былинку, разулся и почапал в сторону федеральной трассы. Светало.
здесь и далее примечания дуэньи
*античный римский амфитеатр, ныне концертная и оперная площадка
**testa quadra – быть чудаком, психом, безмозглым, ненормальным, чокнутым, итал.
***ни фига себе, итал.
**** башня 1172 г. рождения
*****grazie mille – больше спасибо, итал.
******biscotto — печённый дважды, итал..
******предприятие, англ. со словарем
24.12.2016
д. Чукаево (2 855 км до Пизы, 2 657 км от Вероны)