Серой колдобистой лентой уплывает под колёса Бетонка. Огромный капот проглатывает дорогу не спеша и обстоятельно. Оглушительно ревёт мотор КрАЗа. По-другому он не умеет. Это не новый модернизированный КрАЗ, с маленькими дистрофичными колёсиками и аннериксичным движком. Это полноценная армейская машина, с огромными колёсами, фанерными дверями, жёсткими сидениями и выхлопом в кабину. Разговаривать о чём-то невозможно, да и нет желания. Утро давно прошло. Время к обеду. Поэтому степь жарит немилосердно. В оба открытых окна врывается её жаркое дыхание. Иногда, порывом ветра сам грузовик добавляет жара. Водитель, молодой парень, обливается потом и облизывает пересохшие губы. Он не верит в водную диету. Не верит, что если пить только утром и вечером, днём потеть не будешь и жажды не почувствуешь. Он смотрит на дорогу и сосредоточено молчит. Сегодня ему повезло. Он едет по Бетонке. А что тут такого, спросите Вы, подумаешь – бетонка. А вот и неправда. По Бетонке, на полигоне Сары-шаган могут ездить только машины «аборигенов». Всем остальным – за нарушение штраф. Двойка в зачёте по стрельбе. Надо сказать, что войска очень боятся получить двойку при стрельбе. Дело даже не в «Ай-яй-яй» от начальства. Просто пересдача влечёт за собой лишнее время пребывания на полигоне. Обычно, срок пребывания – месяц. Примерно такой же инкубационный период у чортовой кишечной палочки. Как не оберегайся, через месяц извольте в карантин. А это ещё месяц жаркого солнца, противной воды и песка в каше. Поэтому, все стараются до этого срока отстреляться и - рысью домой. По этой же причине войска стараются оказывать «аборигеном» братскую помощь. Техникой или солдатской силой, неважно. Вот и сегодня, одна из частей оказывает нам «братскую помощь». Водителю не надо скакать по разъезженным грунтовкам, которые сотнями тянутся параллельно Бетонке и глотать мелкую серую пыль. Он заранее проинструктирован. Он знает: ехать только по Бетонке, никуда не сворачивать. Если увидит ВАИшный грузовик со включённой мигалкой, сворачивать как можно дальше на обочину, прикинуться ветошью и не отсвечивать. Очень вероятно, что после этого грузовика будет идти «Ураган» с серо-зелёной тушей МБР (межконтинентальная баллистическая ракета) и им нужно уступать дорогу всегда. Процессия мчит на приличной скорости по разделительной полосе и спорить с ними всё равно, что плевать против ветра. На всё остальное – действительно плевать. Старший машины я – офицер полигона. Я за всё отвечаю. Я потихоньку задрёмываю. За годы, проведенные в армии, я научился спать где угодно и когда угодно. Лишь краешком сознания фиксирую: проехали «Тёщин Язык». Промелькнул поворот на 1 площадку. Вдалеке показались Белые Шары, значит скоро 6 площадка – конец Бетонке. Дальше нужно будет руководить водителем. Не всякий легко ориентируется в степи.
О Белых Шарах, сразу же по приезду мне рассказали байку. Служил в нашем отделе офицер. Ну, пусть будет Юра. Знал он всё-всё на полигоне. Где, какая часть стоит, чем занимаются, кто командир и т.д. Во время всей поездки из города до площадки, а это в среднем 12 часов, Юра, как хороший гид вертелся волчком на месте и вещал: посмотрите на право, посмотрите на лево. А если учесть, что по ходу движения, частей было как летом мух в свинарнике, Юра тараторил не переставая. И это на протяжении 12 ти часов! Потом это всем надоело и Юру «случайно» вызвали в 8 отдел. Ну, люди военные поймут, что это. Это тот отдел, где хорошо промывают мозги. И вот в очередной понедельник едут офицеры на площадку. В салоне непривычная тишина. Кто-то из молодых наивно спросил: Юра, а что это там за белые шары? Бывалые офицеры втянули голову, посмотрели на молодого, как на полного идиота и приготовились к самому худшему. Но, Юра, вдруг, встрепенулся, глянул в окно, пробормотал «Где, где? Не вижу». И опять «задремал».
Ну, вот Бетонка и закончилась. Многотонный грузовик медленно, накатом подползает к воротам, перед которым, облокотившись на шлагбаум, в позе распятого Христа гордо стоит часовой. Водитель судорожно бьёт ногой по тормозам, но реакции никакой. Капот, как в кошмарном сне, продолжает пожирать последние метры Бетонки. Я ещё не успеваю до конца осознать, что происходит, как водитель, часто перебирая руками, быстро крутит руль влево. Вся эта груда железа, гордо именуемая КрАЗом, нехотя сворачивает влево в метре от внезапно побледневшего часового. Двигатель глохнет. Мягкий толчок – это передние колёса перескочили через неглубокий кювет и железный бампер слегка бьёт по покосившемуся штакетнику, примыкающему к забору части. В полной тишине с лёгким прощальным скрипом на всём своём трёхметровом протяжении штакетник падает в сухую траву. Что он тут огораживал, зачем был нужен, непонятно.
Я пробкой выскакиваю из машины. Оглядываюсь по сторонам. Застывший античной статуей часовой, разинув рот, таращится на нас. Зелёная громада грузовика слегка присев на заднюю ось, нависает над основным забором, слегка подмяв под себя штакетник. Водитель уже суетится, открыв капот и ковыряясь в хламе кабины. Тихонько бормочет «Счас, счас, поедем. Шланг залатаю и поедем.». Часовой бочком шмыгнул за ворота и только его и видели. Жаль, что я бросил курить, так вдруг захотелось! Дрожащими пальцами сорвал былинку. Пожевал горький стебель, посмотрел на бледно-голубое небо, улыбнулся сам себе «Пронесло!». Нет не в физиологическом смысле, а слава Богу! Водитель, действительно, классный. Не прошло и десяти минут, как громко всхрапывает двигатель, плюёт чёрными клубами сгоревшей соляры. Водитель докладывает «Товарищ старший лейтенант, можно ехать.» Я ставлю ногу на ступеньку, но подбежавший часовой трогает меня за рукав. «Товарищ старший лейтенант, Вас просит подойти товарищ подполковник.».
Подполковник невысокого роста, кругленький, розовощёкий ждёт меня в тени навеса. Он совсем не похож на обычных полигонных офицеров-трудяг. Ручки пухленькие, ноготочки полированные. Сам будто с плаката «Правильное ношение формы одежды». Подхожу, вскидываю руку к фуражке, представляюсь:
- Старший машины, старший лейтенант Купянский.
В ответ подполковник лениво бросает пухлую ручку к фуражке и лениво бормочет:
- Замстель кмандира по вооружению, пыдпалковник Мля-ля-ля. Предъявите документы. Доложите, что произошло.
Я вины за собой не чувствую. Поэтому, смело подаю ему удостоверение личности и говорю, улыбаясь:
- Ничего не произошло. У машины отказали тормоза. Водитель молодец, успел среагировать, а то вашего бойца помял бы. А так, ничего, всё обошлось. Сейчас тормоза восстановили, можем двигаться дальше.
- Часовой мне доложил, что вы повредили ОСЗ.
- Что?
- Объект стратегического значения.
Мне показалось, я ослышался. Или подполковник так шутит:
- Это тот штакетник, который находится ЗА забором - Объект стратегического значения?
Подполковник, ласково щурясь, пухлой ручкой делает невнятный жест:
- Здесь всё - Объект стратегического значения. А ты его поломал. Пока не восстановишь, удостоверение не получишь.
Я ожидал всего чего угодно, но только не такого. Если не благодарности, за спасенную жизнь бойца, то хотя бы снисходительное «Ну, ладно, так уж и быть, езжай». Я не верю своим ушам.
- Да, тут двум бойцам работы на полчаса! У нас нет инструмента, даже.
- Это – твои проблемы. Делаешь забор – получаешь удостоверение.
Я прибегаю к последнему аргументу:
- Вы не имеете право забирать удостоверение. Этого не может даже патруль!
Подпол щурится, смакуя ситуацию и похлопывая удостоверением по раскрытой ладони:
- Своё удостоверение получишь у Курячего.
Внезапно, долго сдерживаемые эмоции, вырываются наружу. В глазах темнеет, руки сжимаются в кулаки. Сейчас не сороковые года. Если дам ему в морду – не расстреляют. Всё же дисциплина берёт своё. Всё на что я способен – это кинуть напоследок:
- Да, пошёл ты в п…у, со своим Курячим- х…чим!
Резко поворачиваюсь спиной к онемевшему подполу, прыгаю в кабину нашего «броненосца». Зло командую:
- Двадцать метров назад!
КрАЗ легко вынырнув из кювета, с пробуксовкой на максимальной скорости сдаёт назад, потом сворачивает влево и пыльной степной дорогой мы огибаем злосчастную площадку. Под грохот мотора я начинаю остывать. Да, зря, конечно, я так про Курячего. Говорят, начальник гарнизона мужик суровый, но справедливый. Вряд ли Мля-ля-ля станет докладывать ему, при каких обстоятельствах он изъял у офицера документ. А и доложит, хрен с ним, скажу всё, что о нём думаю, в присутствии генерала.
Мой командир, майор Шабаев зол. И так проблем выше крыши, а тут ещё и старлей со своими выпендронами. Но, он старается не показывать этого. Коротко роняет:
- Всё правильно сделал, только зря послал его. Если бы не это – он бы нам на цырлах притащил бы твоё удостоверение. Ладно, завтра всё решим.
Уже позднее утро, девять часов. Мы с Шабаевым в стареньком ИЖ-комби пылим по направлении к Бетонке. В багажнике на ухабах погромыхивают инструменты, проволока и гвозди. Мысленно я ещё спорю с командиром, хотя понимаю, что неправ. Утром он подошёл ко мне и как само собой разумеющееся сказал:
- Ну, что поехали?
Я сразу понял, о чём он, но запротестовал:
- Товарищ майор, не нужно никуда ехать! Я сейчас просто пишу рапорт об изъятии удостоверения, Вы пускаете по команде и всё. Пусть этот гад, сам принсёт его мне.
- И про Курячего напишешь?
- Нет. Слова к делу не пришьёшь, не было этого. А вот удостоверение у него. Это – факт.
- Как думаешь, кому поверят подполковнику или старлею?
Я промолчал. Меньше всего не свете, мне сейчас хотелось общаться с Мля-ля-ля.
- Ладно, не хочешь – не езжай. А я поеду. Тебе ничего не будет, а вот меня «поставят в позу пьяного индейца».
Ну не мог же я допустить, чтобы из-за меня досталось командиру. И мы поехали.
Сам ремонт занял не больше получаса. Потом был кабинет подполковника Мля-ля-ля. Умильно-ласковые улыбочки, рукопожатия, предложения выпить за знакомство. Мы отказались. Командир за рулём а я из принципа. Только получил «корочку», демонстративно просмотрел все страницы, «Разрешите идти?» и быстрее на улицу.
Вскоре в отделе все узнали об этой истории. Начались шуточки «Ну что, Дима, поедешь в гости к Мля-ля-ля? Нет? А к Курячему? », а на нашей «виртуальной карте» добавилась новая «точка» - ОСЗ.