Животные — мои друзья. Я не ем своих друзей. /Бернард Шоу/*
Если бы мне задали вопрос: «Оглядываясь назад, что Вы хотели бы изменить в своей жизни?», сейчас я уже не стала бы отвечать, как раньше, что оставила бы всё как есть, какой бы жизнь моя ни была. Сейчас я уже точно знаю, от чего отказалась бы в ней навсегда и бесповоротно. Я не стала бы есть ничего из того, что готовится из мяса животных, из рыбы. Собственно, много мяса я никогда и не ела, а если и ела, всегда с чувством вины. Были и периоды полного отказа от него. Первый раз это случилось лет в тринадцать. Я гостила в деревне у бабушки, и на моих глазах был зарезана курица — «на суп». Моя реакция в виде полуобморока городской кисейной барышни очень насмешила мою троюродную сестру, одних со мной лет, которая живность помогала ловить, а потом держать. Для деревенских жителей это обычное дело. Из курицы был сварен жирный наваристый суп, кстати, в честь нашего с мамой приезда. Полдеревни приглашённых ели его, нахваливая. Я сидела за столом подавленная, всё ещё под впечатлением сцены казни ни в чём не повинной птицы, и от похлёбки отказалась. «Жалко курочку?» — понимающе улыбнулась моя троюродная сестра. Кто-то рассмеялся, кто-то принялся подшучивать надо мной. Я встала из-за стола и поспешила покинуть комнату, чтобы никто не увидел предательских слёз.
Так я в первый раз стала вегетарианцем. Несколько лет не ела мясного, в школьной столовой котлеты и сосиски отдавала одноклассникам. К счастью, в моей семье в отношении еды никогда не было диктата со стороны взрослых, мой выбор восприняли достаточно спокойно, к тому же много мяса у нас и не принято было есть. Позже, начитавшись о страшных последствиях недостатка белковой пищи животного происхождения, я, смирившись с «необходимостью», вернула мясо и рыбу в свой рацион, но, повторюсь, в очень небольших количествах. Чувство вины при этом не покидало меня никогда.
А потом был Поль Брэгг. Помните повальное увлечение его проповедями, зовущими к здоровому образу жизни? Меня они вновь вдохновили на вегетерианство, на этот раз с отказом от всех продуктов не растительного происхождения. Правда, на фруктах, овощах и злаковых я продержалась недолго, и вскоре вернула себе право на кисломолочные продукты, иногда яйца. Кстати, и Поль Брэгг не был вегетарианцем в чистом виде, но крайне редко употреблял в пищу мясо, рыбу или яйца. Я же от мясного тогда снова полностью отошла, на несколько лет — вплоть до замужества.
По иронии судьбы, человек, с которым я отважилась известными узами связать свою жизнь, оказался безнадёжнейшим из мясоедов. Мог съесть целую курицу за один присест. Он вырос в семье, где царил культ мясной пищи. Всё, что готовилось не из мяса, едой не считалось. Его мама обожала рассказывать о том, как любимый сын с полугодовалого возраста пристрастился к сосискам. Я слушала эти рассказы с ужасом, ещё не вполне осознавая, что мне предстоит жить годы в атмосфере непонимания моего отношения к мясоедению. В семье, где мясное было принято есть на завтрак, на обед и на ужин, на меня, отказывающуюся от всех этих «вкусностей», смотрели как на сумасшедшую. Впрочем, в душе всех, конечно, устраивали мои странности — ведь им доставался «лучший кусок».
И ещё одна ирония судьбы. Печальная. По выходным у нас с мужем была обязанность выезжать на садово-огородные работы, на дачу его мамы. Начало 90-х, добирались электричкой. К станции от дома шли пешком мимо каких-то производственных строений, до того страшных в своей серости, что даже не было желания поинтересоваться, что там находилось и происходило внутри. Однажды я услышала со стороны тех строений жуткие звуки. Это было похоже одновременно на крик и на стон, глухим протяжным гулом отдающийся в каком-то невидимом огромном и замкнутом пространстве, словно из другого мира. Я, ещё плохо тогда знающая район, спросила у мужа, что это за звуки. «Мясокомбинат, бойня», — ответил он.
Страшнее звуков я не слышала в своей жизни. Я никогда не видела ничьей смерти, если не считать той курицы из детства... справедливости ради, замечу, что в момент, когда ей отрубали голову, я всё-таки отвернулась, чтобы не видеть. Но, идя к станции на электричку мимо скотобойни, я слышала смерть. И помню это неосознанное тогда ощущение жути и несправедливости бытия, когда так рядом два мира: в одном — солнце, лето, ласковый тёплый ветер и мы, молодые, живые и полные надежд; в другом — глухая замкнутось бездны из ненужной никому вселенной страха, боли и отчаяния.
Можем ли мы, люди, называть себя разумными существами, если не видим ничего дурного в том, что уподобляемся «неразумным» в мясоедении? Оправдывая его тем, что следуем закону природы, закону выживания?
Могу ли я назвать себя существом разумным, если, услышав потрясшие меня жуткие стоны предсмертной тоски несчастных животных со скотобойни, вскоре вернулась к употреблению мясного? Вернулась, когда узнала, что стану мамой. В те времена вегетарианство воспринималось иначе, нежели сегодня. Ради нормального развития плода, убеждала меня медицина, я обязана иметь в рационе белок животного происхождения.
Снова мясо, но понемногу. И всё то же чувство вины.
Но сегодня меня уже ничто не заставит есть убитых животных. Я знаю это абсолютно точно. Я знаю это с того самого момента, когда в октябре 2016 года две никому неизвестные доселе хабаровчанки наутро проснулись знаменитыми. Все, конечно, понимают, о чём, о ком речь. Да, о тех самых «живодёрках», которые своим садистким обращением с несчастными домашними животными вызвали волну негодования по всей стране. И в море всенародного возмущения для меня не утонул лишь один, непохожий на все остальные, крик души. На одном из форумов в интернете, где народ требовал справедливого возмездия для «живодёрок», кто-то задал вопрос: «Почему мы любим и жалеем одних, но убиваем и едим других?»
Послушайте, если мы требуем для кого-то наказания за жестокое обращение с животными, то наказаны должны быть мы все. Те, кто вешает животных ради забавы, что не прощается законом. Те, кто ради забавы стреляет в птиц, когда это разрешено законом. Те, кто ловит рыбу и варит из неё уху. Те, кто убивает для нас животных на скотобойне. Те, кто готовит из них еду для нас. И мы — те, кто ест её, с любовью приготовленную, красиво поданную на стол. Если наказывать, то всех нас, вместе взятых. Поймите, я не пытаюсь оправдать неразумные и не поддающиеся никакому пониманию действия хабаровчанок, но я прошу задуматься, а чем мы лучше их, наказанных, если «наши тела являются живыми могилами, в которых погребены убитые животные». Об этом еще более ста лет назад (!) писал великий вегетарианец Лев Николаевич Толстой. И мы ещё смеем после этого говорить о своей высокой духовности, о цивилизации, культуре, о том, что мы Homo Sapiens и что человек есть царь природы? Если человек и царь природы, то пока ещё он её кровавый царь, и здесь воистину лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
Мы живём, обманывая себя оправданиями. Мы говорим, что нам необходимо есть мясо, чтобы быть здоровыми и выживать. Как будто кто-то умер через месяц, через год или через десять лет после отказа от употребления в пищу убитых животных. Есть целые племена, в которых люди не едят животной пищи, живут долго и на здоровье не жалуются. И нам всем прекрасно известны примеры долгожительства вегетарианцев. Тот же Лев Толстой. Великие, кстати, и ведут нас к отказу от употребления животных в пищу. Ведут уже столетиями, доказывая на своём примере, что это не смертельно, напротив — это здорово! А мы всё никак не хотим услышать их. Но если будущее начинается с великих, то, глядя на них, мы можем говорить о том, что будущее — за вегетарианством, за гуманным отношением ко всем животным без исключения.
Впрочем, иллюзий у меня нет. Думаю, что ещё достаточно пройдёт времени, прежде чем человек вернётся к своему изначальному облику вегетарианца. Нас ещё долго будут убеждать в необходимости есть мясные продукты — ведь на вере в эту необходимость держится целая индустрия. Если завтра все перестанут есть мясо, это, естественно, обернётся разорением фермеров, да и тем, кто занят в кулинарии, придётся несладко. А потому и медицина в ближайшее время вряд ли примется развенчивать миф о пользе мяса.
Что до меня, то мне уже совершенно всё равно, насколько полезно мясо. Даже если мне предоставят тысячу доказательств его ценности для здоровья и назовут тысячу болезней, которые грозят мне из-за отказа от употребления мяса в пищу — я не вернусь к этому. Во-первых, потому что сейчас я уже знаю, что есть другие пути восполнения в организме запасов энергии, белка, витаминов. А во-вторых, если это и было бы правдой, то я предпочла бы заболеть и умереть, чем заставить уйти из жизни животное ради того, чтобы я жила здоровой — счастливо и долго.
И кстати, мне не хочется никого осуждать. Сейчас, когда приверженцев вегетарианства становится всё больше и больше, зазвучали, как набат, призывы «бороться» с мясоедением. Но что значит «бороться»? Осудить за мясоедение и запретить? Но мы не боги, не можем никого осуждать, и запретить что-то мы можем только себе. Начать с себя, перестать есть животных и жить, являя собой пример для тех, кто думает, что это невозможно.
Мне ещё рано задумываться, о чём я буду жалеть в конце жизни. Но одно я знаю совершенно точно. Я буду жалеть о том, что не прислушалась к голосу внутреннего разума, попросившего меня ещё в детстве не есть животных. Точнее, прислушалась, но потом почему-то забыла о нём.
И сейчас я думаю — как жестока цена моего возвращения к вегетарианству. Это цена растерзанных подростками из Хабаровска беззащитных, ни в чём не виновных существ. Это цена услышанного мною крика души: «Почему мы любим и жалеем одних, но убиваем и едим других?» Это была та последняя капля в чашу моего примирения с якобы необходимостью есть мясо, которая положила конец самообману. Больше ничто не заставит меня есть мясо убитых животных.
Почему-то мне думается, что не одна я, шокированная упомянутой здесь историей, задумалась о нашем отношении не только к кошкам и собакам, а и к животным вообще, неважно каким. Но неужели нам нужны будут ещё наглядные примеры жестокого обращения с ними, чтобы не только задуматься, но и снова спросить себя: «Почему мы любим и жалеем одних, но убиваем и едим других?»
Чтобы ответить себе наконец словами Бернарда Шоу: «Животные — мои друзья. Я не ем своих друзей».
*Примечание: "Исповедь вегетарианца" написана с целью не осуждения мясоедения, но отстаивания права каждого вегетарианца следовать избранному пути отказа от него; с надеждой на то, что это право будет признано обществом, как всякое право человека на самоопределение.
P.S. Следующая статья по этой теме: "Зачем спасать животных, когда надо спасать людей?": http://www.proza.ru/2016/12/25/533