Шиманский В.И.
Главы из автобиографического романа "Вехи и вёрсты"
(Скопировано с сайта "Свободная Интернет Газета": http://www.svob-gazeta.ru/)
Глава 188. Воровство запасных частей для машин
Под конец лета я вернулся домой. На спуске с горы к посёлку Партизанский лицом к лицу столкнулся с Андреем Коршуковым, который жил на улице Чапаевская и был родным братом матери Петьки Крючкова.
Он, по непонятной причине, предложил мне слазить в ЦАРЗ и снять лично для него кое-какие запасные части с американских автомобилей марки "Студебекер" и "Форд", которые туда доставляли со всей области на ремонт.
В поддержку мне Андрей обещал послать своего племянника Петьку. За это он нам обещал много денег. Прежде, чем лезть в завод, он предварительно научил меня, как и что снимать.
Территория, на которой стояли машины, была огорожена колючей проволокой и охранялась расконвоированными заключенными. Нам несколько раз удалось благополучно нырять через колючее ограждение и выполнить задание. Однажды за снятием карбюратора меня поймал мужчина и повел куда-то вглубь автомобильного парка.
Мысли, одна страшнее другой, пролетали в моём сознании. Первое, о чём я подумал – заработал себе колонию. Если меня посадят, папа с мамой не перенесут этого и могут умереть. Мне было жалко не себя, а их.
Вдруг, неожиданно для меня, из-за машины вышел Андрей, шагнул к нам навстречу и спокойно сказал: "Отпусти мальца, он здесь не причем! Разговор будет со мной!"
Когда мужик выпустил меня, и я сиганул в дырку забора, за которой меня ждал Петька, радости моей не было предела. Оказавшись на свободе, я быстро забыл о тех мыслях, которые недавно будоражили мою голову. Таким счастливым, как в тот момент, я никогда себя не ощущал.
О чем Андрей говорил с этим мужиком, я не знаю, но после этого нас в завод больше не посылали. Я думаю, что они договорились, и запчасти для Андрея заключенные поставляли Андрею сами.
Глава 189. Папины анекдоты. Вызов в НКВД
"Не говори, что знаешь, но знай, что говоришь" - гласит народная мудрость.
Во время сталинского режима эта мудрость была очень актуальна - при разговоре с любым человеком язык всегда надо было держать за зубами, ухо остро и всему сказанному отдавать полный отчет. В противном случае можешь быстро оказаться за решеткой.
Папа знал много анекдотов и всяких интересных жизненных случаев, умел их рассказывать, веселой шуткой поднимал настроение у товарищей или соседей.
Как-то он пришел с работы поздно, мама спросила его: "Калымил что ли?"
Папа с улыбкой ответил: "Почти угадала, но до Колымы пока дело не дошло, а в НКВД побывал. На работе рассказал ребятам один жизненный случай, который видел собственными глазами, а кто-то их наших людей, на меня написал донос".
Мама испугалась и стала бранить отца: "Ты когда-нибудь со своим длинным языком и случаями докатишься до тюрьмы! Посадят тебя за анекдот, забудешь, как мать родную звали! Ты знаешь, что уши есть и у стен? Прежде, чем язык чесать, подумал бы прежде обо мне и детях".
Отец оправдывался: "Я рассказал не анекдот, а правду, которая заключалась в том, что перед праздником солдаты недалеко от штаба полка делали уборку на территории части, а тут вышел политрук с пакетом в руках и первому кого узнал, кричит:
"Боец, Мазур, ко мне бегом!"
Этого бойца, по фамилии Мазур, я хорошо знал. Он по национальности был украинцем, спокойным и медлительным человеком.
Мазур спокойно положил метлу и медленным шагом поплелся к политруку. Тот, видя такую медлительность, побагровел от негодования и во всю глотку закричал:
"Мазур, я вам сказал, бегом!"
Но Мазур не спешил бежать. Он повторил свою команду:
«Боец Мазур, ко мне бегом!»
Все бойцы бросили заниматься уборкой, стоят с раскрытыми ртами и думают:
"Штрафной батальон бойцу Мазур обеспечен!»
Кому охота в штрафной батальон? Вряд ли такие добровольцы найдутся потому, что там верная смерть. Мазур подходит к политруку медленным шагом и улыбается.
На лице у политрука была звериная злость. Казалось, что он сейчас набросится на бойца и разорвёт его на части за то, что тот посмел не выполнять его команду.
"Боец, Мазур, я вам кричал бегом ко мне?" – наступает политрук, как можно ближе к бойцу.
Мазур: "Да. кричали".
Тот: "Тогда почему вы не бежали?"
Мазур с простодушной улыбкой отвечает: "Команда «бегом» - предварительная, а исполнительной команды "марш", вы мне не сказали".
Боец Мазур был прав. Политрук стоял перед бойцами, как оплёванный".
Отец замолчал. Мама от рассказа уже успокоилась и спросила отца:
"А, что сказали в НКВД"?
"Посмеялись до слез и говорят: Ступай, Иван Артемьевич, домой и больше в бригаде такие жизненные случаи не рассказывай! У нас везде свои уши есть".
Глава 193. Возвращение дяди Вити Кочановского. Его рассказ
Я слышал, как однажды вечером папа, придя домой с работы, рассказывал маме следующее:
«Вчера к нам в бригаду прислали на работу мужа Маруси Шаган Виктора Качановского, который после возвращения из плена просидел в тюрьме четыре года. Недавно его выпустили на волю, признав невиновным.
Тётя Маруся Шаган – родная сестра матери Валька Котенко.
Перед началом войны Виктор был кадровым офицером в Красной Армии, их полк стоял под Харьковом. Немецкие самолёты неожиданно налетели и стали бомбить наши позиции, а как отбомбились, наступила полная тишина.
Вскоре по полку прошел слух о том, что немцы ушли под Москву, а наш полк попал в окружение. Нам надо бросать оружие и расходиться по домам, иначе всем будет крышка. Так немецкие шпионы и провокаторы, заброшенные к нам перед войной, сеяли панику среди бойцов и офицеров.
Некоторые офицеры и бойцы подались немецкой пропаганде, бросили своё боевое оружие и разбрелись кто куда!
Я собрал вокруг себя коммунистов, комсомольцев, беспартийных солдат и офицеров, предложив им с оружием в руках прорываться к частям Красной армии.
Так, в полном боевом снаряжении, мы шли несколько дней по направлению к Москве, но на своём пути немцев не встретили, они клином врезались в наши войска, отрезав от основных частей Красной Армии наш полк и целые дивизии, поэтому мы оказывались в глубоком тылу противника.
Потом немцы наши дивизии окружали, уничтожали, или их личный состав брали в плен.
Только на восьмые сутки наш отряд наткнулся на расположение вражеских войск. Завязался неравный бой. Некоторые из моих боевых товарищей погибли, других, в том числе и меня, тяжело ранило. Так я попал в плен.
На первых порах немцы военнопленных, которые стояли на ногах, отправляли в Норвегию и Швецию, которые были ими оккупировали раньше. Нас погрузили на баржу, и катер потащил её в море. Среди пленных прошел слух, что нас будут топить. Поднялась паника, но тут, откуда не возьмись, появился английский самолёт, который стал бомбить наш катер и баржу. Трос, соединяющий катер с баржой, перебило, катер затонул, а баржа легла в дрейф.
Мы разоружили конвой и после этого несколько суток, измождённые и голодные, ждали своей участи. Наш дрейф продолжался до тех пор, пока баржа не села на мель. Это случилось ночью. Над морем завис густой туман, поэтому берега не было видно.
Ближе к утру, когда туман рассеялся, мы увидели еле различимые черты берега. Мы не знали, чей он, но обрадовались ему, как своему спасению. Одни люди вплавь устремились к берегу. Другие стали вырывать из палубы доски и на них отправились к берегу.
Я и один из моих товарищей поплыли на досках. Было ранее утро, когда мы вылезли на берег. Постройки, которые мы увидали, не были похожи на русские, но зато от них не пахло порохом, дымом и войной.
Мы забрались в сарай к коровам, прилегли около них и немного согрелись. Утром хозяйка пришла доить коров, и мы услышали незнакомую речь. Увидев нас, женщина на первых порах растерялись, но потом пришла в себя. Я немного знаю немецкий язык, поэтому стал словами и жестами объясняться с ней.
От неё мы узнали, что находимся в Дании, которая с Германией не воюет и не находится под оккупацией. Нас пригласили в дом, напоили парным молоком, накормили и переодели в свою старенькую одежду. Мы воспрянули духом, стали выходить со своих укрытий и собираться кучками. Многие наши бойцы до берега не доплыли, их потом вылавливали и хоронили в братских могилах, но без гробов.
О нас доложили властям. Через неделю пришел приказ – ждать до особого распоряжения. Около месяца мы катались, как сыр в масле.
Потом появились наши люди из «особого отдела» команды «Смерш». Нас выстроили на поляне в одну шеренгу, мимо которой пошел особист, который пристально вглядывался в лица спасшихся людей. Некоторым бойцам и офицерам он жестом приказывал: «Выйти из строя!»
После того, когда те вышли, особист приказал бойцам из команды «Смерш» расстрелять всех перед строем без суда и следствия, а тех, кого пожалел, отправили в тыл, где многих осудили, как изменников Родины, и поместили в лагеря за колючую проволоку.
Меня там проверяли около четырёх лет, после чего признали невиновным и выпустили».
(Продолжение следует)