Когда-то давно… или не очень давно, жил в одном княжестве лесник, а может, и не жил вовсе. Это же притча, кто его знает… Правда это или вымысел? Возможно, он не был лесником, но все, знавшие его лично, называли его таковым. Не будем нарушать традиций, а традиции — уважение к прошлому, и тоже будем называть лесника лесником.
Я услышал эту историю очень давно. Рассказал её мой отец, когда я был в таком же возрасте, как и вы. Подробности вымываются из памяти, как вымывают глину, когда ищут золото. С возрастом золота становиться всё меньше, а глины в голове больше.
Поэтому не серчайте на деда, если он что-то напутает.
Княжество, служившее пристанищем леснику, вот уже как несколько поколений враждовало с другим — соседним — княжеством, что очень мешало обоим. Вечная междоусобица рушила любые попытки развития торговых отношений, которые могли бы возвысить эти княжества над другими. Но процветание их волновало мало. Злость и ярость друг на друга застилала глаза, обратив их в слепых. Нападения и стычки то тут то там превращало эти плодородные земли в земли бедняков и разбойников. Карманы княжеств исхудали, как худеют медведи после спячки.
Из-за чего они враждовали? На этот вопрос не ответили бы и сами князья. Время так же размыло и исковеркало их память. Ненависть, отравляющая их, передалась по наследству.
Лесника звали Фёдор. Вместе с женой Аглаей они давно уехали из города, поселились в уединении на окраине родного княжества на границе с другим. Жили в отличии от многих счастливо и довольно. Мало знали, что творится за пределами их жизни. Когда люди счастливы, интерес к чужим жизням тухнет как свечка. Что поделаешь. Так устроен человек.
Лес был их княжеством, их домом. Они слушали пение птиц по утрам, беспечный шёпот ветра, ароматы трав и цветов. Своё хозяйство их кормило и даже давало приторговывать. Дела шли неплохо.
Аглая родила Фёдору милую дочурку, но болезнь, напавшая на дочь, сморила её в два счёта и лишила всё семейство солнечного света, будто лес разозлился на что-то и придвинулся так близко, что ничего и не разглядеть, кроме темноты. Несколько особо морозных зим истребили почти весь скот, прокармливавший горе-семью. Фёдор всё чаще находился в состояние ступорного опьянения. Пил горячую, постепенно разбирал по вещичкам весь дом и бежал на постоялый двор за добавкой. Фёдору не раз приходили мысли, имеет ли он право на личное горе, забывая жену? Не обязан ли он взять себя в руки? Вопрос уместный и значительный. Но горячая глушила все вопросы и позывы, за исключением позыва к добавке. Аглая некогда улыбчивая, сильная баба тускнела на глазах. Жизнь с некоторых пор смотрела на них через пыльное немытое зеркало. Зимние метели выдули счастье из этого дома, сменив несчастьем. Горе надломило и её. Она понимала, что становиться всё хуже, но влиять на положение не было сил. Бессилие, безнадёжность скручивало тугим узлом этот на время забытый богом дом. Ну, ладно, мои хорошие, рано вам знать о таком… Лучше совсем не знавать.
Безнадёжным положение казалось так же соседнему князю. Он был много умнее своих предшественников. Ум рисовал ему ужасное будущее следующих поколений. Хороший правитель всегда должен думать на годы вперёд. Он пытался быть таковым. Однако народ, живший в обоих княжествах, люто ненавидел друг друга. С этим нужно было что-то делать. Он был уверен — его поколение должно быть ответственно за всё.
Князь Игорь (его звали так) решил договориться с соседним княжеством. Смешение крови виделось единственным выходом из такого положения. У князя была молодая
дочь, а у другого сын.
С помощью гонцов князь Игорь в течении нескольких лет смог уговорить другого князя о встрече и обсуждении мировой. Господи, какой же это был непосильный труд. Приданное дочери составляло большую часть богатства князя. Непомерная ответственность грузно взвалилась на его богатырские плечи. Тяжкие думы о неправильном решении отскакивали как орехи от кольчуги. Великодушный и простой план был подарком, по его мнению. Если этот подарок будет отвергнут, Князь Игорь решил: он соберёт рать и снесёт с лица земли вражеское княжество раз и навсегда. (О времена, о нравы…)
И вот, в погожий зимний день Князь Игорь с дочерью и со своими провожатыми выехали под неодобрительный гул народа в соседнее княжество. Пока делегация пробиралась по широтам, объезжала болота, встречала рассветы, провожала закаты и, порой, серчала на застоявшиеся морозы, лесник Фёдор — человек с доброй, но разбитой душой — пробирался в метель за горячей. Метель была, что говорят, хоть глаз выколи. Как в южную ночь не видно не зги. Фёдор, прикрывшись от ветра обеими руками, понуро пробирался по еле различимой дороге к постоялому двору. Душевный сосуд его был опустевшим, впрочем, как и карман.
В этот раз ему совершенно нечего оказалось предложить хозяину заведения. От этого мысли становились лишь угрюмее. Ветер жалобно подвывал и всё время норовил забраться за шиворот. Может, ему тоже было холодно и это попытка согреться? Но Фёдор не жалел ни себя, ни ветра. Он вжал как можно глубже голову в плечи, запахнул потуже тулуп, который всё больше походил на обноски, и мутным взглядом прощупывал пространство впереди. Недалеко, неизвестно как сюда попавшими, заблудшими светлячками мигали огни постоялого двора. Огни могли бы доставить Фёдору радость, если бы это чувство не было утрачено. Радость давно не гнездилась в нём. Ощущения счастья чувствовались чуждыми. Однако чувствовать — не совсем правильное слово. В горе, кроме ощущения самого горя, все чувства деревенеют. Душа покрывается старой морщинистой грубой корой.
Он громко сплюнул и пнул ногой дверь.
Постоялый двор кишел незнакомыми подвыпившими людьми. Повсюду слышался громкий гул, похожий на жужжание сотен пчёл, словно он засунул голову в осиное гнездо, а вытащить её никак не получалось. Его брови поползли вверх, глаза широко распахнулись, лицо растянулось, от чего пышные длинные усы двумя острыми пиками уставились в пол. В общем, им овладело крайнее удивление. С кухни доносился запах мяса, каши и специй. Желудок Фёдора не преминул о себе напомнить и громко заурчал. Рот наполнился голодной слюной.
— Чего тебе? — заметив его, спросил хозяин.
— Мне бы согреться.
— Опять пришёл пить?
— Согреться бы. — Повторил лесник.
— Без денег?
— Я всё верну. Ты же меня знаешь.
— Нет! Хватит с меня! Вишь, вон сколько народу пожаловало. Всем надобно согреться, покушать, попировать. Но им есть чем платить. А тебе?
Фёдор опустил голову. Не глупый и по-своему гордый, он страшно мучился от такого унизительного попрошайничества. Средств с каждым месяцем становилось всё меньше. Он пролистывал дни, как пролистывают книгу в надежде поскорее дочитать.
— Пошёл отсюда, собака! — прикрикнул на него хозяин.
Он подошёл к Фёдору с намерением вывести того силой.
— Пошёл сам!
От унижения у Фёдора сдавило внутренности. Он схватил подошедшего за грудки и швырнул от себя. В леснике ещё чувствовалось наличие тех физических сил, которыми он обладал когда-то. Хозяин сделал пару оборотов на деревянном полу. Возможно, он сделал бы ещё столько же, если бы не ударился о чьи-то ноги, удобно вытянутые вдоль самого большого стола в этом трактире.
— Экой чёрт тебя принесло! — послышался зычный голос. — Охмелел что ли, пёс?!
Уже в летах, но с богатырским сложением человек схватил хозяина за шиворот. С помощью резкого взмаха руки ноги хозяина обрели почву. Человек, державший хозяина как ягнёнка, внимательно посмотрел ему в глаза.
— Нет, великий князь! — залебезил испуганный хозяин. — Вон, буйствуют, лесник!
Он дрожащей рукой показал на Фёдора. Лесник вдруг понял: голова его выскочила из осиного гнезда, как пробка из винной бутыли. Шум вокруг потерял всю силу, сменившись почти осязаемой тишиной.
— Я тебе не великий! — сказал князь и разжал пальцы на воротнике.
Хозяин, попятившись, отпрянул вглубь зала.
— Что буянишь?
— Не буяню я, владыка. Тот, как вы сами соизволили назвать «пёс», пожелал силой вывести меня отсюда. Ноги мои ещё держат это тело! — он ударил себя в грудь. — Сам могу уйти. Не собака я, чтобы мне пинка под хвост давали.
Люди за столом недовольно зашумели. Кто-то изъявил желание вывести Фёдора самому, кто-то высказал недоумение, как этот мужик, стоящий перед ними в обносках, разговаривает с князем.
— За что он тебя хотел вывезти?
— Я просил горячей.
— Тебе нечем платить?
— Сейчас, да…
— Так на что же ты обижаешься? — усмехнулся князь. –Быть может, он твой друг?
— Нет, владыка. Но раньше у меня было хозяйство. Я продавал ему мясо. И продавал по той цене, по которой никто не продавал, так как считал, что обязан помогать соседям.
— Я не твой владыка! — прогремел князь.
— А я не сказал, что мой. — Ответил Фёдор и поднял голову.
От неслыханной дерзости мужики вокруг зашумели ещё пуще.
— Князь! Отдай его нам. Нечего с ним сюсюкать! — крикнул кто-то.
— Тихо! — повелительным тоном сказал князь.
Убежавшая от шума тишина, снова проследовала в зал.
— Так, почему ты называешь меня владыкой?
— Все сидящие за столом слушаются тебя. Ты имеешь над ними власть — значит владеешь ими.
— Хм, но не тобой?
— Нет, не мной.
— А кто владеет тобой?
— Мной владеет горе, владыка. Подлая горючая снимает на время ошейник.
— Ты разумно говоришь, лесник.
Тон князя становился всё спокойнее. Молнии в глазах поблёкли.
— Я живу в лесу. Где уж тут набираться разуму.
— Среди масс народа умом не запасёшься, лесник. Знаешь кто я?
— На нашего князя ты не похож. Стало быть, князь Игорь.
— Верно думаешь. Тебя как звать?
— Фёдор.
— Что с тобой приключилось, Фёдор.
— Ничего такого, чего бы не смогло приключиться с любым. Болезнь забрала мою маленькую дочку. Животные за две зимы почти все издохли. Участь моя будет той же.
— Смерти, вижу, не боишься, а только подгоняешь. Горю твоему сочувствую, лесник, так как сам имею сокровище, которое у тебя забрала ненастная болезнь. Оно мне дороже любого княжества. Вот, посмотри, дочь моя, Варвара.
Взгляд Фёдора за всё время беседы ни разу не вильнул с образа князя. Только теперь он осмотрелся и увидел подле князя молодую девушку особой статности и красоты. По бокам её окружали прислужницы. Все с интересом разглядывали лесника, будто в таверну забежало диковинное животное.
Фёдор склонил голову в знак приветствия и уважения.
— Нравишься ты мне, Фёдор. Нет в тебе собачьего лобызания, от которого только руки воняют. Садись подле!
Князь сел и велел своей свите подвинуться. Лесник Фёдор бросил взгляд на хозяина. Тот, не двигаясь, жёг его глазами, налившимися кровью и ненавистью.
— Что взглядом его режешь? — окликнул хозяина князь. — Со мной он! Неси жрать и выпить! Лесник, я человек терпеливый, но рамки моего терпения лучше не проверять. Садись подле меня!
Фёдор, не посмотрев ни на кого вокруг, а на него смотрели буквально все, скромно прошествовал к столу. Князь шлёпнул его по спине и сказал:
— Будем трапезничать, Фёдор. Чёртова метель заперла нас здесь на несколько дней. Ещё столько же дней метели и мы точно отсюда не выберемся, попомни мои слова. Солдаты стали забывать, что такое трезвый взгляд.