Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый» ДКБФ 1971-1974».
Глава 427. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Запоздалый Первомай. 06-08.05.1974.
Фотоиллюстрация из второго тома ДМБовского альбома автора: ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Поздравительная открытка с праздником 1 мая 1974 года моего старшего брата Юрия Сергеевича Суворова, его третьей жены Вали и их сына Димки. Художник Л. Кружкова. 1973.
В предыдущем:
Экипаж БПК «Свирепый» редел, а нового пополнения всё не было…
Начиная с понедельника 6 мая 1974 года на четыре дня зарядил противный мелкий дождик и температура воздуха понизилась: ночью было от 3,6°С до 5°С тепла, по утрам – 4,3-5,4°С, днём – 5,2-6,4°С (осадков 3,1-6,9 мм).
Странно, но грипп или усталость подорвали мои силы и я с трудом выходил из хандры и полного бессилия, из нежелания что либо делать и чем-либо заниматься.
«Исходя из действующих программ и руководящих документов политотдела штаба Балтийского флота, составил план-график работ, занятий и собраний. Уйма дел. Как их «свернуть» - не представляю. Если всё делать так, как требуется, то надо быть суровым и жестоким, потому что всё в планах расписано по дням и часам. Все пустые разговоры и все левые дела по боку. Вот так».
Эта запись в дневнике-ежедневнике в ночь на 6 мая 1974 года вдруг ясно показала мне причину и следствие так называемого «тупого поведения» командиров боевых частей и замполита в части проведения политзанятий – они просто повязаны дисциплиной, планами, графиками и требованиями вышестоящего начальства. Так что? Я тоже должен себя так вести?
На фоне сборов и ухода в запас ДМБовских годков никто из моряков-свиреповцев не хотел заниматься на скучных политзанятиях, писать конспекты, выступать с «домашними заданиями», готовить выступления.
Командир корабля, капитан 2 ранга Е.П. Назаров и тем более его заместитель по политической части, старший лейтенант А.В. Мерзляков, никак не могли овладеть ситуацией, переломить настроение матросов, старшин и даже офицеров и мичманов – вирус непослушания и «годковщины» витал в морально-психологической атмосфере БПК «Свирепый».
Со мной Евгений Петрович Назаров демонстративно не общался и не контактировал, вероятно, сердясь на те «отходные» мои «посиделки» в «ленкаюте» с майскими ДМБовскими годками…
Я тоже, ссылаясь на грипп, не участвовал вместе с Мерзляковым в его усиленных потугах наладить политзанятия так, как того требовали «руководящие документы». Назревала напряжённость и конфликт…
В среду 8 мая 1974 года «сыграли ДМБ» мои самые надёжные друзья-помощники и соратники среди майских ДМБовских годков:
Бальчюс Ионас Ионо, командир отделения торпедистов, 10.05.1971-08.05.1974 – славный своей пасторской скромностью и рассудительностью «Отец Йонас»;
Баранов Владимир Владимирович, боцман-плотник, 12.05.1971-08.05.1974 – герой первой БС (боевой службы), красавчик, спортсмен, цирковой гимнаст и самый упрямый из всех «Баранчик»;
Басс Марк Тулович, старшина команды комендоров, 14.05.1971-08.05.1974 – мудрый, достойный, тихий, скромный и очень авторитетный «Марик»;
Донич Иван Саввович, командир отделения механиков БП ЗАС, 13.05.1971-08.05.1974 – великолепный мастер своего дела, самый закрытый и секретный среди всех, доброжелательный «Савва»;
Кожан Сергей Адамович, старший электромеханик, 14.05.1971-08.05.1974 – трудолюбивый, рассудительный, никуда не высовывающийся и надёжный «Кожич»;
Крючков Иван Михайлович, старший сигнальщик, 19.05.1971-08.05.1974 – спокойный, как слон, невероятно терпеливый, постоянно улыбчивый, скромный и трудолюбивый, мастер на все руки, верный друг и товарищ «Ваня-Ванечка»;
Мороз Александр Иванович, командир отделения минёров, 12.05.1971-08.05.1974 – авторитетный, волевой, взбалмошный, напористый, умный и сообразительный «Дед Мороз».
С их уходом я (и не только я один) почувствовал себя осиротевшим. Может быть, поэтому не ладились на корабле занятия и работы?
В среду 8 мая 1974 года на БПК «Свирепый» нагрянула высокая комиссия из флагманских специалистов и начальников штаба 128-й бригады и штаба 12-й дивизии ракетных кораблей с проверкой порядка организации и проведения занятий по боевой и политической учёбе и подготовки.
Хорошо, что я, по старой памяти, из-за гриппа сидя «на карантине» в «ленкаюте», помог командирам боевых частей оформить их рабочие дневники, составил все необходимые план-графики занятий и вовремя отчитался перед замполитом. Теперь А.В. Мерзляков пожинал плоды «бумажной битвы за высокие баллы оценки».
Наша корабельная документация оказалась в порядке и у «больших начальников» не было замечаний, хотя, по совести сказать, этих замечаний должно было быть «по делу» очень много. Но, как говорится на флоте: «Не так важно, как сделал, а очень важно, как отчитался».
«Проверка позади и фанфары трубят победу!» - записал я в дневнике-ежедневнике. Причём обрадованный замполит, старший лейтенант А.В. Мерзляков, в порыве восхищённой благодарности опять, забыв о том, что это он уже трижды обещал, начал меня хвалить и говорить о «поощрении меня 10-ти дневным отпуском с выездом на родину». Всё это уже было, товарищ Мерзляков, было и быльём поросло…
Я уже начал с нетерпением поглядывать на тот календарь 1974 года, который прислала мне мама в посылке – не пора ли отмечать дни, прожитые на службе и считать дни, оставшиеся до моего ДМБ?
На последнее письмо Оленьки я в гриппозной горячке написал ответ на 20 тетрадных страницах, на которых и «страшно» ругал, проклинал, учил, восхвалял, чуточку нежил, ласкал, рассуждал, переживал и страдал вместе с моей знакомой незнакомкой из московской электрички.
«В жисть я ещё так складно не говорил, не объяснял всего того, в чём она сомневается и ошибается, заблуждается и «купается». Хорошо, что у меня есть подружка по переписке, с которой хочется не целоваться, а поговорить по душам…
После штабной проверки я снова оказался позабыт-позаброшен и мог спокойно заняться только своими делами, поэтому вдруг ко мне пришла охота снова взяться за учебники физики и математики. «Физику читаю как приключенческую книгу, а в алгебре зубрю вставшие костью в горле теоремы и формулы. Туго, но дело идёт».
Помня наставления мамы и рекомендации корабельного доктора Кукурузы, доел до крошек все яблочные сушки и даже корки от мандаринов и лимонов, которые валялись в старых посылочных ящиках. Кстати, разобрал все ящики, сложил фанерки в тугой пакет и решил направить их обратно родителям. Намёк поймут и пришлют что-то новенькое и вкусное…
Вызвали меня к городскому телефону на вахту к трапу. Мой друг и товарищ Сашка Якимушкин сообщил о «горах дел, которые на него взвалили в горкоме Балтийска», что «он кряхтит, но ворочает эту «гору» и «просит прощения за то, что не может прийти в гости». Прощаю, Саша, прощаю, успехов тебе дружище…
«Усиленно готовлю себе замену. Пора. Народ (моряки-свиреповцы, уходившие ДМБовские годки) говорит: «Уйдёт Суворов с корабля и всё «похерится», то есть «порушится», «запрячется», «перестанет быть»…
«С замполитом (я его «комиссаром» кличу за прямолинейную настойчивость) отношения наладились и стали очень хорошими» - записал я в своём дневнике-ежедневнике. Это действительно так, потому что штабную проверку организации политзанятий на БПК «Свирепый» мы прошли на «отлично», а это для замполита самое главное».
Стыдно донельзя, но только сегодня, 8 мая 1974 года, я отправил домой вот это письмо:
- «Здравствуйте дорогие мои мамам и папа! Страшно стыдно и неловко мне писать сейчас, после такого «агромадного» перерыва. И опять приходится, следуя по Юркиному пути, говорить вам: «Нет мне оправдания. Но…». Вот за этим «но» и будет всё то, что хочу вам сейчас рассказать».
- «Сижу у себя в корабельной библиотеке. Утро. 09:30. Устал. Сегодня 3 мая (письмо начал писать 3 мая 1974 ода – автор) поводили (на гражданку) первых 5 человек (ДМБовских годков) в бессрочный отпуск. Домой. А вчера (2 мая 1974 года), пользуясь хорошей погодой и праздничным настроением, организовал фотографирование старослужащих с офицерами корабля».
- «Вот мне и пришлось проявлять 5 плёнок, делать снимки по количеству уходящих в запас. Помнишь, мама, как я делал фотографии дома? Бьюсь, печатаю, а когда уже невмоготу, то всё бросаю и плетусь спать. Так и здесь. Сколько ни пытаюсь себя изменить, но всё такой же. Открываю глаза утром – боже мой! Полнейший разгром: раскидано, разбросано, разлито и всё это сдедал я один. Ну, вот, одному мне и убирать надо».
- «Сейчас ДМБешные страсти улеглись, всё, кажется, разложено по своим местам. Тишина. Обычно Юра (мой старший брат – автор) пишет – «замотался, как белка в колесе, сплю не более 2-х часов в сутки и т.д.», а вот и нет. Обычная моя работа, только надо её сделать скорее и быстрее».
- «Вот примерно в таком темпе, в такой атмосфере («Давай, давай! Быстрее давай!») и я живу все эти дни, что не писал вам».
- «Однако к чёрту все заботы! Сегодня как-никак 3 мая! Весна и праздники! Дорогие мои мама и папа! Мои самые хорошие, добрые, стойкие и сильные, мои, мама и папа. Что я без вас делал? Наверное, то же самое, что и сейчас, но только без охоты, без любви к делу, и может быть, был бы совсем другим человеком».
- «Может быть, вместо поощрений я получал бы только одни взыскания, или был бы хулиганом-годком, бродягой-хиппарём… Многим бы я мог стать, но стал таким, каков есть и мне это чертовски нравится. За это всё, за то что живу, за то что думаю, за то что борюсь и люблю, за всё-всё-всё я люблю и благодарю Вас, мои мамам и папа. Точно так!».
- «Я всё думаю – куда мне податься после службы? Остаться в городе Суворове или самостоятельно вырубать свою дорогу в чащобе жизни? Всё же мне ещё 6 месяцев надо отдать флоту, ещё 6 месяцев корабельной жизни».
- «Иногда эта корабельная жизнь бывает такой, что невозможно поздравить родных и друзей с праздником. Вот и я так же – накопил первомайских открыток и не послал ни одной. Почему? Это потом, а сейчас…».
- «Поздравляю Вас со всеми праздниками сразу и не судите строго. Пусть я молчу, пусть письма иногда бывают глупыми и грубыми, всё равно, - всегда, в каждую минуту, я желаю Вам, чтобы моё желание оставалось явью, желаю Вам крепчайшего здоровья, только радостных волнений, если забот, то счастливых, бодрости, жизнерадостности и всего-всего самого хорошего! Поздравляю Вас с Первомаем и особенно с Днём Победы, с 9 мая!».
- «Что тут говорить? Любые пышные слова будут только мешать, фальшивить. Да и зачем слова? Есть большое желание быть похожим на вас, если не совершать подвиги, то делать, всё равно, большие дела, например, поднять боеготовность корабля до высших пределов, добиться звания «отличный корабль».
- «Такого звания добиться возможно, если все в экипаже будут действительно служить в полную силу, самоотверженно, бескорыстно, как многие ребята нашего корабля. Правда, многое нам мешает…».
- «Вот такое великое деля я и хочу сделать вместе со всеми, кто действительно этого хочет. Вы спросите: «К чему вся эта тирада?». Я не просто болтаю, я говорю о том, что делаю».
- «С того самого дня, когда отправил вам то большое письмо, я вновь официально стал комсоргом корабля, правда, временно, до назначения на эту должность подходящего человека, но это сделано для того, чтобы дать временно исполняющему обязанности комсорга мичману Толику Дворскому отдохнуть в отпуске и в его отсутствие «поднять комсомольскую работу так, чтобы он пришёл и работал в полную силу» (так поставил мне задачу замполит, старший лейтенант А.В. Мерзляков – автор).
- «Вот чем я занят, вот почему я молчу и вот почему мы с молодыми ребятами делаем «революцию» на корабле. Вот это и есть та самая большая новость за последнее время. А так, - я жив и здоров, прямо на удивление здоров. В том смысле, что ничего не болит, а так, как был «доходяга» (худой и стройный – автор), так им и остаюсь».
- «Питаюсь хорошо. Всё «лопаю» без особых гримас. Научился лук варёный кушать, правда, только тогда, когда на него не смотрю. Ем, ем, а куда всё девается – неизвестно».
- «Занимаюсь по тому учебнику, что взял во время отпуска из дома. Правда, занимаюсь редко. Так что я в самом полном порядке. Одно только огорчительно – туго идёт физика и алгебра. В смысле – времени. Не хватает времени на занятия».
- «Но это всё про меня, так сказать, живого и во плоти. А так вокруг дела идут и все разные. Тоня Корнеева (школьная подруга Вали Архиповой) как-то сказала, что «жизнь полосатая - сначала белая, потом – чёрная». Вот так и у меня и полосы разной ширины. Больше, конечно, белых…».
- «Праздник у меня был, когда получил вашу посылку. Эх, мама! Ну, зачем надо было столько всего присылать! Как увидел содержимое посылки – испугался и тут же дал себе зарок – больше из-за каприза (видите ли – семечек ему захотелось!) просить о посылке не буду! Мне стыдно. Очень. И радостно, тоже – очень».
- «От безудержной радости, что тогда ликовала, когда вскрыл посылку, никуда не спрячешься. Спасибо Вам. Спсибо за всё. Только прошу Вас – не надо одаривать меня такими оглушительными посылками. Я прямо места себе не находил от стыда. Зол был на себя за свою слабость ужасно».
- «От посылки уже ничего не осталось. Совсем недавно ко мне в гости приходил мой друг, товарищ и соратник по борьбе Сашка Якимушкин. Сашка пришёл на БПК «Свирепый» «тряхнуть холостяцкой стариной», ещё раз побыть в братской атмосфере военно-морской службы и заодно попрактиковать своих студентов-курсантов высшего военно-морского училища. Так мы с ним доели последнюю баночку рыбок в масле».
- «Представляете картину? Хлеб чёрный ломтями, ложки из чертёжного твёрдого ватмана, раскрытая банка рыбы в масле, кружки алюминиевые с крепким чаем с сахаром, пинцеты вместо вилок и два «бугая», чмокают от аппетита и вкусного вкуса губами и смеются по каждому поводу и без повода…».
- «Да, Сашка Якимушкин работает инструктором в горкоме партии в Балтийске, У него квартира, жена, правда, не здесь, а где-то там… Он теперь важный, ходит размеренно, степенно, с достоинством. Это на улице, а здесь на корабле, в «ленкаюте» я ему двумя тремя командами «враз» убрал животик за пояс и сделал из него стройного матроса».
- «Вот мы с ним посылку и доели… Сашка Якимушкин всё приглашает меня к себе домой, а я не могу сойти с корабля – «невыездной»… Он злится на командование, на обстоятельства, на меня, и очень жалеет, что мы не можем пока общаться вне корабля. Скучно ему на гражданке. Все уже «старики» (на работе), а он «молодой», то есть «салага» ещё в партийных структурах…».
- «Долгое время мне никто НИКТО не писал, ни друзья, ни товарищи, ни Юра, ни вы, мои родители. А я всем разослал письма: Оленьке, Юрке, Славке Юницину, вам, Верочке и Наденьке. От всех «жду ответа, как соловей лета». Первым откликнулся «Юни, Юли, Аугуст» (Славка Юницин – автор)».
- «Славка меня ждёт после ДМБ. Я его всячески поддерживаю тем, что «когда вернусь, мы с ним наломаем дров». Потом написала письмо Раечка Первезенцева – рассказала о случае с Сашкой Свиридовым и Вовкой Муравьёвым и немного про Валю Архипову».
- «Раечка пишет, что встретила в городе (г. Суворов) Валю Архипову и других её подруг и удивилась: «Какие они «старые», Саша! Всё удивлялись моей молодости, говорили, что «какая была (в школе), такой и осталась».
- «Рая говорит, что я был прав был тогда в классе, когда орал на них (на девчонок), груби, насмешничал и умничал по поводу того, что не надо раньше срока и времени лишаться «девичьей чести», не вовремя становиться женщинами, «как некоторые»… Хорошо, что рая это поняла, плохо, что не все девчонки в классе с этим согласились, а поддались «на слабо» первых красавиц класса…».
- «Игра Вали Архиповой «во взрослую жизнь» и самоуверенная исключительность Вовки Муравьёва сыграли с ними «злую шутку», которая оказалась не просто испытанием характеров, а судьбой. Я и тогда, в школе, считал и считаю сейчас, что жизнь накажет за глупые игры с нею, покажет, как надо и куда надо идти к своей правде и к общей истине. Так оно и обернулось: Валя теперь ходит, как стоптанная туфля, а Мурочкин со Свиридовым «сидят» и думу думают горькую…».
- «Потом (недавно) пришло твоё письмо поздравительное, мама, спасибо тебе. Ты опять выше всех нас – умная, добрая, всё понимающая мама. А что же папа молчит? Ответьте мне. Прав ли я был в моём письме? А может быть, дурью маюсь? Это мучительно, когда надо дело делать, совершать поступки, а ты не знаешь – верное ли это дело, правильный ли поступок?».
- «5 мая у Светланки, у нашей «Свечки», был день рождения. Срочно рисую её портрет и посылаю Ольге (первой жене моего брата Юры). Мне Оля прислала поздравительную открытку. Всё-таки она молодец! А вот Галчонок (вторая жена моего брата Юры) из моей головы не выходит! Она и Олежка».
- «Теперь вот ещё что: пришло письмо с завода от товарища Гусева, главного бухгалтера Севморзавода. Хорошо, что меня понят на заводе, сыграю ДМБ, приеду в Севастополь, на завод, а там товарищ Гусей, Механик, Женька Мыслин, Капитолина Мелентьевна (комендант общежития), Телепов Юра (друг моего брата Юры)…, вообще-то, там народу много».
- «А тут ещё одно поздравление с праздником, от сестрёнки, Наденьки Тарасовой (Соловьёвой), поздравляет с Первомаем и пишет: «Скорее тебе отслужить, да домой с чистой совестью»… Веселился от души над наденькиным юмором и тут же пошёл распространять этот двусмысленный каламбур среди годков: - На свободу с чистой совестью! Класс!».
- «Ну, что ещё вам рассказать? 30 апреля 1974 года в 16:30 пришли из завода «Янтарь» в базу. Были на заводе неделю. С самого первого дня превратился в разведчика, варяга, бандита, гангстера и ещё бог весть в кого. Был завод, было задание, которое дал себе сам, была работа по добыванию всего нужного и полезного для корабля, для моей работы в «ленкаюте».
- «Облазил все цеха, перезнакомился со множеством людей, доставал, доставал и доставал. Один раз даже без спроса взял и унёс на корабль то, что острее всего было нужно, взял грех на душу… Остальное получал по-доброму, с разрешения и полулегально».
- «Сейчас «ленкаюта» похожа на склад сырья и материалов, хожу между штабелями реек, листов фанеры, пластика, оргстекла, переступаю через банки с краской, рулоны материи и чертёжной бумаги. Теперь я должен спрятать всё это за переборки «ленкаюты» у бортов корабля, где заводские мастера помогли сделать мне отличные «шхеры» (кладовки)».
- «После пребывания в заводе «Янтарь», когда ребята-матросы были со мной, сами промышляли и видели как я добывал и сколько добыл всего полезного и нужного, у меня повысился авторитет и степень взаимопонимания с «молодыми» и «годками».
- «Теперь всё позади, а впереди дела ещё труднее. Но не волнуйтесь, а наоборот, радуйтесь, потому что трудные дела – это трудные победы, это развитие, это совершенствование, это победа».
- Кроме всего прочего, сочинил я тут одну историю и направил рукопись в журнал «Юность». Вернули рукопись назад с такой вот резолюцией: «Способен. Работай. Дерзай». От радости ходил по моей ленкаюте с выгнутыми переборками-бортами и выбивал чечётку босыми пятками!».
- «Вот так и воюем. Однако, уже и пора, если не спать, то скоро вставать – побудка будет. Крепко вас целую и обнимаю. Привет всем-всем, ваш Сашка».
Я не написал маме и папе, что Юра, его третья жена Валя и их сын Дима, прислали мне поздравительную открытку: «Дорогой Сашенька! Поздравляем тебя с праздником весны. Счастья и удачи тебе, Сашок. Всего доброго!!! Целуем, Юра, Валя, Димка».
Эх, жизнь моя! Куда ты котишься?! В оборот попадёшь, не воротишься…