Дом счастья. 1 глава

               

               
  Полное описание дома и его постоянных и временных обитателей


              Дом стоял на горе, точнее на высоком холме, поросшем травой и низеньким кустарником. К дому вели многочисленные тропиночки. Их было ровно столько, сколько было обитателей дома. У каждого была своя тропинка. Одни тропинки были широкими, другие узенькими, некоторые едва различались в траве. Иногда тропки пересекались. Дом был каменный, беленый, с крышей песочного цвета. В доме было два этажа, одна входная дверь, выкрашенная также в бежевый цвет. Окна располагались достаточно высоко над землей, окон было четыре. Рамы, как вы уже догадались, были тоже песочного или бежевого цвета. Беленые стены дома на самом деле никогда не были абсолютно белыми. Отражая свет в зависимости от времени суток дом бывал и ярко желтым, когда светило яркое полуденное солнце, и розовым на заре или при закате. Дом бывал голубым, когда солнце пряталось за облако, а синее небо придавало стенам дома голубой оттенок. Дом бывал фиолетовым в летних сумерках, серым в часы ненастья, почти черным при грозе, впрочем вспыхивал ярко изумрудным цветом при яростной вспышке молнии. Иногда он становился двухцветным и даже многоцветным подчиняясь игре свето-тени на его выбеленных стенах. Иногда дом переливался всеми цветами радуги подобно драгоценному камню - самоцвету. Все зависело от происходящего в природе движения, от сочетания движения солнца, облаков, ветра, времени года, суток, в общем, вы давно все поняли. Да! Ночью, при свете луны дом таинственно белел или, отражая лунный свет, прямо-таки фосфорицировал в темноте ночи.

          Сергей Матвеевич Разумов, шестидесяти двух лет, жил в этом доме около десяти лет. Он построил его сам. Ему помогал его сын тридцати пяти лет - Илья, внешне очень похожий на Бреда Пита. Помощь была в основном материальной. Зять Сергея Матвеевича Егор, двадцати шести лет от роду, вылитый Ди Каприо, генерировал и даже поставлял идеи по строительству, проектировал и планировал, доставал материалы, состыковывал, казалось бы не состыкуемое, обеспечивал контроль и порядок при проведении работ строителями, нанимаемыми для трудных работ вроде замеса цемента и прочее. Брат Сергея Матвеевича - Николай Матвеевич, пятидесяти пяти лет, похожий на Николоса Кейджа, тоже помогал в строительстве, главным образом обеспечивая безопасность процесса. Сам Сергей Матвеевич обликом своим походил на Джека Николсона. Глядя на него можно было подумать, что это он и есть. Все любили этот дом. Двух этажей дома вполне хватало на всех. Никаких пристроек у дома не было. Сараев поблизости тоже. Не было и гаража, так как дом, напомним, стоял на зеленом холме. Автомобили парковались в сторонке, на специальной крытой стоянке, расположенной в метрах трехстах от подножия холма. Каждому из обитателей было приятно пройтись, разминая конечности после езды за рулем и, предвкушая нетрудный подъем в гору, дышать свежим воздухом перед предстоящим ужином. Отнюдь не всегда, практически никогда или крайне редко все обитатели собирались за одним столом, каждый ужинал, когда ему было удобно, ел то, что хотел, а мог и пропустить вечернюю трапезу, устраивая разгрузочный вечер, а может быть вдруг, придя домой поздно, наваливался на все, что вынимал из холодильника или вытаскивал из пакетов, только что принесенных из магазина, и абсолютно сытый и довольный ложился спать. Все любили этот дом... Кто однажды назвал его Домом Счастья, неизвестно, но каждый его так называл.
                Конечно, в доме обитали женщины. Егор был мужем единственной и любимой дочери Сергея Матвеевича - Анны. Анна, чтобы вы могли представить ее внешность, была чем-то похожа на Николь Кидман, она была на один год старше своего мужа Егора. Илья хоть и не был женат, но уже пять лет не расставался со своей подругой Евгенией. Евгения, невысокая, стройная женщина одного возраста с Ильей. Стройность ее сводилась в принципе к худобе, не более того. Чтобы у вас не сложилось предвзятое впечатление о Евгении, скажем, что она, как это обычно свойственно невысоким, худым женщинам, если и была несколько жестковата в высказываниях, если не сказать резка в отношении к людям, всеже, будучи счастлива в этом доме, успешно боролась с этим своим природным свойством характера, контролировала себя и все чаще улыбалась, вместо того, чтобы проявлять недовольство кем-либо. Чтобы вам можно было нагляднее ее представить себе скажем, что она была похожа на Анжелину Джоли, только в миниатюрном исполнении. Николос Кейдж (о, Боже, что я говорю!), Николай Матвеевич, или Матвеич, он был вдов, но не терял надежду обрести счастье и был в поиске оного. Он не обременял себя поиском жены, но хорошую подругу хотел иметь. Однажды, плывя на пароходе по озеру Огромному на дальние острова, где находились заповедные леса и хутора для ночлега, и куда устремлялись люди среднего возраста обоих полов для счастливого досуга и поиска взаимопонимания, Николай Матвеич познакомился с горожанкой, учительницей младших классов, и с тех пор держал ее около себя - она приезжала к нему на выходные. Он называл ее птичкой и был счастлив. Птичка не была такой уж субтильной, это звание скорее подошло бы Евгении, ее звали Наталья, и она была нормального роста, примерно метр семьдесят, и  среднего нормального телосложения. Она была чем-то похожа на Ирину Купченко. Ей было сорок три года. У нее был шестнадцатилетний сын и бывший муж. У Сергея Матвеича не было женщины, зато у него было много подруг в самом прямом смысле - женщин, с которыми он дружил. Его бывшая жена - мать Ильи и Анны, уехала в Америку к своей дочери от первого брака, вышедшей замуж за американца. И тому было уже пять лет и их супружеские связи сошли на нет, а стало быть Сергей Матвеич был одинок, но счастлив, потому что... Впрочем, об этом позже. Среди подруг Сергея Матвеевича была женщина, похожая на Мерил Стрип, была вылитая Сандра Баллок, Мэрилин Монро, Энн Хэтэуэй и еще насколько более или менее похожих на актрис женщин.
                Давно поняв, что деньги выполняют роль священного огня племени, а стало быть являются атавизмом прошлого, пережитком и признаком не изжитой дикости человечества, все обитатели Дома Счастья пользовались банковскими картами и осуществляли только безналичный расчет. Ну это так, к слову. Таким образом, из женщин постоянно в доме жила дочь Сергея Матвеевича, Анна и его практически невестка - Евгения.
                Детей в доме не было. У Евгении была малышка Сонечка, шести лет, но она жила с мамой Евгении и не обременяла благодаря этому свою собственную мать. Евгению никто не осуждал, она по три- четыре дня в неделю виделась со своей дочкой - если забирала ее из садика, то гуляла с ней, кормила ужином и укладывала спать, а утром отводила в сад. Если приезжала к своей матери поздно вечером и Сонечка уже спала, то она утром кормила дочку завтраком и отводила в садик, вечером забирала, провожала домой и прощалась, если ей надо было отчалить, передавая Соню попечению бабушки, которая сначала гуляла с внучкой, потом играла с ней в развивающие игры, и вообще придумывала всякие полезные для развития ребенка занятия, на что была большая выдумщица. Конечно воскресения, как правило были прсвящены прогулкам и развлечениям Сони со своей мамой. Воскресение бабушка посвящала себе.
                Кроме, само собой, Сонечки по субботам или воскресениям и изредка шестнадцатилетнего сына Натальи, Дом Счастья иногда посещала четырнадцатилетняя дочь первой подруги Ильи - Марины, с которой он прожил шесть лет в прошлом. Ему  было двадцать четыре, ей двадцать три, когда они сошлись, у нее была трехлетняя дочурка и он собственно поставил ее ребенка на ноги. Они так и не поженились, потом разбежались. Сергей Матвеевич любил ребенка, выросшего на его глазах и теперь всегда был рад  Кате, как звали теперь уже ставшую почти девушкой дочку Марины. Марина жила своей бурной личной жизнью и Дом Счастья не навещала, она даже и не знала, что он так называется. Она была счастлива и без этого.

                В доме никогда не было тишины. То повизгивала стамеска - это слесарничал Сергей Матвеевич, то трещала газонокосилка в руках заботливого Егора. По утрам раздавался свист Николая Матвеевича - голубятника, который, соорудив маленькую голубятню за домом, разводил прекрасных голубей, белых, сизых и смешивая их добился голубиного прироста - таких пеструнчиков, что глаз не оторвать! Их причудливое оперение, разнообразное сочетание в нем белого и сизого цвета поражали воображение! Был белый голубь с хвостом, в котором чередовались сизые и белые перья. Был белый с серо-пестрыми крыльями, у иного была темная грудка, у друго шейка, или одно крыло белое, другое сизое, были белые птицы с серыми вкраплениями, белые в темных штанишках,  манишках, беретиках, манжетиках.
             Если уж зашел разговор о живности, то следует продолжить. Дом сторожила собака по имени Окунь. Совершенно беспардонный, линялый, почти черный пес на высоких лапах, с клочковатой шерстью, но до того умной была эта псина, что просто диво! За версту чуял Окунь любого, кто приближался к холму. Вставал на свои высркие лапы, если лежал, приподнимал морду по ветру, шевелил острой формы ушами. Если запах был знаком ему, то пару раз он мог мотнуть хвостом туда-сюда, если не узнавал пришельца, то хвост вытягивал параллельно земле, на которой стоял, а если успокаивался, то загибал свой длинный хвост колечком себе на спину. Очень не любил Окунь ворон и мух. На первых ворчал, вторых старался поймать на лету, подпрыгивая и смешно клацая челюстями, а если ему удавалось поймать муху, то он тут же старался выплюнуть ее из своей розовой пасти с черным языком, которым он частенько размахивал, когда был в приподнятом настроении, например, встречая кого-либо из домочадцев. Жил пес в специально устроенной для него клетушке под голубятней, с толстыми дощатыми стенами, обитыми утеплителем. Впрочем, никто не запрещал Окуню появляться в доме и устраиваться в любой комнате, хотя на ночлег он сам предпочитал забираться в свою холостяцкую уютную постель под голубятней. Окунь не забывал, что его основная работа - охрана дома и его обитателей. В доме была кошка Лапа. Она была пестрая, черные пятна ее шубки чередовались с рыжими пятнами. У нее были два котенка-подростка - один рыжий с черненькими лапками, черненьким хвостиком и кляксой под носом, другой черненький с рыжими вкраплениями тут и там.

              Внизу, вдали, далеко от подножия холма и под углом в сорок пять градусов тянулся прямой шпагат дороги, связывавший воедино хутора, поселки, деревни и городки, обозначенные для путника только вокзалом и площадью перед ним, иные населенные пункты были представлены путешествующему только платформами станций, иные представляли собой лишь ряд домов, стоящих прямо вдоль трассы. Как там жили люди под вечный свист проносящихся машин, поднимающих пыль и воняющих моторами, оставалось только догадываться и удивляться! Дома вдоль дороги были чаще всего выкрашены в желтый цвет, имели зеленую крышу, перед ними были устроены великолепные палисадники с яркими высокими сортами цветов - георгинов всех оттенков красного, роз, высоких золотых шаров, целыми кустами бело-розовых и бело сиреневых гортензий, утопали в сирени. Все это было будто-бы рассчитано на то, чтобы порадовать глаз проносящихся мимо автолюбителей. Глаз едва выхватывал эту красоту, но подробно рассмотреть все великолепие никто из пассажиров не успевал. В памяти оставалась зеленая крыша, белые резные наличники и ставни, цветное буйство перед домом. Каждому населенному пункту предшествовала табличка с его названием. Как заголовки глав книги, они мелькали вдоль дороги. Названия были загадочными и чудными: Бурки, Большие Льзи, Малые Нельзи, Гверздонь, Дуб-Бор, Котятино, Заболотье, Забродье, Загорье, Заклинье, Закрупичье, Залединье, Замошье, Заручьевье, Заходцы, Заходы,  Конечек, Крутик, Мешоколь, Мтеж, Нимолва, Перелаз, Маслогостицы, Поддубье, Подклинье, Подсосно, Подгарье, Подполозье, Сверчиха, Смержаха, Теребище, Усадище, Хайлово, Чухонские Заходцы, Нижнее Сухое, а также село Середка. Где-то невдалеке, согласно придорожным указателям, протекали реки Цапелька, Аптапа, Мараморочка. Численность населения этих поселений варьировалась от 1 (в некоторых случаях от 0), до 392 - х человек. Чаще всего встречалась цифра 9, согласно переписи. А так было и 2, и 3, и 4, и 5 человек, встречалось и до трех десятков, но не часто.

                Вполне закономерно, что Дом счастья был единственным в поселке под названием Счастьино. Количество жителей каждый может посчитать, если не поленится перечитать первые абзатцы нашего повествования. Впрочем, чтобы не утруждать читателя, укажем, что постоянных жителей в поселке, то есть доме, было шесть.
                За домом был яблоневый сад. Он помещался практически весь на холме, лишь несколько яблонь спускались с холма одна за другой, как будто намереваясь покинуть сад и переселиться в сосновый лесок, следовавший сразу за холмом. Между соснами и холмом (можно сказать холмом Счастья) была лишь широкая тропа, практически дорога - обыкновенная сельская песчаная лесная дорога с колеей и растущей посередине дороги травой. Сухой сосняк с корнями, выходящими на поверхнось сухой твердой земли, в летний зной источал хвойный аромат, шумел своими пушистыми ветвями, был приветлив, не заслонял солнце и давал легкую полупрозрачную тень тем, кто оставлял время для прогулок в этом сосновом раю.

                Все шло хорошо в доме Счастья. Но жизнь штука непростая и пора нам раскрыть некоторые аспекты жизни обитателей сего прекрасного уголка вселенной.