Из всех учительниц литературы, а у меня в четырёх школах их было пять, ярче других помню последнюю – Эсфирь Павловну Фельдман, за глаза просто Фирочку.
Миниатюрная и подвижная, все уроки ходила она вдоль доски, ни разу не присев, размахивая книжками с торчащими из них закладками, и говорила, говорила. Равно вдохновенно – как популярная тогда музыковед Виноградова, упоённо вещавшая по ЦТ что о Моцарте, что о Будашкине, – Фирочка захлебывалась эмоциями, касалось ли это “Онегина” или “Поднятой целины”. Очень обижалась, когда задевали её профессию: “Посмотрела “Доживём до понедельника” – замечательный фильм, но почему в кино как словесник, так дурак?” И часто вспоминала учебу в ИФЛИ, куда поступила в 1939-м вместе с Левитанским, Зиновьевым, Самойловым, Солженицыным, Трояновским, Гудзенко...
Меня она ненавидела, доставала придирками. Сам виноват: с детства имею феноменальную память на стихи и вредную привычку всех поправлять, ловя на неточности, отчего Фирочка страдала первая. Сочинения я всегда писал на свободные темы и по стихам, цитируя их страницами, и педагог была уверена, что я списываю: “Не знаю, как у вас получается, но – списали же, признайтесь!”
Последней каплей стало общегородское сочинение на свободную тему “Наши современники”, которое я опять же накропал по стихам, а Эсфирь Павловна (заранее предупредив, что теперь-то мне уж точно списать не удастся) оба спаренных урока простояла возле моей парты.
Тогда в учебник для 10-х кл. включили абзац: “в последние годы в советскую литературу пришло много талантливых молодых поэтов: Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский”, и я с полным основанием втиснул в сочинение: “Бабий яр”, “И снова, как огни мартенов” и “Уберите Ленина с денег!” – а под занавес, поскольку накануне посмотрел на Таганке “Антимиры”, вставил “Я б для тебя украл весь небосвод и две звезды кремлёвские в придачу!“
Через неделю, раздавая наши работы с отметками, мне Фирочка мою не вернула: попросила зайти после урока. Сказала:
– С вашим сочинением я ездила в РОНО. Как вы его списали, ума не приложу, но верно: на девяти листах нет ни одной ошибки. Кроме того, стих артиста Высоцкого явно не опубликован, а так нельзя. Потому я считаю, что вам нужно поставить “двойку".
– А что сказали в РОНО?
– Чтобы я не валяла дурака, и если тема раскрыта и ошибок нет, надо ставить “пять”. Может быть, мы, по-справедливости, сойдёмся на “четвёрке”?
– Давайте, я покладистый. Но будем считать, что за вами должок...
Через шесть лет после нашего выпуска Фирочку в звании “Заслуженный учитель” проводили не пенсию, и я её очень долго не видел.
А свой “должок” Эсфирь Павловна мне вернула – когда я уже учился в Литературном институте. Сдавая зачёт пушкинисту Ерёмину, сев за стол к преподавателю, сокурсники передавали ему приветы: от папы, от мамы, от мужа... Только я начал отвечать по билету, Ерёмин оборвал:
– А вы, почему ни от кого привет не передаёте?
– Тоже могу. От своей школьной словесницы и вашей сокурсницы по ИФЛИ, Эсфири Павловны Фельдман.
Минутная пауза, потом – крик, сотрясший стены:
– Фирочка!.. Как она? Столько лет!..
Зачёт был тотчас же поставлен.
1968 – 1973 гг.; 1 сент. 2015 г.
ФОТО: Эсфирь Павловна Фельдман на “выпускном” коллективном коллаже / 1969 г.
© Georgi Yelin / Личный архив
https://fotki.yandex.ru/users/merihlyund-yelin/
-----