Предыдущая - Глава 25 - http://www.proza.ru/2016/12/20/177
Глава 26
В пивном баре
Пятница, 8 октября 1993 г.
Время – 22:35.
Бар хоть и недавно сооружён, да уж крепко пропитался
духом пивным и не только. Стойкое амбре от креветок,
шницелей и, конечно же, пива порождает на Федином лице
брезгливую гримасу, будто ему в рот положили кусок навоза.
Не излучают приятного аромата и его соседи по столику –
трое небритых и давно немытых забулдыг. Без внимания
к подсевшему Феде они продолжают нескончаемый разговор
о смысле бытия, о политике и, разумеется, о том,
что раньше пиво было намного лучше.
В промежутках между репликами мужики угощаются из
поллитровых бокалов, издавая громкие хлебательные
звуки да приговаривая:
- Не, таки это не то.
- М-да-а, раньше пиво было лучше.
Пьяный базар Федю не интересует. Разглядывая свой бокал,
почти до краёв наполненный пеной, он силится вспомнить
афоризм о пиве, известный ему со студенческих лет.
Зачем? Да так, на всякий случай. Если кто из этих
забулдыг надумает с Федей заговорить, он тут же
и выдаст: «А знаешь ли ты, что…» Но вот беда:
никак на ум не приходит, что же там говорилось
о пиве и пене.
Пока Фёдор насилует память, пытаясь извлечь из её ниш
тот самый афоризм, его соседи неожиданно срываются
с мест и, открыв новую тему «женщины и пиво»,
направляются к выходу. На столе остались два почти
пустых бокала, газетная страница в жирных пятнах,
на ней – остатки того, что час назад называлось
«таранькой», вяленой рыбой, очень солёной, на любителя.
Только-только Федя обрадовался, что наконец-то может
побыть один, как на соседний стул бу;хнуло что-то
увесистое. Медленно поворачивая взгляд, Бакланов
обнаруживает, что его одиночество нарушила какая-то
вмазанная чува. Сквозь хмельной туман Федя меряет
её напряжённым взглядом. В подсевшей женщине лет
тридцати пяти, в тельняшке и чёрной куртке, ему
видится что-то знакомое. «Наверное, это Штурман
Жорж», - вспоминает он булгаковскую героиню,
члена МАССОЛИТа.
Заметив мужское внимание, женщина что-то говорит,
из чего можно разобрать только:
- Милостивый государь, блин, угостите даму пивом.
Слова никак не вяжутся у Фёдора ни с каким женским
образом, способным вызвать симпатию, и он не торопится
лезть в портфель за кошельком. Да это и лишнее:
подошедший вскоре мужчина уговаривает её выйти
прогуляться, на что она сразу же соглашается.
Её кокетливое «пока, малыш!» ответом не удостаивается:
Бакланов снова сверлит глазами пустоту.
Вскоре подсаживаются двое с виду приличных мужиков.
Оба росту невысокого, средних лет. Внешне у них много
общего, только один с плешью, а у другого, что помоложе,
усы. Оба чуток во хмелю. Жестом лысый подаёт сигнал
«два пива», и пока официант выполняет заказ, усатый
втихаря достаёт из сумки бутылку водки.
Пиво приносят быстро, и в ход идёт народный коктейль
«ёрш». Лысый предлагает добавить водки Феде, на что
возражений нет, и все трое, подняв и содвинув бокалы,
отпивают по несколько глотков «за всё хорошее».
Федина сосредоточенность обращает на себя внимание усатого:
- Слушай, братуха, у тебя такой вид, будто твоя голова
или болит, или думает.
Ответ следует после бестолкового хлопанья губами
в попытке изречь хотя бы звук:
- А я не больной! Я думаю. Я всегда думаю. Вот они там
считают, - указывает лишь в ему известном направлении, -
они там… они думают, что я не думаю. А я думаю, что я думаю.
Жестом показывает, чтобы ему в бокал добавили ещё водки.
- А может, тебе хватит, парень? – участливо спрашивает
лысый. – Ты вон смотри, уж заговариваешься.
Из глубин памяти наконец-то всплывает искомый афоризм:
«Если в кружку налить пены, в осадок выпадет пиво».
Cбой в речи производит скомканный эффект, и шутка
не принимается. Фёдора это не останавливает, и он
делает ещё одну попытку сразить новых знакомых:
- Вот скажите, мужики, вы знаете, скоко н-н-населения Китая?
- Не-а, - в один голос отвечают оба.
- А хотите з-з-н-нать?
- А на фига нам это надо? – удивляется лысый.
- Ага, - соглашается усатый.
- Вот и я говорю: на фига оно мне? Но я знаю! – гордо
заявляет Бакланов и тут же следует новый вопрос:
- А вот вы знаете ин… интег… интегральную … ик!...
теорему Ла… ик!... Лапласа?
- Слушай, а чё ты выстёбуешься, а? – рассердился усатый.
- Ты шо, умный? Академик, блин? – вторит ему лысый.
Фёдор делает несколько попыток открыть рот, чтобы
дать достойную отповедь на гнев случайных собутыльников.
Его потуги напоминают кадры из немого кино.
Наконец «озвучка» включается:
- Я – умный. А эти дебилы… ик!... они уроды, они во…
во-о-обще ни хр …ик!.. ни хрена не смыслят, - подняв
указательный палец, Федя пафосно и на удивление чётко изрекает:
- Я без пяти минут кандидат наук! О как!
Заслышав «без пяти минут», мужики машинально смотрят
на часы, отделанные под старину и украшающие стену пивбара.
- Ладно, извините, ребята, - Федя примирительно хлопает
по плечу ближе сидящего к нему лысого, - ты, бр-браток,
на меня не обижайся. И ты (обращаясь к усатому) не обижайся,
ладно? Я всё равно хороший.
- Да уж, точно «хороший», - иронически замечает усатый,
будучи хоть и «под мухой», но явно трезвее Фёдора.
- Давайте л..л..лучше в…в…выпьем!
- А не будет тебе? – снова проявляет заботу лысый.
- Точно! Будет! Спасибо, друг! – Федя неуклюже обнимает
его и даже пытается чмокнуть посреди макушки.
- Ладно, ладно, - мягко отстраняется собутыльник, -
всё нормально. Домой сам дойдёшь? Тебе куда?
- Дойду! Сосчитаю до пяти … Раз… два… три… четыре… пять, -
резко встаёт и, не попрощавшись, «морской» походкой
направляется к выходу. Извиняется, когда в дверях случайно
задевает портфелем такого же поддатого, как он сам.
- Хм… - пожимают плечами усатый и лысый, тут же забывая
об этом странном субъекте.
Свежий воздух бодрит. Несколько глубоких вдохов, и жить
намного приятней. Ещё шагов триста вниз по переулку,
а там уж и троллейбусы.
Навстречу парочка: она – длинноногая брюнетка, он –
щуплый, очкарик. Фёдор останавливается. Что на него
находит? Ведь он никогда прохожих не задирает.
- Ууу ты какая! – пытается ухватить девушку за локоть.
Её спутник хоть и понимает, что перед ним вдребезги
наклюканный тип и реагировать на него унизительно,
проявляет неуместное рыцарство:
- Ты что? Неприятностей хочешь? – сжав маленькие кулачки,
он делает вид, будто сейчас же ринется на пьяного хама.
Симпатичная спутница одной рукой удерживает «рыцаря»
за локоть, другой – преграждает ему путь:
- Серёжа, не надо, прошу тебя! Пойдём отсюда!
Гонористый кавалер только этого и ждал. Не особенно его
тянет ввязываться в словесно-кулачный диспут с уличной
пьянью. К тому же столкновение с таким верзилой может
закончиться больничкой. Понимая это, он всё же считает
святым делом выпендриться перед дамой сердца. Сценарий
отработан и проверен: намерение поставить на место
уличного приставалу, возражения подруги вроде
«не связывайся со всякими», своевременное согласие
«не связываться» – а в результате и честь не растоптана,
и кости целы.
Парочка уходит своей дорогой, а Фёдор своей.
Позади себя он слышит:
- Я не потерплю, чтобы всякие… Таких надо ставить
на место! – петушится интеллигентик, на что Фёдор издаёт:
- Хэ-гэ-гэ-гэ-гэ!
- Ладно, хватит! Чего тебе связываться со всяким
пьяным мурлом? – уговаривает его подруга.
«А красивая, зараза, м-м-м…» - мыслит Федя вслух.
Несколько раз судорожно икнув, он понимает, что пора
искать кустики. Благо, вдоль тротуара тянется палисадник.
Стошнило его по-страшному, показалось, что выворачиваются
все внутренности. Закончив «детоксикацию», Федя вытирается
носовым платком и швыряет его туда же, в кусты.
Становится заметно легче. Кажется, понемногу наступает
отрезвление. До остановки совсем чуток.
Взгляд фиксируется на одном из окон, в котором видны
контуры изящной женской фигуры. Рядом с красавицей
вырисовывается другой профиль, явно мужской.
- Тьфу, чёрт! – ругается Федя вслух и разочарованно
продолжает движение.
Тишина ночного города, нарушаемая шуршанием колёс
и мягким урчанием двигателей несущихся мимо «иномарок».
Мягкое шмелиное жужжание троллейбусов, уходящих «спать»...
«…уже троллейбусы уходят спать…»
«Хм, откуда это? – на ходу задумывается Фёдор. –
А, ну да, старая советская песня [1]». Улыбнувшись
чему-то приятному из далёкого детства, он мурчит
сначала про себя, а затем и всё громче вслух:
Луна над городом взошла опять,
Проходящие мимо две девушки опасливо отстраняются
«от пьяни, а то ещё приставать начнёт». Федя придурковато
гыгыкает им вслед, и песня возобновляется:
Уже троллейбусы уходят спать…
Память даёт сбой, и вместо слов опять мугыканье:
Плывут в дома воспоминания,
Слова любви, слова признания,
«М-г-мг…» - и тут вылетело из головы, а может,
никогда там и было.
Ещё две строчки на «мур-мур-мур»… И дальше почти по тексту:
Они – тепло моё весеееннее,
Моя … как его там… фигня какая-то… мх-мх-ееееение;
Моя надежда и спасеееение.
Пока я помню - я живууууу!
Пока я помню - я живууууу!
Пока я поооомнююю - я жииииивууууууу!
Последняя строка протягивается трижды. «Певец» умело
копирует стиль Магомаева, внешне только: голосом
похвастаться ему сложно.
Вокруг почти ни души. Навстречу спешно идёт женщина
средних лет, в руке сумочка. По привычке Федя оценивает
прохожую, как потенциальную партнёршу, но уловив
разницу в возрасте, быстро теряет к ней интерес.
Они почти поравнялись, когда из ближайшего двора,
наперерез, выбегает молодой человек. Выхватив
у женщины сумку, он уж собрался улепетнуть.
Федю будто встряхнуло, так что и весь хмель куда-то
подевался. Бросив портфель на асфальт, он бегом за грабителем:
- Стой! Стой, падла! Отдай сумку!
В несколько широких шагов он догоняет негодника.
Схватив его правой рукой за воротник, разворачивает
к себе лицом и наносит прямой удар левой. Кулак приходится
в район глаза, соскальзывает, но этого достаточно: грабитель
распластан на смежной с тротуаром травяной полосе.
Вор-злодей Фёдору больше не интересен. В нарочито пафосной
манере сумочка возвращается испуганной, но благодарной, владелице.
Позади слышится приближающийся топот. Федя не успевает
обернуться, чтобы посмотреть, кто это так спешит
и не с ним ли жаждет увидеться…
Сильнейший удар по макушке – и всё перед глазами плывёт…
В голове мутнеет, чувствуется жуткая боль. Противное тепло
растекается по волосам. Кровь? Ну да, «в наших жилах кровь,
а не водица», по привычке на память приходит цитата к месту.
В свете уличных фонарей он успевает разглядеть чёрную куртку
и спортивную шапочку. Точно такие, как на том кренделе,
что давеча крутился у входа в институт. К нему ещё подходил
Саша, Ленкин друг, что грозился с Федей разобраться…
Что там они говорили?
Отчётливо всплыло из ниоткуда:
- Он точно входил, но не выходил…
«Неужели?» - вопрос виснет на остатках сознания.
Только грабитель тут при каких делах? Наверное,
попал в «сценарий» чисто случайно.
Крики, просьба вызвать «скорую», кто-то настойчиво
твердит, что тут рядом телефон-автомат и надо
срочно позвонить в милицию.
А дальше – темень, пустота...
Примечения к главе 26:
[1] - Музыка Арно Бабаджаняна, стихи Роберта Рождественского -
песня «Пока я помню – я живу». Её прекрасно исполнял Муслим Магомаев.
Продолжение - Глава 27 - http://www.proza.ru/2016/12/20/204
*********************************************************