- 3 -
Леонид Сергеевич разговорился. Последний хипеш, видимо, подействовал на его нежную душу примерно так же, как действует капля серной кислоты на кошачью задницу: ее начинает разъедать и появляется непреодолимое желание сказать что-нибудь, - хотя бы только "мяу!", но громко. И мой пассажир, подвывая и глотая пригоршнями слюни, иногда прямо с обрывками слов, принялся высказывать все, что раздирало ему глотку.
- Черт меня дерну-у-ул! - начал он, хоть и заунывно, но так издалека, что я даже сперва не понял, к чему это он клонит. - Это в прошлом году было, когда Бебича пристрелили. Ну, когда стрельбу на Каховской устроили, помнишь? Вот тогда его и пристрелили. Уы-ы-ы! - Он завыл, потом принялся выстукивать зубами что-то похожее на азбуку Морзе, хоть и не так ритмично.
А я, натурально, помнил. Хипеш был знатный. Братва, собравшаяся в парке культуры и отдыха, принялась играться в войнушку, стрелять из автоматов и даже слегка из гранатометов, в общем, вести себя, как немцы в сорок втором под Сталинградом. Правда, вся их пальба ни к чему конкретному не привела. Они изнахратили пулями кучу деревьев, парочку разворотили гранатами, из гранатомета же попали в статую бабы с веслом, после чего баба осталась не только без весла, но и без головы. Менты, прибывшие на место народной гулянки минут через пятнадцать, нашли чертову уйму использованных автоматных гильз, но ни одного расстрелянного автомобиля и ни одного трупа, если не считать трупа того самого Бебича. Только о том, что этот труп принадлежит Бебичу, тогда еще никто не знал. Потому что сперва им пришлось изрядно поломать голову в попытках разобраться - что же с ним случилось? Впечатление было такое, что к телу в районе пуповины привязали атомную бомбу, а потом взорвали, так что кроме пуповины ни одной целой части практически не осталось. Опознали Бебича недели через две по золотому зубу, на коронке которого было вытравлено: "Потускнеет - похмелись", и по кисти правой руки, где по фалангам пальцев шла татуировка, несшая миру великую в своей простоте мысль: "Бабы суки".
Но я, извиняюсь, в этом хипеше не участвовал, хотя хотелось бы. Впрочем, у меня было оправдание: я в тот момент лежал в кровати и старался не тревожить ногу, сломанную в неравной борьбе с трактором "Беларусь".
А Леонид Сергеевич тем временем продолжал, наполовину по-русски, наполовину морзянкой, рассказывать печальную историю своей жизни, добиваясь, чтобы я, расчувствовавшись, пустил по этому поводу солидную мужскую слезу. Но я, черствый, как силикатный кирпич, упорно не плакал.
- Меня Пипус нанял, - стенал Леонид Сергеевич. - Его менты начали прессовать. Говорили, что это он перестрелку организовал. И что это его люди Бебича кончили. В общем, стали вешать на него это дело. А ему это не понравилось. И он нанял меня. Мы с ним одноклассники. Даже дружили в свое время. Вот он ко мне и обратился. У меня ведь адвокатская контора.
Я с удивлением слушал его завывания, гадая, расскажет он мне всю историю своей жизни, начиная с того памятного вечера, когда родители зачали его при неверном свете керосиновой лампы, или ограничится периодом с первого класса, который он закончил с красным дипломом. Впрочем, с чего бы он ни начал, связать его биографию в стройное повествование я бы все равно не смог - он перескакивал с одного на другое и вообще был похож на воробья, накурившегося марихуаны.
- Я с дуру, по дружбе, и взялся его защищать. Если бы знал, что из этого получится, ни за что бы не согласился! - бился в истерике пассажир. - Мы только и успели, что договор с ним подписать - и его взяли под стражу. Я добился, чтобы Пипуса выпустили под подписку о невыезде, и принялся копать. Он заплатил мне хорошие деньги, и я обязан был их отработать. И я докопался! Я узнал, кто организовал убийство Бебича! Но когда я попытался назвать имя, за мной начали охотиться. Дважды избивали и забирали все документы, которые я носил с собой. Первый раз - их было двое - они напали на меня в подъезде моего дома, сломали ребро и наставили синяков. После этого Пипус приставил ко мне охрану, которая присматривала за мной по дороге из дома на работу и с работы домой. Но они заявились ко мне в контору, и их было уже четверо! Они пробили мне голову пресс-папье, сломали два пальца и перерыли все в кабинете. Но я не дурак - документы по делу Пипуса лежали в сейфе в квартире моей любовницы. Они ничего не нашли! Я, конечно, обратился в милицию по факту избиения, но ведь наша доблестная милиция такие дела если и раскрывает, то только нечаянно.
Я порадовался тому, что Леонид Сергеевич себя дураком не считает, хотя сам бы не торопился ставить диагноз - все-таки образование слегка не то, не профильное. А вот его оптимизма относительно родной милиции не разделял. Потому что доподлинно - на собственной шкуре - знал, что если ей, милиции, будет нужно, она мобилизуется полным составом и найдет иголку в стоге сена. Другое дело, что далеко не всегда ей это было нужно.
- Они раза три меня на опознание вызывали, но каждый раз подсовывали каких-то бомжей, - продолжал стенать Леонид Сергеевич. - А я - человек занятой, у меня работа, мне некогда отвлекаться по пустякам. В конце концов эти безрезультатные походы меня разозлили, я им так прямо и сказал. Они пожали плечами и вообще перестали меня вызывать.
Адвокат задохнулся от возмущения и взял передышку, предоставив мне возможность переварить всю ту кашу, что он впрыснул в мои уши.
А переваривать, сказать - не соврать, было что. Для начала меня интересовал - грубо, до неприличия - такой вопрос: отчего же Леонид Сергеевич, коли к племени дураков себя не причисляет, попросту не отдал папку с документами, указывающими на реального убийцу Бебича, в милицию? Ведь, судя по всему, бояться было нечего - милиция к организации перестрелки, равно как и к заказу на убийство, никакого отношения не имела, все это было от начала до конца работой каких-то криминальных структур, которые решили одним выстрелом уложить двух зайцев - устранить одного конкурента посредством убиения, а второго - свалив на него вину за оное. Я был уверен в этом, поскольку крепышу, подсунувшему мне эту милую работенку, не было резона обманывать меня, говоря, что ни госбезопасность, ни милиция операции никоим боком не касаются. А посему, внося ясность в указанный вопрос, я поинтересовался:
- Слушай, Леонид Сергеевич. Ты вот человек жесткий, деловой, у тебя адвокатская контора и ты даже в туалет лишний раз стараешься не отлучаться - время экономишь. Со мной, с быдлом, иначе, как сквозь зубы и не разговариваешь... Так можно мне задать тебе один вопрос, ты уж не обессудь и не бей меня сразу по темени: кто заказал Бебича?
Взглянув в зеркало заднего вида, я увидел пару сверкающих глаз, с каким-то труднопередаваемым чувством уставившуюся мне в затылок. Так смотрит удав на ежика, гадая: сожрать? Не сожрать? Проглочу или он мне свинью подложит, в горле застрянет?
Какие мыслительные процессы протекали в умной адвокатской голове - не знаю, а гадать не берусь. Но, очевидно, решив для себя что-то, Леонид Сергеевич все-таки разлепил губы и сказал:
- Не скажу. По крайней мере, пока.
- Ну и глупо, - сказал я. - Мы теперь с тобой в одной лодке, и когда стреляют в тебя, будь уверен, в меня тоже могут попасть. Так что будет куда умнее, если скажешь. Это хоть что-то дало бы мне в плане информации. А информация - ключ к победе. Кстати, не я придумал. Какой-то полководец. Умный мужик. Не чета некоторым. Так что советую к его мнению прислушаться.
- Какой смысл? - вздохнул адвокат. - Допустим, назову я тебе имя заказчика - что изменится? В этом деле замешаны такие авторитеты, что имена называть боязно. А я не уверен, что ты знаком хоть с одним из них, даже самым завалящим.
- На счет завалящих, - я кивнул, - спорить не стану. Наверное, не знаком. Я знаком с Пипусом. В свое время имел ни с чем не сравнимое удовольствие общаться накоротке, если тебе это о чем-нибудь говорит, с Каром, еще - с Эфиопом, еще - с Циркулем, Пистоном, Каменой. В конце концов, я не такой домосед, как кажется. Правда, вышеперечисленные товарищи давно безвременно ушли от нас, скатертью им дорога, но это не значит, что мое с ними общение было лишено приятного. Можешь поверить мне на слово. Если хочешь.
- А откуда ты знаешь Пипуса? - догадался поинтересоваться пассажир.
- Да вот, - неопределенно протянул я. - Жизнь иногда такие коленца выкидывает, что и не знаешь, с кем завтра познакомишься.
- А поконкретнее можно? - отражение Леонида Сергеевича в зеркале заднего вида капризно надуло губы. У-тю-тю, противное.
- Оно, конечно, можно и поконкретнее, - согласился я. - Только это слегка нечестно получается, не находишь? От тебя конкретики - как от эскимоса шерсти, а я все выкладывать должен. Еще бы дашь на дашь, и чтобы да, так ведь нет. Ты под хитрого работаешь, а с чего ты взял, что я под дурака должен?
Леонид Сергеевич крякнул от досады, и размашисто, как усталый боец - штык в землю, всадил указательный палец в свою правую ноздрю. Поковырявшись там, он весьма интеллигентно вытер перст о штанину и буркнул:
- Черт с тобой, уговорил. Расскажи, как ты познакомился с Пипусом, и я скажу, кто заказал Бебича.
- Это уже другой разговор, - согласился я. - Хотя тебе, через твою вредность и строптивость, полагалось бы первому рассказывать. Ну, да ладно. У меня душа, хоть и надоела она мне такая, добрая и отзывчивая. Так что я расскажу, а ты послушай.
Вы, наверное, сейчас будете крутить пальцем у виска, топать ногами и кричать, что я свихнулся. Ничего подобного. Миша Мешковский, хоть и стукался головой о всякие твердые и острые предметы бессчетное количество раз, ясность ума сохранил кристальную и стройность мысли - просто изумительную. Такой в свое время даже Эйнштейн не мог похвастаться, хотя скрипач, помнится, был отменный.
В общем, рассказывать Леониду Сергеевичу правду я не стал. Не потому, что в ней было что-то настолько интимное, как раз нет. Об этой истории столько сокрушались газеты, включая телевидение и радио, - правда, меня при этом не упоминая, потому что я ловко, хоть и не без некоторого покровительства со стороны ментов, замаскировался под несчастный случай, - что все интимные места давным-давно были просвечены под рентгеном. Просто, слегка пораскинув своим блистательным мозгом, я решил, что пассажир мой все равно ни в одно слово не поверит, расскажи я ему правду, только правду и ничего, кроме правды. С другой стороны, имея столь нервозный характер, он легко мог впасть в состояние опасного для окружающих возбуждения, поскольку правда была, хоть и не ужасна, но все-таки довольно страшновата. И я, немного посомневавшись, решил взять грех на душу и слегка наврать Леониду Сергеевичу. Прости, Господи, мою бессмертную душу.
- В общем, если говорить откровенно, - начал я издалека, - то все довольно просто. Пить меньше надо. Мне или Пипусу - это уже на выбор. Скорее, обоим сразу. А то получилось, что мы с ним по пьяной лавочке столкнулись. В казино "Золотое Зеро". Там как раз один мой хороший друган День Рождения отмечал. Ну и, само собой, всю нашу братву на чарку коньяку пригласил. Пригласил всех, а играть к рулетке я один пошел. Что-то не подумал, что она круглая, да и шарик углов не имеет, так что всякое может случится. Короче говоря, проигрался я там в пух и прах. Пьяный был, дурной, все, помню, на "красное" ставил: по закону вероятности, думаю, должно же в конце концов повезти. А оно только два раза на "красное" и выпало. Отменили закон в тот вечер. В общем, спустил все, что с собой было, а было, как сейчас помню, немало - тысяч десять. Короче, я проигрался, а выиграла все мои денежки - да и не только мои - какая-то дамочка в синем платьице. С ней дядька был кривоногий, тоже примерно как я, пьяный. Только он как раз по этому не играл. В отличие от меня, получается. И вот этот дядька мне, как самому проигравшему, средний палец показал. Понимаешь, что это значит? Америкосы так друг дружке о нетрадиционной сексуальной ориентации сообщают. На самом деле ничего подобного близко не было, поэтому я разозлился. К тому же после проигрыша в расстроенных чувствах был. Вытащил я дядьку на улицу, стукнул лбом в переносицу, сам рядом присел - отдохнуть, подумать, как дальше жить. А тут эта дамочка - то ли кавалера своего заждалась, то ли в казино ей надоело денежную пыль глотать, только выскочила она на свежий воздух.
Выскочить-то выскочила, да по сторонам не огляделась. А тут два хуцпана к ней - шасть. Мол, давай, красотка, деньги, у тебя их все равно для одной много, не унесешь. Я это дело хорошо видел, а они меня - нет, мы с кривоногим под пожарную лестницу зашли, в тенек.
Ну, дамочка, само собой, отбиться пыталась, что-то из сумочки хотела достать. Но те двое такие гады попались, ужас просто: грубые и невежливые. Один ей рот рукой зажал, второй за волосы схватил. Заломили руку за спину и потащили - аккурат в нашу сторону. Они ж не думали, что я там сижу и им хипеш готовлю. Поэтому, собственно, и поделать ничего не успели - полегли, как революционеры у стен кладбища Пер-Лашез, гордо и безмолвно.
Потом, когда кривоногий в себя пришел, он долго передо мной разлагался - мол, извини, что я тебя оскорбил и спасибо, что ты мою бабу выручил. Это, кстати, и был Пипус.
Я замолк и посмотрел в зеркало заднего вида. Судя по всему, рассказанного Леониду Сергеевичу вполне хватило. Не слишком кроваво и не очень растянуто. К тому же и не вранье - по большому счету. Просто один небольшой эпизод из нашей с Пипусом совместной деятельности, правда, слегка видоизмененный. Рассказывать, что было дальше, а именно - как Пипус, горячий и колючий, как Вилья-Сапата, открыл охоту на обидчиков своей дамочки, а те, в свою очередь, попытались отомстить мне, и, в общем, такая каша заварилась, что у меня еще две недели болела голова, я не стал. Этого нервный адвокат не вынес бы.
- А после этого ты с Пипусом отношения поддерживал? - спросил он, помолчав минуту.
- Само собой, - кивнул я. И, чтобы правдоподобней выглядело, изящно соврал: - Мы после этого семьями дружить стали. На природу часто вместе выезжали, шашлыки жрали.
- Кхе, - сказал Леонид Сергеевич. - Гм. Ну да. Понимаю. Что-то вроде фронтового братства.
- Вот именно, - сказал я. - В самую точку. Так что теперь, хочешь-не хочешь, твоя очередь колоться.
- Ну, ладно, - тяжело вздохнул он. - Уговор есть уговор. Ты свою часть выполнил, теперь моя очередь.
Натурально, я чуть не бросил баранку, чтобы разрыдаться у него на груди. Потрясающее благородство! Истинный пример человека чести, который предпочитает без наркоза сожрать пару килограммов красного немолотого перца, чем не сдержать данного прежде слова. Учись, молодежь! А то вымрут такие вот леониды сергеевичи, и с ними ахнется генофонд нации. Жалко будет до слез.
Однако ждать, пока он решится открыть свою страшную тайну, пришлось еще довольно долго. Минут пять пассажир делал умный вид, пережевывая что-то, скорее всего обыкновенный кислород, и только потом, когда ждать мне стало невмоготу и я вознамерился при помощи матерных слов и визга поинтересоваться, когда же он, мать его жаба, прекратит издеваться надо всем рабочим классом в моем единственном лице, адвокат вздохнул:
- Генерал Коновалов.
Удержаться от мата мне все-таки не удалось. Выдохнув из легких весь воздух точно так же, как это сделал минутами ранее Леонид Сергеевич, я заорал примерно следующее:
- Вашу матерь да через вашу прабабушку! Что же вы, сволочи, со мной, молодым да несмышленым, делаете?! Я же того гоя, который мне эту шару отработать предложил, спрашивал: милиция или госбезопасность замешаны? Так же он сказал, что таки нет! И я ж ему, гаду, поверил! Короче, думаю я такую мысль. Идите вы все рощицей, а я лучше отправлюсь домой. Мне так на душе уютнее будет. Если вы мне на каждом шагу врете и другие палки в колеса вставляете, то я думаю, что имею право на ответную подлянку.
- Да погоди ты, не кипятись! - взревел Леонид Сергеевич. Такого голоса из его, простите, рта, я еще ни разу не слышал, а потому заткнулся, желая узнать, что же умного он мне скажет. И адвокат действительно выдал на-гора такое, отчего у меня на душе если и не бальзам разлился, то во всяком случае, гораздо легче стало. - Это не тот генерал Коновалов, что в управлении работает. Это директор авиакомпании.
Слегка отдышавшись, я уставился в зеркальце, висевшее чуть выше и левее моей физиономии, ловя ускользающий взгляд пассажира.
- А он что, тоже генерал?
- Да, генерал! Гражданской авиации.
Я, в принципе, больше ничего не спрашивал. Но Леонида Сергеевича снова прорвало. Слова хлынули из него неконтролируемым потоком, из чего я заключил, что подобная дребедень будет обрушиваться мне на голову на протяжении всего пути. Как у других имеют место неконтролируемые припадки падучей, так у Леонида Сергеевича - словесный понос. Как-то не особенно раньше водил дружбу с юристами и прочими адвокатами, но готов допустить, что это их профессиональная болезнь. Как у таксистов - геморрой.
- Они с Бебичем привокзалку не поделили. Вообще-то генерал раньше в торговые дела не вникал, криминала сторонился, работать старался по закону. Ну, разве от налогов какие-то суммы скрывал, но все это делал осторожно, не придерешься. На него ревизий десять в год насылали - ничего найти не могли. А Бебич в это время в силу вошел - все крупные газетные россыпи под его началом были: либо сам владел, либо в аренду сдавал, либо крышу держал. И еще куча киосков всяких. Курочка по зернышку, копеечка к копеечке - в итоге солидная сумма выходила. Понятно, что и привокзальную площадь упустить не мог. К тому времени, как генерал за пределы своего бизнеса выйти решил, у Бебича там уже три пятака было - ларьков по десять.
Поначалу все было тихо-мирно. Генерал поставил шесть своих киосков, они там потихоньку торговали, прибыль у Бебича, кстати, не отбирали, - так, крохи малые, - но тому и этого жалко стало. Площадь около аэропорта - на балансе города, к авиалиниям отношение имеет только постольку, поскольку находится рядом. В общем, пришел однажды Бебич к генералу и показал тому документ, согласно которому все коноваловские ларьки находятся на территории, арендуемой Бебичем. Как говорится, жадность фрайера сгубила. Генерал ему по-хорошему, по-христиански предлагал: давай поделимся. Все равно ведь, как ни крути, большинство твоих покупателей на привокзалке - мои пассажиры, так что совесть имей. Дескать, я, если захочу, смогу и заподляну тебе сделать. Урежу территорию зала ожидания, воткну туда кучу ларьков и павильонов - ты вообще в прогаре останешься. Внемли, говорит, голосу разума. Ну, а Бебич не внял. Решил, что худой мир хуже доброй ссоры, за что и поплатился.
- А какого хрена этот летчик-испытатель решил на Пипуса бублики покрошить? - уточнил я.
- А с Пипусом у него на другом фронте конфликт вышел, - охотно объяснил Леонид Сергеевич. - Пипус ведь нефтепродуктами занимается. Он раньше, когда у авиаторов дела хреновенько шли, и керосин по блату поставлял. А потом попросил разрешения у генерала заправку у авиавокзала открыть - место доходное. Коновалов зажался, тогда Пипус скрутил ему фигу и отказался керосин поставлять. Как Коновалов выкрутился - не знаю, но выкрутился, факт. А зуб у них друг на друга так и остался.
- Понятно, - кивнул я.
В самом деле, чего тут не понять - зуб как зуб. Эти новые русские и раньше-то благородством не блистали, за рупь готовы были глотки друг другу перегрызть, а уж если зуб на конкурента имеется, то кровь ему пустить - святое дело, а можно и другую какую свинью, типа мина, подложить.
Наверное, это хорошо, что это не тот генерал Коновалов, который вот уже два года верой и правдой охранял секреты родной страны, управляя областной службой государственной безопасности. С другой, Коновалов-летчик тоже не подарок. Дело не в том, что я боялся ковровых бомбардировок или пике, которым он мог меня наградить, будучи авиационным начальником. Думаю, как раз в этом плане кишка у него была тонковата. Не станет же он посылать против меня кукурузники да ТУ-134 или как они там называются. Первые развалятся от перегрузок, вторые жалко. Опасность представляли его финансовые возможности. Авиационный генерал был начальником в такой сфере, которая предполагала огромный финансовый оборот. А где деньги, там и возможности всякие разные. В частности, кокнуть Леонида Сергеевича по дороге в Томск. Легко. Вместе со мной, разумеется.
И - вот незадача - единственное, что я мог ему противопоставить, это собственное желание выжить. Аналогичное хотение Леонида Сергеевича в расчет можно было не принимать. Толку с него было - что с козла молока.
Полностью прочитать книгу можно по ссылке http://www.litres.ru/dmitriy-krasko/. Всегда рад.