На столе выстроились аккуратные стопки глянцевых снимков. На каждом — сияющие глаза, ослепительная улыбка, идеально завитые кудри. В правом нижнем углу, чуть наискосок — выведенная каллиграфическим почерком пара слов и автограф.
Натали, не разгибаясь, подписывает карточки своей знаменитой сестры и складывает в новую стопку. Как только набирается двадцать пять штук, она ладонями равняет пачку со всех сторон, шепча себе под нос: «Люблю, чтобы всё лежало вот-так-вот». Потом, критически осмотрев дело своих рук, отодвигает снимки, чтобы освободить место для новых. Немного разминает затёкшие пальцы. Берётся за перо.
— Привет, Вот-Так-Вот! — Констанс врывается в кабинет и небрежно бросает в угол диванчика свой серебристый клатч. — Фух, как меня сегодня всё бесит! — жалуется она сестре, сердито плюхнувшись на стул. И ещё несколько раз фыркает, щуря глаза.
Взглядом проследив за полётом сумочки, Натали подходит и поправляет её, чтобы лежала ровнее.
Констанс передёргивает плечиками, страдальчески закатывает глаза.
— Это «Баленсиага», Джонни на годовщину купил. Как будто не в курсе, что я уже две недели не ношу серебристое!
Нат косится на свою, более скромную, но зато аккуратно стоящую на подоконнике сумочку, еле слышно вздыхает и вновь берётся за перо.
Констанс в испуге смотрит на стопки подписанных снимков.
— И это всё — за утро? Слушай, не надоело тебе?
Натали, не отрываясь от работы, пожимает плечом.
— Не-а. Там ещё много.
— Я бы с ума сошла, — произносит Констанс с некоторым благоговением в голосе. — А что ты там пишешь сегодня?
— Что мама велела, — роняет Нат, не поднимая глаз.
Знаменитая актриса берёт со стола свою карточку, читает:
— «Комически ваша, Констанс». Что?! — взвизгивает она. — Какая пошлятина!
Натали наконец отрывает взгляд от работы.
— А что писать-то?
Констанс закусывает губу, сдерживая улыбку; в её светлых очах пляшут коварные огоньки.
— Пиши так, — на полном серьёзе приказывает она. — «Идите в ж…у, ваша Констанс».
Натали хлопает кукольными глазами. Потом берёт новую карточку из пакета и невозмутимо выводит: «Иди…те….»
Сестра некоторое время наблюдает за ней, покусывая блестящий красный ноготок, чтобы не рассмеяться. Потом, спохватившись, оглядывается на дверь и восклицает:
— Ой, совсем забыла, мне срочно надо… В общем, ты тут пиши, а я побежала!
Актриса посылает Натали воздушный поцелуй, подхватывает свой серебристый клатч и выпархивает из кабинета, стуча каблучками.
— «Баленсиага»! — вздыхает ей вслед Нат. — Везёт!
И вновь принимается за работу. Проходит время. Мерно тикают на стене часы. Прямоугольник света от окна переползает с одной стороны стола на другую. Перо продолжает скрипеть. Время от времени слышится шёпот:
— «…те… в…»
Запасы неподписанных карточек исподволь тают. Когда их остаётся не больше дюжины, дверь кабинета распахивается, и входит Пег. Шаг у неё суровый, чеканный, в каждом жесте — солидность и уверенность состоявшейся матери большого, хлопотного семейства.
— Ну что, Вот-Так-Вот? Готово? — спрашивает она. — Отлично. Сегодня же и разошлём. Поклонников нужно прикармливать, баловать, тогда они…
Пег обрывается на полуслове и зеленеет. В её руках — последняя из подписанных карточек.
— Это что?! — грозно вопрошает она.
Нат опять хлопает глазами, только на этот раз немного быстрее.
— А чего, мам? Костанс так велела…
— Нет, ЧТО это, я тебя спрашиваю?!
Кажется, ещё миг — и с матерью начнётся припадок. Однако она овладевает собой, только раздувает побелевшие ноздри.
— Всё, что испортила — быстро сожги в камине, — бросает Пег.
Заметив искреннее недоумение на лице Натали, она морщится и прибавляет с горькой усмешкой:
— Когда ты пытаешься думать, мне слышно, как шестерёнки скрипят!
Пег усаживается на диван и серьёзно задумывается, глядя на среднюю дочь. Две другие — удачно пристроены замуж и сделались первыми звёздами синема. Норма — царица драмы, Констанс — королева комедии. И только эта никак не вписывается в материнские планы. Ни талантов, ни элементарной житейской сообразительности. Что же с ней делать?..
— А знаешь… — наконец молвит мать, и что-то в её интонации заставляет Нат, присевшую на корточки у камина, втянуть голову в плечи. — Пора тебе замуж, пожалуй.
— За кого, мама?
— Ну, этот, твой, с киностудии… помнишь?
Натали оборачивается, изумлённо раскрыв рот.
— Мама, но ты сама говорила: «Только не за актёра!»
— Да какой он актёр, — отмахивается Пег. — Он же комик!
— Мы с ним два года не виделись!
— Ну, и что? Зато не успели примелькаться друг другу.
— Мама, но он не… такой богатый…
— Как его продюсер, Шенк? Так ведь и ты, доченька, уж извини, не Норма. Зато, смотри-ка, я кое-что узнала… — спешит она подсластить пилюлю. — Шенк вчера проговорился, что собирается передать Китону студию Чарли Чаплина — в полновластное владение. Это о чём-то да говорит? Значит, у парня есть перспективы! В конце концов, надоест — разведётесь, теперь это в порядке вещей, — утешает мать.
— А, ну… тогда…
Невидимые шестерёнки стучат и скрежещут всё громче.
— В общем, садись! Пиши! — командует мать, пододвинув к краю стола лист бумаги.
Натали покорно занимает насиженное с утра место.
— «Я осталась дома одна, при матери», — диктует Пег.
— «…при… ма…тери…» Точка?
— Да. «Буду нужна — забирай».
— «…ирай». И всё?
— Всё. Довольно с него. Пусть скачет от счастья.
(основано на реальных событиях)