Retroektof. Живые украшения интерьера

Ярослав Полуэктов
Так выглядит печатаемый в Ridero 2-й том (он же 2-й пазл) серии RETRO EKTOF/ЧОКНУТЫЕ РУССКИЕ.

АННОТАЦИЯ
  Жанр: графоманские мемуары.
  Это самый ранний вариант того текста, который в изменённом виде лёг в основу толстого талмута неопознанного жанра под названием "Наиленивейший графоман" - от 2012-го года.
  Содержание этого ретро простое, а фабула не обременена сложностью.

ФАБУЛА
  На квартирной территории начинающего графомана, излишне доброго, пожалуй, а пока что действующего профи предпенсионного возраста поселяются две молодые девицы, приехавшие из провинции.
  Одна собралась во второй раз поступать в ВУЗ (прошлогодняя попытка закончилась неудачей), другая просто составила ей компанию.
  Вторая девочка – вчерашняя школьница. Она красотка и само очарование, хоть и не без ветра в голове.
  Старшая также не лишена привлекательности (по принципу: молодая телятинка всяко вкуснее говядинки). Но, как оказалось на практике, она:
- настоящая вредина,
- исчадие ада,
- завистливое, ревнивое существо.
  Разумеется, что она – основной источник неприятностей молодящегося героя. Судя по паспорту, он находится в том переходном возрасте и состояния здоровья, когда «ещё чуть-чуть и старичок».
  Мало того, что в доме само собой стала двигаться мебель, разбиваться посуда, телевизоры, плодиться тараканы с клопами, но стали толпами приходить гости мужского пола: преимущественно прыщавые тинейджеры.
  Они - иногда - остаются ночевать и -  всегда - ухлёстывают за девочками. Которые вообще-то - по праву приютчика - и по взаимно согласованной легенде якобы «принадлежат» "главному герою" Кирьяну Егорычу.
  В душе этого испытателя человеческих душ как-то само-собой поселяется любовь.
  Выдуманная ли эта любовь, или настоящая... а графоманам настоящая любовь противопоказана. Так как таковская, если приключится, да ещё безответная, разрушает все "писательские ветряки", до того, то есть "без любовей" вертящиеся как надо...
 Короче говоря, ответа на вопрос "а была ли любовь" – читатель до конца книги так и не узнает.
  Прощается читатель с книгой под настроение "ну вот, снова обжулили" и "а секс-то где?"

  Графоман скрытен, и самых главных душевных тайн (черновички исключаем) не выдаёт.
  Но: указанные черновички как-то попали в поле зрения девочек. И девочки - разумеется втихаря - стали черновичками пользоваться.
  Одна  - для познания красивых помыслов её пожилого товарища, а также для того, чтобы "попасть в книжку (по-возможности, конечно) чистенькой".
  Другая читает черновики для противоположного, то есть для шантажа и испытаний графомана на грехоподдатливость. Эта девочка имеет собственную теорию на предмет греховности мужского племени. Кроме того, она, не связанная обетами целомудрия, и как кыса, вырвавшаяся на волю, навёрстывает половые познания в уличной среде.
  Графоман - больше, чем кто-либо иной - подвержен сомнениям в отношении собственной любви (на вопрос "что есть любовь" у человечества  нет однозначного ответа: разная она у всех, вот каков её ответ). Графоман - не робот, кроме духовного, рассудочного посыла к ситуации имеются позывы совсем другого свойства - они идут от тела. И это является главным внутренним неудобством героя. Но оно же - и двигатель, придающий внутренним взаимоотношениям динамический импульс, каковых ещё в мире поискать.
  Девчонки приучают Кирьяна Егорыча (так зовут главного героя) - регулярно курить. Он курит "за компанию", "чтобы поддержать беседы"; а они курят оттого, что это "тупо круто". Ну деревня!
  А покуривают девочки иногда не совсем законное, зато модное зелье. Дали, разумеется, "отпробовать" и старичку.
  Кирьян Егорыч чаще, чем раньше, стал употреблять алкоголь. Разумеется, из корыстных побуждений: девочки от этого становятся веселее: под воздействием "паров" они вытворяют такие штуки, которые сами собой просятся на бумагу. А что ещё нужно начинающему писателю?
  Девочки с удовольствием пользуются Кирьяном Егорычем. Денег у них - считай ни гроша, а испытать соблазны большого города хочется.
  Они ловко подманили старичка, навесили романтического флёру, и стали запросто делить ложе с главным героем.
  Но не думайте лишнего: просто лежбище одно - а спать на полу никому не хочется!
  Герой волей-неволей становится эротоманом, при этом тайным. Силы внутренней пружины словами не высказать, поделиться бедой не с кем.
  Герой погружается в меланхолию: он становится несчастным, неудовлетворённым морально и физически человеком.
  От него уходит любовница Зоинька. Кто же может вытерпеть открытый флирт сразу с двумя молодыми "соперницами"? Но герой особо не расстраивается: ему так и нужно, взрослые тяжбы и претензия молодой ещё женщины на большее, чем просто секс, ему надоели. Он уже планировал порвать отношения, а тут такая удача: "четыре сиськи и две письки" - розовых, юных, бойких - свалились на его голову, будто насланные господом богом.
  Взрослые расходятся мягко: нескандальным образом. Были и не особо приятные вещи (неудачная попытка зоинькиного суецида), но они остаются за кадром, лишь с намёком: автор не расположен "растрезванивать" чужие несчастья.
  Но мы-то - его реальные друзья и они же читатели - знаем все его подпольные штучки. 
  По выздоровлению Зоинька меняет партнёра-графомана на партнёра-иностранца. Для этого она тайно, но впрок, учит английский язык. Иностранец приезжает в Россию. Стремительно оформляется брак. Так же стремительно Зоинька меняет Родину на Америку. Дай ей бог американского счастья! Не забываем, что Зоинька бросает русского мужа-неудачника; а сына - не доверяя мужу - оставляет на попечение матери.

  Над приключениями нашего героя ухохатываются коллеги-женщины.
  А коллеги-мужики (особенно отметим женатых) завидуют и удивляются пожилому ловеласу.
  И чаще обычного наведываются к Кирьяну Егорычу в гости. Ёжику понятно - с какой целью: в надежде отщипнуть от пикантного "семейного пирога". Который представляется им то дешёвой фальшивкой, то удобным случаем для бесплатного траха.
  Но хрена с два! Не обламывается товарищам! Кирьян Егорыч суровые правила его личного общежития блюдёт строго. С некоторой выгодой для себя.
  В святые святых подзащитных девочек (ну вы понимает: он как собака на сене) он чужих не допускает. Для этого надо расстараться. Для начала прикинуться паиньками - своего рода интеллектуальными овечками-моралите; а поскольку как назло они мужского пола, то муди свои мерзкие прятать в штанишках, и не шевелить ими... хотя бы на виду у рабовладельца.
  И всё равно НИЧЕГОШЕНЬКИ у них  НЕ по-лу-чит-ся!
 
  А  если и случился как-то прокольчик, то всего лишь один раз, притом не с овечками-коллегами-моралите, а нечаянный. «Раз» этот выглядел как относительно цензурный порносценарий.
  И в том частично виновен сам главный герой: в решающий момент, когда надо бы навострить уши, он - сам растянутый, вялый, как резинка на трусах советского производства -  не проявил должной твёрдости.
  И потому стал свидетелем лёгкого молодёжного содома.
  Разумеется, без активного собственного участия.
  А и то хорошо: никто ему - ни задним, ни передним числом - ничего не предъявит: не было НИЧЕГО с ним! А то, что происходило с другими - не в его компетенции: всем за 18, отвалите!
  А то, что вышел прокол в правилах добропорядочности, то "шо тут поделаешь": коли назвался груздем, то нехрен щёлкать фэйсом: охраняй по-настоящему, а не понарошку. А не то будешь кусать локти. Причём свои, а не партнёршины.
  И к одноразовой раздаче бесплатной свежатинки тебя – старого пса – молодые кобельки не допустят!
  А он и не пытался. При том уверен был: пустили бы! Из благодарности!
  Жаль, что не по любви, ох как жаль, испытать бы эти чувства как в молодости, глядишь попёрли бы книжки из Кирьяна Егорыча, не графомана уже, а писателя! как волшебные пирожки!

***

  Постскриптум всей истории прост.
  А также циничен.
  Кроме того, изящен.
  Полово-семейные дрязги мирового значения (кто бы знал!), оказывается, явились результатом онлайн-литературного эксперимента начинающего графомана.
  Оно было как бы соблазнительной, ирреальной игрой "во взрослые отношения".
  А также некоей игрой в воспитателя и воспитуемых: на манер «отцов и детей», но только разнополых: чтобы всем участникам забавно было.
  А на самом деле – как в писательском инкубаторе – совершалось «выращивание прототипов на реальной сцене жизни": для наблюдения за неизвестными реакциями подопытных (чтобы в книге походило на правду!).

  Итак, смахивает на слегка затуманенную, грубовато состряпанную фантазийную реальность.
  Каждый литературный герой (насчёт прототипов не скажем ничего) страдает в этой формуле общежития не-понарошечному.
  Ибо они не картонки!
  И никакие не персонажи, а живые лица.
  И не артисты «для книжки Кирьяна Егорыча».
  А реальные участники лёгкого человеческого абсурда. Под флёром Красочки: «в жизни не то ещё бывает».

  Итог "кирьянегорычева недоэксперимента" далеко не посыпан розовыми лепестками. Скорее, наоборот: реальное бытие главного героя разрушено до основания.
  В его же творчестве наоборот: случился великий прорыв.
  Должен писатель испытывать чувства, или достаточно вычитанного опыта? Однозначно говорю: "ДОЛЖЕН"! Иначе нихрена толкового, верно описанного не выйдет.
  Наш герой-графоман, благодаря гиперреалистичным, иногда скабрезным описаниям, приобрёл всемирную (правда, с приставками "интернет-" и "скандал-"), известность.

***
 
PS
  Никто из девочек не погиб.
  Ни одно описываемое в книжке животное не пострадало.
  Угроблен килограмм клопов, но «так им и надо».
  Ни у кого жизнь не пошла кувырком. У любовницы Зоеньки она несказанно улучшилась.
  У «подопытных девочек» перелистнулись интереснейшие страницы, которые они никогда не забудут. Но и никогда не расскажут своим деткам. Ибо поступать так, как они, таки нехорошо: большинство "страниц" – по прихоти графомана и девочковому непротивлению бытовому сифу – оказались яркого жёлтого журнального цвета.
  Ну дак хоть повеселились на славу!
  Да же, девоньки? Вы помните дядечку из своей молодости?