1.
Трудно сказать, зачем я пишу все это, сейчас, когда возможно уже слишком поздно, и ничего нельзя повернуть назад. Но, может быть, где-то на отдаленном краешке моего сознания еще колыхалась маленькая, но живая надежда, что не все еще потеряно и многое можно вернуть.
Все началось в тот день, когда я поступил на должность бухгалтера в фирму ЗАО «Стриж». До этого я где-то с полгода искал подходящую работу, но все безуспешно. И вот, однажды, просматривая «Вечерние новости», - совсем не интересную для меня газету, наткнулся вдруг на маленькое, едва заметное объявление. ЗАО «Стриж» требовался бухгалтер, без стажа работы, но обязательно со знанием ПК. Заработная плата высокая. Объявление было довольно заманчивое, вполне подходящее для меня, еще свежего, пока не оперившегося выпускника экономического факультета. В объявлении был указан адрес и телефон, и я, недолго думая, позвонил туда. Ответил мне довольно приятный голос молодой женщины, который мне сразу понравился. Да, им действительно требовался бухгалтер и, конечно, можно без стажа. Когда я ее слушал, мне казалось, что женщина улыбается. Впрочем, это ведь могло быть просто мое ощущение. Ничего больше.
Затем я спросил у нее: - А чем же занимается ваша фирма? Женщина в трубке ответила: - Наша фирма занимается куплей-перепродажей компьютеров и комплектующих изделий. Вам это не подходит?
Я словно бы увидел, как она при этих словах расплылась в улыбке.
- Нет-нет, мне все подходит, - быстро ответил я, чувствуя, что у меня начинает кружиться голова и колотиться сердце.
- Тогда, всего вам доброго. И до свидания. Мы будем ждать вас.
- До свидания, - ответил я и положил трубку.
Спустя пару минут с головой и сердцем все было в порядке, и я успокоился. Волноваться мне было нечего, и на следующий день, прямо с утра, я сел на автобус и отправился в эту самую фирму.
Там меня приняли, как мне показалось, очень даже радушно. Директор, довольно видный человек, лет пятидесяти, крепко пожал мне руку и показал мне мое рабочее место. Оно мне сразу очень понравилось. Мой стол находился у самого окна, откуда исходил приятный солнечный свет, а на самом столе был первоклассный компьютер одной из самых последних марок. Рядом находился другой стол, где за компьютером сидела молоденькая женщина и что-то быстро набирала на клавиатуре. А в углу был еще один стол, за которым находился компьютерщик, - парень моих лет с зализанными черными волосами. Даже этот по виду очень смазливый тип произвел на меня, как и все они, очень хорошее впечатление, а женщина мне понравилась сразу. В отличие от парня она была блондинкой, и алая роза, стоявшая в графине рядом с ней, представляла собой очень заманчивую картинку. Они очень дружелюбно поздоровались со мной и вскоре я сел за свою работу.
Куча бумаг, которую мне требовалось разобрать и напечатать, требовала много времени, и поэтому я решил ни на что не отвлекаться. Печатал себе и печатал, пока вдруг что-то меня не пронзило, и я не огляделся кругом. За работой я и не заметил, что прошло уже довольно много времени. В комнате стало заметно темнее, парень исчез куда-то, а молодая женщина, перекинув ногу на ногу, сидела неподвижно и смотрела на меня. Легкая ветреная улыбка словно приклеилась к ее лицу, а глаза излучали какую-то странную притягательность. Я улыбнулся ей в ответ, а она вдруг сказала:
- Не стоит так слишком сразу увлекаться работой. Нужно уметь работать и отдыхать, Леша.
- Да-да, - кивнул я рассеянно. – А откуда вы знаете…
- Ты же сам назвал мне свое имя, когда вошел сюда. Что же, ты уже успел позабыть, как зовут меня? – она еще сильней улыбнулась. – Я – Лера. А ты, похоже, и впрямь здорово переутомился. Предлагаю отдохнуть и немножко расслабиться. Через улицу есть прекрасное кафе-мороженое. Сходим туда?
Я смотрел на нее и ловил себя на мысли, что совсем не помнил того, чтобы называл ей себя, и тем более не мог вспомнить, что женщина представилась Лерой. Но почему? У меня было такое состояние, словно мозг мой закутал плотный туман. Никаких эмоций, никаких ощущений. Одна пустота.
- Ну, я же говорю – переутомился, - Лера поднялась и взяла меня за руку. – Пойдем. Скушаем чего-нибудь вкусненькое.
Кафе оказалось просто чудесным. Легкая, полутемная атмосфера, звучащий тихий ненавязчивый блюз, Лера, сидящая напротив меня за столиком – все это представляло собой поистине приятное сочетание. Она то и дело подносила бокал с красным вином к своему лицу, и сквозь стекло смотрела на меня своими заманчивыми глазами. Я уже давно понял, что она начала со мной флиртовать, но даже и не удивлялся тому, насколько это быстро и успешно у нее получалось. Потихоньку хмелея, я становился все более и более спокойным, но мне был чертовски приятен ее флирт, - вот что могу сказать я наверняка. Мое неискушенное сердце радостно билось в предвкушении чего-то еще более дивного и не вполне мне известного. Я просто сидел, расслабившись, и отвечал улыбками на ее улыбки.
- Ты еще ничего мне не рассказал, а я хочу знать о тебе все. Ведь мы будем работать вместе, не так ли? – Лера продолжала вертеть полупустым бокалом в руке, и казалось, что кроме меня ее ничто уже больше не интересует.
- Родом я из Старого Оскола, - проговорил я, не отрывая взгляда от Леры. – Родители мои сейчас живут там же. И учился я в Старом Осколе.
- Что же привело тебя в наш город?
- Я искал работу, и… - тут вся доселе дремавшая во мне смелость мгновенно вырвалась наружу. – И женщину.
- Искал женщину? – с очаровательной нежностью повторила за мной Лера.
- Умную, честную и самую красивую на свете, - произнес я.
- Считай, что ты ее уже нашел, - прошептала Лера и, перегнувшись через стол, поцеловала меня в самые губы.
2.
В тот день на работу с Лерой мы больше не поехали. Она сказала, что нечего мне беспокоиться о таких пустяках, и что она все уладит. Улажено все было мгновенно. Лера просто взяла свой мобильник и позвонила директору.
- Все хорошо, - сказала она мне и нежно чмокнула меня в щеку. – Мы свободны, как птицы. А теперь, не забудь свой портфель, мы поедем ко мне. Я живу в таком милом, уютном гнездышке…
Мы с ней сели в такси и поехали. Я тогда мало что соображал: вино вовсю еще бродило у меня в голове. Совсем не помню, как мы доехали и как добрались до Лериной квартиры. Помню лишь, что мы только смеялись, да обнимали друг друга. Ее гнездышко (довольно большая двухкомнатная квартира) оказалось действительно очень милым. Как и ночь, которую мы провели вместе. Подробностей я не помнил, только знал, что все было чудесно. А проснувшись наутро, и видя перед собой в блаженстве растянувшуюся Леру, я понял вдруг, что влюблен в нее. Давно меня так не захватывало! В школе и в институте девушки не очень-то жаловали меня своим вниманием, и временами я просто чувствовал, что обделен любовью. Сейчас же все было наоборот. Красавица Лера рядом со мной, я ощущаю ее ответные чувства, и это было прекрасно! Рассматривая изгибы ее тела в первых рассветных лучах, я просто поражался их изящности и удивительной красоте. Лера была словно выточена из сверкающей белизной слоновой кости. Она просто сводила меня с ума, и я не замедлил снова к ней прикоснуться. Почувствовав меня, она проснулась и, потянувшись, сказала:
- Работа - прежде всего, Леша. Ласки потом будут.
После этого она игриво ущипнула меня за нос и пошла в ванную.
Похозяйничав в это время у нее на кухне, я обнаружил баночку бразильского кофе, и тут же вскипятив чайник, приготовил отличный напиток. Лера была очень довольна, она все время мне улыбалась. Выпив кофе мы, оба бодрые и веселые, поехали вместе с ней на работу.
Сейчас, спустя три месяца после описываемых событий, я удивляюсь самому себе: насколько же я был глуп и наивен, что так легко поддался обманчивому очарованию женщины. И насколько все может быть скверно, даже когда ты еще не задумываешься об этом. Ведь я даже не спросил тогда, не узнал кто она такая, эта прекрасная Лера, не задал ей самого простого вопроса. Я больше молчал, да и помыслить бы не смог тогда задавать какие-то вопросы. К чему? Зачем мне было разрушать то, что казалось мне таким прекрасным? Я упивался своими чувствами и только. Словно был зачарован. Да, именно так. Зачарован. Это самое верное и подходящее определение к моему тогдашнему состоянию.
3.
С этого дня началась моя особенная новая жизнь. Я полностью перебрался из своей комнатки в общежитии в гнездышко Леры, и жил теперь с ней. Наш день (да, я правильно сказал – наш день. Потому что, куда бы я ни пошел, что бы ни делал – Лера всегда была со мной, и все у нас было с ней на двоих) заключался примерно в следующем: с утра мы на пару с ней ехали на работу в фирму. Ехали ли мы в такси или жались в автобусе, Лера непременно была в моих объятиях. А мои губы постоянно ощущали вкус ее поцелуев. Приехав в фирму, Лера садилась за свой стол, а я за свой, и мы принимались за работу. Печатая документы, оплачивая счета фирмы через интернет, я то и дело посматривал на Леру, а она вновь и вновь одаривала меня своей божественной улыбкой. Но когда из помещения по каким-то делам уходил наш компьютерщик Павел, тот самый, с черными прилизанными волосами, мы уже не могли сдерживаться и, отбросив всякую нравственность и приличия, снова принимались ласкать друг друга. Затем мы ужинали в уже полюбившемся нам кафе-мороженое, а потом возвращались домой, спешно, словно боясь упустить, потерять чего-то. Одежду мы обычно бросали у самого порога в прихожей, и очередная безумная ночь любви для нас начиналась тут же, почти у порога. А утром мы снова ехали на работу, и все повторялось в точности по уже известному кругу. Никаких событий, ничего лишнего, только это.
Первая странность, как я теперь ее называю, заставившая меня по-настоящему серьезно задуматься, произошла где-то через месяц, после начала моей новой работы. Как сейчас помню, это было 18 сентября, и в этот день мы всей фирмой отмечали день рождения Павла, нашего компьютерщика.
Принесли стол с первого этажа и тут же заставили его купленными напитками и угощениями. И немного пресная на первый взгляд бухгалтерия вдруг превратилась в шикарное застолье. Все пили, ели, весело смеялись и дружно поздравляли именинника. А Павел сидел, нимало не смущаясь, приобняв рукой молоденькую кассиршу, и только удовлетворенно качал головой.
Лера сидела рядом со мной, и наши руки были сцеплены под столом, и всякое движение каждого нашего пальца говорило только о нетерпении в ожидании очередной ночи. Все наверняка давно уже знали про наш с ней бурный роман, но меня это вовсе не волновало. Мне нужна была только Лера, а не мнение и толки окружающих.
Наконец, настало время отведать праздничного торта. Началось чаепитие.
Так уж оказалось, что чайник с кипятком стоял совсем близко от меня. И я, чтобы услужить своим друзьям и имениннику в особенности, стал разливать чай по чашкам. Наполнил одну, другую. А потом вдруг Павел сам протянул руку со своей чашкой, с тем, чтобы я подлил чайку и ему. Но в тот момент, когда я стал наливать ему чай, я неожиданно для себя отвлекся. Повернулся, чтоб посмотреть на свою ненаглядную Леру.
Она, как и прежде, сидела рядом и с видимым наслаждением ела торт со своей тарелки. Я снова, в который уже раз невольно залюбовался ее красотой, почувствовав непреодолимое желание к ней прикоснуться, погрузиться в ее объятия, и утонуть в бесконечном море ее поцелуев. Когда же я пришел в себя, то понял, что лью из чайника кипяток не в чашку Павла, а куда-то в сторону, мимо. Вовремя остановился, но, вероятно, было уже поздно: сам того не замечая, я ошпарил имениннику кисть. То, что я наделал, было ужасно, но смотрите, что меня поразило в первую очередь: все это время Павел оживленно болтал с кассиршей, строил ей недвусмысленные улыбочки, и не обращал на меня никакого внимания. Да что там говорить! Он даже не повернул головы, когда я вылил кипяток ему на руку! Не повернул головы и не дрогнул рукой! И то, что я затем увидел, было просто выше моего понимания. Ведь если кипяток, когда он обычно попадает на кожу, вызывает очень сильный ожог, кожа сползает и даже может быть кровотечение. Но с рукой Павла ничего подобного не было. Кожа сошла, это верно, но никакой крови, никакого ожога. Там, где должна была быть живая плоть, искрился белизной самый настоящий металл, а если сказать по правде – чистая сталь. Я не мог тогда обмануться и это мне не привиделось. Под кожей у Павла был металл. Вот во что было мне невозможно поверить, но чему приходилось верить в те страшные мгновения.
Павел неожиданно повернулся, посмотрел на меня и, проследив за моим безумным взглядом, уставился на свою руку. К тому времени я уже опустил горячий чайник на стол, и просто стоял, шокированный увиденным. Павел убрал руку мгновенно и тут же накрыл свою кисть салфеткой. Он еще раз взглянул мне в глаза, но теперь в его взгляде отчетливо проступали определенные мысли. Я как будто бы читал их. «Ты увидел то, что не должен был видеть. И теперь ты забудешь об этом. А если нет, то непременно будешь молчать. И это никогда не выплывет наружу. Уж будь уверен». А затем он вновь повернулся к кассирше, и их болтовня продолжилась как ни в чем не бывало. Ступор, овладевший было мной вдруг исчез, и я тяжело опустился на стул, переводя дыхание, словно после тяжелого бега.
- Что с тобой? – тревожно спросила меня Лера и тронула за плечо. – Тебе нехорошо?
- Все в порядке. Я в полном порядке, - ответил я, не чувствуя никаких мыслей, никаких эмоций.
- Тогда почему ты так побледнел? Может быть, нам уйти? Вернемся домой пораньше. Как ты на это смотришь?
- Положи мне, пожалуйста, еще немного торта. Я что-то проголодался.
Доедая свой торт, я смотрел на присутствующих и думал: - Они ничего не видели. Но как такое могло быть? Все ведут себя, словно бы ничего не случилось. Даже сам Павел и тот со стороны выглядит совершенно счастливым, не смотря на то, что несколько минут назад я вылил чашку кипятка на его руку. Они не видели. А может быть, сделали вид, что не видели? Какая-то тайна объединяет их всех, или что? Я думал, размышлял, и никак не мог определиться с ответом.
4.
В тот вечер, мы, вернувшись домой, не стали как обычно это делали, сбрасывать с себя одежду в прихожей и тут же заниматься любовью. Вернее Лера уже было начала расстегивать пуговицы на своем костюме и снимать брюки, но я ее остановил.
- Почему нет? – удивилась она. – Я тебе перестала нравиться? Что с тобой сегодня случилось, Леша? Ты еще во время застолья вел себя как-то странно, а теперь уже и вовсе другой.
- Я просто устал, Лера, - ответил я. – И хочу сегодня отдохнуть. Давай мы просто ляжем спать и все. Хорошо? И ты мне совсем не разонравилась.
- Ну, хорошо. Хотя я все еще не понимаю, почему ты вдруг изменился.
Тогда я действительно устал, возможно, от излишнего перенапряжения. Сначала мне не давала покоя мысль о руке Павла, а потом все это забылось, и я уснул. Организму требовались силы для новых переживаний и испытаний, которые не замедлили появиться в самом скором времени.
На следующий день я почувствовал, что ум у меня как-то особенно прояснился. Я вдруг неожиданно решил во всем разобраться. Разобраться с самого начала.
Придя на работу, я включил свой компьютер и стал очень внимательно просматривать все счета, которые оплачивал ЗАО «Стриж», все платежки, мной напечатанные. Оказывается, что когда я оформлял все эти документы (а их немало накопилось за этот месяц), я ни разу не вникал в суть этих цифр, названий и прочего. Я просто печатал то, что мне приносили, и оформлял оплату счетов. Но сейчас я увидел, что это были за счета. Счета на немыслимо огромные суммы. Откуда у нашего ЗАО, с небольшим вроде бы уставным капиталом, такие деньги? Вопрос был пока еще без ответа, потому что за весь месяц я впервые задал его себе самому, а мой мозг молчал. Затем я начал смотреть другие документы, касающиеся покупок и продаж нашей фирмы. Мы закупали компьютеры и комплектующие изделия, эти слова встречались повсюду, практически во всех документах, но поставщик у нас был один: ОАО «Надежда». Именно у него производились все закупки и именно ему мы платили по всем счетам. Как-то уж странно все это было: такой большой город, так много хозяйственных операций, такие огромные суммы, а поставщик всего только один – ОАО «Надежда». Надежда на что? На светлое будущее? Не знаю. Мое будущее представлялось мне в виде большого сгустка тумана, стоило лишь начать задумываться о нем. Я посмотрел туда и в который уже раз ничего не увидел. Даже Леры. Ее словно не было в моем будущем. Так отчего-то казалось мне. Глупо было продолжать думать об этом, и я вновь сосредоточился на экране своего монитора.
Детально просмотрел список поступающих изделий, необходимых для сборки новых компьютеров. Да, фирма занималась не только перепродажей, но и сборкой этих самых электронных мозгов. Материнские платы, процессоры, системы охлаждения, аккумуляторы… Стоп! Причем здесь аккумуляторы? Мы же не занимались сборкой ноутбуков, у нас собирались только обычные стационарные компьютеры с системным блоком и пресловутым пузатым монитором. Зачем же фирме были нужны аккумуляторы? Я постарался просмотреть как можно больше документов, и страшно удивился тому, насколько много аккумуляторных батарей закупалось нашей фирмой. Они поступали к нам практически ежедневно в количестве пятидесяти восьми штук. Но зачем так много, да еще каждый день? Я глянул в электронную книгу продаж и обомлел: ни один купленный аккумулятор не выходил из нашей фирмы, значит, то, что покупалось, здесь и оседало. Странно все это было, очень странно. Да еще эта цифра – пятьдесят восемь. Что-то уж очень она мне напоминает. Господи, да что это может значить? Ведь это может быть просто цифра и ничего больше. Я закрыл глаза и постарался как можно сильнее сосредоточиться на своих мыслях. Минуты проходили одна за другой, я даже почти не слышал мерное гудение системных блоков моего и Лериного компьютеров, почти не слышал, как Лера печатала, по своему обыкновению, очень громко стукая пальцами по клавишам. И вдруг меня как пробило. Словно свет вспыхнул в моей голове, и я открыл глаза.
- У нас в штате числится пятьдесят девять работников, - произнес я неожиданно для самого себя почти вслух. – Когда я пришел, сотрудников было пятьдесят восемь, а я, получается, стал пятьдесят девятым. Но тогда выходит, что и аккумуляторов пятьдесят восемь, по одному на каждого, исключая меня. Право же, чушь какая-то…
- Конечно, чушь, - раздался вдруг у меня за спиной голос Леры. – Ты о чем это?
Внутри у меня все разом похолодело, а самого прошиб пот. Я нервно облизнул пересохшие губы и посмотрел Лере прямо в глаза. Сказал ли я свои последние слова вслух, и слышала ли она их? Не знаю. Но мне кажется, что Лера тогда ничего не успела понять, даже если что-то и слышала.
- Леша, - ласково сказала она и нежно мне улыбнулась. – Что с тобой такое? Расскажи мне.
- Все нормально, Лера. Не беспокойся за меня. Я просто просматривал документы и… немного запутался всего лишь. Но теперь все в порядке.
- А в чем ты запутался? – Лера склонилась над моим монитором. – Так. Здесь вроде бы все нормально. Все документы по приходу в порядке. Что тебя смущает?
- Да нет. Уже ничего. А еще накатила какая-то жуткая минутная слабость. Но все уже прошло. Не волнуйся.
- Леша, за последние два дня ты стал какой-то беспокойный. Таким тебя я раньше не видела. Ты просто должен мне рассказать о том, что с тобой действительно происходит. Ведь что-то случилось с тобой во время застолья, на дне рождения у Павла. Что это было? Скажи мне.
- Лера, а почему Павел сегодня не вышел на работу?
- Не знаю точно, - она пожала плечами. – Я вроде бы слышала, что он взял больничный на несколько дней. А так ничего страшного.
- А ты не знаешь, почему он взял вдруг больничный?
- Не знаю, - голос ее казался мне вполне искренним. – А какое к тебе это имеет отношение? Я в том смысле, что отсутствие Павла как-то связано с твоим изменившимся состоянием?
Я смотрел на нее. Смотрел во все глаза на свою Леру и во мне происходила мучительная борьба. С одной стороны, я хотел обо всем рассказать ей, но в то же время словно боялся чего-то. Ведь Лера как раз входила в число этих самых пятидесяти восьми работников. Но вспомнив опять об этом, я снова решил, что все это чушь и ничего больше. И поэтому я рассказал, я все рассказал тогда Лере. За исключением одной маленькой детали: я умолчал об увиденном мой металле, том, что был под кожей у Павла на месте ожога.
Когда я закончил рассказывать, Лера молчала еще какое-то время, а потом ответила:
- Странно все это. Я не заметила ничего особенного. А может, тебе показалось? Может, и не было ничего.
Я посмотрел в глаза Лере и тут вдруг понял, что за этими ее словами скрывается что-то совсем иное. Как будто она знала чего-то, и при этом старательно это скрывала. Да только вот я сумел-таки это заметить. Значит, она солгала мне. Лера мне солгала.
- Может, и правда, показалось, - ответил я, поворачиваясь к своему монитору. – Да, скорее всего, показалось.
5.
В первую очередь я решил держать ухо востро, не подавать больше вида, что я что-то знаю, не спрашивать никого ни о чем и стараться больше отмалчиваться. Лера тут же заметила мое новое настроение, но спрашивать больше ни о чем меня не стала. Понятия не имею, о чем она тогда думала. Вела она себя по обыкновению приветливо и ласково, даже больше, чем прежде. Но я все равно что-то подозревал за ней, и для меня это было более чем тяжело, ведь я же все еще был влюблен в эту женщину. Мы по-прежнему ночевали у нее на квартире, я старался разыгрывать из себя первоклассного любовника, не давай ей ни намека, ни малейшего повода для тревоги, которая могла возникнуть у Леры.
Павел появился на работе спустя два дня после отсутствия. Выглядел он вполне нормально, а когда снова сел за свою работу, мы тут же перестали его замечать, - таков уж был наш компьютерщик. Я продолжал присматриваться к нему, но ничего странного по-прежнему не замечал. А когда, проходя мимо его стола, я взглянул на его правую кисть, то не увидел ничего такого, о чем можно было бы встревожиться. Обычная рука, может, чуть бледная кожа, и ровным счетом более ничего. Ничего, указывающего на то, что я ошпарил ему кипятком руку, не было. Так что я стал постепенно думать, как и сказал тогда Лере, что может и правда мне все тогда просто привиделось.
Дни проходили за днями абсолютно без перемен, и я постепенно стал успокаиваться и приходить в норму. В конце концов, зачем я буду ломать себе голову над какими-то жалкими аккумуляторами? Почему ЗАО закупает их в таком количестве? Ну и пусть себе закупает, я знать ничего не хотел. И что количество аккумуляторных батарей, поступающих каждый день на склад точно соответствует числу работавших здесь сотрудников, правда, за исключением меня. Мне просто уже надоело об этом думать. Ведь в своих размышлениях я бы никуда не продвинулся. Так что я решил лечь на дно, но все равно при этом оставаться начеку. Потому что все мои прежние подозрения никуда не улетучились. Они просто немного откатились назад, только и всего.
Лера казалась мне в те дни просто божественной. И как это она умудрялась все успевать и быть при этом на высоте? Дарить мне пленительные ночи, стараться выглядеть все более и более красивой, а еще сидеть за компьютером, выполняя изо дня в день свою рутинную работу. Но вот что я заметил, приглядываясь пристально к ней. В определенные часы дня Лера пребывала в очень приподнятом настроении, была необыкновенно подвижна, разговорчива, а потом, ближе всего к вечеру вся ее веселость потихоньку начинала спадать и она становилась какой-то вялой. Отчего же это происходило? Вполне понятно, что от усталости, которая за весь день накапливалась в ее организме. По крайне мере так мне тогда казалось. И правда, это было самое разумное, что можно было подумать. Как оказалось впоследствии, все оказалось вовсе не так, как я прежде решил. Все оказалось просто невероятным, во что невозможно было поверить, и во что поверить мне так или иначе, но пришлось.
Однажды вечером мы вернулись вместе с работы, и вдруг я испытал необыкновенное желание приласкать Леру. Желание словно бы возникло независимо от меня самого. Я видел, как она снимает с себя верхнюю одежду: мокрый плащ и блузку. Тогда на улице шел сильный дождь, а зонтики мы взять забыли, вот и промокли на пару с ней. Я прикоснулся к ее влажным волосам, вдыхая их великолепный запах и мое желание обладать Лерой только усилилось. Я сказал ей об этом. Но к моему удивлению Лера покачала головой и сказала, что очень устала. Сейчас она быстренько примет душ и ляжет спать. Совсем как я несколько дней назад, но тогда я об этом не вспомнил и был более чем раздосадован. Лера заметила мое подавленное настроение и, приобняв меня за плечи, сказала:
- Ну, прости. Ты должен понять. Сегодня я что-то не очень хорошо себя чувствую. Пойми это, пожалуйста, и прости. Потерпи немного, ладно? Завтра все будет в порядке, и мы все с тобой наверстаем. Хорошо?
- Ладно, - ответил я. – Если ты так устала, то я тебя понимаю. Делай, как считаешь нужным.
Лера ушла в душ, а я первый лег в постель и принялся разглядывать звезды, которые в своем великом множестве уже смотрели в наше окно. Спать мне ничуть не хотелось. Мозг мой был возбужден и я ничего не мог с этим поделать. Слышал как Лера моется под душем, и только закусывал губы в своем неудовлетворенном желании.
А потом Лера вошла в комнату и потихоньку легла на кровать. Она все делала так, словно думала, будто я сплю, и старалась не разбудить меня. А сна у меня и так не было ни в одном глазу. Я смотрел сквозь полуприкрытые веки в окно, чувствуя рядом с собой женщину, на которой из всей одежды была всего лишь золотая цепочка на шее, и внимательно слушал ее дыхание.
Вначале оно было спокойным, словно бы она собиралась заснуть, а потом неизвестно отчего стало вдруг сильным и шумным, но медленным. Я хотел посмотреть на Леру, спросить, не плохо ли она себя чувствует, но почему-то не решался в те минуты ни двигаться, ни говорить. Как будто что-то предчувствовал. И вправду. А дальше произошло такое, о чем я не смел бы и подумать.
Я по-прежнему лежал и слушал, как Лера тяжело и прерывисто дышит, как вдруг она поднялась. Поднялась бесшумно, но я это почувствовал. А когда слегка приоткрыл глаза, то увидел, что Лера стоит у самой кровати, прямо передо мной и смотрит на меня. Тяжело дышать она перестала и теперь, по всей видимости, проверяла, сплю я или же нет. Но что это она задумала? Неужели и правда, что она от меня скрывает какие-то тайны? И потому я решил продолжать не двигаться, стараясь вовсю изображать из себя спящего человека. Что именно она сейчас станет делать дальше – сейчас меня это более чем интересовало.
6
Когда я обычно вспоминаю то, что произошло дальше – руки мои теряют всякую силу, а в груди начинает не хватать дыхания. Но, тем не менее, все, что со мной случилось, я пережил и остался в живых, а это, согласитесь, очень хорошо. Возможно, многое уже нельзя вернуть, поставить на прежнее место, но мне кажется, что после всего пережитого я сумел-таки остаться человеком. А это самое главное – остаться человеком. Быть тем, кем повелел тебе быть сам Господь…
Лера стояла у изножья кровати, загораживая своим прекрасным телом окно и, мне казалось, что сквозь нее просвечивают сами звезды. Она стояла и смотрела, наверняка желая удостовериться точно в том, сплю я или же нет. Наконец, она повернулась и медленно вышла из комнаты. Я успел заметить всякое ее движение, и меня просто поразило насколько медленно и необычно она двигалась! Так передвигаться мог разве что полупарализованный человек или мистический зомби, поднявшийся из земли. Но ведь это был реальный мир, реальная жизнь, где не было никаких зомби! И разве Лера больна. С ней что-то произошло, это же очевидно. Так вот почему она пожаловалась еще вечером на усталость и слабость. Хотя я опять же не понимал, отчего она так могла двигаться. Больше я решил не раздумывать. Бесшумно поднялся с кровати и на цыпочках проследовал вслед за Лерой.
Она оказалась на кухне. Сейчас здесь было немного светлее, чем в спальне. Свет фонарей, падавший с улицы, хорошо освещал маленькую кухню. В руках у Леры была ее сумочка, в которой она что-то напряженно искала, и определенно не могла найти. Ее движения буквально на глазах становились все порывистее и вместе с тем медленнее. Теперь она снова шумно и хрипло дышала. Так дышат только при последних мгновениях жизни, когда финиш уже у твоих ног и уже нет обратной дороги, нет никакого спасения… Наконец, Лера вытащила что-то из своей сумочки и, резким движением, на какое только была способна, вставила какой-то предмет в кухонную розетку. Маленький, черный прямоугольник, мгновенно мигнувший при подключении его к электрическому току. «Аккумулятор, - пронеслось у меня в голове. – Из группы тех самых, что поступают на склад нашей фирмы каждый день».
Прошла минута напряженного ожидания. Лера стояла посреди кухни в какой-то странной, застывшей позе. Я не отваживался прервать это долгое, томительное молчание, словно бы мною опять начал овладевать ступор, совсем как в день рождения Павла. Наконец, Лера шевельнулась и медленно, на этот раз еще медленнее, поднесла свою руку к стене, туда, где мигал маленький аккумулятор. Затем она вытащила его из розетки и обратным движением вернула к себе. Поднесла к своему оголенному боку. «Что она собирается делать? Господи, что она собирается делать?!», - кричал я внутри самого себя, а губы мои молчали. Раздался щелчок. У Леры в боку что-то открылось, что-то наподобие маленького глубокого окошка, и она вставила аккумулятор туда. Снова щелчок. Окошко закрылось.
Да, я точно знаю, что видел все это собственными глазами, каким бы невероятным все это не представлялось. Но сейчас я вдруг понял, какую ассоциацию вызывала во мне Лера со своими застывающими движениями и той маленькой черной аккумуляторной батареей.
У меня у самого еще в детстве была такая игрушка – заводной человек, а проще сказать, робот, который ходил по комнате, двигая при этом руками и мигая разноцветными лампочками. Он двигался, если только в него вставишь новые батарейки, и прекращал всякое движение, как только эти батарейки заканчивались. Помню, что и этот мой, теперь уже давно забытый и утерянный робот, двигался все медленнее и медленнее, пока не застывал совсем. Тогда я брал его в руки и вставлял в него новые батарейки. После этого мой робот снова начинал двигаться. Нечто похожее я наблюдал только что у Леры. Но неужели она…
Лера вдруг обернулась ко мне. Она, наконец-то, заметила меня за своей спиной и посмотрела мне прямо в глаза. Она обернулась, как оборачивалась и раньше, как оборачиваются самые обычные люди, если только они чувствуют что-то у себя за спиной. Она смотрела на меня молча, а потом сказала:
- Ты все видел, - уверенно так сказала, своим прежним, чистым и мягким голосом.
Я сглотнул тяжелый ком, который застрял у меня в горле и вымолвил:
- Да, я все видел. Но что это значит, Лера? Господи, скажи мне просто, что это всего лишь сон! Наш общий сон! И когда мы проснемся, все будет хорошо, как и прежде.
- Нет, это не сон, Леша. И ты это прекрасно знаешь. А хорошо, как прежде, уже никогда не будет. Во всяком случае, для тебя.
- Что ты имеешь в виду, Лера? О чем это ты? И будь добра, объясни мне, что за штуковину ты вставила себе в бок? Зачем тебе нужен аккумулятор? Или это просто какой-то фокус?
- Теперь, когда ты уже все видел, обманывать тебя и держать в неведении будет просто бессмысленно. Поэтому, я все тебе расскажу. Пройдем в спальню. Я оденусь и мы поговорим.
7.
- Прежде всего, ты должен знать, что я люблю тебя. Да, как бы странно все это не звучало в моем положении, ты должен знать: я люблю тебя.
Мы сидели с ней на кровати, напротив друг друга, и я, слушая Леру, поражался каждому ее слову, каждому жесту, ведь все для меня виделось и слышалось словно впервые.
= Я не человек, - сказала Лера и сейчас ты должен в это поверить. – Я электронный кибернетический организм.
- Господи, что за бред ты несешь?! – вскричал я. – И ты действительно думаешь, будто я поверю сейчас во всю эту чушь?
- Я докажу тебе и ты поверишь. Но я хочу рассказать все, и ты не должен перебивать меня, пока я не закончу.
- Хорошо, - ответил я. – Продолжай. Я не стану тебя перебивать.
Лера замерла на какую-то долю секунды, словно о чем-то вспомнили или задумалась, а потом сказала:
- Я электронный организм. Говоря обычным языком – робот. Существую исключительно на электропитании, которое дает мне аккумулятор. Когда заряд заканчивается, я становлюсь медлительной, а внешне выгляжу просто уставшей. Новый аккумулятор необходим мне каждый день, потому что для поддержания моей жизнеспособности нужно очень много энергии. Когда один аккумулятор заканчивается, я вставляю новый. Но при необходимости я могу подзарядить и старый, от обычной розетки. Что, собственно, я и проделала десять минут назад. Ты сам все видел.
- Я видел, но... Я не могу, я просто не хочу в это верить!
- Тебе просто придется, - с этими словами Лера приподняла ночнушку, в которую была облачена, и надавила пальцем себе в бок. Раздался знакомый мне щелчок, после чего снова открылась дверца-окошко. Лера сунула туда руку и извлекла наружу маленький черный аккумулятор. - Видишь? Я живу за счет этого. За счет этой маленькой черной штуковины. Если ее вытащить и не вставить обратно на место, я смогу протянуть минут пять, максимум восемь, а потом отключусь. И тогда уже постороннему лицу вместо меня придется вставлять обратно новый аккумулятор, тем самым запуская программу, по которой я и работаю. Возьми его, посмотри, и ты почувствуешь, что он из себя представляет.
Я протянул руку и взял у Леры аккумулятор. Он был чуть больше спичечного коробка, а весил, наверное, как килограммовая гиря. И еще он был очень горячим, словно его только что вытащили из раскаленной печи. Я чувствовал его тяжесть, чувствовал, как сильно он обжигает мою ладонь, и по-прежнему был не в состоянии уразуметь, что все это происходит именно со мной, а не с кем-то еще. Я посмотрел на Леру, и заметил, как быстро она начала меняться. Она буквально увядала на глазах.
- Осталось две минуты, - ее голос стал другим, очень тихим и скрипучим, словно наждачная бумага. - Если ты не вставишь аккумулятор на место, я отключусь, я...
Она уже не могла говорить. Просто смотрела на меня широко открытыми красивыми глазами, раскрыв рот, и так и замерла в одном положении. Но я успел. Вложил аккумулятор ей в руку, а потом уже сама рука поставила его на свое место. Вновь раздался щелчок. Прошла еще одна долгая нескончаемая минута, прежде чем Лера смогла снова заговорить.
- Ты ведь мог сейчас меня отключить, - тут она даже слегка улыбнулась. - Но не сделал этого.
- Я не понимаю, как это возможно, - говорил я. - Даже если ты и не человек, как можешь ты двигаться, говорить, есть и спать? Даже заниматься со мной любовью, черт возьми!
В ответ Лера еще больше мне улыбнулась.
- Мне эту трудно объяснить, но я постараюсь. Видишь ли, подобные эксперименты начали проводиться еще очень давно, но только в последнее десятилетие произошел настоящий прорыв в сфере изобретений кибернетических организмов. Эти изобретения настолько совершенны, что обычному человеку, вроде тебя, и в голову не придет даже просто предположить что-то подобное. Да, я могу двигаться, могу говорить, вести себя как настоящая женщина со всеми присущими ей тайнами и загадками. Могу готовить, заниматься бухгалтерией. И все это, понимаешь, все! - только по заданной во мне программе.
- Но как же ты можешь, например, есть? Ведь тебе не должна требоваться пища!
- Здесь все очень просто. Пища, которую я ем и жидкость, которую пью, все это попадает в особый внутренний контейнер, а оттуда, в свое положенное время, все выходит, выбрасывается наружу.
- Но если ты все-таки не человек, хотя я все еще не понимаю как это возможно, - скажи, зачем тебе все это нужно? Зачем нужно было обманывать меня, заводить со мной безумный роман, ласкать меня так, как ни может ласкать ни одна настоящая женщина? Скажи, зачем тебе все это нужно?
- О, это было нужно не мне, - сказала Лера и слегка тряхнула распущенными волосами. - Я даже точно не могу сказать, кто придумал меня. Эта информация от меня скрыта. Когда я начинаю включать внутренний поиск, возникает что-то вроде типичной блокировки, и я перехожу на текущую задачу. Словно бы мне запрещено что-то знать, и я этого никогда не узнаю. Когда ты позвонил в нашу фирму, я решила сразу же увлечь, притянуть тебя. Такова была на тот момент моя основная задача. Программа сработала успешно. Как видишь, флиртовать у меня получилось.
- Да уж. В умении флиртовать тебе не откажешь.
- Нашей фирме требовался как раз человек со стороны, из группы обычных людей, с тем, чтобы вести некоторые наши дела. Ты позвонил сам, и в этом отношении эта проблема уже была решена.
- А зачем вам понадобился человек из обычных людей?
- Я же говорю: вести некоторые дела. Остальное от меня скрыто.
- Подожди, но ты же все время говоришь "наша фирма", "понадобится вам". Получается, что вас много?
- Нас пятьдесят восемь, - ответила Лера. - По крайней мере, в нашем городе. Ты правильно тогда определил значение этой цифры: количество работающих сотрудников соответствует количеству ежедневно поступающих на склад аккумуляторов. Все верно. Пятьдесят восемь. По одному на каждого.
- Значит, ты тогда поняла, что я уже о чем-то начинаю догадываться?
- Конечно, поняла. Но мне ведь приходилось продолжать работать по своей программе, и я по-прежнему старалась вести себя скрытно. Я ни при каких условиях не должна была выдавать себя. Но вчера у меня произошло что-то вроде сбоя в системе. Я просто забыла поставить новый аккумулятор, ты знаешь, я делала это каждую ночь, а тут забыла. Пришлось взять старый и подзарядить его с розетки. Менее чем через сутки мне понадобится новый. А новый я могу получить только на работе под подпись.
- Господи! Как это все невероятно! И как ужасно мне слышать это! - воскликнул я, и тут что-то новое пришло мне на ум. – Постой! В тот день, когда было застолье по случаю именин Павла, я точно знаю, что видел металл на его руке, после того, как случайно ошпарил ему кипятком кожу!
- Все правильно. И у Павла, и у меня, да и у всех нас – под кожей металл. Мы все видели, что ты тогда наделал, но просто не подали виду. В нас ведь заложены определенные программы, и нам намного легче притвориться, чем простым людям. Хочешь, я покажу тебе? Чтобы ты теперь уже наверняка убедился, - Лера встала с кровати, прошла на кухню, и вернулась оттуда с ножом в руке.
- Что ты собираешься делать? – холодный пот выступил у меня на висках. – О, Господи! Что ты делаешь, Лера?
- Ничего страшного, - сказала она. – Для меня ведь это совсем не больно.
А потом она разрезала себе ножом кисть, отхватив довольно большой кусок кожи. Я думал, что она закричит от боли, думал увидеть кровь, но ничего этого не было. Лера даже не изменилась в лице, когда к ногам ее упал сухой лоскут кожи, открыв серебристую сталь. Точно такую же картину я видел на руке у Павла.
- Вот видишь? Я не обманываю тебя. Это металл. Потрогай, если хочешь.
Я протянул руку и дотронулся до кисти Леры, там, где обнажилась белая сталь. Она была холодна как лед.
- И что мне прикажешь теперь делать? – спросил я.
Из голоса моего исчезла всякая сила, как впрочем, и из всего тела. Это давала себя знать бессонная ночь накануне и нескончаемый поток переживаний. За окном уже занимался рассвет. На часах было половина шестого.
- Дослушай меня до конца. А уж потом мы решим, что делать.
- Никак не могу привыкнуть, что ты не человек.
- А ты не думай об этом. Лучше подумай об опасности, которая нависла над нами обоими.
- Опасности?
- Да. Об этом я и хочу рассказать тебе. Когда еще вчера произошел тот сбой в моей программе, я уверена, что у меня как-то нарушилась функция, отвечающая… Как-бы это правильнее выразиться… Функция, отвечающая за поток чувств, видимых чувств, который я должна направлять тебе. Благодаря этому видимому потоку ты в меня и влюбился. Но я не должна была фактически ничего при этом испытывать, ведь программа определяла для меня флирт и любовные отношения без всяких при этом чувств. А тут вдруг что-то во мне треснуло, надломилось. В общем, я не знаю, как сказать тебе это… Правда, ты это уже от меня слышал, в самом начале нашего с тобой разговора. Ты не забыл? Я люблю тебя. Вот что я начала чувствовать с того момента как неожиданно сбилась моя программа. Любить невозможно попросту для меня, электронного кибернетического организма, живущего лишь за счет электропитания, но это как-то случилось, и теперь я люблю тебя.
Мне вдруг стало смешно. Я так смеялся, что у меня от колик даже скрутило живот. Но когда же я, наконец, перевел дух, Лера спросила:
- Чему ты смеешься? – серьезно так спросила, совершенно натуральным человеческим голосом.
- Да ты же снова меня разводишь! Ты хочешь, чтобы я поверил в эту твою любовь? И это после всех твоих доказательств, что ты робот? Это же смешно, Лера!
- Нет, это вовсе не смешно, - ответила она и вздохнула. – Разве я мало дарила тебе любви все последние полтора месяца? Разве тебе было плохо со мною?
- Господи, Лера! Да ты же сама себе сейчас противоречишь! Ты же только что говорила, что флирт у тебя был по программе, а потом вдруг случился сбой и ты почувствовала, будто по-настоящему меня полюбила! Да в это я поверить готов еще меньше, чем в металл у тебя под кожей!
- Как знаешь. Ты можешь не верить мне. Но я тебе это докажу. Я снова докажу тебе. Что именно означает любовь в человеческом понятии? Я знаю это. Это означает самопожертвование ради другого. Разве ты будешь отрицать это? Думаю, что нет. Нам обоим сейчас грозит большая опасность, Леша. И у нас уже практически не остается времени.
- О чем это ты? И почему ты думаешь, что я снова поверю тебе? Вот так возьму и поверю? А вдруг, все, что ты сейчас говоришь и делаешь, - все это заложено у тебя в программе и ты снова меня дуришь, а?
- Дурить мне тебя незачем, - сказала Лера и присела на край кровати. – То, что я тебе рассказала сегодня, - это абсолютно засекреченная информация. Знать ты ее не должен. Вообще, никто из людей не должен знать того, что я тебе говорила. Но как только я раскрываюсь – об этом в тоже самое мгновение узнают наши. Если объект, то есть, я, прокалывается, он подлежит уничтожению-ликвидации в течение одних, максимум двух суток. А еще подлежит уничтожению и то лицо, которому я доверила запрещенную информацию. То есть, ты.
- Но как они могут узнать об этом? Лера, послушай! Да может быть они ничего и не узнают!
- Я же сказала тебе: они узнают в тоже мгновение. Они УЖЕ узнали и теперь движутся к нам.
- Чушь какая! Быть может, твой аккумулятор не совсем зарядился? Ты же говоришь просто бредовые вещи, Лера!
- Посмотри, - тут Лера протянула мне какой-то плоский светящийся предмет, напомнивший мне по виду старую добрую «электронику». Откуда она взяла его, или же он все время был у нее под рукой, - я не стал спрашивать. Я смотрел во все глаза на этот предмет. Его яркий дисплей пересекали различные черные линии. Мне кажется, я начал различать по этим линиям контуры домов и улиц. К одному зданию, по всей видимости, жилому дому, медленно двигались слева три большие красные точки, а справа – семь точно таких же красных точек.
- Такие приборы есть у каждого из нас, - сказала Лера. – Они позволяют нам определять свое текущее местонахождение в городе, и одновременно видеть всех других роботов, находящихся в пределах пяти-семи километров. Как видишь, сейчас к нам движутся в общей сложности десять красненьких точек. Это они, Леша. Они идут за нами.
8.
- И ты можешь говорить так спокойно об этом? – вскричал я. – К нам движутся десять роботов! Отлично! И что мы будем теперь делать? Предложим выпить им с нами по чашечке кофе, а потом заплатить им, чтобы они не трогали нас и ушли тихо и мирно? У меня нет оружия, Лера! Да и у тебя, я думаю, тоже ничего нет. Если, конечно, не брать во внимание пару твоих сковородок на кухне.
- Я вижу, что ты мне поверил, - Лера с нежностью смотрела мне прямо в глаза. – Но тут ты как раз не прав. У меня есть оружие. Нам только нужно сейчас немного поторопиться. Не бери с собой ничего, кроме документов и пары личных вещей. Возьми все это, и уходим сейчас же. Они будут здесь в ближайшие несколько минут.
- А как они все-таки узнали о том, что ты раскололась? – спросил я у Леры, лихорадочно застегивая на ходу куртку. Документы уже были у меня во внутреннем кармане. На то, чтобы взять что-то еще, времени просто не оставалось.
- Между нами есть связь. Особый, постоянный контроль. Это очень сложно объяснять. Да и не к чему это тебе, я думаю. Посмотри сюда: точки приблизились.
Я взглянул на ее светящийся аппарат и обомлел: три красные точки, обогнав вторые семь, находились уже почти рядом с нашим домом.
- Необходимо спешить, - сказала Лера, и взяла меня за руку.
Квартиру она запирать не стала. По ее словам, ни один замок не смог бы остановить высокоинтеллектуальных кибернетических организмов. Да и то, что было в нашей квартире, их абсолютно не интересовало. Им нужны были только мы, и ничего больше.
Когда мы с ней вышли на улицу, на часах было двадцать минут седьмого. Пока еще слишком рано для оживленного движения на дорогах в этой, удаленной от центра, части города. Не только автомобилей, но и пешеходов еще не было видно. Было пусто и сумрачно, как в вымершем городе.
- Нам нужно срочно найти машину, - сказала Лера. – От них мы просто так убежать не сможем.
Вот когда я по-настоящему пожалел, что у нас с Лерой не было своей машины. Видимо, еще недостаточно заработали, чтобы позволить себе поездки в собственном роскошном авто.
- Но если мы не успеем найти машину, тогда что?
- Тогда… Быстрее! Бежим вон в тот переулок! – Лера, похоже, что-то заметила на своем аппарате, ведь она держала его в руке, и то и дело сверялась с его показателями. Скорее всего, красные точки приблизились еще ближе. Не понимаю, на что я тогда надеялся, но я просто и не раздумывая бросился вслед за Лерой.
Как-то так само получилось, что мы снова держались с ней за руки, когда перебегали тот переулок. Дома нависали с двух сторон на дорогой всей своей темной громадой, и здесь было гораздо сумрачней и неуютней, чем на улице. Внезапно ощутив в своей руке ладонь Леры, я инстинктивно пожелал вырваться, и она почувствовала это мое движение. Горько так мне улыбнулась и сказала:
- А ты уж и не рад, что держишь меня за руку. А ведь еще несколько дней назад мы нежно ласкали друг друга.
Она не успела договорить, голос ее неожиданно пресекся, и она только крепче прижалась ко мне. Ее внезапный порыв был понятен: в том конце переулка, где мы только что были, стояли трое. Строгие темные костюмы, черные очки, закрывающие глаза. Они были совершенно неподвижны, словно безжизненные манекены за стеклом в магазине одежды, и вместе с тем эти люди были страшны и ужасны, как самые настоящие убийцы. В одном из них я признал Павла. Все очень просто. Его выдавали все те же черные зализанные волосы и довольно высокий рост. Все трое стояли и смотрели на нас.
Внезапно один из них, стоявший слева от Павла, поднес что-то ко рту и стал туда говорить. Скорее всего, это была рация, и он, наверняка, с большой радостью сообщал своему начальству о столь драгоценной находке.
В этот раз с места рванул первым я, по-прежнему держа за руку Леру. Я и не думал ее отпускать. Не смотря ни на что.
Сейчас мы бежали по какому-то узкому проходу между домами. Путь нам часто преграждали различного вида коробки из-под продуктов и всевозможный мусор. Коробки я просто отпихивал ногой в сторону и, таким вот образом, мы добежали до конца прохода. Улица возникла перед нами неожиданно, как неожиданно возникли и семь темных фигур. Они были от нас не более чем в двухстах метрах и неукоснительно приближались. Я обернулся. По проходу к нам также неслись те трое. Сейчас было просто бессмысленно смотреть на аппарат Леры: мы оказались в ловушке.
- Ты как-то говорила, что у тебя будто бы есть какое-то оружие.
- Да, есть. Помоги мне, - тут она подала мне в руки свою сумочку, раскрыла и вытащила из нее… Обыкновенную губную помаду.
- Ты что? Собираешься красить губы? Ты не находишь, что для этого, мягко говоря, не совсем подходящая ситуация? Или у тебя окончательно зашкалила твоя программа?
- Ничего у меня не зашкалило. Это то оружие, про которое я уже говорила. Но если мы сейчас воспользуемся им, то вторично уже не сможем. Это лазерно-протонный излучатель. Но раз другого выхода нет… Закрой глаза и просто держись ближе ко мне. Его хватит максимум на четыре выстрела, не больше.
Лера раскрыла свою «губную помаду», и моим глазам предстал странного вида телескопический прибор. Даже сравнить его было не с чем. Он очень отдаленно напоминал маленькую телескопическую удочку, и был при этом очень красивого серебристого цвета. Лера направила этот прибор, как она говорила – излучатель, в проход между домами и на что-то нажала. Глаза я успел закрыть, как она мне и советовала, и тут же услышал резкий свист, шипение и крик. Свист и шипение раздались над самым моим ухом, а вот крик донесся из прохода между домами.
Невольно открыв глаза, я увидел Леру, которая продолжала держать излучатель на вытянутых вперед руках, а потом посмотрел вперед. Там никого не было, за исключением трех наших преследователей, которые теперь лежали, отброшенные, в самых разных позах. Лежали и совершенно не двигались. «Вот это оружие», - успел подумать я, а вслух сказал:
- Почему же они кричали? Разве таким, как вы, может быть больно?
- Нет, мы не можем испытывать типичную физическую боль, - ответила Лера, и опустила руку с излучателем вниз. – Это у них был предостерегающий крик. Я только что совершила убийство себе подобных. Теперь меня просто должны ликвидировать.
Не знаю, о чем она сейчас думала. Неужели у нее было какое-то чувство вины по поводу содеянного? Лера, по всей видимости, слегка отвлеклась, потому что забыла про оставшихся семерых преследователей, а они, остановившись на пару мгновений, снова к нам приближались.
- Лера! Они уже близко, смотри! – закричал я. И когда темных от нас отделяли каких-нибудь пятьдесят метров, на улице появился первый автомобиль. Это была старенькая «восьмерка», со слегка полинявшей голубой краской. Она ехала тихо, и поэтому, Лера и я успели загородить ей дорогу. За рулем «восьмерки» сидел усатый мужчина в кепке, во рту которого дымила сигарета. Он нас заметил и резко затормозил.
- Вам что, жить надоело?! – заорал он, высунувшись в окно. Сигарета вылетела из его рта и, дымясь, зашипела на асфальте. – С утра пораньше уже молодежь разгулялась-разрезвилась! А ну-ка, отойдите с дороги, мне ехать надо!
- Нам тоже надо, - сказала Лера и в мгновение ока очутилась рядом с машиной. Наклонилась к водителю и стала что-то быстро-быстро ему говорить.
- Ладно, садитесь! Только быстрее, - проговорил водитель, когда мы уже забирались в машину. Плюхнулись оба на заднее сиденье и захлопнули за собой обе дверцы. И в этот самый момент раздались первые выстрелы. Я посмотрел в окно. Семеро темных фигур, остановившись примерно в тридцати метрах от нашей машины, стреляли с обеих рук из больших пистолетов. Из обычных пистолетов, стреляющих обычными пулями со стальными сердечниками. Но и этого было вполне достаточно, чтобы мы подверглись смертельному, ураганному обстрелу.
- Да вас тут целая банда! – опять заорал водитель. – А ну, вылезайте из моей машины! Я не желаю участвовать в ваших гребаных бандитских разборках! Мне еще жизнь дорога.
- Гони, говорят тебе! – Лера крикнула прямо в ухо водителю. – Иначе нам всем здесь крышка!
Но тут со стороны Леры, разбилось стекло, и ее окатило целым градом осколков. Она упала мне на колени, и я невольно прикрыл ее своим телом. То ли ее голос подействовал так, или же пули, которые жужжали теперь повсюду, но водитель вдруг рванул с места так, словно у него была не старенькая «восьмерка», а какой-нибудь могучий «мерс» самой последней модели. Шины взвизгнули, нас крепко прижало к спинке сиденья, и вот уже спустя несколько секунд, темные фигуры, все так же продолжающие стрелять, остались далеко позади.
Наш водитель гнал, ничуть не сбавляя скорости, еще какой-то время, а затем прокричал, не оборачиваясь:
- И что теперь прикажете с вами делать? Да я чуть не подох под этим обстрелом по вашей милости! Моя машина уже испорчена! Где у меня деньги, черт вас возьми, чтобы заменить стекло и залатать дыры? Нет! Теперь-то я никуда уже вас не отпущу! Мы едем в полицию, дорогие мои бандиты! Там-то уж с вами разберутся, как следует. Будьте уверены!
- Поздно, - сказала вдруг Лера.
О, как же я рад был тогда снова слышать ее голос! Значит, она жива! Я даже часом забыл, что она робот. В тот момент для меня Лера была обычной женщиной, которую я должен был оберегать и защищать.
- Как ты? – спросил я. – Тебя не ранило?
- Нет, все нормально. Поздно, Леша, - повторила она. – Посмотри на аппарат. Они снова близко. Мы не успеваем уйти.
Я посмотрел. Красные точки двигались теперь за нами еще быстрее, чем прежде. Похоже, наши преследователи тоже успели обзавестись своим транспортом. По всей видимости, они действительно решились преследовать нас, используя все возможные средства. Но, кроме того, на аппарате было видно, что они разделились: три красные точки двигались с одной стороны, а четыре с другой.
- Они взяли машины, Леша, - промолвила Лера, и в голосе ее мне послышалась настоящая обреченность. – Им везет больше чем нам.
И правда. За нами теперь двигались, нагоняя, две машины. Одна из них, как мне кажется, была «девяносто девятой» моделью «лады», вторая была «десяткой». И гнали они намного быстрее нашей «восьмерки».
- Да что же это такое? – вновь прокричал водитель. – Боевик продолжается? Ну уж нет! Сейчас я им покажу! – и он внезапно крутанул руль влево и завернул в какой-то боковой дворик. Там оказалась детская песочница с оставленными кем-то игрушками, и вот мы на полной скорости врезались в нее, разбрызгивая песок во все стороны и ломая игрушки. Бедные дети! Они уже не смогут поиграть как прежде в эти свои ведерочки и лопатки.
- Пригнись, - сказала мне Лера. – А лучше ляг на сиденье.
Ее совет оказался спасительным: несколько пуль вдребезги разнесли заднее стекло, так, что мы оба были обсыпаны целым морем крупным осколком. Роботы продолжали висеть у нас на хвосте, и отставать, похоже, не собирались. Это противоречило бы их программе, согласно которой они должны были нас уничтожить любой ценой.
Теперь мое лицо оказалось совсем близко от лица Леры. Я чувствовал ее теплое дыхание, ее глаза смотрели на меня с такой добротой, а губы призывно раскрылись и я просто не смог устоять. Мы стали с ней целоваться на заднем сиденье машины, не обращая внимания на летящие кругом пули, в самом эпицентре погони. Так я не целовался еще никогда, ни до, ни после. Лера касалась меня своими губами настолько страстно, словно она по-настоящему боялась меня потерять, и будто эти мгновения были самыми последними в ее жизни.
А потом она оторвалась от меня и сказала, как показалось мне, сдавленным и прерывающимся голосом:
- У меня садится аккумулятор. Я уже начала это чувствовать.
Услышав это, я вдруг опять вспомнил о том, кем она является на самом деле, и волна жгучего страха снова окатила меня.
- Что же нам теперь делать?
- Не знаю. Нам уже, наверное, не спастись.
И в этот момент прозвучал новый выстрел. Пуля ударила прямо в затылок водителя, и он мгновенно уткнулся в руль, так и не убрав своей ноги с педали газа.
- Держи руль, - прошептала мне Лера. – Иначе мы перевернемся.
Но я не успел. Только хотел потянуться к рулю, как тут машину резко повело в сторону, шины вновь пронзительно завизжали, и мы перевернулись.
9.
Не знаю, как я пришел в себя, да и вообще как остался в живых, только мне в нос била какая-то едкая пыль, и вот от этого я, похоже, очнулся. Да еще что-то очень сильно сдавливало мне ноги, и я от боли разве что не кричал. Открыл глаза и понял, что лежу прямо на дороге, придавленный перевернувшейся «восьмеркой». С большим трудом мне удалось высвободиться из этой страшной груды искореженного металла. Ноги были сильно поранены, но кости вроде бы были целыми, и меня это радовало. А потом я вдруг вспомнил про Леру. С трудом поднялся и стал ее звать. Она не откликалась. Тогда я посмотрел внутрь машины, от которой осталось только одно название, и увидел там Леру. Она смотрела на меня, не мигая, рот ее едва шевелился, похоже, что она хотела что-то сказать мне, но уже не могла. Кожа на ее лице, да и во многих других местах, была содрана, и теперь мне отчетливо был виден выглядывающий оттуда серебристый металл. Только я уже не думал об этом.
Забрался внутрь и принялся вытаскивать Леру. Чего только мне это не стоило! Раны на моих ногах кровоточили, в голове мутилось, а я все-таки сумел освободить ее. Выдернул из этой проклятой груды металла и упал вместе с ней на голый асфальт. Где именно мы попали в аварию, я не знал, да и окружающая обстановка на время попросту перестала для меня существовать. Только помню, что было очень светло. День был в полном разгаре.
Внезапно Лера заговорила. Похоже, что эта встряска привела в движение какие-то ее скрытые механизмы. Голос ее был и страшным, практически не узнаваемым, но это был ЕЕ голос.
- Леша, это судьба. Оглянись кругом. Мы находимся на территории заброшенного цементного завода. Мы оказались здесь не случайно. Здесь можно легко укрыться. Тебе укрыться. Только, пожалуйста, поторопись – они могут быть уже очень близко.
Я огляделся кругом, и вправду увидел довольно большое здание, которое возвышалось совсем неподалеку, подобно мистической серой громаде. А в воздухе была одна лишь удушливая цементная пыль. Она висела в воздухе подобно плотному облачному туману.
А потом я поднял Леру на руки и понес. Впереди меня виделся дверной проем, в котором не было двери. Должно быть, ее еще давно кто-то сорвал с петель. Я решил идти прямо туда.
- Зачем ты это делаешь? – произнесла Лера. – Зачем ты несешь меня? Ты должен меня бросить. Оставить здесь. Если ты унесешь меня с собой, они тут же догадаются о том, где ты. А так ты сможешь уйти один. Уходи, Леша. Прошу тебя. Пожалуйста, уходи.
- Плевать я хотел на них. Будь, что будет, но теперь я тебя не брошу, - и с этими словами я зашел с Лерой внутрь завода. Тут же послышался шум остановившейся где-то неподалеку машины. Затем стали отчетливо различаться голоса и шаги. Это были они. Как же быстро роботы нашли нас!
- Они уже здесь, - сказала Лера. – Ты опоздал. Зря ты не послушался, и не бросил меня. Теперь уже все кончено. Нам не спастись. Тебе не спастись. Только если ты не уйдешь далеко, очень далеко, где они не смогут достать тебя. Ведь этот завод – самый настоящий огромный лабиринт.
- Я постараюсь уйти и унести тебя, - ответил я, продвигаясь все дальше по длинному и узкому коридору.
- Посмотри: мой прибор. Он сломан. – Лера разжала руку и я увидел, что у нее на ладони лежит расколотый на кусочки аппарат, до сих пор так верно помогающий нам отслеживать перемещение наших преследователей. Сейчас на дисплее ничего не было видно. Он был темен. – Бесполезная вещь. Да они и так скоро уже будут рядом. Ты их услышишь. Без аппарата, - и Лера бросила прибор на пол. Он упал на цементный пол, и громкое эхо разнеслось по всему коридору.
- Они должны были вызвать себе подмогу. После того, что я сделала с теми тремя. Нас становится все больше, Леша. Помни об этом, если останешься в живых, помни. И еще. Ты, наверное, хочешь узнать что-то про нашу фирму? Это тоже для меня является запрещенной информацией, и я мало что знаю…
Я продолжал молча нести Леру по сумрачному коридору, а она все говорила и говорила. С каждой минутой все тише и тише, пока не замолчала совсем, навсегда. Но я в точности помню каждое ее слово, и привожу все это по памяти, которая пока что не подводила меня ни разу.
- Все, что ты видел тогда в документах, все это правда. Мы закупали ежедневно партии аккумуляторов (а они стоят дорого!), да еще некоторые комплектующие к компьютерам. Затем обычно шла сборка, и мы продавали ОАО «Надежда» все, что изготавливали. Или же просто перепродавали. Эта «Надежда», фирма с таким чудесным названием… Мне становится трудно говорить, Леша… Прости… Названием… Чудесным… И с такими страшными личностями, которые работают в ней. Там в основном настоящие люди, но они уже готовы внедрять в свою сферу и роботов.
- Зачем, Лера? – закричал я. – Зачем людям нужны такие как вы?
- Для безошибочной и точной работы. Для лучшего сохранения служебной тайны и для выполнения таких поручений, о которых простому человеку сложно и представить… Моя программа сбилась, что-то произошло, я начала непроизвольно испытывать к тебе нежные чувства… Я люблю тебя.
- Ты уже говорила об этом.
- Тебе противно это слышать?
- Нет.
- Но ты не хочешь этого слышать. Это же ясно. А впрочем, можешь не беспокоиться на этот счет. У меня осталось минут пять-восемь, не больше.
Я ничего ей не ответил. И все так же продолжал нести свою Леру в руках. Свернул в одни из боковых коридоров, затем в другой. Вдруг сзади меня послышались шаги. Их усиливало эхо. Они приближались.
- Я не смогла доказать тебе свою любовь! – Лера неожиданно вся напряглась, задергалась, так что мне пришлось отпустить ее и положить на пол. – Правда, я так хотела, пыталась защитить тебя… Мой разум… Блок питания… Кончился… Любовь… Как я хотела бы стать человеком… Я люблю тебя… Люблю… Энергосбережение… Управление… Функции восстановления… Память… Системы… Люблю… Тебя… Память… Помни… Люблю…
Лера что-то еще говорила, но я уже ничего не мог разобрать. Я смотрел на нее, лежащую у моих ног, и плакал как безутешный ребенок. Плакал по электронной машине, которая отключалась. А потом она просто затихла и все. Совсем как игрушка, у которой всего лишь сели батарейки.
Я нагнулся и поцеловал ее в самые губы. Какие они холодные… Настоящий лед! Искусственная жизнь ушла из нее. Ушла навсегда.
А потом появились они. В дальнем конце коридора. Их было семеро. Они стояли и смотрели на меня. А потом один из них поднял руку и выстрелил. Мне кажется, стрелял он из протонного излучателя, который я видел у Леры. Едва успел заметить вспышку, как мог бок вдруг пронзило жутким огнем. Боль была такая страшная, что я тут же подумал: это конец.
10.
Как видите, я остался в живых. Хотя и до сих пор этот факт остается для меня не вполне разрешимой загадкой. Но если хорошенько подумать, то чего тут, спрашивается, неразрешимого? Вполне возможно, что роботы, подстрелив меня из своего излучателя, просто решили, что я мертв и все. Когда я очнулся, там, на цементном заводе, никого уже не было. Не было и Леры. Похоже, что они унесли ее тело с собой. Да, наверное, так и было. Хотя зачем это им было нужно, - мне не вполне ясно. Возможно, для восстановления каких-то деталей, или даже всего кибернетического организма. Собственно, мне этого не дано было знать. А может быть, я остался в живых не случайно, и они специально отпустили меня. Тогда меня ждала на редкость удручающая перспектива жить в постоянном страхе и ожидании. Но я просто не хочу сейчас думать об этом.
Раны мои оказались не такими уж страшными, как могло показаться вначале, и я довольно быстро восстановился. Город покинул я в тот же день. Вернувшись к себе на квартиру, я обнаружил полное разрушение во всех наших с Лерой комнатах. Спасибо ей, что она посоветовала тогда захватить с собой документы. Все прочие вещи, включая книги, одежду и электроприборы, были уничтожены.
Купив билет на вечерний экспресс, я поехал домой, к родителям. За последние два месяца я им даже ни разу не позвонил, и поэтому, чувствовал себя более чем виноватым.
Я сидел в своем купе один, и, глядя на плачущее дождем оконное стекло, думал о том, что случилось со мной, припоминая все шаг за шагом. Возможно, когда уже начался этот процесс, процесс разработки и массового внедрения кибернетических организмов во все сферы жизни и деятельности человека, то уже обратной дороги нет. Мне стало вдруг страшно ощущать себя в этом мире. Что если я вновь не смогу отличить их от простых людей? Что делать, когда кругом они, роботы? И это будет означать только одно: начало конца. Конца нашей человеческой цивилизации. И поэтому, сейчас остается только одно: воевать с ними.
Я очень часто вспоминал ее, мою Леру. То, как она умело и пленительно захватила меня в свои сети очарования, как изменилась, и как отчаянно признавалась мне в своей любви под конец. С чем же еще можно было сравнить эту ее любовь, любовь робота?..