История о том, как два близких человека встречаются спустя 17 лет разлуки. Их судьбы давно разошлись, но даже это не заставило их изменить свое отношение друг к другу.
Сегодня...сегодня я решилась наконец встретиться с тобой, спустя семнадцать лет. Знаю, ты ждала этого, моя дорогая. Я специально прилетела в Чикаго первым рейсом, чтобы увидеть тебя, и так отвратительно солгала, сказав, что здесь исключительно по работе. Надеюсь, ты простишь меня. Теперь мне нужно лишь набраться смелости и зайти в то кафе, кажется, "Клевер". Да, именно так называется кафе, которое ты так хвалила. В нём мы и решили встретиться. Снова надеюсь, на твоё прощение, ведь такси приехало с большим опозданием, и я теперь задержусь ещё больше. Верю, ты не уйдешь, не сочтёшь моё приглашение злой шуткой. Однако в пробке на последнем перекрестке, мои надежды медленно потухают вместе со сломанным светофором. Я опускаю тонированное стекло и нахожу балкон с лилиями в одном из близлежащих домов, а их аромат, принесённый ветром, погружает меня в воспоминания...
« В одно утро, за уборкой в столовой, мне довелось услышать звон из твоей комнаты. Как же я перепугалась тогда, бросилась на второй этаж, по пути вытирая мокрые руки о фартук, ворвалась в спальню, совершенно забыв постучать. Ты сидишь на полу, плачешь, собирая цветные кусочки хрусталя дрожащими руками, разлетевшиеся во все стороны. От увиденного, сердце больно сжимается, и я опускаюсь рядом с тобой на колени. Крепко обнимаю, проводя ладонью по шёлковым золотым локонам, подвязанным атласной жёлтой лентой. Ты роняешь зажатые в кулачках осколки, и крепко обняв меня, принимаешься плакать с новой силой. В попытке успокоить, я шёпотом раз за разом повторяю, что это всё ерунда и не стоит твоих слёз, совершенно не понимая, как дорога была тебе эта вещица. Но заснув на моём плече, ты ничего этого уже не слышишь…»
Очнувшись от воспоминаний, проверяю время на наручных часах, прошли лишние двадцать минут, а мы так и не сдвинулись с места. Плачу таксисту, закидываю сумку на плечо и пробираюсь к тротуару через вереницу машин. Я позволила себе забыть, какие пробки бывают в этом городе, прости меня, малышка. Бегу к назначенному месту, попутно уточняя короткую дорогу у прохожих. Спустя ещё четверть часа я на месте, стою у стеклянных дверей, собираюсь с силами и вхожу. Стеклянные двери распахиваются, и я сразу замечаю золотую макушку торчащую из под столика в конце зала. Это ведь ты? Впрочем, я ведь никогда больше не встречала людей с таким же цветом волос.
– Здравствуй, Лили. – я бросаю сумку на зелёный кожаный диван, присаживаюсь и складываю руки с локтями на стол, плюнув на правила этикета, важна сейчас лишь ты.
Ты нерешительно поднимаешь голову, осматривая меня медленно, с присущем тебе дьявольским вниманием к каждой детали. Улыбаешься и киваешь в ответ, значит, узнала. Складываешь руки на стол, подражая мне, подмечаю, что тебе мои привычки вовсе не подходят. Открываешь блокнот с цветком лилии на обложке, что-то пишешь, дрожащей от волнения рукой и пододвигаешь его ко мне. Таким будет наше общение сегодня: я говорю, а ты пишешь, иногда жестикулируешь и помогаешь мимикой. Мой маленький цветочек, я всегда любила наши разговоры, может и странные со стороны, но такие родные, и сейчас не перестану любить. Мы будем разговаривать обо всём, не скрывая ничего из случившегося с нами за эти семнадцать лет, не боясь, что кто-то услышит наши секреты. Ведь "Клевер" – кафе для глухонемых людей, а потому здесь всегда играет приглушённая музыка, а голоса людей слышатся редко и то лишь со стороны сотрудников.
– Здравствуй, Джесмин. Мне жаль, что ты нарушаешь рабочий график из-за меня.
– Вовсе нет. У меня всё схвачено, и наша встреча никак не повредит работе. Не вини себя, – отвечаю я.
Ведь это я солгала, Лили, скрыла причину моего приезда за командировкой.
– Как ты поживаешь? Слышала от бабушки, о новой работе, и можно поздравить тебя с новосельем, верно?
– Да, всё, кажется, наконец, наладилось, и сейчас я работаю помощником костюмера в одной киностудии. Меня всё устраивает. А что насчёт тебя, Джес?
Ты улыбаешься, но руки всё ещё дрожат, из-за чего почерк выходит, не привычно для тебя самой, неаккуратным, от чего местами сложно разобрать буквы.
– Меня... Ну что ж, муж, работа, всё вроде хорошо, меня тоже всё устраивает.
– Рада за тебя, Джес.
Мы вышли из кафе перед его закрытием, и администратор закрыл дверь за нами. Сегодня каждая из нас, так или иначе, лукавила, стараясь не доставить беспокойства. Я возвращаюсь домой в Нью-Йорк этой ночью, до самолета целых два часа и, мы стоим в зале ожидания аэропорта возле большого стеклянного окна, любуясь самолетами. Ты сказала, что хочешь проводить меня.
Вдруг телефон в кармане вибрирует, на экране появляется смс от тебя.
– Теперь мы не увидимся ещё семнадцать лет?
– Ну уж нет, теперь твоя очередь приехать ко мне.
– Может, как-нибудь заскочу к бабушке посмотреть на наши цветы.
– Слушай, Лили, – я беру тебя за руку. – Давай улетим вместе. Будем жить как в детстве, помнишь? Я и мой маленький цветочек.
Ты опускаешь голову, прикрывая глаза густой челкой, выдергиваешь руку и делаешь несколько шагов назад, отстраняясь от меня. Бунтуешь точно так же, как делала в детстве, когда нам было только десять, и точно так же тебе одиноко в этом городе, как тогда, когда ты осталась совсем одна.
– Прекрати, Джес, мы больше не дети.
– Разве это важно?
Медовые глаза заполняются слезами.
– Никогда уже не будет "как раньше". У тебя муж, будут дети, зачем тебе возиться со мной? Ты должна думать о семье.
Слёзы катятся ручейками по щекам, а ты сдавливаешь свой телефон в руке так сильно, что кажется, он скоро треснет, и экран прогнется под ударами пальцев.
Видя тебя такой, я невольно вспоминаю нашу последнюю встречу в больнице после операции семнадцать лет назад и твои слова: "Мы больше не сможем петь вместе для бабушки, прости, Джес." С тех пор у тебя нет голоса, который так любили мы с бабушкой.
Но я слышу его. Всё написанное тобой говорит со мной. Ведь это не простые слова, зов души, которая так устала быть одинокой. Ты взяла у меня дурную привычку: никогда не просить о помощи, даже если она тебе необходима. Поэтому мы встретились только сейчас, когда всё стало совсем плохо и невыносимо. Теперь мы обе плачем. Нельзя так на людях выяснять отношения, Лили, нельзя.
– Прости, Джесмин. Тебя ждут родные.
Последнее сообщения я получу, в одиночестве сидя в зале ожидания, когда до посадки остаётся меньше получаса.
– А кто же тогда ждет тебя, Лили?
Навстречу мне идут люди, через несколько минут они пройдут посадку и займут свои места в самолёте, в то время как я стою на улице у входа в аэропорт. Звёзды уже показались на ночном небе, а прохладный ветер так, кстати, остужает голову, приводя мысли в порядок. Я больше никогда не оставлю тебя одну, мой маленький цветочек…