Половина моих друзей женилась после того, как заснули у подруг и были некстати застигнуты их родителями. И Алик тоже. Рассказывал: проснулся, потому что на него кто-то смотрит, приоткрыл один глаз (другой еще был склеен сном) и увидел в дверях Олиного папу, который обалдело смотрел несколько мимо – на блондинистую головку дочери, покоившуюся на подушке возле черной кучерявой башки. Не отводя взгляда, расстегнул свой полковничий мундир, из подмышечной кобуры торчала ручка пистолета (Алик зажмурился, готовясь к смерти), но спохватился, вышел из комнаты, в коридоре свистнул бобику, хлопнул дверью...
Потом, когда любовники уже привели себя в божеский вид, отец остыл на собачьей прогулке и вернулась со службы мама, поговорили по душам. Годы спустя Алик вспоминает это с улыбочкой, а тогда было не до смеха: если маму знобило от новости, что Оля на третьем месяце, а до окончания школы еще два, то папу трясло от вида жениха и его пятого пункта, что плохо сочеталось с мундиром полковника кагэбэ и секретной должностью на таможне.
Тем не менее, кое-как пришлось сочетаться, и бездомный Алик с ворохом антисоветской литературы перебрался в ведомственный дом, где на вахте сидели плечистые дядьки в штатском. Иван Семёныч в родившемся вскоре внуке души не чаял, на неразумную дщерь зла не держал, и даже медленно привык к тому, что Алик сразу стал называть его папой.
Я очень любил присутствовать при их разговорах.
– Папа, а в нашей стране антисемитизм есть? – вопрошал за ужином Алик, грызя батон колбасы из полковничьего спецпайка.
– Нет, Александр, у нас в СССР антисемитизма нет.
– А я сегодня читал лекцию в МГИМО и специально задал вопрос декану, сколько у них учится евреев. И он честно сказал, что по документам ни одного.
– Правильно, ведь это же закрытое учебное заведение.
В другой раз Алик умудрялся звонить тестю на работу – спрашивал, нет ли у них среди конфискованных книжек Бердяева и Шестова, умолял покопаться и принести. И бедняга Иван Семёныч выносил – запихнув под брючный ремень, наглухо застегнув китель с погонами...
Алик давно профессор, преподаёт в университете в Канаде, и Оля с двумя взрослыми сыновьями тоже с ним. Но в Москву приезжают часто, и я всякий раз прихожу к ним в гости. Олины родители сильно постарели, но Иван Семёныч выглядит молодцом: выйдя в отставку, свою на таможне должность сохранил. Новые времена его мало радуют – ко всему, говорит, привык, лишь к тому, что постоянно посылают в ж.пу, привыкнуть никак не может:
– Хорошо, что я теперь форму не ношу, не то бы я на них посмотрел!..
А мундир его постоянно висит на вешалке в коридоре.
1 февраля 2008 г.
ФОТО: «Честь мундира» / Сборник «100 писателей России», 2016 г.
© Иллюстрация из сети / Архив Georgi Yelin
https://fotki.yandex.ru/users/merihlyund-yelin/
-----