Петров тещу любил, а теща Петрова ненавидела.
- Вы, - говорила она, - Генрих, мировое зло!
Теща была дочерью профессора и выражалась туманно. Петров с тещей сидели за обедом и ели вчерашнее картофельное пюре с куриными наггетсами. В прежней жизни Петрова были занавески в клеточку и гороховый суп с грудинкой. Котлеты прежняя теща звала битками и добавляла к ним кисло-сладкую подливу. Рубашки были выглажены и жили в стопочках, а носки свернуты в улитку попарно. Дома жила теплая кошка и Малахов в телевизоре. Нынешняя жизнь была интеллектуально насыщена, но бедна насчет удобств.
- Вы, Генрих, ни на что не способны! – безапелляционно заявила тёща и толкнула Петрова в бок, отчего он уронил наггетс.
- Это как сказать, - возразил Петров, - все-таки – четверо детей…
- Я не ЭТО имела ввиду, - сделав упор на «это» прошипела тёща.
- А я – ЭТО, - опять возразил Петров и успел вилкой поддеть маринованный помидор.
- Кстати, а кто Вас так назвал – Генрих?
- папа, - всплакнул Петров, - он Хайне любил.
- Вот и читал бы себе, чего ребенку жизнь портить. Тем более – внукам. – теща намекала на отчество.
Тещин любимый кот Гоша, спавший на костистых и холодных тещиных коленках, фыркнул во сне. Петров, изловчившись, потянул его за хвост. Разбуженный кот укусил тещу за палец и свалился под стол.
- вот видите, Петров, - сказала теща, переходя на личности, - Вас даже животные не любят.
Петров несильно пнул под столом Гошу. Кот была лядащий, дурной окраски и гадкого нрава. Он писал Петрову в чешскую фетровую шляпу и лакал выставленный женой ночной петровский кефир.
- ну-с, откушали-с? – съязвила тёща, спешно отодвигая от Петрова мисочки с едой, - может быть, соизволите поработать?
Петров работал надомником и всячески уклонялся от бисероплетения. По причине несовместимости его, Петрова со всякой работой, и происходили конфузы и безвременные разлуки. Все жаждали денег, а он – славы. Потому он тайно писал сценарий в Голливуд, но никак не мог перевести его на английский.
- О! – завопил Петров, - Гоша залез в Ваш ридикюль!!!
Теща немедленно перестроилась, Петров цапнул холодеющую котлетку и порысил в сортир переписывать сценарий. Теща постучала тапком в дверь, махнула рукой и села нанизывать мелкие и скользкие бисеринки. Кот, урча, залез в гардероб и пристроился к петровским выходным брюкам.
ПЕТРОВ И ТЁЩА (2)
Тёща Петрову досталась как бы в наследство. Жена Петрова уехала на Гоа постигать И, судя по всему, постигла. От нее приходили гонцы - судя по обтрепанному виду, - пешком, приносили цветные тряпицы, сушеные плоды и пирамидки благовоний. Всё это Петров выбрасывал в мусоропровод, после чего, подожженные окурками, пирамидки наполняли подъезд жуткой вонью.
Тёща без дочери не страдала, а, напротив, увлеклась "Живой этикой" Рерихов, впрочем, не без колебаний. Посему тещин кот, остро ненавидящий Петрова, оголодав, учуял в его тарелке нечто доступное пониманию, и Петров, читая по вредной детской привычке за столом, даже не обратил внимания на сотрапезника. Тёща питалась теперь солнцем, и на куриные наггетсы не претендовала. Впрочем, пасмурные дни, соединив в себе все сезоны года, солнца давали мало. Потому тёща нещадно жгла электричество, сидя под синей лампой, которой Петров грел себе уши.
Кот так пристрастился разделять петровское одиночество, что даже не позволил себе выйти вон в марте, а оглашал комнату призывными криками. Петров пробовал кидать в него тапком, но кот стал помечать тапки особо зловонной меткой, и теперь Петров спал, прижав к себе новые домашние туфли, купленные по акции в соседнем маркете.
Так бы они и жили, но Петрову подарили добермана. Вернее - всучили. Позвонили в дверь, и, пока Петров разбирал цепи и крючки, добермана успели подвязать к дверной ручке. Петров открыл дверь и увидел пустоту. А закрыть дверь ему не удалось.
ПЕТРОВ И ТЕЩА (3)
Петров опять потянул дверь на себя. По кафельным плиткам сухо заскрежетало, как будто голуби царапали коготками железо крыши. Петров глянул в пустоту и услышал щелчок. Доберман, глазурно-шоколадный, с розовым носом, наклонил голову и оскалил зубы.
- ух ты, сука! - сказал в сердцах Петров, - или ты кобель?
Доберман пошевелил обрубком хвоста. Обрубок напоминал детскую соску.
- ГЕНРИХ!!! - теща, охлажденная лестничным воздухом, высунулась в коридор. - Вы - идиёт! Закройте уже сквозняк!
Петров рванул дверь на себя. Доберман, упершись лапами в пол, резко сдал назад, освободился от ошейника и влетел в тёщину квартиру, где Петров был прописан временно и исполнял нехитрые обязанности работницы собеса.
- ГЕНРИХ! - возопила тёща из парадной залы, где она ловила лучи заходящего солнца, - я видела - что? Я видела - собаку? Или я видела - что?
ПЕТРОВ И ТЁЩА (4)
Петров, как человек слабый и эмоционально подвижный, никак не мог уяснить, чего, собственно, Голливуду надо. Сценарии Петров писал на любые темы, переводил их на американский английский, предполагал участие приглашенных звезд и съемки в недорогих трущобах Юго-Восточной Азии, что сильно удешевляло кино-процесс. Борьба с наркомафией и международным терроризмом на фоне любви чернокожего агента ФБР, страдающего от ВИЧ-инфекции к таиландскому трансвеститу, работающему на Моссад, казалась ему актуальной. Но, то ли сценарии плохо доходили до Голливуда, то ли Петров мудрил с переводом, но деньги не приходили, и Петров, кляня зажравшихся заокеанцев, сочинял нехитрые вирши в местную газету "Мой подъезд". Иногда Петрова звали сказать спич на свадьбе в соседнем суши-баре, но он, пугаясь съесть под видом трески рыбу-фугу, надирался паленого фэрэйновского коньяка и страдал колотьем в икрах и ночной внезапной икотой. В эти дни тёща свирепела особо и даже не подавала Петрову стакан воды из-под крана. Петров, леденея от ужаса внезапного обезвоживания, орал в потолок -
- вивисекторша! папаша ваш был ... был...был генетик! за что мушек дрозофил мучил, сволочь...
- алкоголик! депрессант! ха-ха-ха! а ваш папаша был послэдователь Лысенко! а вы - побочный продукт эволюции! - тёща мефистофельски хохотала в ответ.
- эзотеричка! - из последних сил сипел Петров, и, не найдя сочувствия в коте Гоше, босым шел на кухню, и рваный линолеум холодил его ноги.
- привидение ты видала, - злобно прошипел Петров, - вторая сущность твоя материализовалась. Надеюсь, что эта тварь солнцем питаться не будет...
На кухне, обставленной в сиротском стиле советских коммуналок, Доберман гремел кастрюлями. Петров на цыпочках подошел к кухонной двери, и плотно прикрыл ее, в надежде, что теща непременно захочет насытить себя бифидобактериями и тогда...
Петрову представилась дивная картина - он, единственный владелец профессорской четырехкомнатной квартиры, возлежит на канапе орехового дерева, и райские гурии с полными губами и пупками, украшенными орхидеями, деловито снуют вокруг него, ублажая и услаждая. Привиделся отчего-то и фонтан, золотые львы и уж совсем неподходящая к мечте голубая книжица сбербанка.
ПЕТРОВ И ТЁЩА (4)
Петров, как человек слабый и эмоционально подвижный, никак не мог уяснить, чего, собственно, Голливуду надо. Сценарии Петров писал на любые темы, переводил их на американский английский, предполагал участие приглашенных звезд и съемки в недорогих трущобах Юго-Восточной Азии, что сильно удешевляло кино-процесс. Борьба с наркомафией и международным терроризмом на фоне любви чернокожего агента ФБР, страдающего от ВИЧ-инфекции к таиландскому трансвеститу, работающему на Моссад, казалась ему актуальной. Но, то ли сценарии плохо доходили до Голливуда, то ли Петров мудрил с переводом, но деньги не приходили, и Петров, кляня зажравшихся заокеанцев, сочинял нехитрые вирши в местную газету "Мой подъезд". Иногда Петрова звали сказать спич на свадьбе в соседнем суши-баре, но он, пугаясь съесть под видом трески рыбу-фугу, надирался паленого фэрэйновского коньяка и страдал колотьем в икрах и ночной внезапной икотой. В эти дни тёща свирепела особо и даже не подавала Петрову стакан воды из-под крана. Петров, леденея от ужаса внезапного обезвоживания, орал в потолок -
- вивисекторша! папаша ваш был ... был...был генетик! за что мушек дрозофил мучил, сволочь...
- алкоголик! депрессант! ха-ха-ха! а ваш папаша был послэдователь Лысенко! а вы - побочный продукт эволюции! - тёща мефистофельски хохотала в ответ.
- эзотеричка! - из последних сил сипел Петров, и, не найдя сочувствия в коте Гоше, босым шел на кухню, и рваный линолеум холодил его ноги.
ПЕТРОВ И ТЁЩА (5)
Доберман погремел и затих. В коридор, соединявший все четыре комнаты, высунулась теща в берете и белом халате на купальник, и Петров, заиндевевший от голода.
- Генрих! - тёща старалась говорить тише, - ЭТО все еще на кухне?
- а я знаю? - Петров пытался бравировать, - может быть, уже и ванну принимает...
- Генрих... - теща сняла берет и тут же надела его, - а как Вы думаете, ЭТО - девочка или мальчик?
- да Вам не всё? Когда оно Вас "ам"?
- когда "ам", тогда да, - теща вдруг показалась Петрову испуганной девочкой. - а вот до "ам"? Просто, если это девочка, она будет писать на пол, а если мальчик?
- на стены, - ответил Петров, - и Ваш "Розенлев", пропахший мочой.
- пошляк, - тёща выдвинулась в коридор на пол-тапка ноги, - это был эксперимент! Я очищала урину холодом! Живительная влага, о которой писал профэ... - но теще не суждено было рассказать об опытах Армстронга и ШИВАМБУКАЛЬПАВИДХИ. Дикий вой потряс квартиру, застучали по батарее встревоженные соседи, порскнули с балкона голуби, гадящие на сохнувшее белье, что-то будто взорвалось - и затихло.
- Идите Вы, - приказала теща. - или Вы не мужчина?
- доказал бы я Вам на другом поприще, так сказать. - промямлил Петров и шагнул в коридорную тьму.
ПЕТРОВ И ТЕЩА (6)
Вот-вот, представьте себя мужчиной средних лет, небритым без повода, да еще и китайских шортах, у которых растянулась резинка! И эта майка с полинявшим от стирки главным лицом ...Петрову нужно было выпить. Мешала тёща.
- ээээ, - протянул Генрих, - меня этот Баскервиль может укусить...
- и хорошо, - теща явно радовалась, - Вас это взбодрит, а меня утешит!
- Вы хотите моей смерти? - ужаснулся Генрих.
- да, - ответила тёща, - чего уж...в последние минуты нужно сказать друг другу правду! Как бы она не была горька!
- дайте одеяло, - в мечтах Петрова фонтан иссяк, а место полногрудых гурий занял доберман, с узкими от ненависти глазами, - ватное дайте!
Пока тёща шуршала в кладовой, Генрих успел пробежаться по книжным полкам прихожей. Водка была за Достоевским. Текила - под Маркесом, а коньяк - за Мопассаном. Три писателя прекрасно встретились, и Петров был готов выйти гладиатором. Колизеем стала кухня, а тёща Тиберием. Доберман остался на своем месте. Окутав себя ватным одеялом, подбадриваемый исполненным тещей "Тореадор, смелеее в бой!", Петров робко заглянул в мутное стекло двери.
Собственно, кухни, как таковой и не было уже. Руины предстали искаженными волнистым стеклом. Петров осмелел настолько, что целиком показался за дверью, и даже приставил ладонь ко лбу, желая ... впрочем, желал он одного - чтобы доберман вылетел в окно. Аки голубь.