Байка о работах

 
                Все работы хороши
Находясь на лечении в больнице (а что же интересно в больнице ещё можно делать, кроме приёма капельниц, уколов и таблеток) в больнице, я невольно столкнулся (a куда деваться: почти все больные были в том отделение, где я находился, лежачие, так что никуда не уйдёшь от разговора или просто от  «подслушивания» разговоров «сокамерников», которые  говорили далеко не шёпотом) с двумя товарищами относительно редких специальностей. Если у одного это действительно была   специальность, которой он несомненно  гордился, говоря о своём роде деятельности. То у второго,   даже специальностью трудно назвать его занятие. Это всё-таки должность, которая красит его лично местом, которое он занимает, а он в нём собой любуется.  Такая, я бы сказал, должность между «верхами» и «околоверхами». С одной стороны довольно «большая» должность, а если с другой стороны посмотреть на неё, если не будешь, где это необходимо «для личной безопасности», услуживать и «лизать» одно место ещё «большим людям», то просто при первой же возможности «попросят покинуть помещение».
 Должность, как говорится, ни о чём, но в то же время почти независимая и очень значимая со стороны рядовых сотрудников:  многие рядовые сотрудники боятся «репрессионных действий» со стороны этого «высокопоставленного» инженера.
 Но с какой гордостью и главное значимостью, одновременно с каким-то даже апломбом, о своей занимаемой должности Инженера по технике безопасности говорил мой собеседник (одновременно сосед по койкам в палате, что особенно мне не нравилось в этом соседстве до неприязни). Я  поэтому и назвал это занимаемое «место» специальностью для таких как он. Короче говоря, я и объединил их тем, что обычные профессии (инженер по ТБ пусть будет тоже профессией) люди возводят в ранг незаменимых. 
А первый из них был обычный (возможно, и высокопрофессиональный) зубной техник. Хотелось словами Высоцкого ему откровенно сказать, что «зубных врачей» в последнее время и у нас развелось «как собак не резаных», но он был в слишком плохом состоянии, по моему мнению, чтобы так зло  шутить в его адрес о его профессии, которую он очень сильно любил и уважал. (За что, интересно? В искреннюю любовь к этой профессии я не очень-то и верю, разве что всякие пристрастия в нашей жизни могут быть. Мне, допустим, неприятно ковыряться в чужом рту с гнилыми зубами.) Но что-то всё равно сказал ему не очень приятное, в связи с моими последними посещениями зубных врачей. Эти посещения оставили не совсем приятные, с точки зрения воспоминаний отношений с ними, впечатления.
 Мне запомнилось, что на мои убедительные просьбы об установки мне в зуб пломбы, оба раза под всякими, по моему разумению, надуманными поводами, мне настойчиво предлагали эти зубы вырвать. Я предлагал уже и расписку, если вдруг будут для них какие-то неприятные последствия, но к моим просьбам они  оставались глухи, что привело в конце концов к полному развалу зуба. Не так, так так они его удалили из моего жевательного аппарата.
Я почти сразу после поступившего предложения об удалении зуба говорил: «А потом вы мне отличного дантиста предложите? Или вместо меня жевать будете?» На эти слова была профессиональная обида потому, что самое обидное (по себе знаю), когда тебе говорят о твоей, мягко говоря, недостаточной квалификации. Но факт, что потом один зуб всё-таки мне запломбировали, можно зафиксировать: я смог уговорить врача запломбировать, но больше из-за того, что, в некоторой степени, я пришёл к нему на приём «по блату».
Я не хочу сказать плохое обо всех, но о трёх могу сказать точно, что попались мне ЛЕНИВЫЕ КОНОВАЛЫ. А может быть это только мне? Но никто меня в этом не переубедит. Может быть, жалко, что плохое помнится всегда или, по крайней мере, очень долго, а хорошее быстро забывается, поэтому воспринимается как должное. Всё-таки во врачебном искусстве, я считаю, во главе всегда было хорошее, доброе и  душевное отношение к людям. Оно-то, это отношение в большей степени и лечит, а не всякие там лекарственные препараты, они же в основном только оказывают «посильные услуги».
Так вот этот сосед по палате, который «зубник», сказал опрометчивую для него фразу. Эта фраза моментально меня  вывела из полудремотного расслабленного состояния (я бы сказал от высокопарности, с которой она прозвучала), словно выстрел в ночи, она моментально сбросила с меня это состояние, и сразу  привела в состояние гнева, я ведь  никогда не любил слышать такого:
- У нас очень большая ответственность! – И дальше что-то про возможное проникновение инфекции в ротовую полость и другой бред сивой кобылы на ту же самую тему.
На что, конечно, аргументов в моём словесном арсенале было предостаточно (может быть и не совсем этичных, но «не в благородных пансионах воспитывались»), но я ограничился одной, по-моему, очень аргументированной фразой, после которой оппонент перестал спорить, то ли из-за нехватки сил спорить, то ли
от моего бесспорного  аргумента:
- А у кого маленькая ответственность? У прораба или хирурга, или, может быть, технолога пищевого производства?
Это произнесено было мною в довольно резкой форме, чтобы прекратить бестолковую полемику на этот счёт, потому, что  я не переношу длительные споры на такие темы, которые не приносят победы в споре, а сами эти длительные споры зачастую бывают просто риторическими или бездоказательными. Поэтому сказал резко, чтобы поскорее закончить этот бестолковый спор на тему ответственности. 
Но это ещё ладно, оппонент оказался покладистый. Второй собеседник, лежащий рядом на соседней кровати, был на много порядков неприятнее и более подкован словесно, к тому же был моложе, как мне показалось. Мало того, что он был постоянно недоволен от обслуживания в больнице до всех отечественных материалов, что меня очень сильно раздражало, он оказался вдобавок обладателем ещё и профессии-должности не совсем стандартной – инженер по технике безопасности, к которым я по жизни относился не совсем «предрасположено». При его высокомерном взгляде на всё окружающее я и не посчитал нужным спрашивать о «изначальной» специальности, он её, наверное, и забыл, когда «привалила такая лафа». А ещё он раздражал своими постоянными просьбами ходячих соседей по палате: то отнести в холодильник его харчи, который, кстати,  находился далеко в коридоре (для нашего состояния даже ходячих  больных, перенёсших инсульт, всякое расстояние является длинным), то обратно принести в палату из холодильника. Всё бы ничего, но одна фраза убедила в его сущности окончательно:
- Если бы я мог ходить, я бы тоже носил! – Лучше уже бы он  промолчал, но только не произносил эту свою «крамольную» фразу, взбесившую меня окончательно!
Знаете, кто такое говорит? По своему большому жизненному опыту, а он несомненно большой, можно даже сказать, что вполне официально заявляю: эта такая категория людей, которые на вторую подобного рода просьбу скажут: «Что я нанимался вам тут таскать, что ли?» Гарантия такого ответа на такого рода просьбу практически 100%-ая!
У этого инженера по ТБ числились в знакомых и родственниках сплошь  «высокие» люди, которые по его просьбе могли немедленно им (работникам больницы) «устроить проверку такую, что мало не покажется», с которыми он «рыбачил и охотился в заповеднике». Где варил им «сказочную уху». (Конечно, возможно.) А его постоянное брюзжание, и показное вскрикивание от «нестерпимой» боли, когда ему ставили капельницу, с  обязательными комментариями типа: «Когда научатся делать и у нас, наконец-то,   острые иголки? Надо, чтобы были иголки острые, такие как немецкие! А не то, что такие как эти, тупые, как сибирские валенки!»
Так хотелось сказать ему в ответ, что немцы на рыбалку-то аж в Люксембург ездят, чтобы рыба соляркой не пахла, а  по заповедникам не стреляют, да и сети в заповедных озёрах не ставят, запрещено. Самое смешное было в том, что в этой «большой» компании он, по всей видимости, мне так показалось, «работает Кузьмичом», а гонору больше, чем у самого «большого человека».
 Самое же  интересное заключалось в том, что приходившие его проведывать друзья как раз были вполне нормальные люди. В большинстве своём они мне очень понравились, по манере общения, по своему поведению, да и вообще, хорошего человека как и «рыбака, видать издалека». Со стороны особенно хорошо можно разглядеть человека и как-то «персоницировать». И у них в разговоре даже я услышал иронию, звучавшую аккуратно,   чтобы больного сильно не обидеть, по поводу его неадекватного, по моему и их мнению тоже, поведения. Просто хорошие люди. А он… Конечно, возможно раньше и был хорошим человеком и отличным товарищем, но годы, по всей видимости, повлияли на него не в лучшую сторону. А, да, приходила ещё его сестра, так, по-моему, они одного ягодного поля ягодки. Такая же и сестра у него говнюшная. Родственники как-никак!
Вот, когда лет пятнадцать назад я лежал в больнице (я уж извиняюсь за совпадение насчёт больницы), к нам в палату положили одного пожилого мужчину (я тогда был ещё молодой и относительно крепкий, поэтому для меня он был «старикан»). А перед этим событием сосед по палате (жуткий зануда из «приспешников»), узнавший об этом заранее, постоянно, в течении полудня приговаривал: «Такого человека, такого «большого» человека к нам «подселят»!» А «тот большой человек» оказался таким приятным и хорошим человеком, общительным и без тени высокомерия, что невозможно было в нём узнать НАЧАЛЬНИКА НОВОРОССИЙСКОГО МОРСКОГО ПАРОХОДСТВА! Правда, бывшего, но всё же. Такие люди, бывшие большие начальники, бывшими в своём поведении не бывают! А, к слову пришлось, они почти всегда бывали даже ещё гонористее, чем когда находились при должности.
Общаться с ним было одно удовольствие: ни малейшего высокомерия, ни гонора – простой мужик, вышедший из народа и прошедший в жизни всё от «а» до «я». (Я потом его ещё несколько лет поздравлял по телефону с Днём морского флота.) От непосредственной работы с грузчиками, бывшими уголовниками в Николаевске-на-Амуре в 50-е годы в должности мастера погрузочно-разгрузочных работ в порту, до представителя Министерства морского флота СССР в Мировом морском союзе мореплавания (извините, точного названия не знаю). Вот уж  действительно «большой» человек.
Такие разные люди, такие разные профессии, такие разные должности. Это подтверждение того, немного перефразируя известную поговорку, не должность красит человека, а его человеческие качества.