«…и кто примет одно такое дитя во имя Мое,
тот Меня принимает…»
(Евангелие от Матфея гл.18; стих 5)
(Фото из интернета)
Только с возрастом начинаешь понимать родителей. Когда в семье у молодых супругов появляются дети, появляется ответственность за эти крохотные создания. Они растут, а вместе с ними растешь и ты, учишься быть папой или мамой, учишься быть педагогом и воспитателем. Потом приходит время, и дети, словно птенцы, разлетаются по Божьему миру.
У многих моих ровесников дети уже выросли, разъехались, обзавелись семьями. И чаще всего, живут отдельно. Встречи между родными людьми бывают такими редкими… Оставшись одни, родители теряются. Раньше времени на всё и на всех не хватало, а сейчас его уйма, масса! Дома тихо, чисто и скучно. В старину детей рожали много, стариков одних не бросали. Как правило, в родительском доме оставалась семья младшего сына.
В наше время, к сожалению, совсем другой семейный уклад. Два ребенка в семье считается более, чем достаточно. И эти двое детей покидают родное гнездо, когда родителям не исполнилось еще и сорока. Когда, еще столько жизненных сил, позади материальные трудности, а заботится не о ком. Нередко именно в это время распадаются многие семьи, прожив в браке двадцать, тридцать и более лет.
Как-то услышала фразу:
– Ходим с мужем, глазами по стенам водим, будто ищем кого-то…
Психологи называют такое состояние «синдромом опустевшего гнезда». Тоска и печаль по прежним временам, когда в доме было шумно и радостно, может развиться в депрессию и уныние, прогоняет сон, лишает аппетита. Человек теряет интерес к жизни. Если в этот момент не найти новый смысл, цель, ради которой стоит жить и тратить свои неизрасходованные родительские чувства, то все может кончиться плачевно. Потребность заботы о ком-то особенно остро переживают женщины.
Как-то повстречалась со своей доброй приятельницей. Давно друг друга не видели, обнялись, присели на лавочку. После обычных расспросов о домочадцах, здоровье, приятельница говорит:
– Ты заешь, Ванечка у нас в армию уходит по контракту на два года. А если понравится служить, хотел бы пойти по военной стезе. Мы с мужем уже сейчас боимся об этом думать. Как мы с ним останемся одни? Старшие дети вылетели из гнезда, так Ванечка таким утешением для нас остался. Не представляю, как мы будем без него?
В глазах моей собеседницы мелькнула тревога. Она помолчала, а потом продолжила:
– Я тут подумала, может, нам ребенка из детского дома взять? Мужу осторожно «удочку» в разговоре закинула. Он промолчал. А я обрадовалась, что не ответил резким отказом. Пусть подумает, поразмыслит. Торопить его не хочу. Мне и самой еще нужно время, чтобы все хорошо обдумать. Хотя, внутренне я готова. Есть еще здоровье, средства, а главное, нерастраченное желание о ком-то позаботиться, обогреть. Маленького ребенка, с пеленок, вряд ли сможем поднять, а вот девочку лет пяти-шести так бы еще хотелось воспитать. Меня лично смущает только одно обстоятельство.
Видишь ли, несколько лет назад мы уже имели опыт общения с ребенком, оставшимся без родителей. А дело было так. Едем с мужем по Московской трассе, смотрим, пацаненок стоит, «голосует». На вид лет двенадцать-тринадцать, но потом оказалось, что он уже после девятого класса учится в техникуме при детском доме. Мы подобрали его, в дороге разговорились. Он нам сказал, что его отпустили из детского дома для того, чтобы он мог навестить своего родного отца. Адрес он нашел, только дом тот оказался заколочен, и в нем давно никто не живет.
Мы подвезли его до города, дали денег на дорогу, а я, сердобольная, еще и свой адрес с телефоном. Назавтра раздался звонок в дверь, на пороге стоял наш вчерашний попутчик. Мы не ожидали так скоро с ним увидеться, но в дом пригласили, накормили, ночевать оставили. Наш Ванечка и гость быстро нашли общий язык. Ваня потащил его вечером в свою спортивную секцию, на другой день на каток. Шли зимние каникулы, и мы не волновались, что нашего гостя ждут в техникуме. Он заверил нас, что его отпустили к отцу на все каникулы.
В общем-то, мы так привыкли к этому парнишке, что уже готовы были его усыновить, или взять опекунство – как разрешат органы опеки. Поехали мы за благословением к нашему батюшке, все рассказали. Батюшка и благословил нас на доброе дело. Но мне показалось этого мало, и я взяла благословение еще у другого священника. И после этого случилось такое искушение!
Паренек наш засобирался в дорогу, якобы у него появился еще один адрес отца. Мы помогли ему купить билет, одели, дали денег с собой. Слава Богу, финансы нам позволяют, и мы не делали различия между нашими мальчишками ни в покупке одежды, ни в чем-то другом. Что покупали одному, то и другому.
Появился наш «найденыш» через несколько дней раздетый, побитый и пьяный. Мы, конечно, пережили с мужем шок. И как-то пропало желание официально оформлять попечительство. А благословение то уже получено! Что делать? А что тут можно сделать? Только молиться. Вот я и молилась, чтобы Господь как-то все управил. Господь и управил. Прошло какое-то время, и в дверь позвонили люди из полиции. Нас припугнули, что могут привлечь к ответственности за укрывательство ребенка. Никто его из детского дома не отпускал, парень-то в розыске!
Так и закончилась эта история. А благословение? Господь и об этом позаботился. Любя и щадя. Старшие дочь и сын, не сговариваясь, выбрали себе вторую половину из бывших воспитанников детского дома. У нас очень хорошие зять и невестка. Вот так. Дважды брала я благословение на воспитание сирот. Две сироты и вошли в нашу семью…
Слушая приятельницу, я вспоминала истории на эту тему, свидетелями которых была сама или близкие мне люди. Перед глазами – счастливые семьи, в которых дети воспитываются с любовью, ничем не отличаясь от своих сверстников. Но не сотрешь из памяти и страшную историю, когда ребенка взяли в семью, чтобы поправить материальное положение. Жутко звучит, но это так.
Опыт общения с детьми-сиротами (хотя большая часть детей в детских домах живут при живых родителях) был и у меня. Правда, очень коротенький. Как-то настоятель нашего храма попросил меня подменить его. Батюшка приезжал в детский дом с беседами на православные темы по просьбе руководства этого детского учреждения. По занятости священник не мог какое-то время приходить к детям, вот и благословил меня.
Было очень страшно браться за новое дело. Но дети слушали с интересом. Готовилась я тщательно: перечитывала гору литературы, подбирала простые и понятные цитаты, приносила иконы, иллюстрации, чертила на доске какие-то схемы, рисовала рисунки. Добрейшая женщина-воспитатель Валентина Ивановна давала мне темы занятий, она же мне как-то сказала примерно следующее:
– Дети у нас сложные, у каждого за плечами трагедия, предательство. Постарайтесь… Как бы вам это сказать… Не раскрываться полностью, что ли. Иначе сгорите.
К моему великому стыду «сгорела» я или «сдулась» после третьей беседы. Тема, подобранная Валентиной Ивановной звучала так: «Послушание». Началась встреча, рассказываю детям, прежде всего, о послушании Богу через выполнение заповедей. Потом плавно перехожу к разговору о послушании начальствующим, о почитании родителей. Дети, как всегда, слушали затаив дыхание. Совершенно не нужно было призывать их к дисциплине, они сидели не шелохнувшись. И вдруг, в этой тишине послышались всхлипывания. Плакала симпатичная девочка лет двенадцати-тринадцати. Когда в конце занятия я попросила задавать вопросы, эта девчушка встала и с такой непередаваемой словами болью сказала:
– Вот вы говорите, что нужно слушаться и почитать родителей… А как можно их почитать, если они тебя предали?!
И она заплакала уже в голос такими горючим слезами, что я совершенно растерялась. Подошла к ней, приобняла, пытаюсь успокоить, что-то бормочу там на тему «родителей не выбирают» и что «любить нужно даже своих врагов, а наши родители нам не враги». И чувствую, какая неподъемная ноша, горе лежит на плечах этой девчушки. И что ей эти мои заумные разглагольствования?! Вот я сейчас вся такая «красивая и умная» прочитала деткам лекцию, а потом пойду в теплый уютный дом к мужу, детям, а они – эти воробышки-сиротинушки останутся здесь, в этом унылом и безрадостном месте.
Вышла из зала, плохо соображая, куда нужно идти. Валентина Ивановна семенила рядом:
– Не принимайте близко к сердцу. Я же вам говорила…
Спазмы в горле не позволили мне даже толком попрощаться ни с детьми, ни с воспитателем.
Стояла чудесная майская пора. У детей наступали каникулы. Летом я узнала, что жду четвертого ребенка. Посещение детского дома с романтичным названием «Гармония» пришлось оставить. Сначала на время, а после ухудшения здоровья и насовсем. Валентина Ивановна еще звонила какое-то время. В телефонных разговорах я малодушничала: не могла сразу отказать ей в просьбе. Хотя, для себя уже решила, что не смогу, не понесу. Не прошла проверки. Как точно и хлестко говорится об этом в замечательном документальном фильме «Форпост»: «Кто они нам, эти дети? Они – наша проверка! Проверка на вшивость!» И я эту проверку не прошла. Не созрела еще тогда моя душа, чтобы вместить и понести эту боль, разделив ее хотя бы с одним ребенком… Не смогла последовать совету Валентины Ивановны и «не раскрыться» навстречу детям. А, раскрывшись, не смогла вместить их страдания в свое сердце. Просто, сердце должно быть большим…
С моей приятельницей мы просидели на лавочке довольно долго. И пришли к единодушному мнению, что нельзя брать ребенка в свою семью, если ты его не полюбил. Нельзя сначала пригреть сироту, а потом с ужасом осознать, что ты его не смог полюбить. Сначала – любовь, а потом документы на усыновление.
Наблюдая за каким-то происходящим вокруг ажиотажем в отношении усыновления и опекунства детей, для себя решила: если Господу угодно, то и в нашей семье появится приемыш. Главное, чтобы в сердце зародилась любовь к ребенку раньше, чем он переступит порог нашего дома. Вот ту плачущую девчушку я бы сейчас удочерила, потому что люблю. Но уже поздно. Вероятно, сейчас она уже совсем взрослая девушка. Оказывается так бывает, что люди не могут встретиться на этой земле не только в пространстве, но и во времени…