Февраль 43. Уже отгремели кровопролитные бои за Воронеж. Уже генерал Черняховский переместился со своим штабом вперёд, на запад. Огромный фронт, осаждавший, многострадальный город несколько месяцев и стоявший непробиваемой монолитной стеной, рассыпался на отдельные стрелки на карте. Распался кубиками на полки, рассыпался песком на роты и взводы. И всё это понеслось вперёд неудержимой лавиной. Внешне бесформенно и неуправляемо, а на самом деле работая, как хорошо отлаженный механизм.
На вершину невысокого холма, подле безымянной речушки, диким африканским львом выскочил советский танк. Брызнули из под мощных гусениц чёрная земля вперемешку с мокрым снегом. Взрыкнув, танк описал на вершине полудугу, оглядывая испуганные окрестности и притих, тихо урча двигателем. Притаился, как настороженная лань, готовый в любое мгновение резко прыгнуть назад за спасительный холм или плюнуть огнём 76 миллиметровой пушки. С первого взгляда было видно – танк боевой. Не с парада и не с желторотым экипажем. Броня изрыта оспинами следов пуль и осколков. Некогда зелёная краска брони обгорела и облупилась. Известь коей, в целях маскировки, была окрашена башня и часть корпуса, осыпалась. Чёрные языки рядом с моторным отсеком говорили о том, что довелось ему недавно испытать «огненной бани», а блестящие клыки траков о многих километрах дорог и бездорожья накрученных на тяжёлые гусеницы. От танка несло жаром, сгоревшим порохом и солярой. Башенный люк откинулся, и на край его, неторопливо оглядываясь, уселся танкист в чёрном, промасленном комбезе. Из под расстёгнутого ворота виднелись сержантские треугольники на петлицах, шлем небрежно сбит на затылок, лицо потное и чумазое. Он наклонился над люком и явно пародируя кого-то, сказал:
- Серёга, а ну, подай ка «биноклю».
Сунув руку в люк и достав бинокль, некоторое время пристально оглядывал недалёкий горизонт. Впереди речка, мост, лесок. За спиной догорает деревенька. Точнее, уже не деревенька. Один колодец остался. Потом положил руку с биноклем на колено и некоторое время задумчиво смотрел на торопливый бег воды, разбуженной войной и взрывами.
- Ну, скажите мне, почему я так не хочу пересекать эту чертову речку? Оно понятно, приказ, головной дозор и всё прочее… Что я, в дозорах не ходил, что ли? Хуже нет, когда фрица не видно. Никогда не знаешь, откуда засадит. Но, ведь сны, тоже не просто так снятся.
- Командир, с кем это ты? - Из переднего люка высунулась голова механика-водителя.
- Да, так, сам с собой. Обождите меня. Схожу тут, «до ветру». - Танкист лихо спрыгнул на землю и пошёл в строну мостика.
- Командир, а может пока ты того, я на тот берег перемахну, что время терять? Мост хороший, прочный. - Водитель жизнерадостно заржал, представив себе ощущения человека под мостом по которому проезжает танк.
Обернувшись, командир только показал кулак зубоскалу. Оскальзываясь на крутых склонах и придерживаясь руками за кусты, танкист спустился к самой воде. Немного повозившись с комбезом присел рядом с опорой моста. Размяв бумажку, от нечего делать, стал рассматривать опору. «Вот ведь, немчура проклятая, думал он. Отступление, не отступление, а мост, гляди как, усилили. Было раз, два, три… шесть опор, так нет ещё две добавили. Но, тупые. Кто же в опоры ставит не ошкуренные брёвна? Да под это корой через месяц короед заведётся и сожрёт весь столб.». Так, незамысловато рассуждая, надавил слегка на кору. К его удивлению почти весь слой коры с лёгкостью провернулся вокруг столба. Уже всерьёз заинтересовавшись, сержант с усилием потянул кору на себя. Та с хрустом лопнула, оголив ствол…
События развивались стремительно. От догорающей деревеньки резво подпрыгивая на ухабах мчался «Виллис» комполка, за ним плыл тяжелогруженый «Студебекер» и замыкала колонну ещё одна тридцатьчетвёрка. А из под моста, как чёртик из табакерки выскочил сержант в расстегнутом комбезе, без шлема и помчался расставив руки наперерез колонне, горланя что то нечленораздельное. Видя, что те и не думают останавливаться, выхватил из кобуры ТТ и выстрелил в воздух, а потом направил пистолет на «Виллис». Тот встал как вкопанный. Следом за ним, едва не ударив в корму бампером встал грузовик. В кузове что то ухнуло, грохнуло, посыпались ящики. Пока из легковушки неторопливо вылезал полковник, всем своим видом демонстрируя Немезиду, дверь грузовика резко распахнулась и на снег, яростно вращая глазами, выскочил Смершевец. Цвет его лица и околыша фуражки были абсолютно идентичны – малиновыми. Правой рукой, он судорожно пытался расстегнуть кобуру. Наклонив голову, как бык на корриде мчался он на сержанта.
- Ты, что!? О…л !? Да, я тебя за такие вещи… без суда… без следствия… вражина…
- Туда нельзя, заминировано! - Сержант стоял, упрямо наклоня голову, сжимая в руке пистолет
- Как заминировано? Майор, ты же мне говорил, что твои «орлы» по этому мосту сегодня с «передка» приехали? – Подошедший полковник грозно обернулся к Смершевцу.
- Да, брешет он, товарищ полковник. Проверяли, это же вражина…
Майору наконец удалось достать пистолет. Он демонстративно снял предохранитель, передёрнул затвор.
- Погоди, майор. Надо разобраться. – Полковник отстранил рукой майора и пошёл в строну моста.
- Не ходите туда, товарищ полковник, опасно.- Крикнул сержант.
- Ты ещё меня поучи. – Отозвался полковник.
По слегка угадывающейся тропинке комполка спустился к опорам. Взглянув на них, понял, отчего так был напуган сержант. Две авиабомбы стоящие друг над другом имитировали сосновый столб. Кривыми лохмотьями свисала с них кора, обнажая серую крупповскую сталь.
Два часа спустя немолодой, седоватый сапёр, слегка окая по вологодски, неторопливо докладывал:
- Товарищ полковник, заряды обезврежены. Всего 4 авиабомбы, немецкого производства. Система не мудреная, но эффективная. Человек, мотоцикл легко проходит. Ваш виллис, может быть, прошёл бы, а вот грузовик, скажем, или танк, рванул бы так, что хоронить нечего было бы.
- Спасибо, сапёр, за службу, спасибо – полковник обернулся к Смершевцу. – Ну, что Алексей Николаич, а сержант то тебе жизнь спас, а может и мне.
Потом пожал руку сержанту, глянул в глаза:
- И тебе, сержант, спасибо. Извини уж, что погорячился.
Холодное зимнее солнце медленно растворялось в снежной пелене. Лёгкая поземка заметала тропинку уходящую к воде. Давно уехал полковник со свитой, сапёры. По спасённому мосту сплошным потоком шла техника. На пригорке, рядом с дорогой стоял танк. Около костра горящего рядом сидел экипаж. В котелке, висящем над костром аппетитно булькала тушёнка с картошкой. А в маленькие оловянные стаканчики, соблазнительно булькая, лился спирт.
- Да, командир, сегодня ты всех нас с того света вытащил. Вовремя тебе приспичило – механик, как обычно, весело заржал, показывая молодые, крепкие зубы.
- Да, не приспичило. Сон, просто, будто тону я в этой маленькой лужице. И так не хотелось на ту строну переезжать, кто бы знал... Теперь этот день буду праздновать как второй день рождения. А тут поселюсь, коли жив останусь. Слово даю. Какая тут деревня рядом? Грибановка? О, тут и поселюсь.
В 1945 году, после демобилизации, старшина запаса и мой троюродный дед по отцовской линии поселился в деревне Грибановка, Воронежской области.