1. ИСТОРИЧЕСКИЕ ЦИКЛЫ ВАЛЕНТИНА МОШКОВА
Мысль о том, что истории человечества присуща некая цикличность, наверное, не намного моложе самого человечества. При этом нет ничего банальнее, чем сравнение исторического "круговорота" со сменой времени суток или года. Конкретным примером таких, мягко говоря, упрощенных представлений об исторических циклах может служить концепция малоизвестного ныне российского историка и этнографа В. А. Мошкова, за популяризацию которой взялся один из авторов Прозы.ру, Владимир Бровко (http://proza.ru/2016/12/05/942). Согласно этой концепции, каждый исторический цикл, или «исторический год», длится «ровно 400 лет» и включает в себя, подобно астрономическому году, "весну", "лето", "осень" и "зиму". При этом похоже, что деление своего 400-летнего «исторического года» на четыре века – «золотой», «серебряный», «медный» и «железный» – Мошков произвел, "не заморачиваясь", просто "по календарному принципу", начиная с "января". То есть, каждый век длится у него ровно три "месяца", причем «золотой» век охватывает "январь", "февраль" и "март", «серебряный» – "апрель", "май" и "июнь" и т.д. Точкой наивысшего подъема в каждом цикле считается в его концепции конец «серебряного» века, т.е. конец "июня", а точкой наинизшего падения – середина «золотого» века, т.е. середина "февраля".
Но при всей, повторим, очевидной «упрощенности» подобных представлений, уже сама их живучесть заставляет подозревать, что какая-то доля истины в них всё же есть. И понять, в чем заключается эта доля истины, желательно, как минимум, по двум причинам. Во-первых, просто потому, что это интересно. А во-вторых, если История действительно "любит" повторяться, то тогда наше прошлое может нам открыть кое-что существенное из нашего будущего!
Однако, если принимать концепцию Мошкова всерьез (вообразим на минуту, что такое возможно), то из нее с необходимостью следует вывод, что смена исторических эпох, подобно смене времен астрономического года, обусловлена некими КОСМИЧЕСКИМИ факторами. И это, стоит заметить, не столь уж фантастично, как может показаться на первый взгляд. Биологическая и социальная жизнь на Земле возникла и существует исключительно благодаря Солнцу, определяющему ее основные ритмы, причем далеко не всегда механизм влияния Солнца на те или иные стороны нашей жизни самоочевиден. Так, английский экономист, статистик и логик 19 в. Уильям Джевонс высказал предположение, что циклическое изменение солнечной активности, влияя на урожай, тем самым задает частоту повторения экономических кризисов. Действительно, интервал между первыми экономическими кризисами составлял 11 лет, т.е. совпадал со средней продолжительностью цикла солнечной активности. То, что в дальнейшем эта закономерность не наблюдалась, тоже при желании нетрудно объяснить. Цикличность развития капиталистической экономики имеет, конечно, необходимые ВНУТРЕННИЕ предпосылки, а именно, преобладание хотя бы в некоторых отраслях экономики КРУПНОГО ЧАСТНОГО производства и развитые кредитные отношения. Но на предкризисной стадии экономического цикла, когда запас устойчивости экономики приближается к критическому порогу, строго периодически повторяющееся неблагоприятное ВНЕШНЕЕ воздействие может играть роль "спускового механизма" и тем самым в течение какого-то времени навязывать экономике "чужой" ритм развития, если только он не сильно отличается от ее собственного.
Таким образом, гипотеза Джевонса, при всей своей "экстравагантности", на самом деле довольно правдоподобна. Но и она показывает, насколько опасно строить дальние прогнозы, опираясь на эмпирически найденные закономерности; особенно, если их природа остается невыясненной. А именно так и поступает Владимир Бровко, строя на основе концепции Мошкова прогнозы вплоть до… 2452 года. При том что История, подобно экономике, тоже явно подчиняется некоей ВНУТРЕННЕЙ логике, о чем наглядно свидетельствует, например, такое определенно "нециклическое" явление как научно-технический прогресс. Излагая в начале прошлого века свою «Новую теорию происхождения человека и его вырождения, составленную по данным зоологии, геологии, археологии, антропологии, этнографии, истории и статистики», Мошков заверял:
«После многих неудач передо мною наконец открылась грандиозная картина исторических периодов, в которых меня больше всего поразило ее полное однообразие у всех народов земного шара, древних и новых, цивилизованных и нецивилизованных, без всякого различия по национальностям, по религиям, по форме правления, по величине государства и по месту, занимаемому им на земном шаре.
Отдельные народы и государства отличались между собою не продолжительностью периодов и не порядком их следования, а только датами, в которые у каждого приходятся однозначащие периоды».
Поскольку у нас нет оснований сомневаться в научной добросовестности Мошкова, будем считать, что всё это правда. Но, тем не менее, факт остается фактом: последнее 400-летие российской истории плохо согласуется с этой концепцией. Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на прилагаемый к статье рисунок, на котором графически представлены взлеты и падения российского государства за последние 400 лет согласно концепции Мошкова – Бровко (синяя кривая) и согласно исторической реальности (красная кривая). Синяя кривая всего лишь иллюстрирует следующее пояснение самого Мошкова:
«При ближайшем знакомстве с циклом легко заметить, что он распадается на две равные половины по 200 лет, из которых каждая носит свой особый характер. Первая половина – восходящая, вторая – нисходящая… В первую половину цикла государство растет и крепнет и ровно к концу 200 года достигает максимума своего благополучия, а потому этот год можно назвать вершиной подъема. Начиная отсюда, в последние 200 лет цикла, государство клонится к упадку, пока не достигнет в конце концов вершины упадка. Затем начинается первая восходящая половина нового цикла и т. д.
Каждая из половин цикла по ходу исторической жизни явственно распадается на два века, так что весь цикл состоит из четырех веков, отличающихся каждый своим характером. Каждый век цикла снова распадается на два полувека. Первая половина каждого века – упадок, а вторая – подъем, за исключением последнего, четвертого века, который весь представляет собой сплошной упадок».
Таким образом, согласно Мошкову и Бровко, в течение своего исторического цикла все государства достигают пика своей силы ТРИЖДЫ: в самом конце своего «золотого», «серебряного» и «медного» века. Россия этих трех своих пиков могущества в последнем завершенном историческом цикле достигала (по версии Бровко, "сдвинувшего" циклы Мошкова влево по оси времени на 10 лет) в 1702, 1802 и 1902 гг., как это и показано на графике.
2. РЕАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РОССИИ
Однако действительность (см. красную кривую) была совершенно иной. В 1702 году Россия только начинала свой крутой взлет, инициированный реформами Петра Великого. И, хотя после его смерти в 1725 году скорость подъема существенно снизилась, он продолжался вплоть до 1815 (а не 1802) года, когда САМОДЕРЖАВНАЯ Россия в самом деле достигла исторической вершины своего могущества. Победа над Наполеоном и Венский конгресс, юридически закрепивший ее геополитические итоги, на короткое по историческим меркам время сделали Россию, ни много ни мало, одной из двух (другая – Великобритания) мировых сверхдержав.
А дальше начался непрерывный более чем вековой спад, завершившийся лишь после окончания Гражданской войны 1918 – 1922 гг. Его первым ярким внешнеполитическим свидетельством стал фактический распад «Священного союза» европейских монархов, созданного в том же 1815 году под эгидой России для повсеместной борьбы с революционными и национально-освободительными движениями. Но когда в июле 1830 года во Франции был окончательно свергнут последний Бурбон, оказалось, что выполнение добровольно взятой на себя роли оплота европейской реакции России уже не по плечу. Затем была проигранная Николаем I Крымская война 1853 – 1856 гг. и унизительный для России Парижский мирный договор 1856 года, навязав который, крупнейшие европейские державы – Великобритания, Франция и Австрия – указали России ее новое место в геополитике, незавидное по сравнению с предыдущим. Своеобразным символическим актом вынужденного согласия России с этим ее "понижением в ранге" стал ее отказ в 1867 году от своих владений на Аляске в пользу США за почти символическую цену (ок. 7 млн. долларов). И даже победная турецкая кампания 1877 –1878 гг. обернулась болезненным для России дипломатическим поражением на Берлинском конгрессе.
Одновременно шел процесс внутреннего ослабления самодержавия вследствие роста отчуждения между властью и обществом, что показало уже выступление декабристов в 1825 году. Либеральные реформы Александра II не изменили ситуацию к лучшему, что наглядно продемонстрировал развернувшийся как раз в это время беспрецедентный для России народовольческий террор, жертвой которого в 1881 году стал сам Александр II. Так что ни о каком подъеме, по версии Бровко, в 1852 – 1902 гг. говорить не приходится.
Зато после 1922 года начался новый, причем НЕ ПРЕДВИДЕННЫЙ концепцией Мошкова – Бровко, стремительный взлет, который ТОЧНО ТАК ЖЕ неразрывно связан с именем Ленина, как предыдущий – с именем Петра Великого. Впрочем, по участку синей кривой, соответствующему этому периоду, видно, что некоторую "аномальность" в тогдашних событиях Бровко всё же "приметил", и даже дал ей "теоретическое" объяснение в следующих комментариях к двум цитируемым им отрывкам из произведения Мошкова:
«"После 1977 года [надо читать 1967 г. – автор. А 1967 г. это 50 летие Октябрьского большевистского переворота! В СССР праздник. Экономика стабильна. Космос покорен, в стране ведена 5 дневная рабочая неделя и запущено цветное телевидение и вообще построено "развитое социалистическое общество"!!!] последует облегчение в финансовом отношении, так как наступит вторая хорошая половина Медного века у простонародья"».
«"Но, если болезнь примет нормальное течение, то подъем будет в течение около 15 лет после 1977 года [1967 г. – автор. Этот период истории СССР еще называют "Брежневским застоем" – когда колбаса была по 2.20 а водка по 3 р. 62 коп.!!!! А В. Мошков нас предупреждал, что мол рано радовались и теперь зря грустите за тов. Брежневым!!!!]. Но не дай Бог такого несвоевременного подъема, потому что он предвещал бы нам почти сплошной упадок в течение всего следующего цикла, и, следовательно, России угрожала бы судьба древней Римской империи"».
Как видим, откровенная и острая неприязнь к советскому режиму автора данных комментариев сделала его прямо-таки до смешного необъективным. Хорош или плох был этот режим, но у него, кроме «водки по 3 р. 62 коп.», всё же были и еще "кое-какие" достижения. Достаточно напомнить, что по экономической мощи СССР уступал в период «Брежневского застоя» только США, обладая при этом эквивалентным ракетно-ядерным потенциалом. То есть, фактически при Брежневе Россия-СССР снова, как при Александре I, стала мировой сверхдержавой, хотя, увы, опять ненадолго. Нарастание управленческого хаоса, запрограммированного еще «косыгинской» хозяйственной реформой 1965 – 1967 гг., закономерно-печальный исход афганской авантюры, резкое снижение мировых цен на нефть и всё тот же рост отчуждения между властью и обществом привели сначала к недоброй памяти «перестройке» популиста Горбачева, а затем и к «лихим девяностым» превзошедшего его в популизме алкодемократа Ельцина. Но и последующие полтора десятилетия не принесли решительных изменений к лучшему, что, как ни парадоксально, делает безрадостный прогноз Мошкова – Бровко о новом «Смутном времени» вполне реалистичным. Правда, если он осуществится, это будет уже "Смутное время-3", поскольку "Смутное время-2", как вполне резонно указал в своих мемуарах небезызвестный генерал Деникин, Россия пережила еще в годы Гражданской войны. Таким образом, некая "неправильная" цикличность в российской истории всё же, по-видимому, присутствует, что дает повод оспорить справедливость часто повторяемого (обычно без ссылки на первоисточник) афоризма Маркса из его произведения «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта»:
«Гегель где-то отмечает, что все великие всемирно-исторические события и личности появляются, так сказать, дважды. Он забыл прибавить: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса».
Однако похоже на то, что Россия принципиально отвергает фарс как "жанр" своей истории. Тем более интересно проследить, насколько далеко, по отношению к ней, простирается правота Гегеля. То есть, любопытно узнать, действительно ли между событиями и личностями "петровского" и "ленинского" исторических циклов имеет место некий параллелизм?
(Продолжение следует)