Случилось так, что я совершенно не знаю астрономии. Впрочем, к тому были основания.
Звали нашего физика Александр Сергеевич. Невысокий, крепкий, подвижный. "На картошке" (гоняли нас каждую осень) ловко по-мужски управлялся и с ведрами, и с контейнерами. И все же, я его недолюбливал - после истории со струбциной. Не знаю, почему она лопнула: я не Самсон, подковы гнуть. Но чертова железяка развалилась именно у меня в руках. Так это было неожиданно: почти без звука, чуть хрустнуло - и черный чугунный кронштейн превратился в два обломка. Из одного торчал винт, который я только что закручивал. Я составил эти обломки вместе - совпало идеально, но не срослось. В общем, оно само...
И помню, долго еще он ко мне приставал: то требовал вернуть пять рублей (немыслимые деньги) за испорченное школьное имущество, то предлагал найти где-то сварку с медью (останки этой струбцины отданы были мне и потом уже студентом, при каком-то ремонте, нашел я их в кладовке и выкинул, наконец, на помойку - два черных неприятно холодных обломка с характерным усталостным изломом). Вот не знаю, врал он про медь, или вправду так варят чугун, или просто все это казалось ему удачной шуткой, но только ни меди, ни сварки, ни пяти рублей у меня все равно не было.
Так вот, астрономию вел тоже он. Проходили эти уроки в каком-то затхлом аппендиксе старого школьного здания. К типовому - буквой "П" трехэтажному зданию, прямо к верхней перекладине пристроена была маленькая перевернутая "Т" в два этажа. Мне этот закуток никогда не нравился: всегда там было душно, пыльно и иногда (может быть, по сезону) нападал там на меня сильнейший аллергический кашель и остановить приступ и слезы можно было только выбежав на улицу.
Классы в этом закутке были еще более обшарпанные, чем в школе, хотя и та была в довольно дрянном состоянии. Помню, иногда с потолка - прямо на головы - лохмотьями сваливалась штукатурка. Каждый такой лоскут вызывал у нас истерический смех, видимо, как реакцию на монотонное жужжание учителя и необходимость весь урок дисциплинированно писать всякую чушь в тетрадку. Впрочем, писать приходилось, кажется, всего в одном классе. Другой был занят швейными машинками - девочки изучали домоводство, еще один слесарным инструментом - труд у мальчиков, и там же школьная радиостация с пудовой чугунной гирей на краю учительского стола - не помню, чтобы трудовик когда-либо сидел за ним. Добрейший был человек - моя единственная пятерка в аттестате.
Время было вязкое, застойное. Выйдя с уроков можно было обнаружить в гардеробе свое пальто без пуговиц или просто с разрезанной вешалкой, зато в изобилии расклеивались листки и стенгазеты, пионерские обязательства и "комсомольский прожектор", устраивались какие-то сборы в честь парижской коммуны... Помню нашу рослую старшую пионервожатую с неизменным комсомольским значком и отглаженным шелковым галстуком. Впрочем, помню как-то частями: лицо, вот, почти не помню, а коленки - гораздо лучше.
Астрономия и физика - два урока тандемом - проходили в классе с амфитеатром, задние парты были много выше передних. Собственно, это и стало причиной моих неприятностей. Еще там были проектор, драный глобус, шкафы с барометрами времен Лавуазье-Ломоносова и очень массивный, чуть ли не с цементной плитой вместо крышки, стол для демонстраций. Из подсобки приносились на него всякие штативы, озонатор, катушка Румкорфа, электрофорная машина, маятник Максвелла. Грели на спиртовке шарик в кольце - он проваливался, демонстрировали упругий удар и какую-то схему с фотореле, срабатывавшем от двух спичек. Чем-то этот цементный стол напоминал прозекторскую. И когда от общества "Знание" пришла лекторша рассказать о вреде курения, на этом же столе дергалась распятая обезглавленная лягушка. Уверен, что там же проходили и раздельные лекции о половом воспитании, но, видно, ничего интересного на них не показывали, раз не запомнились.
В каком-то старом анекдоте бравый ковбой, делая двойные заказы в салуне, отмахивается от всех предостережений бармена:
- У нас очень большие порции. - Я из Техаса!
- У нас очень крепкий виски. - Я из Техаса!
Наконец, к ночи, он заказывает двух девушек.
- У нас очень темпераментные девушки. - Я из Техаса!
Спустя время, постояльцев будит его пронзительный вопль:
- Почему вы не сказали мне, что они тоже из Техаса!
Не помню уже откуда и как он перевелся к нам в школу. Но Сашка тоже был "из Техаса".
В то время я, конечно, не знал еще этого анекдота, но то, что любого из нас он вдвое превосходил и по габаритам, и по наглости, и по степени созревания ясно было всем - и нам, и ему.
Удивительно, но он был наш одногодок. Широкая ухмылка, циничный собственный взгляд на все, самбист-разрядник, фамильярность с молодыми учительницами и курение в школьном дворе почти в открытую. На уроках он откровенно скучал на задней парте. Но не на всех. На физике, он нашел себе развлечение.
На задней парте всегда сидели мы с Димкой. Класс весь был сборный - с других школ добирали до комплекта, каждый год приходили новые люди, уходили старые.
Димка пришел в девятом - и с первого дня мы сидели вместе. Мне это казалось дружбой: вместе гуляли, вместе прогуливали. Одна прогулка чуть не кончилась серьезными неприятностями - был выпускной по английскому. Разумеется, к экзамену мы явились вовремя - к девяти, нарядные и наглаженные. Отличники зашли первыми. Тепло, солнышко... Через час вышел один. Еще через час - второй. Ждать было невыносимо. Повторять что-то в этом мареве - тем более.
Фиг ли мы тут сидим на жаре, - не выдержал Димка. - Айда в парк, к обеду вернемся.
"Парком" на самом деле, был довольно еще густой в то время лес у водохранилища. Со временем мы просчитались: два часа - это только дорога туда-обратно. И, к несчастью, мы заблудились: хотели "срезать" - угодили в какую-то топь, долго скакали по кочкам, да потом еще шли по дуге...
А выбравшись, наконец, в перелесок увидели собачий скелет, висящий в проволочной петле. Мяса на костях уже не осталось, видно муравьи постарались, но плотный войлок желто-коричневой шерсти под скелетом, не засыпанный ни землей, ни листьями, указывал, что злодеяние было недавним. Задние лапы упирались в землю, хрящи еще не распались и скелет полностью сохранял форму. Передние лапы много не доставали до земли, а череп свешивался вниз через прикрученную к дереву незатянутую ржавую проволочную петлю.
Стало ясно, что умирало животное долго и мучительно. И хотя, наверняка, не было злодеев поблизости, мы молча прибавили шагу и поспешили убраться из этого места.
Как ни торопились, к школе выбрались в пятом часу - все в паутине. Экзамены кончились. Разъяренная комиссия ждала только нас двоих. И, почему-то, все они были уверены, что именно я был зачинщиком. Впрочем, больше чем на тройку, я все равно не мог рассчитывать.
На самом деле, лидером в нашей компании был Димка: он и покрупнее, и попрактичней. Рос без отца, летом в каникулы подрабатывал со взрослыми мужиками и знал о жизни явно больше меня. Сам я бы не стал пить из горла портвейн в чужих подъездах.
Но все это случилось за год до выпускного, после которого Сашка исчез и никому больше не попадался. А тогда он достал нас изрядно: от безделья и скуки, придумал он себе развлечение - колоть нас булавкой. Архитектура класса вполне этому способствовала: его - следующая - парта стояла чуть не на половину выше нашей, давая полную свободу действий, нам же не только приходилось оборачиваться, чтобы хоть как-то ответить, но и привстать нужно было, чтобы возмутиться его наглой рожей.
Первые дни еще казалось, что долго это продолжаться не будет: ну, "пошутил" (с учетом разницы габаритов, приходилось принимать это за шутку), но Сашка не унимался.
Сдвоенный урок: астрономия + физика, превращался в натуральную пытку. Класс нам сочувствовал, но связываться с "паном спортсменом" никому не хотелось.
Скорее всего, кем-то из ребят это было сказано в шутку, но я был обозлен и принял совет всерьез: вспомнили, что у "Карандаша" была большая булавка, размером с портфель. Идея показалась мне восхитительной. На помойке я отыскал проволоку - двухмиллиметровку, согнул ее по форме английской булавки в размер портфеля и тщательно заточил конец.
Перед следующим уроком я пригрозил Сашке этой булавкой, но, видно, он переоценил мое терпение: в середине урока я почувствовал сильный укол. Все! Я раскрыл потрфель, достал свою булавку, повернулся - и, сколько было силы, воткнул ее в толстую сашкину ляжку - она пришлась как раз на уровне глаз. Он, буквально, заревел.
И, вот незадача, в обычное время никого из школьной администрации в этой пристройке не встретить, все в главном здании. На беду, именно сейчас по коридору шла завуч. Даже не предполагал, что она так быстро бегает.
Выгнали из класса, разумеется, меня. Объяснять ничего не стал. Думал, что все обойдется скандалом, вызовом родителей... Но когда я пришел в следующий раз на астрономию, физик молча показал мне на дверь. Как ни смешно, но на физику - его следующий урок в том же самом классе - он меня пускал.
Впрочем, по физике был выпускной, а по астрономии - только зачет. Так что я не переживал, а он не рисковал. Так и вышло, что зная физику лучше всех в классе, я не получил на экзамене даже четверки, а про астрономию знаю только название предмета.