Импортные банки не приняли. Одну бутылку тоже. Хлеба хватит до завтра. Супа - до понедельника. Завтра у меня гости. Чай есть, сахар есть. Если купить масло - не хватит на метро. Кроме меня, маргарин никто мазать на хлеб не станет. Я обойдусь и без маргарина. Маргарин не беру. Если отложить на метро, то останется еще на пакет молока. Лучше, куплю молока. Выпью сам - нечего других баловать. В гостях, можно и чай.
Вот это да! Я был потрясен. Шоколадные конфеты. Ассорти. В нашем гастрономе. Впервые вижу. И ни одного человека. Сволочи! Перед Новым Годом, обшарил всю Москву. Пятнадцать раз наискосок через все Садовое. На Горького нет. На Герцена нет. На Пресне нет. На Пушкинской нет. В Столешниковом нет. В кондитерской нет. У посольства нет. И в той забегаловке тоже нет. Съездил на Шаболовку - нет. На Кировскую - нет. На Кропоткинскую - нет. В Текстильщиках нет. На Рязанке нет. В Доме Хлеба нет. В Новоарбатском нет. Сволочи. Ассорти стопкой стояло на прилавке. Никто не подходил. Во рту стало сухо. Отвернулся. Отошел.
Сволочи! В хлебном лежали вафельные торты. В шоколаде. Мои любимые. Первый раз за два месяца. И как хватают... - Девушка, мне, пожалуйста, круглый. Восемнадцать копеек. Так, хлеба теперь хватит до понедельника. Торты еще оставались. И какие орехи... Сволочи.
Сволочи сидят в бухгалтерии. Бухгалтерии нашего института. Я жду перевод. Еще с прошлого года. С 25 декабря. Потому, что письмо идет шесть дней. Аванс у нас девятнадцатого. Плюс шесть дней - это будет двадцать пятое.
Отец написал, что говорил с главбухом. Обещали выслать в расчет. Я жду перевод. Еще с прошлой недели. Расчет у нас четвертого. Плюс шесть дней - это будет десятое.
Я хочу есть каждый день. И, иногда, - по три раза. Эти сволочи, наверное, жрут целыми днями. Зажрались. Их бы на два месяца без зарплаты. Впрочем, при их габаритах, два месяца без еды, это как мне - разгрузочный день.
Соседи тоже жрут целыми днями. Тоже сволочи. Весь день дома втроем. Никто не работает. Заросли в грязи. Развели клопов. Если клопы доберутся до меня - я доберусь до соседей.
Сволочи. Гардероб закрыт. Говорит - не опаздывай. Каждая уборщица заводит свои порядки. Удивительная страна.
Шапку я сниму. Придется идти в куртке. Надо расстегнуть - так приличнее. Первой парой у нас экономика. Будут говорить про рост благосостояния. Сволочи. Зарплату мне не прибавят. Это мне обещали твердо. Сказали, "неперспективен". Три года работы - и ни строчки в диссертацию. А, ведь, как раз сейчас, возможность была. Фонды добавили, деньги остались. Любовницам прибавили по десятке. Правда, я просил двадцать. Но, это даже меньше максимума. И повод весьма значительный - жена тоже хочет кушать.
Сволочи. Меньше меня получают только девочки после института. Им платят 130. За канцелярскую работу. Они не ездят в Сибирь и не морозят задницу под винтом компрессора. Они пишут красивыми японскими ручками и не знают как это - греть руки над паяльником. Потому, что отапливается только кабина. А работать надо в машинном. Без перчаток. А компрессор гонит воздух как в аэродинамической трубе. Надо осторожно. Рация не работает. Если попадешь под винт, то до первой медицинской помощи - три километра обледеневших косогоров. Можно не дойти. И не сунуться на 380. В таких установках запрещено работать одному. Если меня убьет, старшего механика посадят. У меня нет допуска. А у него есть семья. Надо пожалеть человека. Тем более, он хороший парень - дал мне стержень для шариковой ручки. В этом городе стержней не достать ни за какие деньги.
Сволочи. Из Москвы туда ходит поезд. Но, москвичи летают самолетом. Им самолет оплачивают. И масло не успевает прогоркнуть. И колбаса остается свежей. Директор гостиницы - хорошая женщина. Она приказывает поселить меня каждый раз, когда я прихожу к ней на прием. Хотя я ничего не могу ей дать. Разве что, привезти с Урала камень за пазухой. Последний раз меня поселили в аварийном номере. И брали как за люкс. Сволочи. Им бы такой люкс. Если бы я приезжал с копченой колбасой, то жил бы в люксе и платил как за камеру хранения. Но, у нас колбаса по карточкам. И, к тому же, вареная.
Если мой поезд не опаздывает, я приезжаю к пяти утра. Первый автобус отходит в шесть. Если мой поезд опаздывает, то я не успеваю и на последний автобус и сплю на вокзале. Там очень грязный вокзал. Сволочи. Первый автобус приходит в восемь. Если у меня только чемодан, то я дойду за полчаса. В девять пересменка. Надо успеть. Кто ночной администратор? Хорошо, если Женя. Женя - хорошая женщина. Если есть места, Женя поселит. Если нет - опять к директору. Людмила Ивановна - хорошая женщина. Но, когда я ей надоем, придется жить на улице.
Сволочи. Со ста сорока рублей налоги составляют двадцать три. Это вместе с профсоюзом. Двадцать три двадцать. В профсоюзе тоже сволочи. Я начал с лаборанта. В институте четыре года. Каждый год прошу путевку к отпуску. И каждый год не получаю. К свадьбе попросил оказать помощь. Отказали.
Сволочи. Это я о своих начальниках. Я пишу отчеты за весь сектор. Но, впереди моей стоят пять - шесть фамилий.
Четыреста двадцать разделить на сто сорок получается три. Значит, мой зав. сектором получает в три раза больше меня. Но, свой должок за последнюю командировку, наверное, так и не отдаст. Хотя, говорит, что помнит. Сволочь.
Понедельник - тяжелый день. В гастрономе опять конфеты в коробках. Фабрики "Ударница". И не надо ехать на Шаболовку. И опять без очереди. Сволочи.
Зато, большая очередь на почте. Пенсии, заказные, переводы - не мне, ценные письма, уведомления, "до востребования" - тоже, поди, бедолага, хотя, вид, впрочем, сытый ... И как долго они возятся. Черт! Ладно, лишь бы не зря.
Хлеб кончился. Суп тоже кончился. Вчера меня угощали шоколадом. Я предпочел бы картошку. Суп я сварил еще. Если много не есть, хватит дня на три. Это мясо я берег на отбивную. Шикарная вырезка. Но, к отбивным нужен гарнир. А гарнир стоит денег. И, потом, они очень вкусные. Я бы их съел за день. А суп можно разбавить кипяченой водой. Тогда его будет больше. Отбивные разбавлять нельзя. Можно разбавить фарш. Но, в фарш нужен белый хлеб. И жир. И молоко. Остальное у меня есть. Но, из остального не сделать хороших котлет. А делать плохие я не могу. Я не оператор общепита. И суп я, пока, тоже не стану разбавлять. Буду пить неразбавленный.
На занятия не хожу. Хожу на почту. Два раза в день. Утром и вечером. Два раза в день, утром и вечером, мне отвечают: "Вам ничего..." Сволочи.
Корреспонденцию привозят четыре раза. Так что, я могу приходить и четыре раза. Или ни одного. С тем же успехом. С-с-сволочи! По трансляции передают постановку. "Ревизор". Осип пришел с известием, что обедов в долг больше не отпускают. Хлестаков плачущим голосом с интонациями моего шефа уверяет, что хочет есть. Публика на кухне злорадно смеется. Я не смеюсь. Мне жалко Хлестакова.
Занял рубль. Тут же перевожу его в буханки хлеба, по курсу. Одна буханка стоит восемнадцать копеек. Пять с половиной буханок. Это на четыре дня. Почему черный хлеб стоит так дорого? В царской России, фунт ситного "от Филиппова" стоил четыре копейки. Тут же пересчитываю фунты на килограммы. Потом килограммы в фунты. Потом вспоминаю, что килограммовых буханок уже нет, только по два фунта. Ныне, два фунта черного стоят восемнадцать копеек. А в России, четыре стоил фунт ситного. Я, кажется, представляю себе его вкус. Нет, не надо. Если бы ситный делали и сейчас, мне бы он был не по карману. И почему черный стоит так дорого? Сволочи.
Я вдруг понял, что денег мне никто и не посылал. Я почти все время в командировках. Расчет четвертого. Седьмого их перевели на депозит. Так они поступали всегда. Так поступили и сейчас. Главбух забыла о своем обещании в тот же день. Кассиру на меня плевать. Расчетчица Галя - хорошая женщина, - но, она в декрете. На ее месте - девчонка. Ей тоже на меня плевать.
Эти деньги будут лежать на депозите, пока я не сдохну с голоду. Тогда их снимут и отдадут как материальную помощь на мои похороны. Сволочи!