Сейчас, когда песок почти покинул разбитые стекляшки часов Бесконечности, я с упоением вспоминаю те времена, когда мы вместе ели землю. Вгрызались в эту чёртову чёрную мякоть, что была навеки унаследована нами, давились, но ели. Насыщались каждым влажноватым, будто осенние сумерки, комочком почвы; пожирали самую суть, альфу и омегу существования. Пировали во имя Жизни и Смерти, Любви и Насилия, во имя Бога, сокрытого в каждом из нас - и в каждом коллоиде почвы. Мы поглощали Его - плоть от плоти, Он становился нами, мы становились Им.
Дикий, древний, порождённый вселенским безумием ритуал. Мы клялись в верности друг другу, клялись прямо на этой чёрной земле, попираемой и едомой нами. Шёл ливень, земля превращалась в кашу, истекая глеем, словно последняя шлюха. И, сглатывая склизкие сгустки, мы пили эти соки, соки Матери Сырой Земли, и нам было плевать на всё.
Нам было по семнадцать. Ядовитые выбросы общества, строившего коммунизм прямо на той чёрной земле, которой мы упивались. Никому не было до нас дела – и нам тоже не было дела ни до кого. У нас была эта чудесная, пахнущая дождём и гнилью, Земля. А у Земли были мы - её гидроцефалические дети, созданные в насмешку над Homo sapiens. В насмешку над самой жизнью.
Жребий был брошен. Клятва была дана. И, разрезая свои запястья и заливая их вязкой жижей, мы знали, что будет потом. Знали, кем мы станем. И кому посвятим свою жизнь.
Ибо все мы, изойдя однажды из Великого Лона, вновь вернёмся в его влажную прохладу, когда последняя песчинка осыплется на обритую голову нового мученика, страдающего во имя ничего. Так было, так есть, так будет всегда.
Zaal'baath.
2013