Будет год 2017 от Рождества Христова
Земля была пегой. Падал и таял снег. Только деревья, почти голые, задерживали на ветках снежные хлопья. Дороги совсем раскисли, и была хлябь, как в то утро, когда Христос шёл впереди в снежном венчике. Сейчас брёл он босой по дороге, и не было с ним учеников. Это было воскресение, которого никто и не ждал.
Он брёл по дороге, и душа, расставшись с телом, облетала пространство, заглядывала в окна, и Христос знал, что творится вокруг. На окраине большой дом и Христос, любопытствуя, зашел в подъезд, от одного прикосновения его руки отворилась запертая дверь, с кодовым замком, и он поднялся на верхний этаж. Позвонил. Дверь открыли не скоро, словно там были навешаны тяжелые, как в его времена, замки. Он мог бы войти и так, но не хотел. Открыла дверь дама в бигудях, и с сигаретой в зубах и в недоумении смотрела на него:
— Ваня! – крикнула она в глубину квартиры,- иди сюда! Тут сумасшедший, Христом притворяется.
— Гони его, — послышался мужской бас, — я и позвонить куда надо могу. Чумовоз вызову.
Дверь захлопнулась. Внутренним зрением Христос видел, как этот самый Ваня сидел перед новеньким столиком, а перед ним тарелка борща, пирог с мясом, стакан с коньяком. Лицо у него было такое же неприятное багровеющее, как у Иуды, когда они во дворе Понтия Пилата обедали. Тогда Иуда был таким же безобразным и всякую чепуху нёс. Толстая иванова супруга задумалась.
— Актёр, наверное, какой-то. Но очень, Ваня, скажу, похож.
— Не бери в голову,- сказал Ваня. –Ни Христа, ни чёрта нет.
Ваня зачерпнул ложкой из тарелки борщ, отравил ложку в рот и поперхнулся. Оглядел стол, вместо мясного пирога лаваш, а стакан уж не желтел коньяком, а багровел крвсным вином. –Зина! Христос! –воскликнул Ваня, лицо его побагровело и его толстое, обрюзгшее тело стало сползать со стула..
Христос стучался в другие двери. Открыла старуха.
-Наших дома нет – уехали на курорт, где лето. А что же босой? Заходи.
Принесла ботинки вполне новые, из кладовки. – Хозяин не заметит. У него много. Может курточку какую? Свитерок?
- Спасибо тебе добрая женщина, -произнёс Христос.
— Да ладно… Какая я уже женщина, бабка старая. Пойдём, чаю попьём.
— Беды, все беды наши от неверия, — говорила старуха. -Сын мой большим человеком стал, под Сечиным служит. Один, потому и меня привёз с деревни, ни семьи, ни детей не нажил. А что мне здесь? Ни животины, не природы. Кошку и ту не разрешает. В деревне ни о какой такой аллергии не слышали. А он орёт, насморк у него от кошки.. Кошку свою, козу, соседке Лидке оставила. А вот приведёт он новую жену? Этой, которую на курорт заграничный повёз, не он нужен, деньги его. Зверем на меня смотрит. Куда мне ей угодить. Ночевала она у него. Я им завтрак приготовила. Так она такое мне нельзя, такое не буду, фи, говорит, какие деревенские замашки. И тапочки ей мои не нравятся, шаркаю я по ночам, и посудой гремлю, не высыпается она. А мне вот надо чаю ночью попить и хоть крошечку съесть, иначе желудок бурчит, и ноги мне уже отказывают, не молодка я. Ноги бы ходили, я бы в церковь поклоны класть стала. Так только украдкой дома свечки Богу ставлю. Эта, курортная, сразу прибегает, квартеру говорит сожжешь. Каждый день смерти жду, только она мне покой принесет. Мне теперь уже и внуков не надо. А ты чаёк пей, пей, варенья не жалей. Прости, хлебом не запаслась.
И без того печальные глаза Христа стали глубокими. В них затаилась скорбь за старуху сидящую перед ним. Он помнил, как шептала она ему молитвы, как горячо молилась перед евангелием и дешевым образком из церковной лавки. Икон в квартире и не было. Он сделал так, что бы она забыла его приход и исчез. Только на столе у старухи теперь стояла бутыль красного вина, лаваш, и в воздухе разливался запах ладана.
На улице навстречу ему шла женщина с собачкой. Держала её на руках, что бы та не испачкалась. На собаке красивый комбинезон, ботинки, ошейник в стразах. Одежда на женщине же была совсем скромная. Невелики заботы, усмехнулся Христос.
В тёмной подворотне дрались пьяные. Били истово, ногами. Он подошёл – За что бьёте? – поинтересовался Христос.
— Не твоё дело, — буркнул один из парней, и пнул парнишку в рёбра. Посмотрел на Христа. И все обидчики парня побежали в рассыпную.
Парнишка встал, Рыжий, тщедушный, веснушчатый, с кровавой соплей под носом. Христос обтёр его и вспомнил: тогда тоже били, его ученики Петра, озверели совсем, а эти-то, за что? Выяснил, на бутылку водки взаймы не дал. Парнишка шатаясь ушёл.
Всю ночь Христос бродил по огромному городу. Удивлялся, светло как днём. Только видел: одни люди веселились, другие плакали, одни объедались, а другие…
Незримо прошёл в комнату, где ребёнок плакал, а бесчувственная мать металась на тахте в предсмертном, наркотическом угаре, витая в воображаемых мирах. Дотронулся до неё, щёки её стали розовыми, и она мирно заснула, успокоился и малыш. Завтра она проснётся и ей не захочется за новой дозой. И муж вернётся. А на столе теперь стояло бутыль красного вина и лаваш.
На следующий день шёл он и видел, как собираются люди повсюду. Призывно гудят гудки, люди шагают с красными цветочками, только на прежние шествия не похоже. Огромный людской поток валил к площади, где на трибунах в меховых шапках пирожках стояли люди на гранитном здании. И проходя мимо них, толпа ревела с восхищением. Старичок, которого чуть не затоптали, стоял в сторонке, отирал глаза и всё повторял: Отец родной, президент, вождь бессмертный, сокол ненаглядный. Кабы не пришёл, шептал он, разве довелось бы такое видеть? Всё как в молодости, как в старые добрые советские времена.
Детей на руках приподнимали, что бы и они видели лица вождей на экранах. Да здравствует генералиссимус! — громко скандировали люди на площади.
К Христу подошли двое в штатском с дубинками.
– Гражданин, так нельзя на демонстрацию! Пройдёмте!
Выволокли под руки и затолкали в полнёхонький автозак.
— Вы наверное художник? – поинтересовалась девушка.
— Как ваше имя? Ваши работы где выставляются? – вторил ей плотный мужчина.
— Очень ваше лицо знакомо, — резюмировал полицейский в отделении полиции, — пробей по базе.
— Ничего не нахожу. Где ваш паспорт? Где вы прописаны? Где родились?
— В Вифлиеме, — ответил Христос.
— Иностранец значит…Ну-ну…Шпиён!
Христос меж тем тихонечко возносился. Знал, что пора прийти на землю не одному, а со своими соратниками-учениками, что бы предотвратить готовящуюся войну, предотвратить гибель человечества и всё опять устраивать по своему усмотрению.
Наступало новое утро. Снег искрился на солнце. Красные флаги виднелись повсюду, шла Олимпиада. И там где они висели, капало с них краснок вино, густое как кровь. Рыжая бездомная сучка ощетинившись стояла перед кровавым на белом снеге пятном и рычала в ужасе. По всей стране, на кладбищах, на железных дорогах расползалась земля, и собирались воедино рассохшиеся скелеты. Канал имени вождя обрушился.
«Утро красит нежным светом стены древнего Кремля» — играла музыка.
Лил дождь из вина, багровели моря и реки и падала с небес манна и набухала в лужах вина хлебом насущным.
Приближался семнадцатый год.