из цикла "Это было недавно"
Баня с пивом и раками, баня - под компанию, в старом особняке, без ограничения времени - это даже не хорошо, это роскошно!
Баня была в Финляндии, принадлежала местной фирме и, как ей и полагалось, стояла на берегу заповедного лесного озера. Поздней осенью, почти ночью, воздух, казалось, был насквозь пропитан вековой хвойной чертовщиной. Озеро ходуном ходило от штормового ветра, черные волны пенились гривами и от ударов в деревянный мол превращались на поверхности воды в белые оренбургские платки.
Тёмное клокастое небо приближалось к земле, ко мне. На фоне этого чёрно-пегого пейзажа пена волн запомнилась невероятной зловещей белизной.
Даже после парилки купаться было страшно, холодно и глупо. Но тут финны оказались молодцами, им было наплевать на страхи. И вовсе не от хмеля, а исключительно по природному укладу души. Отстать от них я, понятно, не мог и с ужасом плюхнулся в обжигающую ведьмину купель.
Баня плавно перешла в ужин, в барокковую залу на втором этаже особняка. Раков доставили по предложению, так сказать, российской стороны. Финны до этого раков, похоже и в руках не держали.
Видимо, не умея оценить, сколько же раков может за один присест осилить компания в пять человек, взяли с запасом, поэтому столько клешней за один вечер я уже не съем никогда. Перед каждым стояла персональная салатница с горой чудесных средних по размеру раков.
Наш переводчик-финн, маркетолог Вешка, покруглевший от пива и счастливый, отважно посмотрел на меня:
- А после ужина будем петь финские песни!
- Хорошо, попоём и русские, это я люблю,- кивнул я ему.
Когда же разомлевшие и объевшиеся, мы устроились в глубоких антикварных, но почему-то уютных креслах, я вспомнил Вешкину задумку и сказал:
- Ну что ж, можно и попеть!
Финны с испугом переглянулись и заболаболили между собой. Совет был окончен, Вешка торжественно возгласил:
- Начинайте вы!
Тут уже задумался я, а чего петь-то. Гитары нет, пианино в углу стоит - последним, кто на нём играл, был, наверное, Сибелиус. Получается, надо что-то петь без сопровождения, на смысл песни, на содержание. А трое из четырёх финнов не знают русского языка совсем.
- Ладно, буду петь старую русскую песню "Славное море,священный Байкал", - объявил я, - а вы, Вешка, переводите - я буду останавливаться и пояснять.
А вот теперь задумайтесь, может ли кто-нибудь на нашей грешной земле, кроме русского, представить себе, что можно переплыть море в бочке из-под рыбы под парусом из "дыроватого" кафтана? Да что вы, сочтут за дурочка.
Славное море, священный Байкал!
Славный корабль, омулёвая бочка,
Эй, баргузин, пошевеливай вал -
Молодцу плыть недалече...
Прерываясь между куплетами, я пытался объяснить финнам великолепное спокойное мужество, экзотику и страсти этого замечательного вокального произведения, которое во времена моих родителей неповторимо исполнял бас-профундо могучий Максим Дормидонтович Михайлов - мороз по коже и полная достоверность.
Я старался, как мог. Финны были растеряны и ничего не поняли. В Финляндии много озёр, но никого и силком не заставишь плавать по ним в бочках из-под рыбы.
- Ладно,- сказал я, немного расстроившись,- душу русского человека никто понять не может и не хочет. Ладно, пойте теперь вы.
Финны опять долго и без энтузиазма совещались.
Наконец, они нестройно и уныло затянули какую-то финскую мелодию, что-то неуловимо знакомое мне по моему детству или юности, что ли.
Я спросил. Вешка долго загадочно улыбался, отводил глаза, а потом торжествующе крякнул:
- "Интернационал"!
А ведь верно! Как это я сразу не понял. Конечно, "Интернационал". На этом финская песенная фантазия, несмотря на мои не очень настойчивые просьбы, мирно и благополучно закончилась.
Мне стало немножко жаль этих крепких финских мужчин. Да нет, я не против "Интернационала". Просто не верю я, что он стал таким уж неотъемлемым песенным атрибутом Финляндии - так же как и они не поверили, что можно переплыть море в бочке под парусом из дырявого кафтана.
Правда, глядя сейчас на российских тридцатилетних парней, я думаю, что их мнение о моей песне, пожалуй, скорее совпадает с финским, чем с моим. Да и кто знает сейчас, что такое - баргузин, если уж мало осталось тех, кто помнит, что такое омуль, да и, кстати, как пел великий русский бас Максим Дормидонтович Михайлов.