Росаот Дело 1998 года. отрывок
Полный текст повести можно найти в интернет - магазинах ЛитРес, Ozon, Andronum и на Play Market
Глава 1
В жизни любого человека бывают моменты, когда он, сидя в состоянии расслабленности, задумывается о смысле собственной жизни, и теми силами, которые управляют его действиями и поступками. Чему они подчинены, случайности, или же закономерности, коей распоряжается некий высший промысел? Материалист, наверняка, скажет, что все происходящее в мире получается как-то само собой, и нет такой силы, которая заправляет мирозданием, подобно тому, как кукловод заставляет марионеток делать то, что ему хочется.
Но даже ярые материалисты, порой, начинают сомневаться в своей правоте. Я до некоторого времени, по своим взглядам принадлежал к этой категории людей, непоколебимо отрицающих любую попытку подорвать устои учения, сторонниками которого были Герцен, Белинский, ну и, конечно же, Маркс вместе с Энгельсом. Но совсем недавно вера моя пошатнулась, ибо в происшедшей со мною истории было огромное количество случайностей, которые, цепляясь друг за друга, как проволочные звенья, образовали закономерную цепь событий.
Осмысление всего происшедшего пришло гораздо позже, когда я постарался вспомнить все дело до мельчайших подробностей. Помню, я даже оторопел, когда понял, что вначале было «Слово». Правда, принадлежало оно не Господу Богу, но человек, произнесший его, по своему положению был для меня кем-то похожим на него.
- Володя, как ты относишься к НЛО и тому подобной аномальщине?
Вопрос этот, произнесенный тоном до предела безразличным, принадлежал моему непосредственному начальнику, подполковнику Борису Васильевичу Камышеву. От такого вопроса я, несмотря на закалку, приобретенную за долгие годы общения с этим человеком, впал в легкую панику. И было от чего. Во-первых, само слово «аномальщина» довольно сильно резануло слух. Было в нем что-то похожее от «чертовщины», а я подобных слов не люблю. Во-вторых, сама тема. Что-то я не припомню за Камышевым даже слабого интереса к подобным вопросам. Подполковник наш - личность до предела рациональная, и если он о чем-то спрашивает, то значит здесь все очень не просто. В данном случае плохо скрытая угроза моему личному времени просматривалась весьма очевидно: такие нюансы я за версту чую.
И, наконец, тот самый безразличный тон. Маскируется, Борис Васильевич, заманивает меня как тот паук зазевавшуюся муху в свои крепкие сети. Будь на моем месте какой-нибудь желторотый птенец, вроде Шурика Голованова, работающий у нас, в буквальном смысле, без году неделю, то вот он бы непременно купился на это безразличие. Выложил бы все лежащее у него на душе, и на этом погорел, как осенние листья в куче мусора. Всего через каких-нибудь пару минут, он бы уже беспомощно барахтался в расставленной паутине, отягощенный тяжестью возложенных на него новых обязанностей. Но я-то не из таковских. Знаю манеры своего начальника, как собственные. Обычно Камышев старается расположить к себе человека тихим и спокойным голосом, назвать не по званию, а эдак, тепло, как товарищ, по имени. Затем, как бы вскользь, он интересуется его отношением к чему-либо, а когда тот раскроется, наваливает на бедолагу свою проблему, словно тонну груза на бухарского ишака. Все это знакомо мне, бывалому капитану Родионову не единожды, и зацепить на эту первобытную уловку вам, дорогой товарищ подполковник, меня так просто не удастся. Потому как я воробей уже стреляный, причем не единожды, и мне эта ваша манера ведения беседы, Борис Васильевич, как волку зайцева морковка – никак не вдохновляет. Не на того напали-с! А потому я также начинал маскироваться легким зевком безразличия, слегка прикрывая рот ладошкой, чтобы не выглядеть, совсем, уж, бестактным и, в сугубо шпионской манере, ответил вопросом на вопрос:
- Я что-то не понял, товарищ подполковник, а что такое «аномальщина»? С НЛО, вроде все ясно. Это, наверное, «непосредственные личные отношения», правильно?
При этом я смотрел на шефа, вероятно, такими ясными и чистыми глазами, какие бывают только у детей в тот период их жизни, когда они становятся почемучками. Подполковник стойко выдержал мой неизуродованный умом и сообразительностью взгляд и, с горечью в голосе сказал:
- Тяжелым ты стал человеком, Володя. Невозможно стало с тобой разговаривать. И скользкий, как рыба ерш во время чистки – никак тебя не ухватить. Знаешь ведь прекрасно о чем речь.
Это прозвучало настолько сильно в эмоциональном плане, что мне даже стало стыдно за мое иезуитство, нетактичное поведение по отношению к старшему товарищу и наставнику. И я дал слабину, на какую-то долю секунды приоткрыл для змея-Камышева свою простую душу.
- Нормально отношусь, - буркнул я, глядя себе куда-то под ноги. - Можно сказать, с заинтересованностью. Адекватно и в унисон, вместе с подавляющей частью мирового сообщества, но не более того. Просто верую и все тут.
-Замечательно, - воскликнул Камышев, потер от удовольствия руки и сразу же начал влезать в тонюсенькую щелочку, образовавшуюся в моих защитных бастионах. - А то я, грешным делом, решил, что моя агентура меня подвела.
Ясно. Вот теперь мне с вами все действительно ясно, гражданин начальник. Так вы уже и справки обо мне успели навести!? Ну что же, это на вас очень даже похоже, – собирать досье на собственных сотрудников и, где-то даже, соратников! Я даже примерно знаю, откуда в мою сторону дует этот ветер, и кто является поставщиком информации. Как пить дать, не обошлось здесь без вмешательства Игорька, бывшего у меня на прошлой неделе с ответным дружеским визитом и восхищавшимся несколькими книгами, где проблема аномальных явлений, или как уничижительно сказал Камышев «аномальщина», имела место быть во множестве.
Да, не предполагал я тогда, что игорехино восхищение зайдет так далеко. Ладно, чего уж теперь. Сам, если разобраться, виноват. В другой раз буду знать, кого в свою квартиру пускать и чем хвастаться. Да и Игорька Камышев, скорее всего, поймал на свою обычную уловку, разговорил и тем воспользовался.
- А этот сериальчик ты случайно не смотришь? - продолжал влезать уже даже не в щель, а дыру в моей обороне бравый подполковник, расширяя ее не без моей помощи. При упоминании о сериале я чуть смутился, и это, конечно же, не осталось без внимания бдительного Камышева. Правда, я вовремя спохватился и наивным до противности голосом, в прежней шпионской манере, переспросил:
- Какой сериал?
Одновременно я лихорадочно пытался выиграть еще хоть чуточку времени с тем, чтобы постараться заделать бреши в своих оборонительных рубежах хотя бы тем материалом, что имелся у меня под руками. Но на самом деле я прекрасно понял, что лис – Камышев вовсе не имеет в виду нечто мексикано – аргентино - бразильское и, одновременно, мыльно-сахарное. Раз уж он в своем первом вопросе обозначил свой интерес к проблеме НЛО, то в последующих вряд ли станет волноваться за мое отношение к просто Мариям, рабыням-Изаурам и прочим Тропиканкам. Сериалов, так или иначе затрагивающих тему НЛО, на наших разноцветных телеэкранах идет гораздо меньше, чем воспевающих большую и чистую любовь вперемешку с коварством, а из художественных и достойных хоть какого-то внимания, так только один.
- Я имею в виду «Секретные материалы», - долбанул Камышев снарядом крупного калибра по моим изрядно порушенным бастионам.
В моем сметенном сознании раздался грохот чудовищного взрыва, в разные стороны полетели обломки только что уложенных кирпичей, а в воздухе вполне ощутимо запахло сладковато-кислым горелым порохом. Это длилось лишь мгновение, но, ни один мускул на моем лице не дрогнул. Даже мимолетным жестом я не показал, что готов выбросить белый флаг.
- Да как вам сказать…- протянул я лениво, ясно давая понять, что данный разговор мне совсем не интересен и, по большому счету, даже тяготит. - Так, посматриваю иногда, когда уж совсем ничего другого поинтереснее нет.
- Что, совсем, что ли слабый сериал? Продолжал громить мои позиции подполковник.
- Честно? - опять переспросил я, вновь затягивая паузу, но, прекрасно понимая, что вопрос моей окончательной капитуляции уже предрешен. - Честно говоря, кое - что мне там даже нравится, но …
Тут я понял, что чуть было опять не увлекся и едва не угодил в расставленные сети, подобно уже упомянутому ершу, а потому закончил свою мысль рубленой фразой:
- Но иногда они гонят откровенно ненаучно-фантастическую пургу, так что фигня, одним словом, этот сериальчик. И вообще, я предпочитаю смотреть исторические фильмы. Вам « Триста спартанцев» нравятся? - спросил я, после чего опять посмотрел на своего шефа глазами трехлетнего младенца.
- Ну и Бог с ним, с этим кино, фигня, так фигня, - как-то отстранено сказал Камышев и таинственно добавил. - С ним, или без него, все одно это дело достанется только тебе, потому как других работников, у меня просто нет.
С этими словами он взял со стола какую-то бумажку и начал ее изучать. Пауза затянулась. У меня даже создалось такое ощущение, что моя скромная персона больше никого в этой комнате не интересует. Я в такие моменты даже начинаю тихо беситься. В этом весь Камышев: вначале раззадорит, раздраконит, а потом подобно театральному актеру высшего разряда, начинает держать паузу, как будто без нее никак нельзя. Это у него сродни какому-то энергетическому вампиризму. Можно ведь по-человечески объяснить боевую задачу, если таковая имеется и благословить по-отечески на свершение оной. Нет, наш Борис Васильевич совсем иного склада командир, а его театральные паузы – это не просто так. Убежден я, что делает он их специально для того, чтобы подчиненный глубже осознал всю масштабность, можно сказать, грандиозность предстоящей работы, и ее важность для всего мирового сообщества.
Инстинктивно я чувствовал, что вопросы свои незамысловатые подполковник задавал совсем неспроста, но никак не мог понять, что за ними кроется? А внутренне беситься я начал оттого, что одно наверняка знал: Камышев к чему-то меня подготавливает, а вопросики его – прелюдия, за которой, скорее всего, последует покушение на мое личное время, которого у меня, кстати говоря, не так уж и много. Так что реакция моя была, скорее всего, формой защиты от подобного посягательства.
Пауза затягивалась. Камышев продолжал хладнокровно сверлить глазами бумажку, не произнося при этом не звука. У меня уже начало лопаться терпение при виде того, как подполковник пытается выучить текст наизусть. Наконец я не выдержал.
- А для чего вам нужно было мое мнение? – спросил я.
- Ты насчет чего? - Камышев подбросил свои кустистые брови поверх бумажки и соизволил заметить меня.
Я готов был взорваться подобно бочке с порохом, но сдержался.
- Ну, вы меня спрашивали насчет НЛО, сериала…
- А-а-а, - протянул Камышев. - Ты об этом… Знаешь, Володя, мне этот сериальчик тоже как-то не очень. Что-то там не так. Отрыв от реальной жизни, если хочешь, ощущается. Натянутость некоторая. Хотя в чем-то ты прав – на безрыбье, так и его смотреть можно.
Он положил листок на стол, откинулся на спинку кресла и, глядя мне прямо в глаза, спросил:
- Ну, а сам-то ты веришь в реальность НЛО?
Что я мог ему на это ответить? Жить в нашем Ташлинске и не верить в подобное. Да у нас любой пацан эти летающие тарелки не просто наблюдал, а, вполне возможно, и руками щупал, потому как с некоторых пор эти самые объекты, прямо таки, облюбовали наш спокойный городок. Насчет пришельцев, врать не буду, за гуманоидов у нас разговоров не шло, и в оперативных сводках они не фигурировали. А вот посуда разнообразная в небе появляется довольно часто. Но одновременно я понял, что моя несдержанность привела к проколу, а значит, я капитулировал, проиграл своему оппоненту. Полностью, безоговорочно и придется мне теперь, горемычному, платить контрибуцию. Возможно, и с аннексиями придется смириться. Поэтому ответил я коротко и недвусмысленно, чтобы не усугубить своего тяжелого положения:
- Да, верю. Но пока не могу понять, что же это такое. Природу их, так сказать. А понять бы хотелось, и очень.
- Именно для этого я тебя и позвал, - сказал Камышев.- Появился шанс не только понять, что же оно такое, но и, возможно, потрогать руками один из таких объектов. И сделать это предстоит именно тебе.
От этих слов, сказанных каким-то уж очень спокойным, будничным тоном, таким, как будто речь шла, скажем, об очередном профилактическом рейде по злачным местам, или лекции на правовую тематику в подшефной школе, у меня перехватило дыхание. Вроде того, как если бы я хватанул добрый глоток ледяной воды. Я понял, что Камышев не шутит, и вскоре мне предстоит прикоснуться к мировой тайне, а, возможно, даже раскрыть ее. Той тайне, о которой я так много спорил с друзьями и имел свою точку зрения на ее счет.
Преодолев волнение, я нашел в себе силы, чтобы выдавить:
-Э-э-э… Как это?.. Настоящий объект… Своими руками…- и на всякий случай добавил. - Шутить изволите, Борис Васильевич?
- Да уж, какие там шутки, - буркнул Камышев и, подтолкнув мне тот самый листок бумаги, который он минуту назад столь усердно мусолил, добавил:
- Возьми, прочти, только очень вдумчиво, а я потом подброшу тебе задачку за номером один.
Я принял листок и углубился в его изучение. Это был официальный документ из областного управления. В нем нашей подчиненной организации, то бишь, районному отделу города Ташлинска, предлагалось выделить одного или нескольких сотрудников, с тем, чтобы они в дальнейшем занимались расследованием дел, связанных с различными аномальными явлениями. Особое внимание в документе обращалось на соблюдение секретности при разработке вышеупомянутых случаев. Я несколько раз прочел бумагу, после чего был способен, не подглядывая пересказать ее наизусть. Даже сейчас, по прошествии достаточно большого времени, я могу воспроизвести тот текст безо всякого напряжения, как стихотворение «Вай ду ю край, Вилли?», которое заставила меня задолбить наша англичанка, когда я еще учился в пятом классе. Это уже до самой смерти. По прочтению, я вернул документ Камышеву и с некоторым разочарованием спросил:
- А где же обещанная вами «тарелка», Борис Васильевич?
- Будет тебе и «тарелка»,- ответил Камышев и почесал озабоченно свою седеющую шевелюру. Тут такое дело. Бумага эта пришла позавчера. День я не давал ей хода: мало ли подобных указаний они нам присылают. Будешь быстро выполнять все их указания, с преступностью бороться некогда станет. А вчера, как будто по заказу.… Есть у меня один знакомый, однажды я его крепко выручил и с тех пор он считает себя в неоплатном долгу передо мной. Ну да, это наши дела, и тебе они неинтересны. Короче, вчера вечером, этот самый Иван Куцев позвонил мне из «Красных зорь», где он проживает и, с волнением в голосе сообщил, что рабочие его бригады торфоразработчиков нашли в болоте некий странный предмет. Как-то определенно классифицировать его Куцев не смог, но сказал, что штуковина та, весьма смахивает на летательный аппарат. Самолет, но без крыльев, ракета, но без стабилизаторов. Одним словом, нечто непонятное. Далее Куцев сказал, что на борту у нее или него находятся некие значки, весьма похожие на иероглифы и, наверное, изготовлен аппарат где-то в восточной Азии. Япония или Китай. Лично я допускаю и другие варианты, в том числе и инопланетное происхождение этого объекта. Однажды в газете читал про розуэльскую катастрофу 1947 года, так там, на тарелке, якобы, тоже иероглифы видели. Сколько пролежал он в болоте, никто сказать не сможет – год или два, а может быть, и не один десяток лет, однако сохранность имеет превосходную. Мужички тамошние, после обнаружения той хреновины, зацепили ее тросом и при помощи трактора извлекли на свет божий. Сейчас он отмытый и прикрытый сверху тентом, находится рядом с местом торфодобычи. И вот теперь Иван Куцев спрашивает меня, как представителя власти и своего друга, что же ему делать дальше? Тут есть два пути. Первый: сразу же сообщить вышестоящему начальству о находке и, тем самым, лишить себя законного удовольствия увидеть такое, чего нам, возможно, больше никогда увидеть не доведется. Кроме того, если выяснится, что сигнал ложный, то лично мне потом будет неудобно. Путь второй: поехать на место, удовлетворить свое любопытство, тем более что теперь у нас для этого есть, судя по этой бумаге, все основания. Затем, если овчинка стоит выделки, и Куцев действительно нашел нечто бесценное, сообщить куда следует. Как твое мнение?
Я молчал, прекрасно понимая, что вопрос Камышева чисто риторический, и он уже сам все решил. Подполковник не стал дожидаться моего ответа и заговорил сам:
- Нужно бы съездить туда, Володя. Чем черт не шутит, может и в самом деле, там есть на что посмотреть.
Я молча кивнул головой, а Борис Васильевич продолжал:
- Смотайся, а заодно и проветришься. В последнее время на тебя стало страшно смотреть. Давай.
Так бы давно. Коротко и ясно, а то водит вокруг да около, как щенка вислоухого на поводке. Но кое какие моменты для меня остались неясными. А ситуация подсказывала, что из этого дела я могу поиметь некоторую выгоду.
- Борис Васильевич, - сказал я, отстранено глядя в сторону. - Мне, конечно, весьма льстит та честь, которую вы мне оказываете, но считаю необходимым прямо здесь и сейчас обговорить некоторые детали не только этой миссии, но и дальнейшей своей работы.
Камышев уставился на меня непонимающим взглядом, а я уже начал отыгрываться за свое недавнее поражение.
- Я так понимаю, что согласно этому документу, - я кивнул на стол, где лежала бумага из управления, - мой теперешний статус несколько изменен и к обычным делам меня теперь подпускать не будут даже на пушечный выстрел?
- Да, а ты не растолстеешь от такой синекуры!?- возмутился Камышев.- Ишь ты, каким важным сразу стал! Будешь работать в обычном режиме, и текучка не минует тебя. Это неизбежно, потому что лишних работников у меня нет. А если возникнет необходимость, то тут уж оставишь все обыденное и возьмешься за сверхестественное.
- Ладно, согласен, - кивнул я. - Пусть будет так, но режим секретности, о котором говорится в документе, предполагает наличие у меня, как исполнителя, отдельного кабинета, личного сейфа и хотя бы одного помощника. Не настаиваю на том, что бы его обязательно звали Даной Скалли – имена Вера, Надежда или Любовь мне даже как-то больше нравятся.
- Ты я вижу, решил подойти к этому делу капитально, - усмехнулся Камышев.- Значит так: будем решать твои претензии в порядке их поступления. Отдельного кабинета я тебе пока обещать не могу, сам понимаешь, площадей у нас не хватает. А вот сейф персональный дам. Если будешь себя хорошо вести, то возможно, даже импортный. Теперь насчет помощника. Будет он у тебя. Правда, зовут его не Дана, и даже не Вера, Надежда, или Любовь. Я созвонился с директором института и Семен Маркович обещал подослать толкового паренька. Зовут его Андрей, и выпросил я его, понятное дело, не навсегда, а лишь на поездку к Куцеву. Будет он при тебе научным консультантом. Больше ничего пока для тебя сделать не могу, извини.
- А как быть с незавершенкой? Я ведь так понимаю, что командировка не на один день? – это я спросил на тот случай, чтобы обеспечить себе возможность работать спокойно, не считаясь со временем. И отдыхать, по мере возможности. За казенный счет вдали от шума городского – это всегда приятно.
- Езжай, не беспокойся, - отмахнулся Камышев.- Разберемся здесь без тебя. Сам знаешь, у нас здесь не Чикаго. И не Москва
Тут он был совершенно прав. Наш Ташлинск совсем не Чикаго и уж тем более не Москва. Тихий провинциальный городок районного масштаба. Ничего такого, свойственного крупным промышленным и культурным центрам, у нас, конечно же, нет. За исключением, пожалуй, только научно исследовательского института, о деятельности которого, как и о личности его директора - Семена Марковича Птицына, среди коренных ташлинцев ходят самые невероятные и противоречивые слухи. Одни говорили, что НИИ работает на войну, другие утверждали, что те времена уже давно прошли, а сейчас вся деятельность ученых подчинена только мирным изысканиям.
Криминогенная же обстановка в Ташлинске, можно сказать, нормальная. Правда, за последнее время, в связи с наступлением эпохи первоначального накопления капитала, уровень преступности несколько вырос, но не настолько, чтобы об этом можно было кричать, как о каком-то буме и сразу же включать сирену тревоги. Никаких громких заказных убийств, связанных с переделом собственности и всякого такого. Хулиганство, разборки по пьяному делу, иногда кражи личного и государственного имущества в смехотворных масштабах. Рэкет начал понемногу шалить, но и с ним мы ведем беспощадную войну. Иногда убеждением, а когда оно не помогает, применяем силу в дозволенных законом пределах.
Вот, пожалуй, и все. Это если не копать глубоко, а ограничиваться поверхностной работой. Оно ведь, чем глубже копаешь, тем грязи становится только больше. Но если у начальства нет склонности к такому копанию, то подчиненным и нет необходимости его к этому подталкивать. Ибо сказано: «Инициатива – наказуема». Народная мудрость, она как аксиома, тут не прибавить, не убавить.
- Кстати прервал мои размышления Камышев.- Сегодня уже поздновато, иди домой. Завтра придет этот парень из института, познакомитесь и вперед, комсомол! О причине поездки, понятное дело, никому ни слова. И еще об одном тебя хочу попросить: если пойдешь в свой кабинет, то ребят там не трогай. Я им сегодня разрешил чуток.
Мы попрощались, и я направился, было домой. Но, буквально, тут же у меня возникло непреодолимое желание заглянуть в свой кабинет, хотя могу поклясться, что еще минуту назад ничего такого у меня не было и в помине. Ну, обожаю я всевозможные тайны и ничего с этим поделать не могу! Прямо, как болезнь какая-то, вроде чесотки.
Глава 2
Я вышел от Камышева и двинулся в сторону своего кабинета по длинному, как бесконечность, коридору. Через пару десятков шагов тьма вокруг сгустилась настолько, что мне, чтобы не столкнуться с кем-то, пришлось прибегнуть к помощи стеночки, и дальше продвигаться на ощупь. Лампочки в коридоре не горели, но, скорее всего не потому, что кто-то экономил электроэнергию, а по причине ее полного отсутствия в проводах. Что-то в последнее время свет стали отключать гораздо чаще обычного: не иначе как новый хозяин электросетей пытается показать всем и каждому степень своей крутости. Почему-то это словечко у меня ассоциируется с вареным яйцом.
- Ох, черт! Как больно-то! – это я на полном ходу врубился - таки в нечто незыблемое и, судя по всему, железобетонное. Шипя от боли как, ошпаренный кот, потирая при этом рукой ушибленное колено (сколько же ему доставалось во времена моей футбольной юности!), я другой нащупал в кармане спички и зажег одну из них. Окружающее меня пространство осветилось, и взору моему предстал предмет, который я пытался протаранить. Это был сейф. Но не какой-то современный доходяга, сработанный из двухмиллиметровки умельцами конверсионного предприятия, до этого производившего БТРы или САУ. Нет, этот символ банковского могущества был настоящим красавцем, размерами сантиметров на тридцать повыше моих метра семидесяти двух и раза в полтора пошире моих же плеч. На его дверце красовалась горделивая надпись готическими буквами - «Отто Гриль. Лейпциг. 1912 год».
Я моментально позабыл про боль в колене и с восхищением прикоснулся к прохладному бронированному боку. Да, такому прекрасному творению человеческих рук самое место в музее изящных искусств. Какого дьявола он торчит в этом темном коридоре, угрожая здоровью мирных граждан?! Но, самое интересное, откуда он здесь появился, ведь еще вчера я проходил этим же путем и, клянусь здоровьем моего «Жигуля», ничего не видел? И еще один вопрос: кто тот гигант, сумевший втащить его сюда, на третий этаж? Да, воистину, не боги горшки обжигают, да и тяжкие сейфы не они же таскают. Простые смертные тоже кое на что способны.
Но я, кажется, увлекся. Мне ведь необходимо расследовать жуткую тайну, связанную с кабинетом.
Прихрамывая, и потирая на ходу ушибленную ногу, я добрался до входа, ведущего в мои апартаменты. В полной уверенности, что дверь не заперта, я толкнул ее. Но, против ожиданий, она не распахнулась настежь. На всякий случай я пожертвовал еще одной спичкой. Проверка показала, что мой разум не повредился от столкновения с сейфом, и я еще способен ориентироваться в замкнутом пространстве. Но тут началась какая-то мистика. Ключ, до этого не единожды легко и непринужденно выполнявший свою работу, на сей раз даже не желал входить в замочную скважину. После нескольких моих бесплодных попыток отпереть замок, мне все стало ясно. Братья – разбойники закрылись в кабинете, чтобы втайне от своего начальника обтяпать какое-то противозаконное дельце. Скорее всего, без меня разгадать свежий сканворд. Знают, паразиты, что подобные акции я расцениваю как личное оскорбление.
- Эй, вы, а ну-ка открывайте немедленно! - гаркнул я грозно, сопроводив этот выкрик тяжелыми ударами кулака по дубовой доске. Наконец дверь распахнулась, и в освещенном прямоугольнике показался один из моих подопечных - Игорёк. Да, да, тот самый Игорек, у которого оказался такой болтливый язык. А ведь по внешнему виду - сущий ангел, с детским выражением лица, шапкой светлых курчавых волос, которым, наверняка, завидуют девчонки, а вот, поди ж ты, трепло! Как там было сказано: «Языком болтать, не киркой махать». Много ума не надо.
Я отодвинул его в сторонку и, не говоря лишних слов, прошёл в кабинет. Первое, что мне бросилось в глаза, можно сказать, непривычно резануло их, было изобилие различных продуктов на столе, за которым, с видом индейского вождя, восседал мой второй «сокамерник», молодой сотрудник Саша Голованов. Его напряженная поза, с опущенными под стол руками, выдавали Шурика без лишних слов. Даже дураку было ясно, что мое неожиданное вторжение застало его врасплох - бутылку он так и не успел поставить на пол и теперь держал ее в руках.
Я плюхнулся на стул. Оглядев присутствующих холодным, проницательным взглядом, я, как мне кажется, леденящим душу голосом, от которого любое желание соврать улетучивалось без остатка, спросил:
- Ну и пошто, соколы мои, гуляем, а? Пошто командира не ждем? Нюх потеряли?!
После этого убийственного по своей прямоте вопроса, я заострил свой взгляд на застывшем от ужаса Шурике, и тем же тоном сказал:
- Сын мой, положи свои шаловливые длани на стол, а не то я буду думать про тебя нечто очень скверное.
Шурик сделал ныряющее движение вниз, после чего раздалось характерное звяканье стекла. Затем наш младшенький выпрямился и сложил руки на столешницу. Одну на другую, как это обычно делают примерные первоклашки.
- Так, я не слышу прямого и правдивого ответа на, надо полагать, доходчиво поставленный вопрос, - продолжил я дознание. - По случаю, какого - такого праздника здесь, на моем рабочем месте, собралась компания блатная? И не запираться, ибо любое произнесенное вами слово, может быть обращено против вас же.
Первым от полученного шока очухался более опытный и развязный Игорек. Он спокойно нагнулся, достал из-под стола бутылку «Столичной», поставил ее на самое достойное место в центре стола, и сказал:
- Ну, и чего ты ребенка пугаешь, Володя? Вишь, как его теперь перекосило? А что, если это ему теперь на всю оставшуюся жизнь? А что, если он после этого твоего урагана еще и заикой останется? Ты себе ясно представляешь, каковы могут быть последствия, произведенного тобою тайфуна? Во-первых, что мы скажем его маме? Она ведь после этого нас на порог своего дома перестанет пускать, а сыну своему любимому строго настрого запретит играть с плохими дядями. Во-вторых, перспектива весь рабочий день пялиться на такого урода, по сравнению с которым Квазимодо – эталон мужской привлекательности и обаяния, меня совсем не устраивает. Да к тому же еще ждать от него в течение трех часов ответа на вопрос: «Куда я девал сегодня ключи от стола»? Ты все-таки продумывай последствия своих поступков. Ты ведь старше нас, а значит должен быть более мудрым.
- Во! - добавил пришедший в себя Шурик. - А то взяли моду влетать, как ком с бугра. Ни тебе - «здрассьте», ни нам – «до свидания». Что, у Сереги из ОМОНа поднахватались!? Фуфырь, опять же, благодаря вам едва не искалечил. Нехорошо так поступать, дурно это, и совсем не красит моего командира, на которого я должен равняться круглосуточно, даже когда сплю по ночам.
В этот момент я, со всей очевидностью почувствовал, что где-то не доработал, что-то упустил в воспитательном процессе. Эдак если пойдет и дальше, то мои соратники по боевому ремеслу могут окончательно разболтаться и тогда, скажем, в разведку мне идти будет просто не с кем. Однако упущенного - уже не воротишь, сам виноват, за что теперь приходится расплачиваться.
С другой стороны, я никакой - нибудь там унтер Пришибеев. Для меня теплота человеческих отношений, в обстановке похожей на сегодняшнюю, гораздо важнее всяческой шагистики, тупого подчинения и подхалимажа разной степени величины. И чувство того, что в трудную минуту рядом со мной находятся настоящие друзья, а не глупые исполнители, для меня стоит не на последнем месте. Так что пусть уж будет так, как оно сложилось, а то начнешь переделывать, так тебе же оно потом дороже станет.
- Борис Васильевич нам сегодня милостиво дозволил чуток расслабиться после тяжко проведенного трудового дня, - сказал Игорек, уже занявший место слева от меня и с некоторым усилием сворачивавший пробку с бутылки. Так сказать, за отлично выполненную работу, связанную с риском для здоровья и проявленный при этом героизм и особое рвение.
- Ну, и чего ж вы такого героического насовершали? - меланхолично осведомился я, заинтересованно наблюдая за манипуляциями Игорька, которому никак не удавалось откупорить искомую емкость. - Никак раскрыли преступление века? Ограбление пенсионерки Харитоновой, двадцать седьмое по счету в текущем месяце, совершенное ее сожителем в очередном приступе похмельного синдрома? Или раскрутили - таки дело бомжей, распространявших ими же выращенную коноплю среди детей, посещающих детский сад имени Юрия Гагарина? Дай-ка бутылку сюда, а то я вижу, что в этом вопросе у тебя только теоретический опыт, салага.
- А вот и не угадал, - Игорек наконец-то свернул голову «Столичной» и начал булькать ее содержимое в пластмассовые одноразовые стаканчики. - Ну, что, Саня, дадим ему три попытки, чтобы гений сыска сумел проявить себя во всей красе? Давай пари, но если трех попыток окажется мало, то ты ставишь на всю нашу компанию … дюжину пива, идет?
- Хорошо, - после секундного обдумывания ситуации согласился я. - Но только, чур, если я выигрываю, то ваша сторона ставит две дюжины. Вас ведь против меня, сиротинки одинокого, двое.
- Логично, - согласно кивнул головой Шурик, - И справедливо, - но тут же высказал сомнение. - А мы не обопьемся?
- Не обопьемся, - самоуверенным тоном успокоил его Игорек.- Ни за что ему у нас сегодня не выиграть и, стало быть, бутылок будет всего по четыре на брата. Два литра на нос - вполне мужской объем.- Он вздохнул и с видом знатока добавил. - Все равно еще одной, последней, как всегда, не хватит.
О, молодость! И откуда же вы беретесь такие самоуверенные? Четыре пива, видите ли, им, в самый раз. Ничего, вы у меня отныне будете пить не по четыре, а по восемь. Заставлю я вас переходить на повышенный рацион. Вот только пиво придется покупать не мне, а вам, ребята.
- Лады,- сказал я, протягивая руку Игорьку.- Жаль, что ты Санек у нас лицо заинтересованное, ну да ладно, разбивай. Думаю, среди нас, джентльменов, такое отклонение от правил вполне допустимо. Значит, говоришь, три попытки? Принимаю, только мне ваши послабления не нужны. Попытка будет только одна. Первая, и она же последняя.
Собственно, вы, ребята, уже дали мне необходимую наколку, когда про героизм и особое рвение на трудовом фронте тут песни пели. Но кое в чем необходимо было утвердиться, а потому я спешить не стал, прекрасно понимая, что чем больше выпито, тем длиннее становятся языки.
- Ладно, поехали, что ли, - сказал я, поднимая свою пластмассу.
- За что пьем? - осведомился у меня Игорек, сооружая невероятных размеров бутерброд, состоящий из куска батона, на который сверху были положены кусочки копченой кильки, копченой же колбасы, сыра, похоже, тоже копченого и огурца, но уже в отличие от всего остального, надо полагать, свежего.
- Я думаю, что сейчас в самый раз необходимо выпить за тайну, постоянную спутницу нашей профессии.
- О, хороший тост, - поддержал меня Шурик.- И, что самое главное – краткий. А краткость, как сказал Антон Палыч, сестра таланта. Давайте выпьем за тайну, без которой мы бы сейчас ходили безработными.
- Да, за ту самую тайну, которую сейчас предстоит разгадать нашему командиру, - не лишенным противного ехидства голосом, дополнил Игорек.
Мы сдвинули наши бесшумные кубки, выпили, крякнули и закусили.
- Откуда такой роскошный харч?- поинтересовался я, забрасывая в рот кусок колбасы. Вопрос мой был далеко не праздным, а, своего рода, пристрелочным. Своеобразная разведка боем.
Но Игорька, зверя уже не единожды стрелянного из моего дробовика, на такой уловке было провести трудно. Он хмуро посмотрел на меня, прекрасно понимая, куда я клоню, и с расстановкой начал перечислять:
- Килечка, естественно, из заграничной Прибалтики. Колбаска и сырок наши, изготовлены на соответствующих предприятиях родного города, а огурчики куплены у частного лица женского полу, годков коему, я так думаю, от сорока и до шестидесяти. Про водку сам на этикетке прочитаешь, или так же рассказать? Ты давай, командир, не увиливай, а излагай нам свою точку зрения на предмет того, где мы сегодня были и чем занимались.
В этот момент загорелся свет. Это означало, что с временными неудобствами на сегодня, похоже, покончено. Одновременно у меня появился шанс получше рассмотреть один предмет, который очень меня интересовал.
- Ребята, вы пока посидите, а я на минутку отлучусь по малой надобности, - торопливо сказал я, вставая со стула. Сейчас вернусь, и мы продолжим нашу милую беседу.
- Саша, сопроводи товарища до мест общественного пользования, - распорядился бдительный Игорек.- А то знаю я эту его минутку: он за это время все здание успеет оббежать и что хочешь узнать сможет. Давай с ним. Почетным караулом. Так оно спокойнее будет.
Шурик с вздохом поднялся, прихватил с собой недоеденный бутер и, заметно прихрамывая, вышел вслед за мной в коридор.
- Нет бы, самому сходить,- пробурчал он себе под нос. - Так нет же, нашел молодого. Знает ведь прекрасно, что у меня нога болит.
Его ворчание не укрылось от меня. Странно, что он жалуется на ногу. А ведь еще накануне у него все было в порядке.
Коридор был, на мое счастье, освещен. Не сказать, чтобы уж очень, но все же вполне достаточно для того, чтобы рассмотреть отдельные детали интерьера, а в особенности ту, о которую я совсем недавно едва не искалечился. Но, похоже, не один я.
Мы приблизились к сейфу, и здесь я намеренно замедлил шаг, как будто только что его впервые увидел, и теперь, пораженный изяществом линий, желал внимательно разглядеть.
- Откуда такое чудо природы?- Мой вопрос был в пустоту, потому что Шурик старательно делал вид, что и он, подобно мне, впервые видит ветерана банковского дела.
Пока мы на пару притворялись, что восхищаемся железным монстром, как будто перед нами была картина кисти известного мастера, рука моя нежно погладила бок сейфа, который был какого-то неопределенного цвета, зеленого с серыми разводами.
- Ты посмотри, двенадцатый год, двойной секрет! – продолжал я свое восхищение. - Ты не знаешь, откуда он здесь, из какого музея?
Шурик отрицательно покачал головой, всем своим видом изображая слабоумного. Я еще поцокал языком и отправился дальше в сторону туалета. От моего внимания не ускользнула еще одна деталь: от сейфа по полу, на протяжении метров десяти, шли углубления – ямки, а дальше тянулись длинные борозды. Даю девяносто девять пар новеньких кроссовок «Адидас» против одной рваной калоши, что вначале его тянули волоком, а затем уже начали перекатывать с ножки на ножку.
В туалете, уже в спокойной обстановке, я внимательно рассмотрел руку, гладившую сейф и убедился в своей первоначальной догадке – на ладони была свежая копоть, но как она попала на бронированную поверхность? Ох, чую я, что недавно этот монстр пережил пожар и, наверняка, с тех пор прошло еще не так много времени.
Переполненный впечатлениями, под бдительным взором хромающего Шурика, я вернулся на исходную в кабинет. Игорек уже пребывал в изрядном нетерпении, стаканчики стояли вновь до краев наполненными, а рядом с ними находились свежие бутерброды. Приятно поразило то, что, несмотря на нигилизм, проявленный молодыми и рьяными совсем недавно, меня они все же уважали. Я взял свой стаканчик и торжественно произнес:
- Соратники, пусть это не покажется вам странным, но свой второй тост я хочу выпить опять за тайну. Но не за ту, которая так и останется неразгаданной: если бы мы не умели этого делать, то тогда-то нам уж точно быть безработными. Нет, я хочу выпить за разгаданные тайны, дающие нам право называться профессионалами.
В полной тишине, последовавшей за моими словами, мы выпили, а когда пауза завершилась Игорек, глядя в упор на меня, спросил:
- Отчего же вы остановились, капитан? Мы готовы выслушать первую версию профессионала.
Я не спеша, достал из пачки сигарету, закурил ее и, только после нескольких глубоких затяжек, приступил к рассказу:
- Конечно, это только мое предположение, но, на мой взгляд, дело обстояло так: вчера после обеда вас вызвали…м-м-м.… Да, вас вызвали именно на пожар. Часика в четыре, пожалуй, вызвали.
При этих словах густые брови Шурика, независимо от его желания, удивленно приподнялись и я понял, что начал движение в правильном направлении. Моя уверенность в том, что их вызвали именно в это время, основывалась на простом факте: в четверть четвертого я звонил к нам в отдел по какой-то мелочи. Ответил мне Шурик, но как частенько бывает с нашим телефоном, связь работала в одностороннем режиме, то есть, он меня не слышал, а я его « Алло, алло! Вас не слышно, перезвоните», очень даже прекрасно. Так что интуиция меня не подвела и телефонная лажа сыграла в мою пользу. Выехали они на пожар, судя по непроизвольному взлету бровей моего наивного коллеги, который способен выигрывать в покер только у простодушных сельских девушек, как раз в четыре, или что-то около того.
- Далее, - продолжил я. - После того, как все, что могло сгореть сгорело, а то, что не успело, было потушено доблестными пожарными, вы приступили к осмотру места происшествия. Здесь вы и обнаружили металлический сейф огромной исторической ценности. После опроса местного населения, не пострадавшего от стихийного бедствия, хозяин сейфа так и не был найден, и вы, с одобрения вышестоящего начальства в лице подполковника Камышева, приобщили находку в качестве вещдока. А в дальнейшем на практике осваивали тяжелый труд амбалов и портовых докеров: занимались поднятием тяжестей и переноской оных в стены нашей родной конторы. Причем, - в этом месте я многозначительно поднял вверх указательный палец и перевел его в сторону Шурика, - когда добры молодцы Александр и Игорь уже были близки к окончательному успеху, случилось у них нечто такое, что чуть было, не привело к трагической утрате нижней конечности одним из них. Так ведь, а, Шурик?
В этом месте даже обычно невозмутимый Игорек, также начал терять самообладание, заерзав на своем стуле, видимо поняв, что пиво в самом ближайшем будущем придется покупать не мне. Я же еще более убедился в том, что правильной дорогой иду, товарищи.
- После этого досадного казуса, - продолжил я свой экспромт. - В ваше предприятие вмешался некто третий. Я, как наяву вижу его подполковничьи погоны, хотя, видит Бог, никаких фамилий не произносил и даже не пытаюсь этого делать. Этот-то человек и подсказал вам, братцы кролики, более прогрессивный и, что немаловажно, удобный и безопасный способ перемещения тяжестей по плоскости. Ну вот, кажется, у меня все.
Эффект от моего рассказа был велик. Некоторое время братцы - кролики сидели, как в воду окунутые, а затем Игорек тяжело вздохнул и сказал:
- Шаман, однако! Нет, ну признайся Володя, что дедуктивный метод, который ты якобы применил, здесь ни при делах.
- Он откуда-то все узнал заранее. Я следил за ним, но за это время ничего такого не было. И все же необходимо признать, что две дюжины пива мы ему просадили. - Саня также огорченно вздохнул и забулькал водкой в стаканчики.
- Я, вообще-то, вас с пивом не очень тороплю, - сказал я. - Можно не все сразу, а постепенно, по мере необходимости и частями, а то и в правду, обпиться можно. Идет? А по поводу дедукции, готов дать клятву, положив какую угодно руку на Уголовный кодекс, что это была именно она, родимая. Если я вам изложу всю цепочку от начала до конца, то у вас будут такие же глаза, как у доктора Ватсона, когда он слушал «элементарные» выводы своего друга Шерлока Холмса.
Парни после моего щадящего предложения заметно повеселели, так что остаток нашего импровизированного мальчишника прошел, как когда-то писали в центральных газетах, в теплой, дружественной обстановке и атмосфере полного взаимопонимания и полного доверия.
Где- то ближе к одиннадцати мы, наконец, выбрались на свежий воздух, с видом мужчин совершивших нечто значимое и весомое, а, стало быть, имеющих теперь право на полноценный заслуженный отдых.
- Кстати, - спросил я, как бы, между прочим. - Что там внутри этого сейфа, вы случайно не смотрели?
- Не, - огорченно ответил Игорек. - Дело в том, что, как ты правильно догадался, у него нет хозяина. Говорят, что он остался еще от первого владельца дома, купца Изюбрина. Знаешь тот двухэтажный деревянный особняк? Так вот, говорят, что накануне революции Изюбрин быстренько собрал манатки и куда-то свалил. Больше о нем никто и никогда не слыхал. Может, за кордон утек, а может и шлепнул его кто втихую. Времена-то тогда были смутные. Одно ясно, ключ от сейфа, как и тайну его самого, он унес с собой. Соседи, наверняка, пытались открыть дверцу, да только ничего у них не вышло. Так они и оставили сейф в покое под лестницей, завалили сверху всяким хламом, да и позабыли о том, что он существует. А когда случился пожар, хлам выгорел, а этому красавцу хоть бы хны, его только в доменной печи расплавить, возможно.
Купец Изюбрин в нашем городе – личность легендарная. Годы, прошедшие с момента его исчезновения, а их прошло уже порядочно, не смогли вычеркнуть эту незаурядную и таинственную личность из людской памяти. Говорят, что торговал он с небывалым для наших мест размахом, и в его магазине, а это был, говоря сегодняшним языком, супермаркет, можно было найти любой предмет, существовавший в то время. До сих пор у нас, когда хотят подчеркнуть богатство какого-то человека, говорят не: «Богат, как Крез», а «Как Изюбрин». Он обладал какой-то фантастической интуицией, чутьем в торговых делах и это стало почвой для появления еще одного высказывания, дожившего до наших дней: «Везуч, как Изюбрин». Но более всего купец прославился широтой своей души, меценатством, или по-современному, спонсорством. Отгрохал на свои средства школу, двухэтажную и совершенно невероятную для нашего маленького городка, где были отдельные залы для танцев, пения, рисования и спорта. И не просто построил, но и содержал, выписал из центра учителей, платил им из своего кармана повышенную зарплату. Уже только на это деньги требовались огромные, не говоря обо всем остальном. Так что, в сейфе могло быть все, и золотые слитки, и камешки драгоценные. Много чего там могло быть.
- Да, дела, - протянул я. – Так, значит, говорите, тяжелый он?
- Тяжелый – это не то слово. Умели делать когда-то, - с восхищением в голосе сказал Шурик. - Я думал все, конец моей ноге придет. Так и буду остаток жизни одноногим дохаживать.
- Хорошо тому живется у кого одна нога. Тому пенсия дается и не надо сапога, - нараспев продекламировал я, поняв, что уже начинаю пьянеть.
- Что же там такого может быть? А вдруг там действительно слитки золотые от купца остались, - предположил Игорек, как бы улавливая мою мысль. - Ведь с тех пор, кроме него, похоже, никто туда не заглядывал.
- Точно, - выдохнул Шурик. - Надо как-то его вскрыть. Может автогеном?
- Отставить автоген,- прервал я авантюрные порывы своих соратников.- Я завтра на несколько дней убываю в командировку, а когда вернусь, то попробую открыть сейф при помощи одного моего знакомого, «медвежатника» в отставке, знатного умельца по этой части. Только уговор, без меня ничего не предпринимать.
- У тебя есть знакомый «медвежатник»? – с неподдельным интересом спросил Игорек. – А откуда ты его знаешь?
- В армии вместе служили, - ответил я. – Да он нормальный человек и к криминалу никакого отношения не имеет, не беспокойся.
- О, смотрите, драка! - вдруг вскричал Шурик, рукой показывая куда-то в сторону.
Я посмотрел в указанном направлении и, действительно, увидел там, как четверо парней нападают на пятого, а он, довольно умело и лихо от них отбивается. Некоторое время мы с некоторым восхищением наблюдали, как рыжеватый юноша пресекал любые попытки своих соперников нанести ему хотя бы малейший урон. При этом он всячески старался поддразнить их, заставляя раскрыться, а затем нанести несильный, но обидный удар. Со стороны он очень напоминал нашего инструктора на занятиях в спортзале, разве что кимоно на нем не было.