Никакого транспорта близко от нее не проходило. И сам район считался "нехорошим": грязный, темный, заводские общаги.
С трамвая было бы идти чуть ближе, но ждать надо дольше и дольше ехать... я пошел на троллейбус. Черт, потом в горку сколько переть... И погода дрянь - дождь. И если ее еще и дома не окажется - телефона нет, не позвонить, - то назад и вовсе по темноте. Но и дома сидеть невмоготу, настроение - хоть вой...
Я сунул в карман курточки обломок гаечного ключа на 19 - "на случай" и вышел. К счастью, и троллейбус подошел быстро, и она оказалась на месте - уже вернулась из отпуска. Но, кажется, не обрадовалась: вывернулась из моих объятий и снова запахнула халатик. Села отдельно от меня - на другой стул, напротив.
- Что это с тобой? Кажется, не ссорились? Или совсем забыла меня на отдыхе? Кажется, я употребил неудачное слово. - Отдых! - она всхлипнула. - Какой там отдых...
Ну, про Диму я что-то слышал. Специально, конечно, не спрашивал - да, и не интересовало, - но из отдельных фраз "картинка" постепенно складывалась. Может быть, студенческая еще влюбленность, или позднее на работе познакомились... Врач, кажется. Из Москвы. В общем, двенадцать лет отпуск они проводят вместе. В этом году - в Прибалтике. И - не сложилось. В первый же вечер - осечка. Что именно, я из ее всхлипываний так и не понял. Но только весь отдых оказался месяцем взаимных обид и фрустрации. Возможно, причиной и в самом деле была она. Во всяком случае, сейчас она винила только себя: - "...она больше не женщина... сексуальная жизнь кончена... она совершенно ничего не чувствует... ничего не хочет и не может..."
Не истерика даже, а опустошенность человека, узнавшего внезапно о своей неизлечимой болезни. Вдруг, все потеряло смысл, жизнь разлетелась в осколки, как разбитая чашка...
Она была старше меня. Может быть даже, намного. Не знаю. Я спросил ее как-то о нашей разнице в возрасте - она отшутилась. Да, это и не было важно.
Знакомство было случайным - на турбазе. Лето, вода, солнце. Месяц, как вернулся из армии и наслаждался полным отсутствием дисциплины. Мы болтались на берегу, купались - она была в отличной форме, потом как-то пошли по грибы - и заблудились. Конечно, район был обжитой, не тайга, но сориентироваться в заросших темной хвоей мшистых сопках никак не удавалось. Внизу всюду болотисто хлюпало, а наверху - унылый вид на такие же точно низинки и взгорки.
Можно было бы и двинуться куда-нибудь наудачу - куда выведет, главное не кружить, держать прямо, но я боялся, что возьмем, вдруг, вдоль береговой линии - и тогда, по сопкам да бурелому, - к ужину точно обратно не выбраться.
А, ни дороги, ни просеки все не попадалось, и она уже спрашивала, что мы будем делать в лесу ночью - без фонаря и без спичек. Последнее было особенно обидно: всегда в нагрудном кармане держал тщательно завернутый в полиэтилен спичечный коробок, а тут как-то неудачно уронил вещи с лодки, выложил все на просушку и, собираясь наспех с утра, не положил обратно. Да, и к обеду еще думали вернуться, какие там спички-фонарики, поесть - и то не взяли...
Она стала нудно рассказывать про одну сотрудницу, которая также заблудилась в лесу со спутником - ни еды, ни спичек. Им пришлось заночевать. Ночью пошел дождь. У женщины был плащ, но спутник ее сказал, что у него радикулит, спать на сырой земле ему нельзя и забрал плащ себе...
В этом месте я заинтересовался было, откуда ей известны такие подробности, как понял, вдруг, что вся эта история произошла именно с ней и она отчаянно боится повторения.
Ну, положим, плащ я у нее не отниму... Кстати, плаща у нее и нет. И у меня нет. Оба в штормовках. Не спасет даже от комаров, не то что, от дождя. Я прибавил шагу.
Наконец, за стволами удалось разглядеть какой-то просвет. Мы рванули туда. К сожалению, это не было берегом - грунтовка, совершенно пустынная, симметрично поднимавшаяся в обе стороны - мы находились в самой низине.
Мне показалось правильным свернуть налево. С подъема я несколько раз оглядывался, но ничего интересного видно не было. И только с самого гребня удалось заметить где-то у горизонта узкую серебристую полоску: озеро, разумеется, было направо. Мы немедленно повернули назад. Но, по крайней мере, впервые были уверены в направлении.
Выбираться по каменистому берегу пришлось долго. К ужину мы опоздали. На базе уже хватились. Ее соседки смотрели на меня с подозрением. Сучки. Я еще помнил, как они собачились на пляже - кому нести пластиковый пакет с книжкой. Обеим было тяжело.
Спать я лег злой и голодный.
А потом, уже в городе, я потащился к ней с пленками Высоцкого. У меня была приставка "Нота" без усилителя и динамиков - первая покупка после армии - и слушать можно было только в наушники.
Мы сидели на кухоньке ее крохотной "полуторки", магнитофон стоял на столе, катушки неспешно крутились на девятой скорости. Динамики наушников каждый вывернул в свою сторону, но все равно, получалось, что мы сидели почти прижавшись. Меня это приятно возбуждало.
А потом оказалось, что уже темно, поздно, и тащиться в ночь с магнитофоном по ее неблагополучному району выглядело неразумным. Ей не пришлось долго меня уговаривать.
Второй кровати в доме не оказалось - ее заменила застеленная покрывалом книжная кладка в углу. Там она приготовила мне спать и не зажигая света, отправилась в свой угол. И вдруг, неожиданно и громко ударилась о железную раму своей кровати. Оказалось, ушибла колено. Улегшись, наконец, она еще долго как-то пристанывала - наверное, сильно болело.
На книгах мне не спалось и я предложил: - "Давай, помассирую". Она согласилась.
Я присел на край ее кровати, откинул одеяло, заставил согнуть ногу, размял сустав. Отека, кажется, не было. От давящей повязки она отказалась. Я растер ей икру, голень, бедро - все едва различимое в темноте. Мне показалось, что на ней ничего нет, но я боялся протянуть руку дальше. Наконец, она заверила, что ей полегчало, и я снова отправился к своим книгам.
Какое-то время прошло в полном молчании - я решил, что она уснула, - когда услышал громкое и отчетливое: - Все-таки, колено здорово отвлекает. Я не понял сразу: - Отвлекает от чего? - От тебя. Это было очевидное предложение. Тем не менее, неожиданное. Я заколебался. Вечер казался слишком уж насыщенным. Уверена ли она в том, что знает, чего хочет? - У тебя когда-нибудь кто-нибудь был? Наверное, это был очень грубый вопрос. Просто, она застала меня врасплох. Я не был готов к такой ситуации. До сих пор, наши отношения были совершенно стерильны. Но она ответила коротко и без обиды: - Да. - Но, ведь это только один раз? Вот теперь, она точно обиделась: - Если один раз, то не надо. Но я уже встал и шел к ней.
Я снова присел на ее кровать, на этот раз - лицом к изголовью. Она откинула край одеяла, но я почти ничего не мог разглядеть в темноте. За окном пасмурно, ни Луны, ни фонаря. Штора. Белый угол простыни. Я приподнял ее за плечи и нащупал застежку. Мне на руки хлынул водопад ее грудей. Я погрузил пальцы в эту мягкую роскошь. - Возьми сосок губами, - простонала она.
Она уверяла, что ей ничего не нужно, кроме секса. Просила о регулярных встречах. Приводила в пример свою подругу: у той два любовника, один приходит по средам, другой по пятницам. Если бы мы договорились, например, на среду, к встрече она была бы уже готова и ждала меня. - Я же знаю твой контингент, - упрекала она. - Молодые девки, половина лечится.
Мне не хотелось никаких обязательств. Ненавижу регламент. И, как это - секс по расписанию? А если мне захочется во вторник? Или не захочется вовсе?
По совести, для меня и секс с ней был, скорее, приправой к общению. И, может быть даже, не сам секс. Было что-то волнующее в этой возможности обладать взрослой самостоятельной женщиной с несговорчивым характером, грозой студентов. Ощущать, как послушна она твоим рукам и твоим желаниям.
А может быть и сам секс был не настолько хорош? Рано осиротев, она воспитывалась у тетки, в семье староверов. И этот культ чистоты, ритуальный страх загрязнения въелись и в плоть ее и в душу. Многое было для нее неприемлемо - я даже не просил. Кажется, и так она дозволяла мне слишком много - слишком много для нее.
И, пожалуй, еще один нюанс, столь важный в интимном общении: запах. Она предохранялась какими-то свечами с хинином. Возможно, это было причиной. А, может быть, он был ее собственный. Во всяком случае, мне он казался слишким резким. Настораживающим. Может быть, даже чуждым. Чем-то таким, что никогда не позволяло расслабиться до конца, что исчезало на время и вновь возникало тревожным сигналом где-то на окраине сознания.
И еще одна странность, ничем не мешавшая, но царапавшая глаз каждый раз, когда я брал ее сзади. Через всю промежность, точно по срединной линии, проходил узкий багровый не рубец даже, а просто след. Пошире и поярче внизу, бледнея и утончаясь в направлении копчика. Казалось, когда-то был сделан разрез, а теперь остался шов - как от сварки. Правый край был чуть более размытым, левый - четким и резким. В первый раз я провел даже оторопело пальцем - нет, кожа везде была совершенно гладкой, никакого уплотнения, просто пигментный след, заставлявший всякий раз задумываться о причудливости кройки лепестков эктодермы.
Она сидела спиной к окну, ссутулясь, почти не поднимая при разговоре глаз, смотря в пол. Бледное лицо казалось маской. Голос тоже был бледным, без эмоций. Не плакала, но и не успокоилась. Кажется, ей было в тягость даже мое присутствие и хотелось, чтобы я ушел и она смогла без помех предаться своему горю.
Что же там у них пошло не так? Неудачная поза? Жест? Слово? Просто перенервничала? Мало ли... Устала дорогой... неважные соседи в купе... не те дни... А может он слишком поторопился? Или вообще мелочь, глупость какая-нибудь: новый лосьон для бритья, например. Другой одеколон. Не спросил - он курит? В критические дни чувствительность к запахам обостряется. Какая-нибудь инверсия... Впрочем, уже без разницы. Ясно, что психогенное.
Мда... Безупречная физиология. Короткий цикл - как часы: двадцать один день. Хотя, нет. Иногда, двадцать - если я был очень активен. Надо же, сломать такую игрушку... Кстати, а какой у нее сегодня день? Впрочем, все может и само наладится. Парочка циклов, гормональный фон придет в норму, страхи забудутся.
Врач... А, может, путаю - и не врач вовсе. Или, какой-нибудь стоматолог. Не врачеватель душ, словом. Им бы разбежаться на недельку, а они весь отпуск мучили друг друга, озлобляясь и только усиливая барьер.
Встать и уйти. Вернуться - ну, через месяц - Бог даст, все само придет в норму. Или не придет. Или не успеет прийти. Кто знает, на что способна отчаявшаяся женщина. Нельзя оставлять ее одну. Ей нужна помощь.
Черт, до чего неудачный день. Мне бы кто помог... Ладно, что толку ныть... А, что делать? Что тебе делать у женщины, которая тебя не хочет, которой ты не нужен, которая отталкивает твои руки, которой не нужен уже никто?
Врачеватель... Или, думаешь, пара книг Свядоща сделала тебя гением женской секспатологии? Впрочем, какая разница? Других здесь нет. И не будет. И если ты сейчас уйдешь... будет ли куда прийти потом? Ты здесь и сейчас для того, чтобы сделать это. И это единственное, для чего ты нужен - здесь и вообще. Какая разница, что хочет она? Важно только, что будешь делать ты.
Если бы еще голова не была такой мутной... Надо просчитать варианты. И быстро. Если ее сейчас замкнет на мысли тебя выгнать, все будет бесполезно. Торопись. Действуй. Она не мнительна. Не неврастенична. Здоровая психика. Это просто травма. Клин - клином...
Она привыкла к твоим рукам. Мышечная память. Это важнее, чем мозги. Мышцы не думают - они помнят. Помнят годами. Слова неважны. Возьми ее в руки. Возьми ее!
Хорошо, хоть тепло. Будь в комнате на пять градусов прохладнее, все было бы много сложнее. Я придвинулся вплотную, расстегнул пуговки халатика. Узкие черные трусики. Больше ничего не было. Тем лучше, не придется путаться в застежках. Положил руки ей на колени. Помял. Сухожильные рефлексы. Кого это должно возбуждать - меня или ее?
Она вяло сопротивлялась.
Неважно. Действуй, как всегда. Мышцы не могут забыть.
- Ну, что ты? Ничего не собираюсь делать. Мне вообще ничего не нужно. - Тут я совершенно искренен. - Просто хочу тебя погладить. Никакого секса! Просто поглажу. Я давно тебя не гладил - соскучился. Мне это нравится.
Строго выше талии. Как это формулировал Свядощ? "Метод ложного запрета"?
Растер ладонями бедра. Талия. Живот. Помял лобок пальцами. Надо добиться прилива крови. Это поможет? Выше. Грудь. От подмышек к соскам. Кончиками пальцев. По току лимфы. Плечи. Руки. Нежнее... Прихватить соски зубами. Потянуть. Покачать. Соски без клитора - деньги на ветер. Но пока нельзя. Она боится мужских рук там. Всегда просит: "Можно, я сама?"
Конечно, когда мне хочется, я делаю все, что нравится. Но не сейчас. Ничего, что может ее напугать. Только выше талии. Все, как всегда, но только выше талии. И нежнее. И выше. И дольше...
Складка под грудью - там кожа должна быть нежнее. Устал. Тяжело. Понятно, почему этим занимаются лежа. Так, не расслабляться... И где взять сил на все это? Есть вещи, которые начав, нельзя бросить. Как искусственное дыхание, например. Или пациент начнет дышать, или уже никогда не начнет.
Спинка. "Кошачье место". Талия. Опять грудь. Опять соски.
Опа! Кажется, удалось. Она порозовела. Дышит чаще.
Я поднимаюсь и поднимаю ее - она уже не сопротивляется, склоняет ко мне голову и прикрывает глаза. Теперь, наконец, можно стянуть с нее трусики.