Впервые попав в наш город и увидев длинное в несколько этажей здание у подножия огромной металлической телебашни, приезжий скорее всего подумает, что это телецентр. И не угадает. Это роддом. Причем строить их начали одновременно. Почему архитекторы и медики 1960-х годов, согласовывая проекты, допустили такое сомнительное соседство, уже не дознаться. Пусть даже башня не упадёт (хотя и такую возможность здравомыслящие специалисты не должны исключать), ее сильное электромагнитное поле и радиоволновое излучение оказывают влияние на приборы и едва появившихся на свет малышей, на их иммунную систему.
Помню, когда у двух молодых сотрудниц расположенного рядом телецентра в один и тот же год родились мертвые дети, нас, их коллег, это шокировало. На запрос администрации роддома в Министерство здравоохранения по поводу опасности телебашни в ответ пришла телеграмма: «… вредное воздействие оказывает». Мы приуныли. Но скоро пришла вторая: «Извините, прошла опечатка. Вредное воздействие НЕ оказывает». Если с такой же небрежностью оценивался и побочный эффект телерадиоантенны…
И вот совсем недавно я узнала, что вокруг телевизионных башен должна существовать санитарно-защитная зона радиусом километр, в которой не место жилым домам и уж тем более детским учреждениям. И что электромагнитное излучение особенно пагубно для малышей и эмбрионов. Ну вот…
Башню уже не убрать, не демонтировать. Но почему бы не разместить в здании роддома другое учреждение, где бы находились только взрослые люди, причем не круглосуточно? Было и конкретное предложение от медиков – передать роддом медучилищу, а в строящееся для училища здание перевести роддом. Не вышло.
Все мы однажды прошли через роддом, кроме тех разве, кто умудрился родиться в борозде, и то в незапамятные времена. Можно, конечно, поспешить явиться на свет в поезде, самолете, такси, но и после этого тебя с особой тревогой и тщательностью примут и обследуют в роддоме. Ну а роды на дому – это отдельная тема…
Еще тема – роды у нас и на Западе. Чем там лучше, знают только те, кто через них прошел. Например, Кристина Орбакайте, которую мама к ответственному сроку появления первого внука отвезла в Лондон и стала бабушкой именно там. У наших врачей-акушеров своя школа: «Нас так учили, - говорят они,- и мы трясёмся: только бы разрывов у женщины не было, лишь бы ребенок хороший в каждом отдельном случае…» Когда в начале 90-х гостила в Гродно делегация из Германии, зампред горисполкома имел неосторожность показать им наши лечебные учреждения. Больше всего потрясли немцев психбольница, располагавшаяся тогда в кельях старого монастыря, и роддом.
В тот день там 26 родов приняли, как на конвейере. А врачей-акушеров – всего 4 человека на два родильных зала. Одноразовых шприцов хватает только для новорождённых, для рожениц – извините. Шесть кувезов (инкубаторов для выхаживания недоношенных) получили из той же Германии, спасибо ей. Но по-хорошему надо бы 20. Ультразвуковой аппарат для диагностики плода – один на весь роддом, а должен бы быть на каждом этаже. И все это надо выбивать, выпрашивать, доставать. Когда же работать и принимать роды? Шесть тысяч в год.
- А вы видели в стране лучшие условия? – поинтересовалась я тогда у профессора кафедры акушерства и гинекологии местного мединститута В. С. Ракутя.
- Редко худшие видел, - признался профессор. – Представьте, впервые за 20 лет смогли закрыть роддом на санобработку, которую следует проводить ежегодно!..
Тогда по настоянию санэпидстанции роддом срочно и не без скандала эвакуировали в здание кардиологического диспансера. И символические 9 месяцев сражались с причинами сепсиса в родильном доме под телевышкой. Тем временем в новых стенах резко сократилось число гнойно-септических заболеваний, и снизилась детская смертность.
Ну а в старых стенах за год до этого умерла в родах женщина. Для кого-то девочка, дочка, 21 год. Родила хорошего малыша. Ей его еще показали: «Смотри, какой! Держись!» А она закрыла глаза. Лучшие врачи стояли над ней, бессильные чем-нибудь помочь. Они знали, что так может случиться, но до последней минуты не верили, надеялись… Чуда не произошло. У женщины был врожденный порок сердца, при котором рожать нельзя. Она знала, что идет на риск.
- Виталий Степанович, если роды проходят столь драматично, кого спасают в первую очередь – женщину или ребенка?
- Боремся за обоих, но если приходится выбирать – спасаем женщину. Здесь был другой случай…
- Слышала, что мужчины-акушеры более нетерпеливы, чем их коллеги-женщины, и быстрее решаются на кесарево?
- Нет-нет, это преувеличение. Только всё взвесив, обдумав, просчитав, врач решается на операцию.
- Пациентки не стесняются мужчин-акушеров?
- Никогда. Мне кажется, наоборот, доверяют больше, чем женщине.
А пока увольняется из роддома старшая медсестра детского отделения Елена Андреевна. 23 года на одном месте. Награждена орденом. Миловидная хрупкая женщина.
- Тяжело, - говорит она тихо. – Не выдержу больше ни физически, ни морально. Своей работой – организацией, контролем, обеспечением медикаментами – практически не занимаюсь. Медсестер не хватает. Всё сама.
Девчонки убегают туда, где легче, удобнее, хоть в поликлинику. А тут под твоей опекой 30 малюток! Каждого подмыть, перепеленать, шесть раз переложить с кроватки на тележку и отвезти на кормление. Потом – в обратном порядке. А каждый живой пакетик это 3 – 4 килограмма. Руки отваливаются!.. А смена - 24 часа. Ой, мамочки!..
А я вспоминаю своё… Конец 1970-х… Белая палата. Медленно кружатся за окном хлопья снега. Белым-бело на улице от свежей пороши. Осторожно спускаешься с каталки, еще не веря, что можешь это сама. Плюхаешься в чистую постель. Самое страшное позади. Где-то за стеной живет уже своей жизнью отделившееся от тебя существо. Блаженство…
А потом начинается. Гигиенических средств в роддоме не хватает, своими пользоваться нельзя. В туалете, углы которого забиты мешками с торчащим во все стороны измазанным кровью бельём, огромные очереди. Горячей воды нет, летом в сезон плановых отключений – по месяцу.
- Женщинки! – врывается в палату бодрый голос санитарки. – Готовимся к кормлению!
Благоговейная процедура надевания косынок и марлевых масок. В распахнутую дверь въезжает тележка с туго спелёнатыми гусеничками. Которая тут моя?..
Знаете, о чем думает женщина в первые минуты после родов? Она вспоминает, какое сегодня число. Отныне это день рождения ее сына. Или дочки. Несмотря на муки, грязь, неудобства, которые мы вынуждены терпеть, это необыкновенно счастливый день.