Планета Пяти Периметров книга первая

          Уважаемый Читатель!

Неизбежность произошла ! И не только по причине, что неизбежности не избежать.

Второе, сильно дополненное и ещё сильнее исправленное, издание Книги Первой вышло в свет.

Книга издана в очень красивом оформлении. Получилось дорого и на глаз - вкусно. Долго делалась - зато вкусно сделалась.

Её содержание СУЩЕСТВЕННО отличается от того, что выложено здесь.

Напоминаю: здесь черновик, без иллюстраций, которые тоже, как и обложка, очень яркие и информативные.

Книги надо читать в виде книг! - И не благодарите, а просто покупайте мою книгу.

Заявку можно оставить тут, на моей страничке.

С другой стороны,

в ближайшее время я наберусь времени и выложу ровно половину Книги Первой в самой последней версии перед конечной редактурой.

Категория "ближайшее время" ничего не означает, кроме "скорее всего, скоро".            



ПЛАНЕТА ПЯТИ ПЕРИМЕТРОВ ©
                Книга Первая

Автор книги                ОЛЕГ ПАВЛОВ
Автор обложки и иллюстраций     Александра Мардарь

                ИЗДАНИЕ Второе
                Санкт-Петербург  2022 г.

СОДЕРЖАНИЕ

ОТРИЛОГИИ (в частых вопросах и редких ответах)…………………………………………….……… 7
  ГЛАВА I. ПЕРСОНАЖИ
Полёт. Персонаж первый. Технологически важный…………….…………………….…………… 36
Явление большой Яранды. Персонаж второй.………………………………………………….……... 43
Боевой межзвёздный корабль или «Предупреждение». Персонаж третий, очень важный……………………………………………………………………………………………………………………………......... …… 52
Персонаж Четвёртый- самый древний после Персонажа Первого…………………… 62
Самый главный земной персонаж, один из немногих, побывавших в машине 72
  ГЛАВА II. БОЖЕСТВЕННОЕ НАЧАЛО
Повозка Богов …………………………………………………………………………………………………………………........ 161
Тайна сымдэнга Вашыла …………………………………………………………………………………………......... 202
Резуррекшн Геннадия …………………………………………………………………………………………………........ 246
Душа Фараона ……………………………………………………………………………………………………………........... 311
Откровения Богов, пришедших со звёзд ……………………………………………………………….... 392
  ВМЕСТО ЭПИЛОГА…………………………………………………………………………………………….............  452
  НЕБОЛЬШОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ ОТ ЭПИЛОГА                457
  СЛОВАРЬ ТОЛКОВАНИЙ………………………………………………………………….…………….............. 462

                ОМ


                ПЛАНЕТА ПЯТИ ПЕРИМЕТРОВ ©
                Трилогия

                Книга Первая

                ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, исправленное и дополненное
                Санкт-Петербург  2022 г.



Здравствуйте все!

Нама-Хэ-Тэ.

Всем доброго времени суток, доброго времени года, доброго времени Века и доброй Эпохи!

Трилогия посвящается замечательным людям, очень известным и не очень, но все они – замечательные и добрые. Они такими были и останутся навсегда.
Их волновые следы пронизывают Бесконечность не только нашей Вселенной, но устремились и в другие Вселенные.
Творцы Мироздания уже поместили в свои планы по конструированию более совершенных миров ду;ши всех добрых людей, которых уже нет с нами.
Но, следы от того, что они были, мои замечательные люди, от их дел, от их теплоты и заботы, от их успехов и неудач, проникли в память, а, значит, они встроены во все триллионы моих клеточек.
Обертона ритмов книги созданы этими людьми.
А сами ритмы созданы родителями и родителями моих родителей. Автор всего лишь совершенствует встроенные в него родительские ритмы, точнее, старается их хранить и усиливать, не забывая, кто их создал.

Этот роман – выражение благодарности всем добрым людям, которые встретились на моём извилистом пути к пониманию, что чувство Гармонии и Чувство Меры – это самые устойчивые и созидательные чувства сознательных существ нашей Вселенной, а заодно и моей.


Пусть ваши волновые следы будут такими же яркими,
как следы замечательных людей, которым посвящена эта Трилогия.

                ОМ

Аннотация к книге первой
Эту книгу, первую из трилогии, можно отнести к жанру научной фантастики с некоторым волновым искажением. В итоге, на выходе получился сверхновый жанр – жанр научно-человеческой фантастики.
В научной фантастике много фактов. Факты, если они не искажены полуправдой, очень трудно вырубить топором, затолкать в неведение или в забвение. Они постоянно лезут наружу – уж очень упрямы и неистребимы настоящие факты.
А знаете, почему такая живучесть у фактов?
От фактов остаются следы во Вселенной. Следы в виде волн пронизывают через Бесконечность всё тело Унивёрсума и таким образом факты становятся кирпичиками мироздания.
Но, в научной фантастике выдумок тоже хватает. Они, выдумки, очень особенные: их основа - факты. И кажутся они уже не выдумками, а якобы выдумками.
К фактам в научной фантастике прилагается воображение.
Уверен, вы обязательно приложите и своё. Но, если оно у вас ещё не проснулось, то во время прочтения или после, возможно, через годы после, оно у вас проснётся.
Воображение автора, какое есть – уже в этой книге. И оно всего лишь включатель вашего, которое не имеет границ.

                ОМ   ОМ   ОМ   ОМ   ОМ   ОМ   ОМ

                О ТРИЛОГИИ
                (в частых вопросах и редких ответах)

Мой друг! Да, именно, вот так сразу – и друг.
Если эта, первая книга из трилогии, каким-то образом попала в твои руки, ты её открыл – давай сразу на «ты», ведь мы же подружились!? - начал читать и…
Тут моё воображение рисует, как устроившись поудобнее, отложив все свои не очень важные дела, страница за страницей, но, не спеша, ты углубляешься в чтение.
И начинаешь представлять себе потрясающе красивый небосвод с его изумительными созвездиями и рекой Млечного Пути, ближайший и бесконечно далёкий космос, глубокий и загадочный, с миллиардами звёзд в нашей галактике, с миллиардами галактик и неисчислимым количеством других звёзд, блуждающих в одиночестве в поисках своего галактического дома.
Ты представляешь своим богатым воображением смертоносные, с массами в сотни гигантских галактик, квазары, пожирающие на границах мироздания другие миры.
И всё это грандиозное великолепие предстает перед тобой в постоянном движении, превращении и развитии. Ты видишь, читая эту книгу, других разумных созданий. Их тоже неисчислимое множество. И все они разные, но у них у всех есть одно общее – они разумны.
И они могут задавать вопросы.
Конечно, ты уже мой друг.
По теории струн и теории бран мы с тобой связаны во всех точках пространства-Вселенной. Мы в нашей общей Вселенной - на одной волне. Наши ритмы синхронизируются, их пики чётко прорисованы и видны на всех тончайших приборах. Мы не удаляемся друг от друга со скоростью света, а приближаемся со скоростью мысли. Наши планеты заняли очень близкие орбиты, и не мешают друг другу, а только дополняют, уравновесив свои моменты сил. Следы нашего сознания спутались, и их уже трудно разделить даже самым опытным физикам-криминалистам.
Все герои этой книги – главные. Они не совсем выдуманы, а части почти реальной жизни или почти реальные персонажи, которые попадались или могли попасться в жизни, отражение всего, что автор принял и не принял по ходу перепрыгивания кочек, поглощая зетта- и йоттабайты информации, оставляя за собой годы и километры расстояний.
Кроме инопланетян. Но и их, как мне кажется, я не выдумал. Они были до меня.
Как правило, в книгах ищут ответы на вопросы.
Возможно, и в этой книге ты найдёшь ответы на вопросы – как же без них. Но я в этом не уверен.
А вот в чём уверен совершенно, так это в том, что вопросов ты найдешь на всю оставшуюся жизнь – да пусть она будет долгой и насыщенной.
Почему, задашь первый свой вопрос, автор предлагает свою книгу в таком, ну, как это поделикатнее, в таком зрелом (чуть не ляпнул – в преклонном) возрасте?
Отвечу просто – созрел.
Нет, не возрастом созрел – наступила необходимость написать то, что снилось более двух десятилетий, и копилось, копилось, копилось на бумаге и жёстких дисках.
Гёте написал Фауста в восемьдесят один год. Автор этой трилогии – не Гёте. И лет ему далеко не восемьдесят. Так что, мой «Фауст» ещё ждёт меня.
Могу вам раскрыть правду: мои герои никогда и никому не продадут свою душу, так как ничего хорошего от такой сделки быть не может. Автор не понимает, зачем совершать сделку, если заранее известно, что она невыгодна?
Но, мой друг, поведаю тебе ещё одну правду: автор боялся.
Банально, по-простому – боялся себя.
Трудно себе вообразить, каким сильным может быть страх, когда ты боишься, что тебя, того, кто ты есть на самом деле, никто не поймёт. И как может быть страшно вдруг обнаружить в себе то, чего ты не мог даже предположить, что оно в тебе сидит. Затаилось, сидит и точит тебя. А что точит? Совершенно не понятно. А на самом деле – просто страшно получить ответ. Страшно узнать правду о себе от себя самого;. Пусть даже она и не будет такой ужасной. Как правило, мы всё всегда преувеличиваем, приставляя большие глаза любому страху.
Много раз подходил к краю пропасти и заглядывал в бесконечную бездну своего страха. И отходил назад, даже убегал, откладывая решение самого важного на потом.
Наверху, у края пропасти был тот «я», которого пытался показать всем. Его все знают и воспринимают как «меня». Но там, внизу, в бесконечно глубокой пропасти, на её дне, был настоящий «я», которого прятал от себя долгие годы. Прятал, зная, что он там. И ждёт, когда же я прыгну.
Теперь этот страх преодолён. Прыжок состоялся.
Вы спросите – полегчало?
Конечно да! Но, только на время. Отпустило чуть-чуть.
Теперь можно многое называть так, как оно должно называться на самом деле. Дело усложняется только тем, что выразить всё можно только словами…или – музыкой. А эти непослушные значки, из которых состоят слова и ноты, не всегда складываются так, как ты хочешь что-то выразить или так, как ты задумал.
Это означает, что осталась недосказанность.
И уже под дном преодолённой пропасти начала формироваться другая пропасть. И туда тоже надо будет прыгать. А иначе – снова стоять над пропастью? В "солидном" возрасте такое упрямство нельзя назвать завидным.
Другими словами, эта книга – результат преодоления собственного страха, а также плод, созревший для употребления.
Он созревал внутри долго, болтаясь и шастая по сознанию и по его подвалам, пытаясь вырваться наружу. Плод, созревший после прыжка в свой собственный страх.
Ваш покорный не понимал, что начали сниться сны, которые имели, как оказалось, связь между собой.
Далеко не сразу увиделось, что сны эти – это уже не просто сны, а, как сказали бы опытные военачальники, чёткое указание «направления главного удара». Психиатры бы начали думать о щадящем курсе лечения. Друзья посоветовали бы уехать в длительный отпуск, но обязательно в те места, где есть банька.
После тех снов всё время казалось, что сознание вот-вот начнёт эволюционировать, расширяться.
В какой-то момент, где-то на двадцатом – двадцать первом сне об удивительно красивой планете с невероятно развитыми человекоподобными существами, посетило осознание, что процесс эволюционного расширения начался.
Правда, в снах не транслировалось, в какую сторону может повернуться процесс изменения восприятия окружающего мира. И куда это всё заведёт.
Стало очень интересно: а почему это начало происходить со мной? Вроде, всё с моей головой в норме – так думал я до «осознания». Или такое – только со мной? А, если не только со мной, то как это выглядит у других, не менее одарённых хорошо поспать после плодотворного труда?
Конечно же целительно-просветительская функция снов была известна давно. Но, настойчивость, регулярность и всё возрастающая подробность моих снов, словно затягивали в воронку событий, которые мне кто-то упорно пытался показать. С каждым сном подробностей было всё больше и больше.
И этим процессом захотелось поделиться с вами. Точнее, передать ощущения от этого процесса.
Куда в конце концов завело автора? – Ответ перед вами в виде первой, второй и третьей книги.
А вот куда заведёт вас? – ответ будет только после прочтения хотя бы первой.
Эволюции частенько заводят во всякие тупики, так как тупиков развития гораздо больше, чем широких и удобных дорог.
А вот программы развития!? Они срабатывают очень чётко.
Даже, если и образовался тупик, то в программе всегда есть запасной вариант, вариант обхода, который мы должны воспринимать как стремление к постоянному и гарантированному развитию.
Да, перед вами совершенно нестандартная книга. Во всех отношениях к жанру, изложению и к пониманию, что надо, всё же, уважать факты и накопленные знания, а не только развлекать и увлекать читателя всеми допустимыми методами.
Другими словами, в этой книге если не всё, то многое чего нестандартно.
К эволюции живого на Земле отношение автора книги тоже нестандартное, не общепринятое какое-то.
Например, нет понимания, почему рыба молот, приобретя такое удобное расположение глаз по краям «молота», не утащила за собой в эволюционном плане других акул – а они ведь такие древние! Приобретя удобное для высматривания пищи расположение глаз, эта рыбка-акула полностью утеряла главное удобство – кусать! Кусать и есть с таким «молотом» ну просто неудобно. Правда, у самой рыбины мне не удалось это спросить. А почему у акул до сих пор нет приспособления, которое есть у всех других рыбёшек, в виде пузыря? Мучается ведь, древняя рыбёха: только остановится – и сразу ко дну. «За спиной» у этой грозной рыбки сотни миллионов лет эволюции по Дарвину – столько лет и «мучается», обречённая на постоянное движение и, следовательно, на постоянное пищепотребление.  Приспособилась, называется. В результате некой эволюции грозная рыбина обречена, словно кем-то проклята, всё время есть и полностью зависеть от ситуации на рынке си-фуда! Это эволюция такая глупая или…Или сбой программы?
С другими неудачными живыми конструкциями, с человеческой точки зрения оптимальной приспособленности к выживанию, дела примерно такие же. А, может, мы что-то не так оптимизируем?
Живут же виды, которые, казалось бы, вообще ни к чему не приспособлены. И что они тогда делают на этом Свете?
Просто живут и всё? Река же течёт, просто течёт, упрямо обходя всякие преграды.
Это очень хороший ответ. Побольше бы таких ответов, и вопросов станет намного меньше. При сохранении тенденции таких ответов вопросы вообще исчезнут.
И тогда наступит…Ничего тогда не наступит. Кроме конца развития.
Так почему же у Природы такое упрямство в развитии? Не может быть, чтобы она к чему-то не стремилась, как мало вероятно, что у развития живого нет никакой цели.
Не может быть, чтобы в бескрайнем космосе жизнь образовалась просто так. Да ещё такая хрупкая, что её любой космический фактор уничтожит, а совокупность факторов должна бы не дать возможности сформироваться вообще никакой живой материи.
Обратите внимание, здесь речь только о материи идёт, не затрагивая тему сознания и самоосознания, что называется одним словом – разумом.
Вы видели, как пьёт воду жираф? Понаблюдайте. Ему крайне затруднительно это делать – выглядит словно пытка или насмешка над его непомерно длинной шеей в сочетании с длиннющими и нескладными ногами. Нам утверждают, что у жирафа шея вытянулась только потому, что пища – листочки лакомые, - уходила всё выше и выше. А без чего дольше протянет крупная млекопитающая живность – без воды или без пи;щи? Ладно, согласимся с официальной версией…пока. Тогда, по эволюционной идее, должны были бы встречаться некие промежуточные варианты жирафов. Ну хотя бы в виде скелетов, останков с короткими шеями, а также шеями средней длины.
Нашли? Пока не нашли?…Будем искать?…Ну, и в добавок к жирафам: а что, только они нуждаются в листиках на деревьях? Остальные, живущие совсем рядом с жирафами, тоже есть хотят, причём те же самые листики. Это я к тому, что и у них должны были вытянуться шеи – но, ничего подобного мы не наблюдаем. Нет, прошу прощения, наблюдаем – полное отсутствие эволюционной логики, а на самом деле – отсутствие логики в подходе к эволюции. Марокканские «летающие» козочки и козлики словно насмехаются над эволюционной теорией и, запрыгивая на ветки деревьев, своими короткими шеями вертят головой, - козьими мордочками, - общипывая высокорастущие вкусные листики. С копытами – и по деревьям! Вот это эволюция!
И динозавры вымерли почти разом, а жили чуть ли не сотни миллионов лет. Бац – и нет ни одного, только мелкая родня в виде крокодилов, лягушек и птиц. Да так много другой родни разом проявилось и очень непохожей на предков, а гены – похожи, но не очень, вам не подозрительно? А связь онтогенеза и филогенеза, спросите вы? Постараюсь ответить, но ответ будет рассредоточен по всем трём книгам.
А как вам такое «системное» несоответствие между заявленным эволюционным процессом и тем, что есть на самом деле: межвидовое скрещивание чрезвычайно редкий случай, так как оно «запрещено» в буквальном смысле, химией процесса, то есть, намёк на то, что каждый вид как бы сам по себе эволюционирует, не пуская в свою эволюцию другие виды. И в то же самое время этих видов почти три миллиона, и все такие разные. Так как, не имея возможности «перекрещиваться», появилось такое разнообразие, а, главное, зачем? Кто-то экспериментировал? В поисках идеального варианта для…? Для чего? Как минимум – туманно!
С точки зрения учёных-бота;нов, если вся та живность, которую мы видим сейчас, выжила в страшной и беспощадной борьбе за место под Солнцем, она есть результат удачных экспериментов. Значит, все удачные? Ни единой ошибочки?!
Если бы с эволюцией было всё так, как нам заучивают, то вся живность стала бы хищной и сожрала бы друг друга. В итоге остался бы один могучий все- и всё- ядный монстр, который сгинул бы в одиночестве, съев всё съедобное. Но, - нет, даже у людей есть мирные экземпляры, то есть, потенциальные, - да что уж там, давайте начистоту – запрограммированные, - жертвы. Дела!
Ну и, наконец, про венец Творения: что-то не спешат человекообразные обезьяны эволюционировать: не то что, смартфоны до сих пор не производят, говорить даже отказываются. А-а, У-у – вот и весь разговор. И палки неохотно в руки берут. Ну не хотят эволюционировать и брать пример с нас – и всё тут. А какая бы конкуренция была. Нет конкуренции, а эволюция есть! Точно есть?
По Земле разбросаны племена людей – да-да, людей, у которых есть только повязки и очень нехитрая утварь в виде палок, деревянных самодельных мисок и чего-то в этом роде - представляете: человек и без смартфона! Их немного, но они – есть! Что-то у них с эволюцией не срослось. Особо тупые? Или особо упрямые? Или – не ускоренные, то есть, генно-не-модифицированные? Короче – натуральные?!
С другой стороны, в эволюционный процесс – думается, что он всё-таки имеет место, но выглядит несколько иначе, чем нам его предлагают, - часто вмешиваются пароксизмы, которые называются революциями. И эти пароксизмы постоянно поворачивают вспять полезные эволюционные процессы, уничтожая накопленные уникальные знания и опыт. Прогресс – штука тонкая! Особенно человеческий. Особенно, если учесть, что наш геном отличается от лягушачьего всего тремя процентами.
Никак не может совладать человек с подарком, полученным от кого-то в виде мощнейшего нароста над головным мозгом – как будто он буквально свалился на голову, неожиданно! Этот подарок стал важным фактором в приобретении человеком самосознания.
Кора головного мозга. Почти такая же есть и у дельфинов, и у китов, и у слонов, и даже у обезьян она с виду похожа на человеческую. Но у человека она чуть-чуть особенная, другая. А в чём принципиальная разница? – ответа нет до сих пор.
Говорят, нервных контактов в ней больше, чем у аналогов.
А ещё говорят, что у тех, кто занимается музыкой или уделяет ей много времени, нервных контактов больше, как больше и нервных связей между двумя полушариями. Правда, не говорят, что же это означает.
Музыка, колебания, частоты, ритмы и волны Вселенной имеют прямую связь – вот что это означает. Ритмы пронизывают всю Вселенную, а Вселенная развивается и живёт, создавая разные ритмы, встраивая в них всё, что в ней находится. Мозг, способный воспринимать основные ритмы Вселенной и музыки, на это отвечает своим развитием, усиливая устойчивость и способность познавать Мир.
Однажды, один самый основной ритм синхронизировал, упорядочил Хаос и…И появилась наша Вселенная. Может быть ритм был не один, но это были именно ритмы, по-другому – вибрации, на волнах которых формируются Миры.
Кто-то утверждает, что в Начале было Слово. Я думаю, что в начале Слова была Вибрация, создавшая основной Ритм. Какое-то начальное Колебание.
Достаточно посмотреть на нашу Солнечную Систему: невооружённым глазом понятно, что это волновая ритмичная конструкция! Всё – на своих местах, строго по чертежу. Так же устроен весь мир – от атома до Мегавселенной.
Давайте всё же о трилогии и об этой книге: о чём здесь идёт речь?
Также всё просто – о Вселенной, о Космосе, о том, что мы, очевидно, будучи не одинокими во Вселенной-Космосе, можем обречь себя на одиночество, выбрав губительный путь саморазрушения. И не дожить до контактов.
Мы ведь так себя любим, от этого превозносим: вершина пирамиды, хозяин планеты Земля, единственное существо, обладающее сознанием и, наконец, венец Творения.
Микробы, поджав свои щетинки от недоумения, тихо отползают, точнее – отлетают, в сторонку, уступая место каким-то зазнайкам, научившимся изготавливать сковородки, одежду и другие смешные штучки, на которые Природа, почему-то, не обращает внимание.
«Почему-то» – это прозвучало от имени человека. Природа не сомневается, она – всё время развивается и живёт! - по темпам развития намного опережая скорость нашего, человеческого, сознания: не было ничего – бум! – и вот вам Вселенная, бесконечная или почти бесконечная.
Вся история человечества, дошедшая до наших дней в каком-либо виде, это история заблуждений и сказок, иногда красивых, иногда грустных, а порой и очень жестоких. Все эти истории перемешаны с фактами, искажёнными чьим-то субъективным невежеством и превращены в Историю Человечества, которую мы знаем. Только версии про местоположение Атлантиды чего стоят – от Северного Полюса до Южного. И все основаны на «фактах».
Как выглядит эта трилогия?
Научная фантастика. Этот жанр вымирает стремительно, он неудобен во времена тотальной лжи, лицемерия, вещизма и религиозного фанатизма, а также губительного интернета и технократии. Вымирает потому, что в этом жанре многие вещи называются только так, как они должны называться – своими именами.
В научной фантастике все выдумки опираются на факты и на гипотезы, кирпичиками фундаментов которых являются тоже факты.
А ещё научная фантастика добрая, в то время как современный интернет является местом концентрации всего злого, что придумал человек, концентратором злых нападок друг на друга, местом всякой грязи, а не только полезной информации - для чего интернет, уверен в этом, и был задуман американскими вояками, - местом склок и лжи, выраженной в искажении фактов и предложений якобы достоверной информации. Попробуй проверь эту «достоверность».
Вот и впитывает Человечество всё то болото информации, которым стал всемирный три-дабл-ви, заражаясь самой страшной и неизлечимой болезнью – невежеством, конечная фаза которого смертельно опасна – это мракобесие. При сворачиваемых в трубочку 3D-телевизорах и ядерном оружии на гиперзвуковых ракетах-то!
Хотите, назовите эту книгу сказкой. Для взрослых и не очень. Много сказок, Великих Сказок, написано до этой, выводам и морали тех сказок многие представители Человечества следуют до сих пор, забыв о том, что создавались они совершенно в другие эпохи и времена, а, следовательно, в другом мире, когда была другая мораль и другие ценности. Им, этим представителям, кажется, что мораль тех сказок, искажённая вековыми пересказами, войнами, миллионами убийств своих собратьев, должна быть актуальна и сегодня…Ну-ну.
Человечество, ну никак не может понять, что Мораль – это очень личное, как и Вера. А вот законы, которые надо соблюдать – это другое дело, правое, и совсем не личное дело. Правда бывают хорошие законы, плохие, а также глупые. В какой категории окажется закон – зависит от его автора, а кто будет автором – зависит от народа, который этого автора избрал или позволил самоизбраться. Всё не так сложно, в общем.
Когда-то мощный пласт литературной культуры, теснейшим образом связанный с волной научных достижений «того» времени и, на фоне этих достижений, с фантазиями учёных и просто грамотных людей, научная фантастика, потрясала умы многих, одновременно развлекая и унося в таинственные миры огромную часть человечества, умеющую читать и мечтать. Мечтать и искать. Искать и надеяться. Надеяться и ждать. Ждать и жить, принося огромную пользу многим людям своими делами.
Не исключено, что на ваших глазах совершается открытие нового жанра – жанра художественно-информационной литературы, или – информационно-художественной. Если уж вы не захотите назвать научной фантастикой. Выбор за вами. Но, по;мните, что выбор – это не всегда хорошо: один знакомый ослик умер от голода, находясь прямо перед двумя одинаковыми кучками морковки. Еды хватило бы на месяц, а он умер. От голода. Получается, что от выбора и зачах. На самом деле, ослик умер от жадности. Выбор зачастую порождает жадность. Или активирует её спящую форму.
Ещё жанр, в котором написана книга, можно назвать научно-человеческой фантастикой. А ещё вот так: фантастично человеческой. Но это будет уже не очень скромно. Вам решать.
Этот роман рождается в смутные времена, когда религиозное мракобесие сплетается с государственными и межгосударственными интригами, приносящими разрушения по всему миру.
А когда времена были не смутными? - опять спросите вы. Не знаю таких времён, но сделаю предположение, что были такие, не смутные, времена, когда не было религии. Религии как системы противостояния стремлению человека к Знаниям и к звёздам.
Многим кажется, что наша планета отвечает на действия Человечества попытками стряхнуть его с себя, устраивая катаклизмы и всякого рода «биологические» атаки в виде диковинных вирусов и бактерий. Очень хочется приоткрыть то, о чём мало кто говорит: Природа до сих пор не замечает нас, как и, в частности, наша общая родина – Земля. Мы настолько юны, малы, беспомощны, мы настолько мало знаем даже о ближайшем нашем окружении, что можем и не добраться до той ступеньки знания, а в след за ним, и сознания, с которого нас будут воспринимать хотя бы вирусы.
Сейчас мы для них всего лишь сосуды для размножения и питания – как агар-агар для бактерий. Обидно, скажете вы. Есть немного, но пора бы уже и потенциал свой активировать, чтобы не быть едой и сосудами для размножения вирусов, бактерий и других не менее прожорливых тварей. С другой стороны, им тоже где-то жить надо.
Пока человек не догадается направить серьёзные усилия – не те жалкие попытки описа;ть диковинную букашку, а системные комплексные попытки, с использованием всех самых современных видов измерительной, вычислительной и самых-самых других видов техники и технологий, - на познание живого на своей родной планете, он, человек, будет выглядеть в «глазах» микробов только как пища и как большой сосуд для размножения.
С такими «познаниями» собственного дома мы с лёгкостью можем проглядеть и другую цивилизацию, которая, очень даже возможно, развивается у нас под боком, где-нибудь в глубинах океана, а, может быть и – под ним. И развивается она, также очень возможно, гораздо дольше, чем наша – человекозазнайческая. Только без телевизоров и других усилителей сознания. По причине простого отсутствия необходимости в этом.
Да и в собственном доме мы ведём себя, как чужие, как пришлые: не убираемся, портим всё вокруг, пытаемся всё разрушить, даже то, что построили сами. Мудрые хозяева себя так не ведут в собственном доме – им ведь в нём жить! Или можно всё списа;ть на то, что мы – дети? И просто не умеем себя вести. А дети кого или чего?
Дети тоже бывают плохими.
Никто на Земле, кроме человека, не ведёт себя так плохо, убивая не только ради того, чтобы прокормиться и выжить. Получать удовольствие от убийства?! За такое точно последует наказание.
Как оно будет выглядеть? Например, вот так: полное уничтожение этого вида. Или – самоуничтожение. Здесь, как и почти везде, важен результат. Иногда важны и пути его достижения, но не в данном случае, так как судить будет некому. Букашки и выжившие зверюги нас не будут осуждать, так как функцию правосудия они от природы презирают и следуют законам Природы. У Природы нет и не может быть судей.
Да, такого существа Природа ещё не видела!
Или уже видела и не выдержала? Одни вопросы.
Масштабы Вселенной, масштабы времени существования Вселенной – а представьте себе, что Вселенная могла рождаться многократно, как многократно могла и умирать (не значит ли это, что о Вселенной не стоит говорить в единственном числе?), - так вот, эти масштабы не сопоставимы даже с нашим пониманием что Вселенная бесконечна: число гугл плекс для Вселенной – это в несоизмеримое число раз меньше вселенского байта.
Давайте представим, что вы едете в поезде, например, из Владивостока в Москву. Кто-то даже съёжился от того, что представил. Дней так семь, часов так двести. Секунд так семьсот тысяч или немного больше. Свет за такое время промчится примерно 216 000 000 000 километров. Если дальше будем следовать логике всяких подсчётов, связанных с масштабами Космоса, то эта книга вместо текста будет состоять из ноликов, и вздохов, что не хватило бумаги или памяти на жёстком диске на эти нолики.
Можно еще начать сравнивать размеры докварковых элементов с расстояниями до самого дальнего квазара, чтобы просто понять масштабы, с которыми имеет дело Природа.
Сможем ли мы это себе представить, дорогой читатель? Это не то же самое, что представить себе расстояние от Владивостока до Москвы.
А как вы думаете, случайно так устроено, что размеры всего живого, известного человеку, находятся где-то посередине – прошу простить за такую наиусловнейшую условность, - между минимальными значениями микромира и максимальными, известными нам во Вселенной? Находясь посередине масштабов мироустройства, очень выгодно наблюдать за ним: что-то типа в центре событий получается.
Вот об этом трилогия.
Первая Книга начинает большую историю о нас, о любви, о глупости, о преданности, о предательстве, об ошибках и достижениях. О Добре и Зле, Зле и Добре! Как песочные часы: в них песок никуда не девается, а просто перетекает в закрытом наглухо, замкнутом со всех сторон, сосуде, из одной части в другую и – наоборот, пока вы не устанете переворачивать. Устали переворачивать, устали идти дальше - и всё застыло в этом замкнутом пространстве. Время остановилось, словно закончилось. А жизнь вне сосуда продолжается, как продолжается и время. Как продолжается спор добра со злом, что появилось раньше, и - что сильнее? Вопрос есть, а ответа нет.
Свинину есть нехорошо, думает человек, убивая барашка и потом его съедая до косточек; корова и обезьяна священны, говорят другие, готовя вкусные блюда со специями из всего остального, что ещё недавно бегало, ползало, летало и радовалось жизни.
Хищный зверь убивает свою добычу и не думает, как это – хорошо или плохо, он думает о том, как выжить.
Остается загадкой, кто дал право одному судить и назначать, что хорошо, а что плохо, а другому оставил только право это слушать и исполнять. Вопрос интересный, но, по мнению автора, риторический: никто не мог дать такого права, так как такого права просто не может быть. А вот это, скорее всего, совсем не праздный вопрос - может быть право назначать себя судьёй других или нет?
А, может, это никто и не придумывал, а получилось всё само собой? Шарик же падает вниз, когда из-под него уходит опора!? А, если нет Земли или Космоса, куда этот шарик упадёт? Куда упадёт всё, если не будет опоры? И как выглядит та опора, которая держит всё, чтобы это всё не упало?
А почему скорость света огромна, но конечна, и кто или что её ограничивает, что тормозит свет даже в вакууме?
Можно ли представить себе тело, летящее в пространстве во сто крат быстрее скорости света? Привыкайте, ученые с уверенностью говорят о том, что Вселенная расширяется гораздо быстрее скорости света. Это говорят про нашу Вселенную. А, если есть и не наши, как там обстоят дела с нашей физикой? Интересно.
А звезду, больше солнца в миллиарды раз можете себе представить? Тоже начинайте привыкать – скоро мы заглянем туда, где такие звёздочки - обычное дело. Они, скорее всего, и есть Первозвёзды. Это очень далеко, но – уже доступно «глазастым» телескопам.
Квазары…Да – пауза…Квазары – это нереально грандиозные творения. Триллионы наших Солнц! И всего – одна конструкция под странным названием квазар.
Они видели Начало Начал. А те, кому эти генераторы и пожиратели галактик дали жизнь и разум, невероятно сильны. А, если эти развитые существа дожили до наших времён, то ещё и невероятно мудры. Но они - на краю Вселенной. Это для нас - на краю, а для них - у начала Вселенной. Значит, они должны знать, как всё начиналось. И, возможно, умеют общаться с теми, кто это всё начал. И хотят повторить путь своих Создателей. Думаете, это очень сложно? Я тоже так думаю.
Мы пока на уровне размышлений, что же такое ток.
Кстати, откуда он берётся и куда течёт? И как течёт?
Давайте вставим вилку со шнуром, идущим от телевизора, в розетку...Включаем, работает! Ток пошёл через всякие устройства внутри этого чуда, соединённые в цепь параллельно и последовательно. Устройство начало жить! А теперь быстро вынимаем вилку из розетки…всё замерло…Где ток, где то, что только что жило?
Электрон и протон, и, тем более, кварк мы «увидеть» не можем. Мы «видим» только их следы. Прищурили один глаз – этот след слева, прищурили другой, а тот закрыли – след уже справа. Побежали всё фиксировать и описывать. А где «это» на самом деле – мы знать не можем!
«Поймали», наконец-то, бозон Хиггса – теперь знаем, откуда берётся масса. Назвали частицей Бога. А остальные частицы, интересно, чьи? Помощников или заместителей Бога, наверное.
Астрофизики посчитали, что «совсем скоро», через примерно десять в пять тысяч семисотой степени лет, наша Вселенная будет состоять из позитрониев – это такая парочка из позитрона и электрона. Всё бы – ничего, да вот размеры этих «молекул» сверхновой жизни удручают – больше галактик. И это, говорят специалисты по будущему, будет нормой, так как Вселенная раздуется и станет больше в неисчислимые разы уже сейчас бесконечной Вселенной. И в той, раздутой до – даже не знаю, до чего раздутой, - бессмысленности Вселенной может зародиться жизнь. Вы можете представить себе, какие размеры будут у живых организмов? Напрягитесь – и у вас всё равно не получится. И как они будут долго соображать, эти мыслящие позитронока;нтропы?!
Раздутая Бесконечность! Прошу достойно оценить новый термин, который вводится впервые.
А почему Человечество, прекрасно зная о продольных волнах Де Бройля; занимается исключительно поперечными? Те, продольные так и остаются загадкой. А ведь к их разгадке подошли ещё в первой половине ХХ Века! Почему забыли про такое уникальное явление Природы? Не потому ли, что при их исследовании и описании свойств «выплывает» Эфир? А с этой загадочной сущностью, вообще, много чего пересмотреть придётся.
Не исключено, если будет доказано существование Эфира, человечеству придётся пересмотреть Всё!
И очень незаметно, неуверенными шажками, пошёл-покатился процесс пересмотра «всего». И, возможно, его началом будут считать пересмотр такого загадочного и грозного явления Природы, как чёрные дыры. Само название уже должно предположить, что это что-то грандиозное, далёкое, неуловимо-загадочное и несущее опасность всему вокруг этих мрачных объектов.
А не думается ли вам, что дыры могут оказаться не то что, опасными, а самыми что ни на есть полезными для всего Космоса структурами, рождающими пространства и новые формы материи?
Ещё совсем недавно уверенно утверждали, что черная дыра – это настолько плотная структура, образовавшаяся после целого каскада сжатий невероятно большого количества вещества в невероятно малом объёме, что даже стремительный свет не может вырваться из её гравитационных объятий. А теперь, некоторые любознательные взялись за калькуляторы – и оказалось! Вот так вот – оказалось, что плотность многих из них, исходя из не очень сложных расчётов, не больше плотности смеси газов под названием воздух!
Здесь надо сделать предупреждение: если ты, мой дорогой читатель, захочешь это проверить, то не спеши использовать калькулятор смартфона или бухгалтерский эквипмент – их регистров не хватит для расчётов – тут лучше на листе бумаги, для удобства используй в клеточку, и, главное, не запутаться в коварных ноликах и лукавых степенях.
А как захватывающе думать, что ложка, изготовленная из «вещества» нейтронной звезды или чёрной дыры будет весить миллиарды тонн. А там сверхмалый объём: огромная масса в сверхмалом объёме – это же невероятная плотность получается, - терпеливо напомнят вам. А тут – гораздо менее плотнее, чем простой земной воздух. И куда теперь девать привычное понятие «плотность», если применять его к чёрным дырам?
Весь процесс познания окружающего нас, людей, мира похож на такую картинку: смотрит австралопитек телевизор – как он ему достался, пока не важно, но вопрос уже начал появляться в подсознании, - много дней смотрит всякие передачи, эволюционирует потихоньку. Откуда эти передачи, ему, конечно же, хотелось бы узнать, но пока он назвал это явление тёмной материей. Чтобы не мешало наслаждаться процессом. Через год-три эволюции догадался этот ящик вскрыть – жажда познания взяла верх над скукой – передачи начали повторяться и стали не смешными. Отвинчивает, как и чем может, детали, что-то откусывает, что-то отламывает. Незаметно для себя стал учёным…разобрал – доволен очень своей научной деятельностью. Решает углублять поиски непознанного – ведь брались же откуда-то передачи всякие! Начинает ковырять уже отдельные детальки и всё аккуратно складывает перед собой, систематизирует целую поляну этих мелких кусочков и очень горд своими достижениями. Тут приходит мудрец с дубиной и спрашивает: а что это у тебя такое? А «учёный-питек» и отвечает: да это же телевизор, разве не видишь?! «Нет, не вижу…А что он делает?» - спрашивает дальше мудрец и как долбанёт по самой большой детальке своим инструментом познания. «Сейчас покажу» - уверенно отвечает учёнопитек, и начинает наскоро собирать, помня, что выглядело это вначале как какой-то ящик.
Дальше вы уже сами догадались, что получилось у нашего исследователя.
С изучением Природы, элементарных частиц и Вселенной в целом похожая ситуация.
Говорят, Вселенная где-то заканчивается. А там, где она заканчивается, начинается что? И как выглядит граница, у которой заканчивается наша Вселенная? Как там живётся существам на границе Ничего?
Другие говорят, что Вселенная бесконечна. Если она бесконечна, то почему всё подходит всегда к концу? Почему всё рано или поздно умирает? Тут, правда, надо оговориться: всё – это всё, что известно человеку, а не всё – в смысле – Всё.
А это Всё кто-то задумал, придумал для чего?
Кто-то сочинил, что всё придумано за шесть дней. Каких дней? Сколько они, эти дни длились? Триллион лет на каждый денёк? Больше? И как эти дни отделялись друг от друга? Ночами отделялись? Значит, в данном случае слово «день» не имеет никакого смысла.
С чем сравнивать будем тот «день»? Ведь Истина познаётся в сравнении. Только ли в сравнении? И что такое – Истина? Кто её назначил, что она - Истина? А, может, она – глубокое заблуждение или глупая ошибка. Болталась же Земля на трёх китах и черепахе. Долгое время болталась, задыхаясь в церковном мракобесии.
Для одного Истина – это Гармония, для другого гармония – это Хаос. Значит, для другого Истина – это Хаос. И что будем с этим делать?
Это Всё, включая нас, создал Он, Бог? А зачем? Он же всё и так знает и всем повелевает, всем владеет. Ему было скучно? Позвольте, хотя бы слегка улыбнуться – Богу и скучно? Получается, что мы Создателя загоняем в наше скучное трёхмерное пространство.
Есть, правда, версия, что это всё Он создал для познания…себя! Ну, тогда, почитал бы он человеческие книжки про себя – разом, за один день, свернул бы эту программу с рабочим названием «человек».
А, может, уже сворачивает?
А сколько всего существует измерений: три, пять, или сто пять? Кто-нибудь способен объяснить хотя бы пятое с помощью второй сигнальной системы. Бублики-торы, графинчики с носиками внутри, изрядно надоели.
И чего не сидится человеку в трёх ему доступных, с четвёртым, временны;м. Или думаете, что откроется когда-нибудь третий глаз, прорвёт лобную кость и откроется, и тогда человек «увидит» ещё какое-нибудь измерение. Судя по динамике развития событий, посередине не то что ещё одно отверстие для третьего глаза появиться должно, а лобная кость всё толще и толще становится, а внутренняя полость, где находится мозг, уменьшается. Эволюция.
Так каким о;рганом человек будет воспринимать следующие измерения?
Может, всё-таки, остановиться на том, что дано, и развивать то, что есть, а не стремиться к тому, чего никогда не будет?
«Один», с поражением малюсенького кусочка головного мозга, утрачивает свою личность. Так бывает, и не редко. А «другой», после катастрофы или тяжёлой болезни теряет больше половины мозга, и только опытные врачи замечают изменения в его поведении. Так тоже бывает, к сожалению. Огромной части мозга нет, а ничего, или почти ничего, не изменилось! И получается глубокая несостыковка: многое из того, что называется учением о проекционных зонах коры и подкорковых структурах никак не соответствует накопленным годами фактам. Это несоответствие назвали пластичностью мозга. И решили, что всё объяснили. И «подготовили» человечество к созданию искусственного разума.
Создание искусственного разума при такой «подготовке» напоминает стремление соединить трамвайными рельсами все звёзды нашей галактики, а все известные галактики – железнодорожными, да ещё в ту сторону и обратно.
Один из главных вопросов истории, он же – один из самых интересных для всего человечества – как ещё не совсем человек додумался, что есть Бог, не умея ни писа;ть, ни читать, а только царапать силуэты животных на всём, что поддаётся царапанью? Додумался до того, что есть Душа, есть Воля, есть несколько видов материи и энергии. Не имея ни одной церкви, ни одного измерительного прибора, кроме головного мозга, и в придачу к нему - сложнейшего организма, по которому разбросаны другие части мозга, а также зачатков второй сигнальной системы. Что его навело на такие мысли, или – кто?
Или это уже было встроено в человека в виде программы?
Как вам такой вопрос?
Кто и для чего построил по всей Земле «египетские», и не только, пирамиды? Почему именно пирамиды, а не шары, кубы или параллелограммы? Или – торы? А кто научил людей или хотя бы подсказал, что надо сеять пшеницу, рожь, рис? Где сведения о цепочке развития тех технологий? Путём каких экспериментов человек «придумал», что надо поливать ростки в определённое время?
Как человек научился отличать планеты от звезд ещё за тысячи лет до появления первого телескопа и секстанта? И как он вообще ориентировался в космосе, и неплохо ориентировался, без каких-либо приборов?
А появление храмов что-нибудь добавило к тем древнейшим и уникальнейшим подходам к смыслу бытия? А современные приборы, включая адронный коллайдер?
Он что – прояснил нам, что такое Душа?
Человек состоит из десятков триллионов клеток. Эти клетки полностью меняются примерно через пяток-десяток лет. А сознание, которое, несомненно, питается и подпитывается энергией клеток, никуда не девается. Управляется ли сознание клетками мозга или откуда-то извне? – здесь сплошные сомнения. А точнее, сплошное незнание.
Многие сознание путают, ну ладно, не путают, а отождествляют, с Душой. Значит, можно сделать, очень-преочень осторожно сделать, предположение, что Душа может и не зависеть от наших клеток, а, следовательно, и от всего нашего тела! А далее, выстраивая цепочку осторожных-преосторжных предположений, продолжим: она, Душа, могла где-то быть и ждать воссоединения с вашим телом. Для этого тело должно появиться! И потом, когда ваше тело перестало справляться с многочисленными своими же ошибками деления клеток, а главная стрелка встроенных вселенских часов пошла на солнечном циферблате на последний круг, Душа покинула его и устремилась в поисках другого тела, совсем молодого, или – не совсем молодого, но ещё способного бороться с недугами. А, может быть даже, что она устремилась к Создателям Всего, так как была ими востребована для невероятно непонятных для нас планов, для новых творений сверхсуществ, которых мы нарекли Богами.
Хорошо. Будем и дальше делать вид, будто всё понятно?
Древние Веды уже многие тысячи лет назад намекали, что человек, увлекшись материальным миром, не то, что прогрессирует, а очень даже деградирует, по-нашему, современному, - тупеет. История об этом умалчивает. Так, на всякий случай, умалчивает.
А, может, помалкивает. История - непростая наука: загадки в загадках.
Складывается впечатление, что тысячи лет назад люди знали больше о себе, о смысле всего, что есть. А есть у нас следующее: Жизнь, Вселенная. Есть у нас и Сознание, что многие прочтут как Душа. Это она никуда не девается со сменой клеток. Это она тянет нас к звёздам и даже дальше – к Истине.
Гораздо больше, чем сегодня, думали. И больше переживали.
Когда начался процесс забвения самых нужных и, как модно говорить сейчас, сакральных знаний? История ответит на этот вопрос?
Вопросы, только вопросы.
А дельфины задают себе подобные вопросы? Нет? А вы уверены? На чём основывается ваша уверенность?
Слышали про Тунгусский метеорит? А знаете ли вы, что на землю тогда ничего не упало? Ну, или по крайней мере ничего там, где «это» не упало, не нашли. Так какой же это метеорит?
И про инопланетян, уверен, тоже знаете. И то, что чуть ли не повсеместно на Земле «их» трупики, от сантиметров до шести метров высотой, находят – тоже вам известно? А теперь представьте себе: инопланетная цивилизация послала на сверхсложное задание – не говорите, что так просто добраться от одной звезды к другой, - своих лучших представителей, что-то с ними произошло…и – мёртвые тела, вот так – бросили где попало сверхразвитые существа. Лично у меня не укладывается в голове такое. А в вашей голове такое пренебрежение к лучшим своим представителям укладывается?
Ещё вопросы, которые, возможно, вам попадутся: кто мы? Что с нами будет, если…? Всё ли так сложно? А всё ли так просто?
И так далее.
Вот об этом трилогия, сказка, история…рассказ.
И, чтобы никто не обиделся на возможные совпадения, примите рассказ не только о нашей, но и о другой цивилизации, начало которой положено за много тысяч лет до первого взгляда земной обезьяны на звёзды.
Изначальный смысл слова «цивилизация» - жизнь в городах, - утерян, как утеряно много изначальных смыслов. Особенно грешит процессом потерь современный этап, начавшийся где-то две тысячи лет назад. Или чуть пораньше.
Так это прогресс или потери? Потерявшийся прогресс.
Или вот так: прогресс, который мы потеряли.
Меняем планшеты на знания, что такое Душа? И получаем планшетные души.
Первая книга начинает повествование о цивилизации, которую можно назвать нашими прародителями. У них тоже были прародители, или родители. Думается, что совсем залезть в начало Времён – это очень сложно. Но – и туда «заглянем». Интересно же – что это такое – время до Богов?
Но, это уже фантазия. Автору книги хочется фантастики с элементами фантазии, хочется научной фантастики, что описывается простой на вид формулой «ФАКТЫ +». Но, в этом плюсике всё самое главное и сложное. И интересное.
И ещё хочется приключений и путешествий, интриг и заговоров, неизведанного и неисследованного.
Хочется НОВОГО, пусть даже и ХОРОШО ЗАБЫТОГО СТАРОГО.
Но, мой читатель и друг, я не дам тебе гарантии, что после прочтения даже всех трёх книг твоё сознание начнёт эволюционировать. Всего три книги из двух тысяч, которые ты потенциально можешь прочитать за свою долгую жизнь. Всего пятнадцать сотых одного процента, от возможно прочитанного, мало на что могут повлиять. Хотя, бывает всякое. Бывает, и один в поле воин. А тут – целых три! И все – на одном поле!
И, если ты уже на самой высокой из возможных на сегодня ступеньке того самого сознания прочно обосновался, тогда просто развлекайся.
С другой стороны, надеюсь, что эффект от этой книги, и от последующих – тоже, будет, но будет отсрочен во времени. Есть и такие лекарства. И яды такие есть, которые действуют не сразу. Но действуют наверняка.
Каким он, эффект, будет – как от лекарства или как от яда, - решишь ты сам.
И, конечно же, искренние извинения, мой читатель, что ответов в этой части ты не дождался: иногда правильно поставленный вопрос и есть ответ. По крайней мере, часть ответа.
На некоторые вопросы не стоит торопиться получить ответ. Время ещё не пришло.
Есть вопросы, на которые правильного ответа не будет. И этого не стоит бояться, а просто выделить местечко в своём сознании для сомнений.
Но, попытки ответить на вопросы, прозвучавшие здесь, в книге точно есть.
Для размышления над вопросами и попытками на них ответить представляю историю, которая имеет волновое выражение под названием
«ПЛАНЕТА ПЯТИ ПЕРИМЕТРОВ»




                ПЛАНЕТА ПЯТИ ПЕРИМЕТРОВ

                КНИГА ПЕРВАЯ




                НАМА-ХЭ-ТЭ!
«Божественное во мне преклоняется
 и соединяется с божественным в тебе»



ГЛАВА I. ПЕРСОНАЖИ.
Полёт. Персонаж Первый. Технологически важный.
Насекомых на Земле - более 2 000 000 видов,
Всей остальной живности - менее 300 000 видов.

Он не ожидал, что на последнем этапе своей долгой жизни, у него будет такое мощное тело, и оно так легко будет парить над полянами и полями. Нет, не парить, а стремительно рассекать эту странную, как будто ничем не заполненную, среду, которая совершенно не сопротивлялась взмахам его послушных крыльев.
Ещё несколько мощных взмахов, и он понял, что огромное тело мгновенно выполняет все приказы: стремительно вниз, зависнуть, заложить вираж, вперёд! Высота была бесконечной, но он видел своими совершенными глазами каждую травинку, каждую частичку земли и всё, что по ней и в ней двигалось и шевелилось.
А ещё он ощущал, как в него вливаются звуки, создавая приятные вибрации внутри тела. Звуки возникали не только при каждом взмахе крыльев, но и присутствовали постоянно, окутывая волнами всё тело, начиная со спины. До этого полёта он вообще не слышал таких чётких и пронизывающих звуков…какое-то шуршание и всё.
Пролетев, как ему показалось, всю бесконечность, он почувствовал усталость. В его мозг лезли воспоминания и странные видения о его прежних телах, у которых даже намёка на крылья не было, как он постоянно карабкался вверх, потом опять вниз, вглубь земли, как постоянно хотел есть, есть, есть – как страшный и нудный сон.
Как же он долго спал! Но он всё помнил, и от этого наслаждение стремительным полётом было ещё бо;льшим. Это была настоящая свобода – когда тебя слушается тело, тебе подчиняется среда, а пространство мгновенно уступает тебе безоговорочно. Несметное количество новых запахов создавало в его сознании новые незнакомые образы. И он был молод и силён.
Надо было выбрать удобное место для приземления. Но он не знал, каким оно должно быть!
Это был его первый полёт в этой удивительной прозрачно-податливой и мягкой среде, в которой он дышал впервые в жизни всем телом!
Обессилев, он неуклюже плюхнулся на траву с большой высоты. Боли не почувствовал: - гораздо неприятнее было рыть безостановочно землю, прячась от холода и добывая себе пропитание. Этот мощный организм, созданный, как оказалось, для полётов, ещё не знал, что есть и чувство превосходства над всем и всеми: могучий, полностью защищённый практически от всего, не голодный и не связанный теперь со своим домом – ему ещё предстояло испытать такое чувство. Он ещё не знал, на что способен, обретя свободу. Представьте себе танко-вертолёто-бронепоезд с грацией колибри.
Силы постепенно возвращались сами собой, ему снова захотелось рвануть ввысь и насладиться скоростью и своими новыми возможностями. Встроенная во все его клетки память под названием инстинкт, не спрашивая, куда и как, направила его удивительные мохнатые и мускулистые лапы к самой толстой штуковине – вот отличная площадка для взлёта! Несколько раз, не рассчитав свои силы, он заваливался на бок, сваливаясь с взлетной площадки, но снова упрямо карабкался, смеясь про себя над непонятным явлением: когда крылья не работают, я почему-то падаю вниз…чудно;!
Наконец он набрал достаточное число кувырков на землю и с какого-то раза ровно устроился на краю выбранной площадки.
…А, а как дальше?! Крылья спрятаны…мгновение, он запаниковал: я что, навсегда на земле останусь? Не-ет, я рылся в земле целую вечность, - надо себя взять в свои мохнатые лапы. Ещё одно мгновение, и он с усилием раздвинул что-то очень неподатливое и тяжёлое на спине…и ещё через пол мгновения почувствовал, что опоры под его лапами больше нет…это тоже были крылья, но какие-то странные, от них было тепло и исходили какие-то странные вибрации…
От страха снова упасть и остаться на земле навсегда он дал команду, уже знакомую по полёту команду, и его прозрачные и очень послушные другие крылья стремительно заработали и подняли его вверх! Вот это да, так просто и одновременно, так всё интересно!
Полёт продолжался.
Он рассекал воздух и думал: а почему это произошло: его быстрые крылья ещё не получили команду на начало работы, а он уже оторвался от опоры? Или просто не почувствовал её, и никуда он не отрывался. Молодой ещё, вот и запутался в новых ощущениях!...Забавно!
Но тут он увидел и услышал запах, похожий на его собственный, процесс самопознания резко сменился стремительным наращиванием скорости в сторону источника волн от очень знакомого запаха – запаха себе подобного.
Земное чудо летело, рассекая могучим панцирем податливый эфир, в совершенно незнакомом ему пространстве волн, света и запахов. Но он, почему-то, знал, что делать и был уверен, что именно он – Божественное создание, и ему подчиняется всё!
Он ощущал первичные вибрации этого нового пространства и подстраивался под них, ловко управляя своим мощным телом.
Всего один человек из миллионов людей, которые когда-либо наблюдали за полётом жесткокрылых, не всех, а жуков типа майского, навозника, хруща, златок, а также некоторых наездников, совершенно случайно увидел тот секрет начала взлёта мощного и тяжёлого на вид создания, секрет той лёгкости. Так Природа основательно упрятала от человеческих глаз способ компенсации одной из главных сил Космоса, известных человеку – силы гравитации.
Сотни миллионов, если не миллиарды, лет Природа отрабатывала, оттачивала и доводила до изощрённости механизмы этих удивительных и очень загадочных созданий.
Мы их назвали пренебрежительно насекомыми. Появились сами – без году неделя, - и понавесили всем и всему вокруг, существующему миллиарды лет, неуместные и даже обидные ярлыки.
А ещё мы всё чаще говорим о первичных волнах, вибрациях и осцилляциях, которые существовали до материи, до времени, до всяких сил. И называем их акустическими.
Но, мы совершенно их не чувствуем и не понимаем, что они такое – первоволны, первозвуки, и как они создали весь этот мир.
«В Начале было Слово…» - может быть, и вправду было что-то волновое-акустическое вначале?
Может быть, в поисках первичного барионного акустического осциллятора, мы найдём то «Слово», которое создало нашу Вселенную, наше бытие, наш разум.
Или, наоборот, мы увидим, что это чей-то разум сформировал, а затем первичной волной распространил, главное «Слово»-первоволну, от которого пошли первовибрации, создавшие наш мир.
И совсем не исключено, что мы поймём: таких изначальных «слов» и вибраций существует бесчисленное множество. И каждые из них рождают свою уникальную Вселенную, со своими неповторимыми законами и своими путями развития. Разными путями.
А затем мы поймём, что у Природы попытка создать всё разнообразие была не единственной…
Далеко не единственной.
 
Жук, проделав далёкий путь в новом пространстве-эфире, нашёл по уникальной волне свою пару.
Он не мог её не найти.
Волновая связь, если она установлена, - самая крепкая и надёжная из всех известных связующих сил Природы.


ГЛАВА I. ПЕРСОНАЖИ.
Явление Бальшой Яранды. Персонаж второй.
Питер-Петербург практически весь – ну, почти практически весь, -  спал крепким сном, даже дома; спали, настолько ночь владела городом. За исключением Вознесенского моста, одного из главных мостов города на Неве. Он не спал, а работал, как работали и люди, которые готовили город к новой жизни в новый день.
Окно в Европу на ночь плотно закрывалось.
Написать бы – «темнота окутала город и…», но темноты не было, так как Белые ночи активно сопротивлялись ночной темени, год из года украшая город своим величием и делая ночной Петербург ещё прекрасней, чем днём.
Кто-нибудь бывал июньской ночью в Питере 1908 года – в Петербурге? Нет людей, нет машин, нет проблем, есть только редкие фонари на домах, да случайные кареты-фаэтоны с цокотом копыт по брусчатке –это потрясающе! Строго и грандиозно одновременно: никакой печали – одна торжественность и торжество Гармонии! Никаких излишеств – только красота и выверенность очертаний и силуэтов домов города, математическая точность фасадов и улиц.
Да, Питер – не Москва! А новая Столица огромной страны. Пётр постарался, подняв всю Россию на строительство северного Чуда! Не жалел ни себя, ни живота своих холопов российских да заморских.
Шёл 1908 год от рождества Иисуса Христа. Год, который мог быть последним годом для Великого города на Неве, вращайся Земля чуточку быстрее вокруг своей оси.
Все спали.
Третий час ночи 30 июня подходил к концу, как подходил к концу и сам июнь. Эти мгновения могли остановить историю Санкт-Петербурга-Петрограда-Ленинграда-Санкт-Петербурга, оставив только огромный кратер и сотни тысяч человеческих жертв. Шансов выжить у спящего города не было бы. Сама матушка Земля ли, обстоятельства ли, чья-то добрая Воля ли? Кто спас самый большой северный город на Земле? Вопрос. А, если это, действительно чья-то воля: добрая она или не добрая – не имеет значения…так как “Это” не долетело до Северного Красавца-города и унесло всего одну человеческую жизнь, и ту – от разрыва сердца.
 В 7 часов 17 плюс-минус минут по-местному, тунгусскому, времени, Земля содрогнулась, как будто ей вонзили космический кинжал в самое её сердце. В атмосферу ворвалось неведанное тело, нечто колоссальной массы и с энергией невиданной силы…Небеса расступились, пропуская непрошеного гостя.
Гость летел со скоростью самого быстрого снаряда, извергая молнии, а мощный звук оглушал все живое на пути следования космического монстра, опережая его полёт.
 
Старый кет Василий уже несколько дней наблюдал, что с лесными тварями что-то не так, совсем не так: неспокойные они, суетливые. Многие даже начали уходить со своих постоянных мест в другие, чего он не видел никогда за свою охотничью жизнь: спокойные места эти, глухие, людей почти нет, пугать живность некому. Ссыльные по деревням расселились, да и мирные они, хоть и ссыльные: инженеры да революционеры, буйные, но не к животным, а только, говаривали, к своим сородичам. А так – душевные, и угостить могут, и налить.

Он приблизился к реке, изготовил лунку в земле и стал ждать, когда в неё наберётся вода – кеты не пили никогда прямо из воды, пили только из лунки: набирали воду тоже только из лунки…инстинкты – от них не избавишься.
Кет Василий уже пару-тройку дней наблюдал странное свечение по ночам – лёгкое, но какое-то пурпурное, с переливами и всполохами, и в этой своей лёгкости и неожиданности становящееся ещё более странным – явления, знакомые мудрому кету, это свечение никак не напоминало.
«Дела» - подумал кет, - «надо бы на зиму запастись пораньше провиантом, рыба может уйти, хорёк испугается – что продавать буду? Дела, однако, нехорошие дела». Такого свечения Василий не видел никогда, да ещё как будто воронкой оно складывается и ввинчивается в воздух, а днём – исчезает, но воздух продолжает воронкой двигаться. «Может, это и учуяла живность? Надо запасаться и уходить по добру–по здоро;ву. Живности доверять надо бы – к природе они гораздо ближе».
Так, думая и набирая воду, кет забеспокоился, что свечение не пропадает, а, наоборот, усиливается по чуть-чуть, а звезды ночью видны всё хуже и хуже – и это не от облаков, которых не так много на ночном небе: само свечение гасит даже яркие звёзды. Как не забеспокоиться.
Василий натёр себя чесноком с жиром и дёгтем – мошкара набросилась на него как на последнюю надежду. И, набрав достаточно воды, двинулся к дому. Дом далеко, занесло же его сюда – уж больно места безлюдные. Инстинкты освоения новых земель взяли верх даже у старика.
Утро явно не задалось для старого охотника Василия.
И только он отошёл от речки, как по ушам, проникая в самый центр мозга, да и всего тела, ударил мощный звук, испугав Василия - аж коленки сложились. Приникнув к земле, он пытался подняться, зажав голову ладонями своих мозолистых рук: «как же громко в голове» - закричал кет вслух, словно он хотел, чтобы очумелый лес его услышал, – «это что, кара Божия такая невыносимая? Так не грешен я», - пронеслось в мыслях у гостя Тунгусских земель. «Хотя, пришёл сюда по корысти – охотиться решил тут, но более ведь – ни-ни. Да уйти же хотел восвояси, ну только что же хотел».
И ещё у него успело промелькнуть: «а, может, это за мной с гор спустились наши предки на огненных птицах и хотят забрать меня обратно – на Родину».
Наверно, в этом месте повествования, надо упомянуть, что люди, которых русские и эвенки называли кетами, отличались от всех остальных, гораздо более многочисленных племён и народов: узоры их одежды были для всех в диковинку, обладали кеты быстрым умом, а в их сказках постоянно упоминались огромные птицы, принесшие всех ке;тов к Енисею – мест, где обитали кеты, - с высоких гор откуда-то очень издалёка.
Мощный звук на мгновенье отпустил.
Кет успел оглядеться и увидел совершенно невероятное зрелище: олени, выпучив глаза и высунув языки, бежали, ломая кустики гонобобеля и плотные ветки всего, что произрастало на их пути. А глаза, их глаза – такого животного ужаса он ещё не видел! Глаза не смотрели никуда. Олени мчались без оглядки и без понимания, куда они мчатся. К ним присоединились и другие обитатели тайги, даже медведи – самые ленивые и самые уверенные в себе могучие звери! Они, забыв о своём статусе хозяина леса, стремительно, со всей своей мо;чи, мчались по прямой в сторону, противоположную от всепроникающего звука.
Кет побежал так быстро, насколько мог в таком возрасте бежать человек, который всю жизнь крался, подкрадывался, ждал и выжидал, другими словами, бежал он, постоянно падая и спотыкаясь. Успевал только вспоминать, в чём же он так согрешил.
Животные всех видов и мастей продолжали ломать тайгу, усиливая вселенскую панику всей могучей лесной массы. Казалось, через мгновенье и рыба выпрыгнет из Подкаменной Тунгуски и помчится прочь за оленями и медведями вслед.
Да, Тайга была в панике: сотни тысяч лет она росла, спасала и защищала себя и всех, кто в ней, переживая многие катаклизмы и тут – вторжение с неба. Никто здесь не был готов к такому.
Панику, поглотившую всю тайгу, наделал всего лишь звук от того, что через несколько минут вторглось уже не звуком, а всей своей огромной массой, помноженной на огромную, почти космическую, скорость.
Над Тайгой показалось «Это»!
Сотни, тысячи гигантских молний сжигали всё внизу под собой, испепеляя и деревья, и всё то, что не успело укрыться в земле или убежать. Хотя, какое укрытие – с деревьев слетала кора, а сами стволы валились ка спички, обугленные до смоли. Многие даже расщеплённые в у;щеп. Это столетние стволы-то! Закипала вода в реке и её протоках.
И тут «Это» взорвалось, пролетев высоко-высоко, затмив солнце и весь видимый свет.
 
Волна от взрыва невероятной мощности начала свой обход всего периметра Земли точно по широте Великого города на Неве. Весь мир дважды с половиной почувствовал катастрофу – сейсмическая волна была зафиксирована несколькими лабораториями в разных странах.
Много времени позже, страна под названием СССР – расшифровка подробно последует позже, - узнала, что миллионы деревьев на площади более 2000 квадратных километров были повалены как одно деревце. И больше – ни намёка на страшное событие! Н И Ч Е Г О кроме поваленных и обожжённых деревьев!
 
Кета бросило в сторону словно охапку сена, и он увидел свои последние мгновения, так ему показалось, в ярчайшем, совсем не солнечном свете: ярко-голубом, вперемежку с ярко-жёлтым. Всё дрожало и кипело. Голова поплыла от перегрева всего тела, одежда задымилась. Начала волдыриться и сползать с рук кожа. Он поднялся на колени и не мог понять, что происходит – наверху творилось что-то ужасающее.
Но, кет был старым охотником и из последних сил посмотрел сквозь пелену пота вверх: он успел заметить, что из огромного облака, взорвавшегося над Тайгой, по направлению стремительного полёта пришельца, из всепоглощающего дыма, пара, огня и молний вылетел темный, очень большой даже на расстоянии, комок, оставляя вихревой след за собой.
Тут кет и упал навзничь.
Огромный комок полетел в сторону его дома: «ну, точно – кара», - успел подумать кет Василий и отключился.
 
Мир, включая и весь учёный мир, начал обсуждение Явления над ке;том Василием только через двадцать лет, совершенно не понимая, что за двадцать лет Тайга с её живой мощью может уничтожить все следы воздействия на неё и даже память о таком воздействии.

Толпы спецов, среди которых попадались и специалисты, наперебой выдвигали фантастически нереальные версии вкупе с возможными и фантастически реальными. Заслуживают особого внимания только две: «Это» было кометой и «Это» было космическим кораблём. И, если человечеству было бы действительно необходимо, да пусть просто интересно, знать про «Это», оно бы не искало только там, над чем «Это» взорвалось, а искало бы то, что осталось и пролетело дальше.
Остаётся только порадоваться, что ободранный кет выжил, дополз-доковылял до обгорелой и покосившейся от мощнейшего взрыва чьей-то охотничьей сторожки, восстановил свои силы и добрался до своего дома, родной реки Сым, а точнее – его притока реки Оксым. Долго он добирался, дважды чуть не помер. Там он и нашёл следы «Этого», что обкорнало его кожу и испугало чуть ли не всю тайгу.
На своём необычном орнаменте одежды кет сделал грубыми нитками нашивку в виде шара с молниями – на память об увиденном и пережитом в гостях у Подкаменной Тунгуски.
Не менее старый, чем кет Василий, эвенк, - местный тунгус, - тоже наблюдал небесное сумасшествие, только был он подальше от кошмара и видел всё по-своему.
Когда его спросили: что это было, что видел? Он ответил: «бальшая Яранда по неба летела, однака!».
Яранда – это карета Бога эвенкийского.
На этом заключении Человечество и остановило свои попытки узнать, что же это было на самом деле.
Вот вам и Человечество.
Выжжена территория огромной площади – больше 2000 квадратных километров, - это два миллиарда квадратных метров - площадь огромного, огромного-преогромного, а по меркам 1908 года – так циклопически огромного, города, повалено более двух миллионов деревьев. Эхо прокатилось по всей Земле не менее двух раз! Такое мог натворить только взрыв мощностью в десятки мегатонн тротилового эквивалента! На Хиросиму и Нагасаки сброшены атомные бомбы «всего» по 20 кило- – не мега, заметьте, а кило-…тонн – и какие зверские разрушения, сколько страшного и бесконечного горя.
«Бальшая Яранда» - это не просто Величайшая история начала 20 Века, а самая Большая Загадка всего 20 Века! И забыть?! Или еще смешнее – выдвигать всякие нелепые предположения и не привлекать серьёзные ресурсы и серьёзных учёных для их опровержения или подтверждения?! Великий Никола Тесла – да прости ты нас, наблюдая за этим безобразием сверху. То, что это не ты натворил, как тебе приписывают – сомнений нет: ты бы бабахнул такое в Арктике или Антарктике, а, скорее всего – на Луне или Марсе. Ты был настоящим Учёным, а, значит, не как все. Ты не переставал думать ни на мгновение, даже, когда спал.
Вот это Человечество, скажете вы, вот это – человек, повторитесь вы, да ещё нацелившийся на освоение соседних планет и даже намного дальше. Захотел к звёздам. Какое же это забавное Челоневежество.
Недоумению нет предела.
И вашему тоже - не должно быть.
Но, нас ждёт знакомство с другим персонажами.


ГЛАВА I. ПЕРСОНАЖИ.
Боевой межзвёздный корабль или «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ». Третий Персонаж, очень важный.
Туол Эн Гнак резко остановился. От волнения он даже пропустил мысленный маячок начала торможения.
Платформа послушно отключила энергетические блокировки, сложив плазменные ограничители, едва не задев края колонны, и повисла над зеркальным полом.
Мерцание боевой платформы стало едва заметным.
«Даже каста жрецов не могла такое предсказать…Как быстро нас повергли в хаос. Всего несколько смещений, и мы вынуждены спасать всё, что наша цивилизация копила многие тысячи циклов. Даже не всё, далеко не всё. Как много они разрушили. Все технологии, которые мы передали им для их развития, они обернули против нас. Изощрённо и безжалостно. Совсем молодая некориа;нская раса. Наши дети. Это мы их создали! Зачем?! Чтобы выжить? Разве можно выжить без родного дома? Это даже не ужас. Это – пропасть, за которой мы не знаем, что будет. Но, отступать уже некуда. Пришло время решительных действий. Таких же жестоких, которые предприняты против нас. Мобилизация всего, что у нас есть…Пока ещё есть» - Туол Эн Гнак стоял, широко расставив могучие ноги, не в силах отогнать мрачные тягучие мысли, которые, казалось, всей тяжестью Вселенной повисли на каждой клеточке его тела.
Он с силой сжал своей рукой матрокласт, но опомнился, что случайным вызовом импульса может разнести всё вокруг себя, и прикрепил его на место – у левого бедра.
С этим оружием он ещё не успел ознакомиться как того требует сложнейшее устройство, а оно ещё к нему не привыкло. Военные генетики разработали матрокласт специально для Высшего Координатора Боевых Станций Унга;ны и Сорока Двух Внешних Миров совсем недавно, но по старинным чертежам, которые бережно хранили жрецы Четвёртого Периметра.
Сильнее этого оружия были только Кристаллы.
Давно не было войн. Очень давно. Последняя – ещё до заселения Неко;ры.
И вот она – сразу на полное уничтожение. Взаимоуничтожение.
Туол Эн Гнак был воином в бесчисленном множестве генераций и одним из немногих у;нгов, выживших в последней страшной битве за Мас-На;му.
  Мои читатели, тут я должен вас отвлечь от изложения событий: история подаётся в земных терминах и понятиях, хотя язык и термины у;нгов будут постоянно вас тревожить по ходу развития событий. Цель только одна: чтобы вы поняли, о чём идёт речь. По-другому не видится, как до вас донести информацию, так как язык у;нгов настолько сложен, а письменности практически нет, точнее, её нет в нашем понимании, ибо это уже не письменность, а, скорее, цвето-звуко-механическое изложение мысли. Если мы достигли уровня второй сигнальной системы, кодируем информацию словами и выражаем её в письменном виде, то у;нги, думаю, по аналогии имеют не менее четвёртой по уровню сложности и информационной ёмкости. Но об этом – позже, намного позже, и вы ещё успеете удивиться. 
«Моя дочь, я рискую единственной дочерью. Но только она подошла! Я не мог такое предположить, но подошла только она. Корабль принял только её. Значит, так и должно быть».
И он подал мысленную команду: «начать экспедицию». Его защитный костюм ещё более плотно охватил сильное тело и ввёл питание в сосуды.
«Невероятно грустно и тревожно. Я её уже не увижу…никогда не увижу» - сжав кулаки, подумал бесстрашный воин.
Планетарный челнок с единственным пассажиром на борту вздрогнул всем телом, плавно развернулся, разноцветными переливами словно попрощался с Унга;ной, и, определив нужное направление, стремительно исчез в плотных сиренево-зелёных облаках.
Небеса отозвались громким гулом и тоже вздрогнули, плотно окутав стремительное космическое устройство, извергающее во все стороны яркие, словно живые, молнии.
На орбите уже находился в полной готовности к дальнему полёту самый совершенный из всех созданных когда-либо мудрыми у;нгами боевой крейсер. Самый совершенный, самый умный и самый быстрый. Его создатели утверждали, что он быстрее мысли.

Остальные шесть боевых крейсеров, равные по силе этому посланнику Великой цивилизации, готовились к большой битве.
 
Уже несколько смещений сверхмощный межзвёздный боевой крейсер мчался к другой звезде.

Эта звезда была знакома каждому сословию и каждой касте древнейшей цивилизации у;нгов.
Разум корабля сконцентрировал все свои силы на управлении Кристаллом, дающим невероятную энергию его двигателям.
Корабль мчался к звезде Так-И;дра из района, в котором шло активное создание новых звёзд.
Земляне называют это место Рукавом Ориона, и видят его как Трапецию Ориона, ровно под его поясом, украшенным тремя звёздами-бриллиантами Минтака, Альнитак и Альнилам.
У;нги это место называют Четвертым Уровнем Внутренней Спирали. У них все, что земляне называют созвездиями, выглядит совершенно по-другому, да и названий таких красочных и романтичных нет. Если и были когда-то, то за тысячи и тысячи смещений поменялись все неоднократно. Остались только названия, несущие полезную информацию.
Разверзая перед собой эфир, крейсер давно достиг скорости, многократно превышающей скорость фотонов. Он летел, нет, он волной входил в абсолютную пустоту, в которой не было ни ускорения, ни инерции, ни торможения. Пространство просто его пропускало сквозь себя.
Корабль слился своим сознанием с Кристаллом, питался его энергией и выжимал всю мощь из своих двигателей – генераторов Пустоты.
Двигатели работали почти на предельной мощности очень долго. Всё тело корабля начало постепенно перегреваться, хотя уникальная оболочка была рассчитана для защиты от воздействий невероятной скорости и служила чутким регулятором состояния внешних устройств и устройств, спрятанных внутри.
Корабль наслаждался не скоростью - он её уже не ощущал. Он наслаждался пониманием, какие колоссальные расстояния он поглощает каждое мгновение. А ещё ему нравилось понимать, что он уже не тело, а волна, стремительно пронизывающая бездну.
И он мчался всё быстрее и быстрее, сосредоточив своё сознание только на движении вперёд. Перед ним не было ничего, что могло бы сопротивляться могучему телу боевого крейсера. Ему даже не мешала эта кожа, невероятной толщины и совсем не поддающейся его пониманию плотности. Она защищала всё тело, но не позволяла общаться с космосом. Да и не было уже космоса, а было только Пространство. И это пространство сокращалось с каждым мгновением. Но его было так много, что мгновения растянулись, как казалось кораблю, в бесконечные циклы времени.
Он даже не заметил, что в какой-то момент начала постепенно нагреваться капсула с бесценным грузом. Сложнейшие устройства – стабилизаторы защитной оболочки, - по каким-то причинам перестали справляться со своей задачей компенсировать все разрушительные процессы.
Созданная перед крейсером Пустота засасывала корабль с невероятной скоростью, а волновые двигатели «подталкивали» его вперёд. Смыкающийся позади корабля Эфир был необходимой силой для бесконечного разгона могучего тела. Эфир отторгал корабль вперёд в абсолютную Пустоту.
Ощущение бесконечной скорости было новым и невероятным ощущением. Казалось, что достигнутая скорость быстрее мысли, с помощью которой он управлял Кристаллом. Свет, превратившийся в сплошной сгусток энергии позади крейсера, словно остановился. Безнадёжно отстал от устройства, созданного очень развитым разумом и невероятно сложными технологиями. Для этого устройства ограничения скорости вне сознания крейсера не существовало.
В Корабль была заложена единственная цель - спутник планеты Мас-Та;ра, третьей по счёту от её звезды. Спутник служил многим поколениям у;нгов наблюдательной станцией. Наблюдали у;нги за своими подопечными. Ошибок в расчётах быть не могло: корабль настраивался на неповторимый след от того спутника, его волновой след, который удерживало «сознание» крейсера и уже не могло его потерять.
Крейсер был предназначен не для такого полёта, а для защиты у;нгов. Но, надо было срочно решать проблему, не менее важную, чем война двух миров – проблему выживания этой молодой цивилизации. Хотя ни один её представитель и не догадывался, что ждёт его голубую планету, обогреваемую жёлтой звездой, в недалёком будущем, если не принять меры по спасению.
Совершенная боевая мыслящая машина мчалась предупредить и предоставить человечеству Знания как выстоять перед технологической мощью врага. Очень был силён опасный противник. Опасный своей безжалостностью в сочетании с высоким уровнем развития. И опытом – опытом уничтожения. Даже у;нги терпели поражение от него.
Неко;ра.
Раса некориа;нцев поставила перед собой цель: уничтожить у;нгов и всё, что с ними связано. Они решили уничтожить свои корни и свою Историю. Они захотели единоличной власти во всей планетной системе То;на и Ме;ды. Для этого им нужны были ресурсы.
Если некориа;нцы одержат победу, молодой цивилизации голубой планеты не будет покоя, а, скорее всего, она будет уничтожена или низвергнута в рабство. У;нги не могли этого допустить, так как эта цивилизация была создана и ускорена ими.
Огромные ресурсы жёлтой звезды, её планет и спутников привлекли внимание у;нгов и некориа;нцев ещё много сотен смещений назад. Им очень нужно было это вещество с простым строением, но с совершенно уникальными свойствами. И не только оно: на голубой планете всего было так много, что колоссальное расстояние не являлось непреодолимой преградой для освоения нового мира.
Но всего, чего касалась цивилизация Некоры, превращалось в сырьё. Даже разумных обитателей тех миров некориа;нцы превращали в рабов или уничтожали.
Мир третьей от солнца планеты, мир Так-И;дра, был уже занят, и занят бесчисленным количеством разнообразных видов живых существ. И там были существа, очень похожие на у;нгов. У;нги считали подобные существа, обитавшие когда-то и на их планете, своими очень и очень далёкими предками.
Мас-На;ма, единственный и огромный спутник Намины, размерами чуть меньше, чем размеры третьей планеты жёлтой звезды, тоже обладала бесценным сокровищем, но добывать её - я не оговорился – её, а не его, -  становилось всё труднее и труднее: между Унга;ной и Нами;ной была Неко;ра – препятствие, которое становилось от смещения к смещению всё более непреодолимым.
Основное пространство корабля большей частью было наполнено оборудованием, которое должно было гарантировать доставку всего содержимого до цели – до голубой планеты. Но самое главное на корабле находилось в специальной капсуле, которой заменили одну из боевых частей крейсера – в этой миссии она была не особо нужна. На корабле оставалось достаточно видов оружия, мощного и сверхмощного, способного уничтожить врага на любом расстоянии. Главной задачей этого корабля было защитить и доставить, а не уничтожить.
Бесценный «груз», который находился в капсуле, долгим сном пережидал длительный полёт. Это был всего один унг, а точнее – унга;йта, - так назывались женские представители Великой Цивилизации У;нгов.
По земным представлениям унга;йта была в возрасте, которого не достиг ни один землянин, не считая мифических долгожителей. Для у;нгов она была ещё юной девушкой и ей было всего чуть больше двух циклов, то есть, не более шести смещений.
На такой скорости, с которой мчался, - нет, это слово никак не подходит, - с которой прорывался вперёд корабль, даже абсолютная Пустота катастрофически опасна. Опасным становится буквально всё, и время - тоже.
Такой долгий и очень рискованный полёт можно было выдержать только в специальном устройстве, которым и была капсула – сердце крейсера-посланника. В ней находился второй Кристалл. Он защищал корабль изнутри.
Всем полётом управляли сложнейшие, но очень надежные механизмы и вычислительные приспособления. А ими управлял разум корабля.
В один момент корабль понял, что достиг предела своих возможностей. А Кристалл, дающий энергию генераторам Пустоты, извлекал её из других измерений и передавал её кораблю всё больше и больше. Казалось, что он черпает энергию из других Вселенных, и она не может иссякнуть никогда.
 
Возможность предупредить жителей голубой планеты могла быть реализована только в выбранный кастой учёных период.
Сложилась благоприятная ситуация и расчёты показывали, что риски минимальные.
Откладывать полёт было уже нельзя.
Образовался относительно безопасный коридор от внешней границы двойной звёздной системы То;на и Ме;ды до системы звезды Так-И;дра с голубой планетой Мас-Тара;, который открывался раз в восемьдесят - сто двадцать смещений.
  То;на, Ме;да, Мас-Тара;-  так на языке унгов, с учётом нейролингвистического преобразования в земные языки, звучат названия этих космические тел.
Когда у;нги поняли, что некориа;нцы не просто начали конкурентную борьбу за сырьевые ресурсы других планет, но эта конкуренция переросла в войну на уничтожение, и надо спасать мас-тари;йцев, жители голубой планеты были ещё недостаточно развиты, чтобы понять опасность, которая им грозит.
К тому же, была ещё надежда, что некориа;нцы опомнятся и прекратят попытки разрушительного соперничества со своими прародителями, расой унгов.
 
Унга;йта спала крепким сном, а полёт подходил к своему завершению.

Молодую унга;йту звали Ту Ай-я Мун.

Она была единственной дочерью Главного Военного Советника Объединённых Планет. Единственной, кого принял корабль. И она смогла подключиться к Кристаллу. А он ответил ей контактом.
 
В нашей Вселенной так устроено, что любая техника и любая технология таят в себе ошибки. Нет вечного и идеального механизма, хотя, думается, что, дочитав до определённого момента эту историю, читатель начнёт в этом сомневаться. Ошибки могут быть заложены и сознательно, например, теми, кто был не заинтересован, чтобы разумный крейсер достиг своей цели.

По расчётам корабля, генераторы Пустоты должны были совершить скачок ускорения режима реверса, режима обратной воронки, примерно за сто миллиардов земных километров, но по неизвестным разуму корабля причинам они переключились почти у самого края на подлёте к Системе Так-И;дра, что и привело к тяжёлым последствиям.

Более чем на десять смещений вся миссия была потеряна.

Мозг корабля только в последние мгновения, и только когда он отключился от Кристалла, смог принять единственно верное решение – избавиться от оболочки ещё в атмосфере планеты, что по его расчётам позволит не разбиться о поверхность, а рикошетом отлететь на взрывной волне, так он спасёт пассажира, себя и много разумных существ на этой планете.
Он успел рассчитать, что только при таком варианте его тело и бесценный пассажир выдержат возможную катастрофу.
Впервые за время своего существования корабль принял решение, основанное на низкой вероятности успешного результата.



Глава I. ПЕРСОНАЖИ.
Персонаж Четвёртый – самый древний после Персонажа Первого.
Красавица жена, Хап Сун Амун, - а точнее – Т-Хап Сун-Амон, - посмотрела с тревогой на уставшего мужа – на нём не было лица: не просто усталость, а смятение и беспокойство не покидало мужа уже несколько дней.
Это состояние было совершенно не свойственно ему. Он, любимец всего народа, целитель, знающий, казалось, все о мире и мироздании, был растерян и подавлен. Жена его таким не видела никогда, или, по крайней мере не могла вспомнить, было ли такое с её самым близким и самым любимым человеком когда-нибудь, пока они были вместе. А вместе они были целую Вечность. Казалось, Вечности достаточно, чтобы узнать своего любимого мужчину: Боги одарили его и крепким, упругим стройным телом, и умом – народ Египта признал его позже наравне с Фараонами – Да будут они живы, невредимы и здравы! – сыном Богов.
Его известность и популярность росла с каждым годом, с каждым исцелённым. Он пользовался своим даром сам и щедро делился с людьми, в основном жителями Иуну и Саккары – древнейших городов южнее современного многомиллионного Каира. Им Хотеп был жителем Иуну Метх, где его знали и любили все – от мала до вели;ка.
Тэ Им Хотеп был добрым и мудрым египтянином. Хап Сун Амун совершенно не понимала, что так могло опечалить и обеспокоить. Его тревога постепенно передавалась и ей.
Нежной рукой, украшенной дорогими татуировками, она провела по его лицу: «милый муж, я вижу, что ты явно обеспокоен и обеспокоен уже несколько дней, тебе не нравится твоя слава? Ты чего-то боишься? Джосер - Да будет он Жив, невредим и здрав! - и его жрецы что-то против тебя замышляют?».
«Скажи, и я разделю с тобой тревогу» - коварство и могущество жрецов ей было очень хорошо известно. Но её муж был самым преданным и уважаемым чати Джосера, - Да будет он Жив, невредим и здрав! - Он был тем, кто видит Великого!
Видящий Великого звал Хор-Нечери-Хет’а, первого Фараона Третей Династии, Джосером, - Да будет он Жив, невредим и здрав! - что означало «Священный».
Тэ Им Хотеп медленно взял её руку, не отрывая от своего лица: «да, что-то произошло, и это выворачивает моё сознание буквально наизнанку. Пойдем выйдем на веранду, здесь, мне кажется, мало воздуха», - почему-то не сказал, а прошептал ей в ухо. Как будто не хотел, чтобы его услышали, хотя в их просторном доме никогда не было рабов. Они были одни.
Так, не отпуская рук, они направились к веранде. Тихий, горячий ветерок встретил и поприветствовал хозяев дома, которые даже издали казались совершенными творениями Богов: красота обоих часто вводила в состояние смятения многих, с кем они общались.
Приготовившееся к закату египетское солнце нежно протянуло им свои последние горячие лучи.
«Сун-Ам», - так он звал её в самые важные минуты, а также, когда хотел сказать ей какие-нибудь добрые слова, - «кажется…кажется, ко мне снизошли Боги. Это было за два дня до Дня Весеннего Равноденствия».
Сун-Ам, как и все жители Египта не просто верили, а были убеждены, что Боги были, есть и будут всегда, и их надо чтить и уважать, и исполнять всё, что они пожелают. Это была не Вера, а понимание, понимание, что всё создали Боги, Боги всем и управляют.
Но откровение мужа обескуражило даже её – образованную жрицу, знающую нескончаемое количество секретов, спрятанных от простых смертных. Она заметила, что его ладони после признания стали влажными и поняла, что муж нервничает, но пытается это скрыть.
Она поняла, что Им Хотеп – так частенько звала его она, - старается себя успокоить и что произнесённое откровение – это правда. Зачем грамотному человеку говорить о Богах и сочинять «истории» бывшей служительнице Богов.
«Что ты имеешь в виду?» - ответила Сун-Ам. – «Они с тобой говорили? Как они выглядели?».
«Я таких красивых и могучих людей не видел никогда, такой одежды – тем более. Они со мной почти не говорили, я не слышал их голоса, голоса доносились из каких-то сумок. Они не говорили, а, казалось, пели что-то для меня. Они были очень сильно похожи на нас с тобой, на всех людей, которых мы с тобой знаем, и на Джосера тоже – Да будет он Жив, невредим и здрав! Они были в каких-то вуалях. Уже темнело, а я готовился провести ночь там, где она меня застала, и все они начали светиться, засветились каким-то странным слабым светом, и с ними были какие-то парящие в воздухе плоские камни. Этот свет выделял их и их странные вещи из наступающей темноты» - растерянным голосом словно выдавил из себя Им Хотеп.
«Но», - продолжал он отвечать жене на вопрос, - «то, что это были Боги, я понял сразу, как только их увидел. Их было семь, нет - восемь, точно не успел посчитать, при их появлении моё сознание немного помутилось, я стал чуть хуже видеть и думал, что вот-вот ослепну. Я упал на колени и стал читать вслух молитву. Самый большой из них, а они все были примерно на две головы выше меня, подошёл, взял под руку и поднял, как пушинку поднял меня на ноги. Потом слегка поклонился, только опустив голову, за ним поклонились и все остальные», - молвил Им Хотеп.
«Прошло, как мне показалось, очень много времени, но они всё не говорили со мной, стояли, смотрели и совершали перепевы между собой: как будто ждали, когда я осознаю или привыкну к ним».
«Они всё-таки заговорили со мной, как я и сказал – голос доносился из какой-то яркой и блестящей сумки: из чего она была сделана? – мне было не до этого вопроса – я уткнулся в неё, откуда исходил медленный голос. Мне показалось, что он был женским, или голосом юноши, но очень мягким и приятным» - Сун Ам по дрожащей руке увидела, как волнуется её муж.
«Первое, что они сказали: мы не Боги, а твои друзья и вреда не принесём никакого. С ними было много каких-то сумок, странных досок и металлических камней. А ещё с ними было три камня, которые парили в воздухе! Да-да, они были в воздухе на уровне их колен, под этими плоскими камнями ничего не было, никакой опоры! Они светились очень слабым мерцающим светом, свет от Богов освещал даже меня!» - рука на мгновение перестала дрожать.
Тут он решил перевести дух и попросил жену принести ему воды и пару фиников, нет, лучше четыре финика – он вдруг почувствовал, что от нервного напряжения потерял силы. Жена грациозно ушла в комнату. Он посмотрел ей вслед, мысль, что он видел Богов, и они с ним говорили, не помешала ему отметить действительно божественную красоту его уже немолодой, но такой грациозной жены – Боги не выбирают жриц просто так. Она – поистине избранная.
 
Жена принесла ему то, что он попросил. Им Хотеп успел привести дыхание в гармонию с ровными ритмами наступающего вечера и продолжил рассказ:
«Они спросили меня – кто я? Я ответил, что я целитель, но ещё я и учёный, хотя и самоучка – всё познавал сам. В этих местах я оказался, желая собрать необходимые травы и коренья – полная Мехет-Урт была две недели назад, и надо было успеть всё сделать вовремя, иначе долгий поход был бы напрасным трудом. Почти все травы, собранные не в полнолуние, теряют свои целебные свойства, ответил я им».
Боги меня внимательно слушали, постоянно что-то делая с сумкой, из которой доносился тот голос.
«Я не мог понять, какой вопрос должен задать я, и можно ли задавать вопросы Богам. Они как будто увидели мои сомнения и неуверенность и сами продолжили: Мы пришли к вам со звезд, очень далеко наши звезды. Посмотри вон на то самое большое на небе скопление звёзд – и их главный Бог указал на созвездие Сах! Мы пришли из мест, где рождаются звёзды, там наш дом».
«Они указали на Каа Аин - Меркнущий Глаз, сказав, что эта звезда в неисчислимое количество раз больше нашего солнца и что наше солнце совсем небольшая звезда по меркам Космоса, и что все видимые звёзды созвездия Сах в тысячи раз больше нашего солнца».
«Как ты думаешь, дорогая, такое может быть?» - Спросил шёпотом Им Хотеп у красавицы жены. «Что может быть больше Солнца – до этого мы знали? А ещё они сказали, что те звёзды в неисчислимое число раз ярче, ярче, чем наше солнце, но они так далеко, что кажутся просто яркими медальонами. Звёзды созвездия Сах даже ярче Ани;буса, сказали они. Они показали на звезду, охраняющую Ани;бус, и сказали, что это самая большая и самая яркая звезда в этой части космоса!».
«Главное, зачем мы прибыли в это место и в это время, сказали мне Боги, это попытка научить людей как общаться с ними, с Богами. И они ещё сказали, что не далёк тот день, когда наш Фараон – Да будет он жив, невредим и здрав! – скоро встретится с Богами, но не с ними. Эти же Боги, сошедшие на землю с небес, хотят, чтобы его душа осталась с ними и с нами навеки вечные, и они хотят научить нас, как сохранить душу Джосера - Да будет он жив, невредим и здрав! – точнее, её отражение».
«Хорошо, что Осирис, Великий Бог Воскресения, это не видел и не слышал, подумал я, и у меня в голове всё перемешалось, поплыло и, по-моему, я потерял
сознание. Когда ко мне снова пришла способность воспринимать мир, они сказали, что это было короткое время и от переполнения моими эмоциями».
«Потом они сказали, что у их дома не одна, а две звезды, что летели они сюда так долго, что человеку не хватило бы одной жизни».
«После этого они спросили, из сумки донёсся их вопрос, что мне хочется оставить себе на память о встрече? Им надо было уходить. Я совершенно ничего не соображал и ничего не мог понять – что мне от Богов нужно. Спросил только, есть ли у них диковинные целебные травы. Богам этот вопрос, по-моему, понравился. Они подошли к висящему в воздухе плоскому камню, что-то на нём взяли и отдали мне. Это – то, что они мне дали, я спрятал недалеко от дома. Они сказали, что ещё увидят меня, а найдут, почувствовав то, что они мне отдали. А ещё они дали мне жука, и я очень этому удивился – это был наш жук скарабей. Они сказали, что этот жук и многие его другие собратья тая;т очень полезные секреты Природы, и что они удивлены встретить такого жука на нашей планете – у них такие редкость, но они им благодарны за что-то. Я его потом отпустил, так как он всё время карабкался из моей сумки наружу».
«Потом они ушли вдоль Нила вверх по течению. Ночью я, конечно же, не спал, хоть и устал изрядно».
«Ты не принёс дар Богов домой?» - спросила возбуждённая от рассказа мужа, Сун Амун?
«Нет» - ответил, он, - «и вот почему…пошли, и я покажу, почему».
Они вышли из дома, и он повёл её к зарослям тростника, густо произраставшим у берега. Они спустились поближе к реке, к небольшом обрыву, где он показал ей место, которое кто-то недавно специально готовил, чтобы туда что-то закопать. «Смотри, жена, что они мне воздарили» - он руками начал откапывать влажный и очень мягкий песок вперемежку с тягучей глиной – Сун Амун держала слегка дрожащей рукой небольшой факел, чтобы освещать место. Вскоре показалось углубление, как маленькая пещерка или гнездо, которое отрывает себе у берега всякая прибрежная живность: там находился этот предмет. Он лежал на земле и был похож на очень отполированную, местами с какими-то узорами, металлическую пластину размером чуть больше ладони с удивительно ровными и прямыми краями. Она такого предмета не видела в своей жизни никогда.
Им Хотеп взял его в руку и вынул из углубления. «Смотри», - и он положил небольшую пластинку на землю, прикоснулся к ней и сдвинул в сторону какой-то выступ на пластине: пластинка чуть покачнулась и… поднялась, повиснув над мокрым песком! Предмет Богов висел и был окутан едва заметной вуалью почти прозрачного свечения, голубоватого и мерцающего.
У Великой реки уже было совсем темно.
Им Хотеп медленно, неуверенно взял щепотку песка с земли и положил на пластину – она не сдвинулась с места. Тогда он нашел небольшой камушек и положил его на песок, насыпанный на пластину – она едва заметно покачнулась, но опять не сдвинулась с места.
«Ты это видишь?» - как будто не веря своим глазам, спросил Им Хотеп.
«Да, но этого же не может быть!» - воскликнула жена. «Не может быть даже, если это подарок Богов!». Она осторожно вытянула руку и надавила на всю конструкцию, в основании которой находилась диковинная пластина. Та чуть поддалась, а Сун Амун почувствовала лёгкое покалывание в кончиках пальцев и от неожиданности отдёрнула руку.
«А теперь смотри» - Им Хотеп прикоснулся к углублению с другой стороны пластины. Она тут же тихо упала на землю с небольшой, чуть более десяти священных дюймов, высоты и стала покорно лежать, а свечение пропало.
И Сун Амун окончательно поверила, что к её мужу снизошли настоящие Боги.
Им Хотеп решил взять подарок Богов с небес домой и изучить его более тщательно.
ГЛАВА I. ПЕРСОНАЖИ.
Самый главный земной персонаж, один из немногих, побывавших в машине времени.
Самый главный земной персонаж.
Это был самый обычный год, который проживала самая большая страна в мире. Занимала она тогда одну шестую часть суши планеты Земля! Остальные пять шестых занимали страны всего остального мира. Вычтем отсюда площадь Арктики и Антарктики и осознаем масштабы той Великой страны. 11 часовых поясов!!! Представьте себе, какой завистью покрывались стратеги-заговорщики всех стран, когда видели на карте территорию колоссальных размеров, закрашенную только одним цветом. Они не понимали, зачем столько богатств этому не очень развитому, как они нас воспринимали, народу. Забегая вперёд, скажу, что оставшиеся в живых из тех стратегов и вновь появившиеся и сейчас не перестают думать о том, как бы отобрать ну хоть половинку богатств, так их много на территории, под территорией и около территории этой Великой страны.
Чернобыль ещё не показал свои ядерные зубки: рыбки в Припяти весело отмечали прохладные утренние часы, а по вечерам жорики – так все дети, выросшие на юге той Великой Страны, называли жаб и лягушек, - в прудах и на суше настойчиво квакали, призывая своих дам к партнёрству. Богатая южная Природа дышала полной грудью, не ведая, что в её сердце находится бомба замедленного действия.
В огромной стране весело и упрямо, казалось, квакало всё и повсеместно. Спокойно было в стране, и квакалось неплохо. И даже как-то задорно. И с верой в завтрашний день.
Северные моря и океан бороздили мирные атомные ледоколы советского производства.
Экипаж Челленджера ещё не знал, что ему уготовлена участь геройски погибшего, а сам шаттл готовился покорить притяжение Земли, примеряя местечко на ракето-, простите, шаттло-, -носителе.
Югославия, ещё не разгромленная самым кровавым союзом демократических сил, радовала советских туристов своим товароизобилием.
Пластиковые ларьки а-ля «свободу предпринимательству», ещё более страшные торговые палатки проекта «а нам всё по;фигу», невероятных размеров и убийственных архитектурных форм стеклянно-железо-каменные торговые центры у метро, намекающие на скорый упадок цивилизации в отдельно взятой стране, ещё не изуродовали город на Неве, но уже коснулись Москвы. Остальные же города «той страны, которой нет» как жили в начале 20-го Века, так и продолжали мирно в нём жить, потихоньку и незаметно рассыпаясь от времени.
Интернет ещё не был известен советским учёным, хотя, там, где его изобрели лет за 10 до описываемых событий, уже появилось слово «модем».
Шел 1984 год, обычный такой год для страны под названием СССР, Союз Советских Социалистических Республик. Правда, детишки самой большой части этого Союза, Российской Федерации, переводили по-своему: Сталин Стырил Сто Рублей. Откуда это пошло – детишки не знали, взрослые - тоже. Даже при всей сложности чувств к этому пассионарию. Про Сталина было много всякого, но, что он что-то там тырил, кроме миллионов человеческих жизней – не встречалось такой информации.
У пожилых людей отложилось то, что, идя в атаку, на очевидную и гарантированную смерть, воины страны Советов произносили «За Родину! За Сталина!». Вот такое было точно, знаю – мой дед не врал про войну никогда, так было тогда тревожно и плохо.
И ещё некоторые помнили, что именно при Сталине неграмотная аграрная страна стала одним из индустриальных мировых лидеров, а её дети получали гарантированное бесплатное образование, причём, очень даже неплохое. Страна при Сталине превратилась в сверхдержаву.
Другие некоторые помнили только то, какой невероятно высокой ценой достались эти преобразования. И за всё заплатил народ. Как всегда, и как везде во всём мире.
Жителям огромной страны казалось, что более устойчивой, надёжной страны быть не могло в принципе и по определению её монументального названия. За неё боролись и положили миллионы жизней.
А в этом, 1984, году был самый обычный четверг, рыбный такой день для всей страны. Но только не для нашего персонажа, который из рыбы любил только треску, сига и судака, хотя знал, что есть и другие виды рыб, вкус которых он не изведал, но много слышал. А ещё он любил фаршированную щуку. Но, парад планет был чаще, чем он видел щуку. Городской он был, хотя вырос на юге страны, там прошли и почти все его замечательные летние школьные каникулы.
В четверг же страна кушала рыбку минтай, точнее её спинки, а некоторые наблюдательные граждане задавали вопрос типа «а куда деваются остальные части этих загадочных рыбок?». Наш же герой не мог вытерпеть даже запашка этой на редкость распространённой морской живности. Этой рыбкой пытались продлить советскому народу жизнь.
Звали героя, да и зовут до сих пор, Геннадий, или – Генка, и вот так – Гена, - тоже можно.
Русским он был, но не на все сто, а на очень большой процент, достаточный для записи в паспорте: его отец был белорус, мать – из Куйбышева, - Самары, то есть, - но и славянином на все сто назвать его было нельзя – уж больно кудряшками его волосы завивались, когда он их по молодости пытался отрастить до длины волос Яна Гилана. И смахивал он на Фрэнка Заппу, в смысле завитушек и тёмно-каштанового цвета. С учётом длительности татаро-монгольского ига чистых русских, на все сто, быть-то и не могло, хотя по количеству записей в краснощёких молоткасто-серпастых паспортах таковых было подавляющее большинство. Неловко некоторым было быть нерусским. Быть русским было немножечко правильнее.
Но то, что наш персонаж был на все сто процентов советский, да ещё и гражданин – в этом даже и не сомневайтесь. Этот молодой парень очень любил и свою Страну, и своих родителей, да и вообще всех хороших людей на Земле.
Плохих Гена не любил, отчего у него периодически случались стычки на улицах великолепного Ленинграда. Драться он умел. Не любил, но умел. Следовательно, первый удар был не его, его ударом был только второй. Иногда этот второй удар был и последним. Другими словами, наш бота;н в детстве и юности активно занимался спортом: коротким спринтом и боксом, и немного – благородным дзюдо. Тогда многие бота;ны – так сейчас называют всех учёных все неучёные, - активно занимались спортом: это было и полезно, и очень приятно: ты умён, молод и хорошо себе выглядишь.
Генка был образцом бота;на того времени, может, даже одним из лучших образцов. На него смотрели весьма симпатичные девчонки и даже женщины, и не за просто так, а с каким-то явным умыслом. Некоторые мужчины – тоже, но только из зависти к его очень крепкому и пропорционально сложенному телу и к лицу без единого прыщика. Из ста претендентов на позирование для рисования Аполлона его выбрали бы точно. Только лоб у Гены был немного выше, чем даже у Аполлона Македонского. Но, губы и нос были очень даже похожи. Губы - выразительные и чувственные, нос – с идеальной чеканной горбинкой. Карие глаза - с изумрудными крапинками.
Если совсем коротко – Гена был молодым человеком очень приятной наружности.
Сказать, что он был красивым мужчиной? Нет, это не правда. Им он стал намного позже. Но, фундамент мужской красоты, заложенный родителями и спортом, был основателен и крепок.
Чистой правдой было то, что внешне и внутренне Гена был очень гармоничным молодым мужчиной: никогда не задавался и всегда принимал сторону слабого и только с одной целью его защитить.
В тот четверг он принял полусладкой «Алазани», хотя такие вещи были обычно в пятницу, в конце рабочей недели, так как работа не позволяла отвлечься даже на хорошее грузинское вино, пусть и техническое, то есть, не марочное, а столовое. Для такого хорошего вина слово очень обидное. К марочным винам он допускал свой организм, только видя названия Киндзмараули, Ахашени, Ахмета, Оджалеши и им подобные. Всё это были грузинские вина, а Грузия была ГССР, частью СССР, значит, и вина те были советскими. В общем, гармония и братство народов. Вина были прекрасными и настоящими.
Выпив почти всю бутылку в одно лицо, Генка, - молод он был, а значит, чаще будем называть его так, а не Геннадий, - с вожделением подошел к своему единственному сокровищу – проигрывателю винила с кодовым названием AKAI, который прочно устроился на усилителе с таким же кодовым названием. Всё это сокровище было торжественно размещено на старой тумбе, по не известным причинам дожившей до второй половины ХХ Века.
Генка снимал комнату в пятикомнатной квартире на Петроградке – ах, да, забыл, Генка был ленинградцем, что постоянно в будущем и повторял, - недалеко от института, где он работал мэ нэ э;сом и по совместительству - соискателем. «Соискивал» он степень кандидата наук, и не каких-нибудь, а очень биологических, хотя могли всучить и медицинских, так как работал он в медицинском научном институте. Про скальпель он слышал, и даже пользовался им регулярно, готовя живые объекты к исследованиям, но укол сделать или, ох – и это случалось, - клизму поставить, он мог неправильно, так как медицинского образования у него не было.
Точилово – так нежно и с уважением называли любители хорошего звука проигрыватели дисков, из-за того, что иголка, по их мнению, стачивала виниловый диск, - было знатным и очень дорогим, а внешний вид был просто фантастическим на фоне любой бытовой – заметьте, речь идёт только о бытовой! - техники с шильдиком «Сделано в СССР». На тех сокровищах были шильдики с вожделенным «Маде Ин Джапан». Надписи на такого рода технике типа «Маде Ин Чайна», «Маде Ин Малайша» ещё не видел советский человек, Генка – тоже, даже не догадывался, что им, малайшам и чайнам, такое под силу. А технические характеристики этой джапанской техники приводили меломанов в состояние, похожее на Нирвану. Нет, группы «Нирвана» тогда ещё не было, но одноимённое состояние было. Далеко не у всех и далеко не всегда, но было точно. И уже был семнадцатилетний Курт Кобейн. Высокая вероятность, что свою группу он назвал в память о своём постоянном таком состоянии. Как он его достигал, да ещё и постоянно? До сих пор непонятно.
Рядом на той же тумбе, совершенно отдельно от всей его коллекции виниловых пластинок, стоял, ожидая первого подхода, ритуала первого прослушивания, запечатанный в полиэтилен диск, пластинка, за которой Генка гонялся лет пять: то подделка какая-то, то денег не было, то – просто не найти было. Он старался собирать только «фирменные» виниловые пластинки, - винилы по-современному, - тщательно проверяя профессиональной рукой и глазом их качество. Вернуть продавцу товар по гарантии было невозможно: бизнес ещё только зарождался в СССР, не принимая его правил. Было только одно правило: купил? Ну и вали отсюда, пока и это в руках.
Почти все диски доставались Генке с большим трудом и риском приобрести подделку из дружественной Индии, Венгрии или из других не менее дружественных стран.
Пластинка была даже с виду настоящей – у него уже была подобная, но только подобная.
Это был Led Zeppelin, который Цеппелины, не очень долго думая, назвали Vol. II.
Генка приготовился совершить ритуал вскрытия нового фирменного диска, но долго искал ножик, так как плотную плёнку можно было рассечь только хорошим ножом – это первая примета фирменности винила того времени. Наконец, найдя острый нож, он привычным движением вскрыл упаковку и его радости не было предела: да, там был этот вкладыш, вторая и ещё более убедительная примета, что диск – «родной» то есть, сделан в Ингланде или в Америке, не Южной, конечно же, - на «Атланте».
Включив все части сокровища – установки для проигрывания винила и усиления сигнала, - он несколько минут рассматривал канавки, нюхал, как пахнет новый винил, высматривал ювелирные надписи около «яблока», убедился, что есть надпись “Made in UK” и только потом осторожно положил извлечённый из обложки диск на крутящийся бархатно-резиновый коврик проигрывателя. Этот коврик содержался почти в хирургически стерильной чистоте, чтобы ни одна пылинка не переместилась на пластинку и, ни дай Бог, не привела к треску в динамиках.
Осторожно, словно в руке была полностью сгоревшая спичка, Гена сдвинул космический тонарм, и диск медленно, словно раздумывая о вечной гармонии, стал набирать обороты. И вот он, тяжёлый и неторопливый, раскрутился и начал приближаться к заветным тридцати трём с третью. Стробоскоп отметил достижение гармонии частоты вращения замершими почти на одном месте метками.
Ждать наступления апофеоза – достижения Планковской точности оборотов, - Генка уже не мог и установил тонарм над его любимой песней, по которой сразу можно было определить качество диска – он врубил “Whole Lotta Love”.
Сочный си бемоль, извлечённый Джимми Пэйджем и подхваченный в унисон Джоном Полом Джонсом, проник мгновенно во все уголки подвыпившего сознания Генки, не забыв про почки, печень и желудок. Чумовые ударные Бонема довершили своё дело. Сердце молодого учёного благодарно отозвалось на эти звуки легким ускорением пульса, а Алазань слегка усилила свой эффект.
Да, это был настоящий «Цеппелин»! Как давно он ждал этого момента. Все для Генки окрасилось в яркие цвета и даже эта коммуналка с её психически неуравновешенными соседями. Такой бархатный бас мог исходить только от фирменного пласта;!
Колонки, рижские колонки! – произведённые в СССР, только подтвердили правило – всегда во всём есть исключения, - и выдавали все слышимые частоты практически без искажений. Тут надо уточнить: Латвия, как и все прибалтийские республики не очень хотели называться республиками СССР, но вели себя до определённого момента смирно, за глаза недолюбливая весь остальной СССР. Но колонки Латвийская Советская Социалистическая Республика производила отменного качества и с гордостью лепила на них мантру меломанов “HiFi”.
Он сел на раскладной диван типа «учись – студент!» и стал наслаждаться процессом прослушивания. Позже, в другой жизни, приобретённой благодаря «машине времени», первое, что он «попросит», когда очнётся – «а есть Второй Цеппелин?» Сразу его не поймут, но пожилой главврач небольшой клиники почему-то встрепенётся и побежит за планшетом, на котором всё это было – было одним из бриллиантов сокровища того врача.
Звуки потрясающей красоты и силы ввели Генку в приятное состояние неуправляемого сна, одновременно разозлив всех обитателей коммунальной норы, которая до революции была чьей-то шикарной квартирой – в каждой комнате было по камину, а кухня была величиной с квартиру в Ленинграде конца ХХ-го или в Санкт-Петербурге начала ХХI-го Веков.
Генка, не отрываясь от дивана, на нём же и уснул, не разложив его и не постелив бельё. Проигрыватель, доиграв пластинку до конца, отключил автоматически – о, японское чудо техники! – тонарм, мягко подняв его над Оловянным Цеппелином. Усилитель через пять минут тихо отключился сам от всего, кроме розетки.
Пережив много эмоций от приобретения фирменного редкого пласта и изрядно устав от бесконечной экспериментальной работы, Генка увидел настолько необычный сон, что запомнил всё, что ему пришло не просто в подробностях, а в цвете и ещё с запахами, как потом ему казалось.
Во сне в его комнату вошли двое: мужчина лет так под сорок, и дамочка лет так за пятьдесят. Они попросили разрешения сесть за его стол, который стоял посередине комнаты и попросили, чтобы и он сам сел с ними. Не дождавшись разрешения, они сели напротив Гены.
Во сне комната была какая-то необычно мрачная, хотя в жизни наяву дело было ближе к лету и даже в Питере не так было грустно за окнами, а Петроградка вообще никогда не была грустной, ни в какой из сезонов, чем не мог похвастаться остальной город, даже Васька с её величественной Стрелкой. Та бывала в ненастье величественно-мрачной, а, если дул сильный ветер, то ещё и противно-промозглой. В общем, какая-то легкая темень сопровождала гостей, как будто это они приглушили свет, чтобы их было труднее рассмотреть.
И ещё от них исходила надменность и даже наглость. Нет, скорее это было превосходство. В чём? Гене во сне было непонятно. Скорее всего, это было состояние тех «гостей». Состояние превосходства от занимаемого положения и от неожиданности визита.
Генка с удивлением от неожиданных непрошеных гостей сел, дамочка заговорила жёстким голосом, словно начался допрос:
«Ну-ка, скажите, откуда Вы знаете его?».
«Кого – его?» - опешил Генка.
«Не прикидывайтесь» - грубо отсекла дамочка, - «прекрасно знаете, о ком я говорю – об изобретателе платформы».
Генка действительно не понимал, что от него хочет эта строгая женщина в костюме Клары Цеткин перед выступлением.
«О какой платформе Вы меня спрашиваете?».
Тут её сопровождающий резко встал и начал заходить Генке в тыл, нагнулся и шепнул ему, почти касаясь уха: «а координаты падения метеорита откуда Вам известны?».
Генка дрожащим - даже во сне ему казалось, что дрожащим, - голосом пытался что-то промямлить, что всё это нереально, что он переутомился и наслушался хорошего рока с вином, и что всё это – муть какая-то.
Но, дамочка настойчиво продолжала: «откуда вам вообще известны такие вещи? Вы ведь простой начинающий учёный, да и вообще не из той области…Кто вы там – ботаник, по-моему?» - с пренебрежением закончила она свой вопрос.
«С кем вы встречались всё это время, чтобы узнать о таких вещах? – мы их засекретили до самого высокого уровня секретности» – она продолжала допрос во сне … «Даже в Кремле не все знают о платформе и о месте падения объекта, по всей вероятности, корабля».
Тут Генка проснулся и стал отвечать уже наяву, как ему показалось: «какой корабль? Да и не ботаник я, а физиолог и, кстати, нейро…мозгами я занимаюсь, а не бабочками», - почему-то невпопад ответил Генка.
Но, всё происходило по-прежнему во сне.
Мужчина грубо взял за шиворот «ботаника» – только бота;на так бесцеремонно можно взять за шиворот. – и уткнул в фотографии, разложенные на столе.
Генка понял, что, слава богу, ещё спит.
На фото был какой-то мужик, в одежде. В пальто и неуклюжем берете, с бородкой. Он стоял, сгорбившись на квадратной небольшой доске, чуть больше шахматной. Из доски торчала палка, которая заканчивалась велосипедным рулём. На палке и на руле было много кнопочек и рычажков. Всё это было не очень красивым и не привлекло бы внимания, если бы не одна особенность фотографии: доска с велосипедным рулём, очевидный самодел, висела над асфальтом, и это было понятно, так как тень от доски, освещённой сбоку, была под незнакомым устройством…Явно не «Маде ин Джапан», промелькнуло у Генки, но тоже – во сне.
От этой неожиданной чуши Геннадий проснулся, встал ещё затемно, шаркая пошел на кухню – соседи с их нелогичным распорядком дня, к счастью, спали. Включил в одной из шести раковин воду и несколько раз ополоснул лицо.
От сна был какой-то мрачный осадок: какого лешего ему это приснилось? Ни о какой платформе он слухом не слыхивал. А корабль? Ну, может быть и да?! Фантастику, особенно космическую, он перечитал почти всю, про взрыв над Тунгуской – много читал, да и повестей-рассказов тому событию было посвящено немало, - вот и нарисовался какой-то корабль, через информационное поле и проявился. Но, ни дамочку, ни её спутника он отродясь не видел и не помнил, кто бы мог на них быть похожим.
Поход за омовением лица лишь временно перебил его сон. Добравшись до дивана-транслятора – это Генка уже успел окрестить устройство для сна, взяв слово из Стругацких, - он быстро заснул: хорошая Алазань была надёжным гарантом сна многих молодых учёных.
Надо отметить, для справки, что тогда молодым учёным называлась любая человеческая особь, которой ещё не стукнуло 35 лет. Генке еще не стукнуло, но уже готовилось постучать в двери.
Этот почти сюрреалистический сон куда-то делся, попытки заставить себя увидеть продолжение не привели к желаемому: дамочка с мужиком не возвращались.
Мозг полностью ушел в перезагрузку и отключил контакт «сознание-подсознание» молодого человека.
Пришёл совсем другой сон. Точнее, сон совсем про другое.
Генке снилось звёздное небо, чёрное-пречёрное, как в детстве – на Юге, как на море, с яркими и мерцающими звёздами. Генка хорошо знал и помнил много созвездий, так как в детстве он провёл в ленинградском планетарии кучу времени и каждое посещение вызывало у него приятный трепет от предвкушения, что он увидит звезды. Как настоящие. И только массивная ещё более чёрная, чем небосвод планетария, гантель самого аппарата – это и был сам «планетарий», - мешала полной иллюзии настоящего ночного неба.
Он сразу понял, что видит очень чётко созвездие Ориона, с его ярчайшими гигантами по углам и почти такими же яркими – в поясе: Минтака, Альнитак и Альнилам. Казалось, они были намного ближе, чем, когда он смотрел на них наяву.
«Орион» был любимым с детства созвездием Гены.
И тут, вдруг, совершенно неожиданно – такое Генка не мог предположить - он ещё не видел заставку Парамаунт Пикчерз, - три звезды хором, в ряд, вышли из периметра, ограниченного четырьмя яркими звёздами и ушли плавно и быстро вправо чуть вниз, совершив сложные движения: «внутрь», потом обратно - «наружу», обогнули периметр созвездия. Затем они перестроились, и образовалось новое созвездие – совершенно не знакомой формы. И Генка проснулся от недоумения: и к чему это, с какой радости эти три звезды вышли из созвездия, начали по нему и рядом с ним «скользить». И устроились в итоге как-то необычно и незнакомо? Все три звезды вдруг замерли, как будто, так и было. Во сне созвездие перестало быть «Орионом».
«Надо окончательно вставать и идти на работу» - шепнуло во сне подсознание своему сознанию.
«Чуть ещё поваляюсь» - ответило сонное сознание своему командиру, благо, работа была недалеко – всего три троллейбусных остановки по прямой.
Он дотянул до последней минутки, быстро встал, попил индийского чайку №36, до работы прошелся пешочком, вместо зарядки, которую решил не делать по причине столь дурацких снов. Да и силы надо было беречь желательно уже с утра, так как Генка был приглашен в ЦИН на вечеринку, - ну, тогда это слово почти не употребляли, - на лёгкую научную пьянку, правда, посвящённую какому-то событию в то время могучего института, изучающего живые клетки. Не всегда эти клетки были живыми, как правило они замораживались, и только потом всё, что от них оставалось, подвергалось исследованию.
Обитателей института называли ЦИНиками. Они ими и были. - Имена и прозвища даются не случайно, а ниспосылаются нам с какой-то целью.
Частенько клеточные структуры и клеточные ткани помещали в пробирки, а те, в свою очередь, в центрифуги, которые разгоняли как космонавтов на тренировках – и даже более свирепо. Получался кисель, или бульон. Этот киселе-бульон гнали дальше, разделяя на всякие фракции. Фракции разносили по кабинетам и лабораториям, где и производился процесс познания всего живого, что попало к циникам в руки. Не совсем живого, конечно, а того, что было когда-то живым.
На работе Генка работать с пользой для общества не смог и просто тратил впустую рабочее время, ожидая вечера. Учёная Муза в этот день куда-то улетела от нашего героя, но обещала вернуться.


  Один из немногих, побывавший в машине времени.

После четверга, как водится почти у всего Человечества, неизбежно наступает пятница. Пятница для научного сотрудника эпохи 1984 года Великого СССР была особым явлением: вечером сотрудники многих лабораторий всей страны доставали, всё, что они принесли с собой и всё, что было попрятано по лабораторным шкафам, и все вместе садились кто в актовом зале, кто в самой большой операционной, а кто и в кабинетах руководителей, которые на время подобных заседаний совсем не по политическим вопросам чуть стыдливо прикрывали чем попало портреты вождей. Почти все руководители были партийными и, если ты, читатель, догадаешься, к какой партии они примыкали – удачное, чёрт возьми, слово, - тебе большое уважение, респект, то есть.
ЦИН – Цитологический Исследовательский Институт, - обладал уникальной возможностью. В нём было так много помещений, где могли собраться уставшие от трудов сотрудники, что туда постоянно стекался весь учёный, да и не учёный, миры Ленинграда с целью узнать чего-нибудь новенькое, послушать умных людей, посмотреть непрофессиональный балет из младших научных сотрудников, и заодно что-нибудь дрынькнуть, то есть, выпить, спиртосодержащих напитков, в самом прямом смысле слова «спиртосодержащих». Ректификат – спирт этиловый ректификованный, - пили почти все работники умственного биологического и медицинского труда. Те, кто не мог его выпить в чистом, чуть разбавленном виде, разводили его до уникального водочного, почти золотого, сечения – 40 ректификата на 60 просто воды, по мифологической версии найденного Дмитрием Менделеевым. Нет, «золотое сечение», 62 на 38, Менделеев не открывал, но оно было подозрительно похоже на водочное. Те же, кто и это «сечение» не принимал, делали всякие настойки и спиртовые шедевры типа «цирроз печени» - туда глицерин добавляли, - или «файболл» - не путать с современным и примитивным хайболл. Казалось, что в таких настойках была вся таблица Менделеева, - а вот она была открыта им. И это факт, безо всяких мифов и легенд! - кроме тяжелых металлов, инертных газов и лантаноидов. Иногда были и удачные находки с добавлением биологически активных веществ, переместившихся из кусочков всяких растений на свободу – то есть, в спирт. Были среди всего этого самопального, но строго научного, великолепия и вкусные.
Вот на такой творческий вечер и был приглашен Геннадий, так как он относился к касте молодых учёных, быстро набиравших темп до заветной черты – степени кандидата наук. Остепениться в прямом смысле хотел каждый советский учёный, так как степень была гарантией, что он не пропадёт в науке. Каждый хотел, но не каждый мог.
В то время к степеням относились серьёзно и купить учёную степень за деньги было крайне сложно и, что особенно важно, не престижно. Подавляющее большинство мо;лодежи старалось осилить эту ступень эволюции научного сотрудника своим умом, то есть, у них была гордость – хотели всё сделать сами. Генка был ярким представителем такой касты. Он всё делал сам, правда после сильного пинка его шефа. Шеф пнул так, что у Генки лет на пять не было вопросов, что делать в его научных экспериментах. А ещё он не ленился делать науку, поэтому и темп был стремительным.
В этот особенный для института день, когда должны были привезти дорогущий криобиологический комплекс, уникальный не только для страны развитого социализма, но и для всего мира: таких было не более трёх – один, естественно, в Америке, он там и был придуман и сделан, второй, - что тоже естественно, - в Японии, - там ели рыбу не только по четвергам, а каждый день и не по разу, - а вот третий должен был прибыть в этот институт, - советские биологи, несмотря на многолетние издевательства над наукой биологией внутри страны, имели высокий авторитет на всех остальных пяти шестых суши.
Цены он был заоблачной. Вся советская цитобиология ждала этого дня почти десять лет. Ждала и копила инвалютные рубли, складывая их куда-то в закрома Родины. А инвалютный рубль был тогда мощнее даже доллара! Цена инвалютному рублю была очень высока. А знаете почему? СССР тогда не разбазаривал свои сокровища, дарил – да, много дарил, но не разбазаривал. Простите, это сорвалось нечаянно. Обещать, что больше такого не повториться – не в силах. Вонами накатывать, нет-нет, да будет, но с затуханием.
И вот, этот день, пятница, наступил.
Более десятка огромных ящиков скопились в коридорах первых двух этажей и подвалах института. Рабочие, почему-то не говорящие по-русски, суетились около этих ящиков, работая очень красивыми молоточками и изящными плоскогубцами, и какими-то диковинными приборами, которые работали без проводов. Иностранные рабочие распаковывали уникальный научно-исследовательский комплекс, на каждой коробке которого было написано «Made in USA».
К вечеру пятницы они успели установить основную часть комплекса – камеру замораживания и выхода из замороженного состояния живых объектов, совершенно не рассчитанную на попадание туда, в неё, живого субъекта.
В это время пьянка, простите, творческий вечер, только начинался. Местный люд – циники по определению и занимаемым должностям; приветливо встречали гостей – званых и не званых.
Для Генки этот визит был не совсем обычным, и он немного волновался, так как там работала его бывшая жена, с которой он расстался более года назад, но совсем не забыл, что она у него была.
Кто был виноват в том, что они развелись, молодой учёный так и не понял: это в науке он был как рыба в воде, да ещё в спорте – так и хочется сказать «как рыба в спорте». А вот по житейским делам он был лох, и не знал никогда, с какой стороны подойти к решению всяких житейских вопросов. Вот они и копились, нерешённые и отложенные для решения в будущем.
А оно, будущее его собственной семьи, так и не наступило. Есть вопросы, особенно вопросы молодой семьи, решение которых не стоит откладывать. Но, если решать, то делать это надо правильно, а лучше – совместно, обеими сторонами вопроса.
В их решении он был похож на вратаря, пытающегося угадать, в какой угол вонзит мяч футболист во время исполнения пенальти. Видели это забавное и одновременно грустное зрелище: вратарь, опытнейший вратарь с мировым именем, прыгает в совершенно противоположную сторону от угла, в который медленно или быстро, но всегда подло и обидно, закатывается мяч. И, наоборот, радуется как ребёнок, когда ему удаётся всё-таки угадать направление и спасти ворота, заодно и свою репутацию. Часто один такой сэйв приводил к славе вратаря и всей его команды.
Так и с Генкой в личной жизни – иногда всё-таки он поступал так, как требовала ситуация. Он искренне любил свою жену, и даже после развода сильно жалел о расставании, и не хотел встретиться с ней здесь.
Он решил для себя: сходу, как только пересечёт порог главного здания института, начнёт активное общение с коллегами, синхронизировав это общение с дегустацией шедевров со спиртом. С собой он принёс пару бутылок отменного кипрского муската – да, господа, продавался такой в те далёкие времена, - Генка любил что-нибудь помягче и повкуснее. Водочки тоже мог выпить, но всегда уклонялся, если была такая возможность. Водку он не мог без запивки и закуски.
Поэтому и не принимали его в рок-н-ролльщики профессионалы, которые слушали и играли запретную музыку под любое спиртное и под влиянием любого его количества.
Пригласившие его ребята встретили прямо у входных дверей и потащили в свои владения.
На этом этаже, а также этажом ниже – в полуподвале и даже в подвале, иностранные рабочие, не обращая внимания на большое скопление людей, настойчиво расколачивали обшивку частей бесценного научного комплекса. Но, с нескрываемым интересом они наблюдали диковинное зрелище: в государственном учреждении зреет какая-то грандиозная вечеринка – это слово они произносили так: «па-а-ти». На их родине пати, к которым они привыкли, никогда не проходили в институтах, только – дома или в специально отведённых для этого местах, в клубах. Их ограниченность и сыграла коварную, я бы сказал, злую шутку с нашим Геннадием, который через пару часов войдет в историю, по крайней мере, в свою историю.
Гости и местные «циники» потихоньку рассосались-растворились по местам, подготовленным для принятия и восприятия. Генку увели на первый этаж, где в тот вечер особенно колотили. Звуки сборки-разборки доносились со всех сторон.
Вынув из спортивной сумки две ёмкости с красивыми этикетками на греческо-кипрском и английском языках, гость стал ещё боле ценным и заполучил почётное место у главной закуски – огромной кастрюли с отмоченным в уксусе и тушёным в сметане кроликом.
Какие там опыты перенёс, точнее – не перенёс, кролик, никто не спрашивал, чтобы не расстраивать свои драгоценные органы пищеварения.
Стаканы, мензурки и другие лабораторные ёмкости, вплоть до термостойких колб, были уже заполнены, - словно спринтер вставляет в колодку сначала одну ногу, встряхивает вторую, вставляет её во вторую колодку и…
…Встал хозяин помещения и произнёс сразу так, в лоб, мощный своей краткостью тост – «За науку!». Вечеринка-спринтер сорвалась, как вихрь, с колодок и резкими короткими рывками помчалась вперед. Стартовала, как обычно, резко и в нужном направлении.
Пробежав тоста три-четыре, что по спринтерским меркам равноценно трём-четырём первым рывкам на самой короткой дистанции, люди стали группироваться по только им известным признакам. Биологи, со своим стремлением всё классифицировать и описывать по признакам, сами, как правило, никогда не поддавались какой-либо систематизации и классификации.
Генку позвал его старый приятель, однокурсник и, пытаясь поймать на тарелке не разрезанное варёное яйцо, сказал: «представляешь, я тут статейку вычитал в Литературке, и как она туда попала? - про Тунгусский метеорит. В ней один физик утверждает, что над Ванаварой вовсе ничего не шмякнулось, а рикошетом полетело по направлению дальше и упало где-то в 700 – 720 километрах от места, где произошел какой-то невероятной силы взрыв. Тот физик назвал свою теорию рикошетной, то есть, болид улетел дальше, а автор статьи уверен, что это была комета, и, если не комета, то, возможно, космический корабль, но, скорее всего, конечно же, комета – свечение перед взрывом наблюдали за пару дней, такое мог натворить хвост кометы, если бы его частицы попали в земную атмосферу. Правда, хвосты обычно летят за телом кометы, а не перед».
«В общем», сказал сокурсник, «интересно так написано, с аргументами, даже я заинтересовался», подытожил он. «В Литературке много хорошего и прогрессивного пишут», заметил напоследок приятель.
Генка сказал, что много лет назад до дыр прочитал всё, что тогда писа;ли про Тунгусский метеорит и что заметил полное отсутствие каких-либо чётких гипотез о произошедшем в начале Века событии, и что ему стало из-за этого не интересно следить и тратить на всякую небывальщину время.
Однокурсник ему сказал: «вообще-то я эту статью принёс специально для тебя», - и протянул сложенную до размеров половины печатного листа газету. «Вот, рекомендую, прочитай».
Генка взял статью и положил её во внутренний карман своего модного и дорогого пиджака: он был из низшей касты - касты учёных, но одевался стильно, тратя иногда последние деньги на покупку джинсов. Пиджаков у него было целых два. Правда приоритетом в расходах были все-таки пластинки – из-за них он и в долги мог залезть. Они, пластинки, стоили дорого, но от этого рок-н-ролл воспринимался ещё круче, а запреты возводили в культ почти каждую закордонную группу, включая и «демократов». Так, с лёгкостью положив бесценную информацию в пиджак, Генка не догадывался, да и не мог он знать, не прочитав, что там находятся координаты его будущего, а, возможно, и будущего всего Человечества.
Пока друзья-приятели обменивались информацией, по всему институту локальные вечеринки расширяли свой ареал и начали наблюдаться зоны перекрытия местных па-а-ти: люди весело бегали по этажам, путались в помещениях, особенно гости. В разделённых по гендерному признаку туалетах наблюдались одновременно мужские и женские особи. Налицо было стремительное размывание этих гендерных различий, - тогда ещё только двух гендерных групп.
Тут к Гене подошёл уже изрядно подвыпивший местный «абориген» и, пошатываясь, сказал строго: «Гена - ты наш гость, у нас есть традиция - выпить стопочку чистого ректа за успех нового мероприятия – он имел в виду, конечно же, приобретение и установку новейшего оборудования, – и выпить надо обязоном, иначе не пойдёт дело…понял?».
Генка сразу понял, но попытался отказаться, так как, и водку-то он не сильно жаловал. Слабая попытка отказаться не остановила навязчивого «хозяина» института. В руке мгновенно оказалась полиглюкиновая бутыль чуть поменьше пол литра и два увесистых шкалика грамм так на сто.
Гена помнил урок прошлого, что соточку чистого ректификата осилит точно не каждый – такой печальный «опыт» он как-то, по глупости, проглотил: горло, слизистую пищевода и желудка ободрал основательно.
«Это для меня слишком» - неумело включил вербальную защиту Гена. «Давай половинку, хотя бы. А лучше – треть». «Граммулечку» - с надеждой добавил испытуемый.
«Не-е, половина не катит – нельзя! Нарушение традиции…надо полный стопа;рь» - весело и настойчиво ответил абориген. И начал вертеть головой, шаря быстро глазами по шкафчикам со стеклянными дверцами – мечта сестры-хозяйки любой больницы.
Увидел, что буквально рядом стоит чистенький новенький сестринский шкафчик, открыл его и, почти не глядя, вынул пузырёк типа «пенициллиновый», на дне которого было немного какой-то прозрачной гелеобразной жидкости.
«Во! То, что надо!» - воскликнул, как оказалось потом, будущий спаситель Генки и зубами открыл плотную пробку. Налил туда чистого спирта, даже не выливая того, что уже было в пузырьке.
Спирт мгновенно растворил содержимое и этот коктейль был предложен Гене: «на, если не выпьешь, не пущу больше в мой институт» - с почти шуточной угрозой настойчиво попросил сомелье.
«А, есть чем запить?», не очень радостно спросил Генка.
Быстро повернувшись к столу и взяв первую попавшуюся ёмкость с каким-то напитком, «товарищ» бодро протянул Гене.
Гена мысленно собрался и опрокинул пузырёк как можно дальше, аж до горла и, не глядя, чем он запивает, выгрузил всё содержимое ёмкости в себя. Гене повезло, в ёмкости был чей-то недопитый компот. «Напиток Богов» - показалось Гене после обжигающе-вяжущего содержимого пузырька.
Он хотел было уже поставить пузырёк на его прежнее место и чисто машинально обратил внимание на бумажную этикетку на нём. Там было написано по латыни «Turritopsis Nutricula», а ниже совсем мелко и по-русски: «конц. 10-4 + глиц.».
Решив, что это экстракт какого-то растения в глицерине, он пожелал себе, чтобы это была только не отрава и поставил его на полочку, аккуратно закрыв прозрачную дверцу.
Это была не отрава, а его спасение. Правда, если бы Гена знал стоимость тех остатков в пузырьке, то он постарался бы это вернуть обратно в пузырёк. Но, желудок уже активно всасывал спирт и это загадочное «конц. 10-4 + глиц.», экстрагированный из очень необычного малюсенького гидроида тропических морей.
Иностранные рабочие, распаковав основные части крио-био-, в общем, комплекса, начали торопиться домой, туда, где они проживали, так как возбуждённые хозяева грандиозного буха;лова периодически наскакивали на них и пытались вовлечь иностранцев, как казалось тем иностранцам, в оргию, правда, без перехода границ морали и этики.
Читатель, тут я прошу отвлечься, совсем чуть-чуть, так как ты можешь подумать: какая же беспробудная пьянь была среди учёных, в особенности биологов и медиков в 1984 году. Но, это не так, и очень обидно, что ты нехорошо подумал об очень хороших людях, которые трудились практически не за деньги, а за науку. И работали почти все нормальные советские учёные на износ, не жалея ни себя, ни свои организмы. А по пятницам они просто расслаблялись и таким образом стряхивали с себя напряжение от режима недельной перегрузки и бытовых проблем. С перегрузками на работе можно было справиться и без всяких расслабляющих па-а-ти. А вот с бытовыми проблемами на фоне нагрузок на работе…
Пробежав чуть более половины дистанции, что выражалось в принятии спиртного уже без тостов и почти без закуски, вечеринка достигла своего максимума и зоны окончательно перекрылись, а все те, кто пришел с какой-то целью, кроме ка выпить в хорошей компании, о ней забыли и стали равномерно распределяться по главному зданию огромного института.
Не известно до сих пор, кто был тогда автором идеи «одним глазком» взглянуть на заморское чудо американского приборостроения, да и не имеет смысла это устанавливать. Но, идея понравилась не менее, чем двум десяткам активистов, исследователей-по-пьяни всего неизвестного и нового, желательно еще недоустановленного, то есть, желающих быть в первых рядах тех, кто это видел и щупал своими паранаучными ручонками.
«Повезло» же Генке, что комната, где он так весело и интересно проводил время, было рядом с местом, где установили криокамеру, предназначенную для заморозки и последующего изучения крупных животных. Правда, этажом ниже, в подвале, но точно под местом веселья с участием Геннадия.
Услышав призывы из коридора «айда посмотреть, что нам привезли капиталисты», многие из тех, кто стоял, сидел или поднимался с пола, стремительно рванули в одну сторону, забыв, что они представители венца Творения. Рванули в подвал, весело допивая взятые с собой напитки.
Там стояла блестящая большая камера, как будто капсула из далёкого будущего, размерами с комнатку в хрущёвке, почти кубической формы, а спереди этого почти куба размещались всякие цветные панели, тумблеры и индикаторы. Они были расположены по всей передней части камеры. Дверь в камеру была приоткрыта, - вот она роковая ошибка иностранцев: им и в голову не могло прийти, что кто-то догадается проникнуть в камеру до её запуска. Было видно, что внутри камера освещена мягким не бьющим в глаза светом. Какие-то металлические ёмкости стояли у входа в камеру. Ёмкости поменьше были и в камере. Баллоны с каким-то газом были закреплены даже под потолком. Почти в центре камеры, чуть ближе к противоположной от входа стене, стояла кровать, точнее, операционное место, лабораторная кровать-место, на котором планировалось изучать всякую крупную живность.
Народ уже скопился в изрядном количестве вокруг камеры.
Кто-то робко сказал: «ребята, давайте, может пойдём отсюда, рано ещё смотреть, видите – не готова она. Да и не время мы выбрали - вдруг, чё случится, всех посадят». Даже в состоянии алкогольного опьянения, некоторые помнили о суровых наказаниях за порчу народного имущества. А тут ещё и понимали, сколько это всё сто;ит. Но, алкоголь в малых дозах, это стимулятор и активатор, а вот в больших – вреда может учинить немало. Почти у всех участников дозы были, по меньшей мере, превышены в пару раз относительно понятия «норма», и народ не хотел расходиться.
Генка был по спортивному увлечению спринтером – бегал очень быстро, - и, когда все рванули, он чисто рефлекторно включил все четыре головки передней и две головки задней мышц бедра и оказался в первых рядах счастливцев, которые смогли увидеть один из самых дорогих биологических приборов, сконструированных человеком.
Толкучка у камеры была до неприличия беспардонной, всем хотелось почему-то попасть внутрь этой камеры: моментами там было от 6 до 12 человек, хотя рассчитана она было от силы на одно существо размером с обезьяну и одного – двух исследователей нормальной человеческой величины. Плюс-минус.
Камеру не по злобному умыслу стали просто слегка ломать. Думаю, что циники были не виноваты: гостей было в первых рядах подавляющее количество.
В общем, начался лёгкий бардак. Кто-то наклонился над одной из ёмкостей и начал ковырять открывашкой для бутылочных пробок мощную крышку этой емкости. Пробка была рассчитана на всякие воздействия, но только не на это - открывашка была кованым штопором, а ковали на Руси во все века отменно.
Генка находился прямо у операционного поля и внимательно рассматривал великолепно отделанные части интерьера. Ни одной щёлочки, ни одного заусенчика, отметил он. А материалы мягкие, упругие, всё так приятно потрогать – ощущение фирменности от каждого прикосновения к любой детали.
Он увидел, что операционный стол имеет какие-то скобы с металлическими наручниками по краям стола. Наручников было восемь – по четыре с каждой стороны, словно кто-то планировал изучать создания с восемью конечностями, предварительно приковав все восемь конечностей к столу для исследования. Генку это удивило, так как из восьминогих он знал только пауков и осьминогов.
И тут Геннадий совершил очередной прыжок в сторону «от летящего мяча»: зачем-то в его голову заползло желание улечься и примерить на себя размеры стола. Покрытие стола было снежной белизны и очень мягким, а «наручники» были отполированы до приторно-зеркального блеска.
Находящиеся рядом коллеги по веселью хором одобрили это и помогли Генке устроиться поудобнее. Генка непроизвольно расставил руки, и пристроил их в полусферы манжет-наручников.
Все зааплодировали смелому поступку гостя и…тут случилось то, что случилось: полусфера в мгновение превратилась в сферу – манжеты плотно обхватили обе руки Геннадия и приобрели функцию наручников.
Никто не испугался, кроме Гены. Двое рядом стоящих стали глазами искать выключатели и включатели, чтобы освободить коллегу. Они стали хватать и переключать многочисленные рубильнички и нажимать кнопки, а Генка тем временем пытался сложить ладони, как это делал Гудини, и освободиться от неожиданных оков. Ничего не получалось.
И тут окончательно ситуация стала катастрофической: владелец кованой открывашки доковырял-таки крышку баллона, и оттуда с мощным шипением повалил холоднющий пар, мгновенно покрыв зловещим инеем всю одежду находящихся в камере людей. Инстинктивно люди выбежали из камеры, успев только прикрыть лицо.
Те же, кто стоял снаружи и смотрел на происходящее, только смогли заметить через смотровые окна камеры, как все тело Геннадия покрылось инеем, а сама камера заполнилась густым бежево-лиловым паром.
Единственная дверь в камеру плотно закрылась. Как потом оказалось, герметично и надолго.
Почти все сразу протрезвели.
Кто-то побежал вызывать скорую помощь, а кто-то милицию. Снаружи камеры резко зажглись всякие панели и включился какой-то таймер.
Но, не спешите расставаться с Геннадием, так как ничего не закончилось для него, а, наоборот, всё только начиналось.
Волею случая и по своей глупости, а, скорее, усталости, Генка попал в такую ситуацию, из которой обычный человек и не выкрутился бы.
А для Генки это была всего лишь прогулка в «машине времени». Тяжёлая очень, но по тому, как она завершилась, всё-таки, можно считать, что - прогулка.
По политическим соображениям о происшествии не было сообщено иностранным специалистам. А попытки открыть камеру без их участия ни к чему не привели.
Кто-то там, наверху, решил, что представился удобный случай использовать дорогой прибор сразу и по назначению. Причём, по самому максимуму назначения – исследовать как поведёт замороженное тело человека и возможно ли его разморозить с сохранением всех функций.
Всё событие было основательно засекречено.
А тут и развал страны, в которой родился и вырос Геннадий, подоспел.
 
Движение времени всегда направлено в одну сторону – вперёд, от причины к следствию.
Не совсем понятны попытки «закрутить» ход или, более романтично, течение времени в обратную сторону. В этом случае «философы от нечего делать» не видят, что меняют причинно-следственные отношения и у них легко так получается, что следствие было перед причиной этого следствия. Такие рассуждения, по-моему, также абсурдны, как нелепы заявления, что кто-то стал собственным дедушкой. С Ионом Тихим у Лема такое случилось, но это же был отменный и тонкий юмор, коим знаменитый поляк владел безгранично. Если случилось какое-нибудь событие, то процесс развития последствий необратим и ничего в этом плохого или страшного нет. Замедлить или ускорить время, а, точнее, течение времени, возможно, как возможно вообще всё ускорить или прекратить.
А сейчас же мы остановимся на стремительном течении времени в нашей реальной жизни.
Геннадий для всех его близких, знакомых, коллег и службы паспортного стола умер. Через некоторое время после этого несчастного случая приехало несколько грузовиков цвета хаки на больших колёсах, которые увезли всё, что называлось крио-био комплексом. Прихватили даже пол, на котором стояли части этого заморского чуда – состоялась стандартная зачистка службами Госбезопасности. Хорошо, что не зачистили свидетелей – страна уже вступала в пояс демократических изменений, первой фазой которых были гигантские разрушения, правда в масштабах только одной страны, но зато самой большой в мире. В эту первую фазу особо пострадали именно те самые «органы», выполнявшие функции зачистки.
Куда увезли всё, никто не знал, да и выяснять не собирался: повыясняли лишь зачинщика печальной экскурсии, да пару-тройку организаторов той вечеринки. С ними провели многочисленные беседы по адресу Литейный проспект, дом 4 и, в конце концов, отпустили грызть науку, но уже без крио-био, в общем, без надлежащего оборудования. Народ решил, что все, кроме Геннадия, хорошо отделались, а время потихоньку стёрло грани памяти о том событии.
Время, действительно, стирает всё: «всё проходит, - сказал один еврей».
А раз проходит всё, то и время Генкиного небытия тоже должно было пройти, раз он…не умер!
Да, господа, Генка не умер, а подвергся очень качественной заморозке, рассчитанной на последующее отморожение, оттаивание. Правда, ни американцы, ни японцы еще не догадались заморозить человека, а потом его отморозить и посмотреть, что будет после всего этого: человеко-медуза или…?
Кстати о медузе: медузы с их невероятными способностями к регенерации тоже будут привлечены к истории, но не напрямую. С точки зрения неграмотного в области биологии человека, они – одни из самых бессмысленных созданий на Земле. А вот грамотный бы подумал: а не подсказывает ли нам матушка Природа, что и откуда брать для совершенствования себя. Но, грамотных по-прежнему маловато.
В общем, как бы сказали строгие судьи, не было ещё научного прецедента. Для его создания, но только с животными, и был предназначен тот инвалютный «золотой» комплекс.
Ход времени для всего Человечества и для Генки в отдельности от него потихоньку начал расходиться.
Другими словами, для населения Земли шло время в нормальном темпе, для Генки – в ненормальном. И это не удивительно, так как время воспринимается человеком, точнее, частью человека – мозгом, очень непростым образом: чем больше информации обрабатывает мозг, тем «медленнее» для него бежит время, ничего не делает и не воспринимает информацию – время стремительно пролетает. А ощущаем мы это с точностью до наоборот! Но, «наш мозг», как любил говорить замороженный по недоразумению Генка, «это всего лишь аналого-цифровой преобразователь, и от того, какие характеристики преобразования ему задать, так он и будет воспринимать ход времени». Аналоговой частью этого преобразователя являются органы чувств, цифровой, - это, конечно Генкино личное понимание, - наша нервная система, а, точнее, нервные узлы, разбросанные по всему телу. Исходя из этого, смело можем заявить, что время для нашего земного героя почти остановилось. Почти – только потому, что, если бы оно остановилось совсем, остановилась бы и его жизнь.
Страна под названием СССР, наоборот, устремила свои шаги ровно в противоположном направлении от обоих темпов, то есть – назад. Со странами такое бывает. Со стороны, наблюдателю бы показалось, что время пошло вспять. Но вспять пошло не время, а страна.
Огромный СССР, как устаревшая и уставшая светить распухшая сверхновая, взорвался и схлопнулся в комок под названием Россия.
Россия же мгновенно ослабла так, что даже микроскопических размеров государства Прибалтики начали тяв…- ладно, без грубостей, - начали «качать» права по возмещению загадочного ущерба, осмелев за широкой спиной военного блока миролюбивого Евросоюза во главе с дядюшкой Сэмом. Дядя Сэм был добрым малым, только находился далеко от объектов своей доброты. По этой причине те микроскопические государства так и остались ущербными.
Генка пропустил эти «замечательные» годы, когда наследники авторов революционных песен, будучи тогда никем, очень быстро стали всем!
Партийные и комсомольские деятели разных рангов гребли под себя с такой силой, что ход времени ускорился многократно. Гребли и грабили…как же похожи эти два слова.
Бесплатно образованный народ посы;пался стремительно за границу: кто - куда мог устроиться, хотя для многих, уехать из Союза было больше, чем трагедия. Уезжали даже в случаях, если устроиться было там негде. Биологам повезло чуть больше, так как большинство из них хорошо знали английский и умели подметать полы.
Процесс выезда, вылета, выплыва, выхода умных людей из Великой страны назвали «утечкой мозгов». Но, если бы утекали только мозги – это было бы полбеды. Но, мозги утекали в комплекте со всем остальным организмом, и это была настоящая и полная беда, особенно для Генки: никто уже не мог помочь ему отморозиться – не до него было.
Коротко можно сказать так: трудное было время. Многие не пережили.
Генка, как будто его просто переждал.
Обидно, что он пропустил время попыток создания русского рока. Гена его так ждал и сетовал, что такие крутые группы там, за рубежом, да так много, а у нас – ничего. Эти попытки быстро загнулись, так как сочетание русский рок также забавно как сочетание английская балалайка.
Годы бурных и стремительных перемен пролетели, сломав миллионы человеческих судеб.
Но, несмотря и вопреки, Российская Федерация, совершая глупейшие ошибки, начала карабкаться из ямы, в которую сама же и попала. Можно создавать целые сборники сочинений о том времени, ибо нет предела человеческой глупости, особенно глупости дорвавшихся до власти неграмотных и алчных людей, а также грамотных, но не менее жадных до власти и денег.
Нам же будет интересно лишь то, что в какой-то период этого сложного времени стали наблюдаться первые попытки вскрыть тот комплекс, точнее, ту камеру, куда так глупо попал Геннадий. С Америкой, северной её частью, наша страна опять поссорилась, так как ссорилась она всегда, когда становилась более-менее самостоятельной.
По причине этой ссоры невозможно было привлечь специалистов «фром Ю эС Эй», которые хотя бы проконсультировали наших военных медиков, к которым и попала камера с запечатанным в ней мэ нэ э;сом, каким образом в щадящем режиме оттаять тело Геннадия по технологиям, прописанным для того агрегата.
Могучесть новоиспечённой России набирала обороты, и у населения почти в два раза меньшего, чем население «нерушимого» Союза, снова появилась надежда! Из чего можно сделать вывод, что надежда – это вирусное рецидивирующее заболевание, причём, тяжело болеют им только россияне. Почему вирусное? Да потому, что – неизлечимое: более пятисот лет народ окунают в …ладно, ставят на колени, а он встаёт и с надеждой смотрит в будущее.
Самая тяжелая форма этого заболевания – он ещё и верит!
А почему вирусные заболевания неизлечимы? Один из ответов тоже прост: очень умные они и шустрые до перемен, эти вирусы, и, как бывшие партийные функционеры, быстро приспосабливаются к изменениям окружающей и внутренней сред.
Некоторые народы тоже этим вирусом поражены, но наш - уж больно тяжело. Может, и болеем так тяжко, что вакцина устарела, а публичная ложь постоянно подстраивается под обстановку. И чем дальше мы надеемся, тем крепче и более изощрённой становится ложь. Ка-а-к только перестаём надеяться и верить, сразу - укольчик нам – и прямо в мозг! Вот вам новая надежда-вакциночка под запатентованным названием «завтра будет намного лучше». И там, внизу пузырька с вакциной – яркими буквами: всем привет, надо только потуже затянуть пояса, и у вас всё скоро будет! Голосуйте и не пожалеете.
Итак, вновь появилась надежда на возрождение, и народ потянулся более активно в бизнес, а заодно и в науку, так как в бизнесе надо рисковать, а это опасно. А в науке, решили молодые - да ранние, можно и отсидеться, да ещё и умным прослыть!
Закрытые более тридцати лет двери науки стали со скрипом открываться.
Наступили-пролетели лихие годы перемен, в надеждах и попытках отгрести ещё не отгруженное.
Гена пролетел эти годы безо всего, но и без дальнейшего ущерба для здоровья. Куда уж больше!
Точно не определено, где было его сознание: может, оно его покинуло и улетело в информационное поле, но, видя, что конец не окончательный, кружило где-то недалеко. А, может, оно оставалось в теле и было только одно ощущение пронизывающего холода, которое перекрыло все остальные ощущения.
Через много лет Гена пытался вспомнить, чувствовал он что-либо, снились ли ему сны и вообще, был ли он?
Он находился в мире, где не было ничего. Разве что…но это ему казалось тогда следствием глубочайшего погружение в бесконечность – он ощущал присутствие кого-то. И, когда он пото;м пытался разобраться, присутствие кого он ощущал, вспоминались нечёткие, расплывчатые, силуэты каких-то ду;хов в монашеских балахонах. Все воспоминания были нечёткими и мрачными. Гене впоследствии казалось, что в основном он помнил холод, чёрный туман и глубочайшую тишину.
Постепенно Россия начала совершать робкие попытки, застенчиво и, как всегда – ни дай Бог нарушить «права» самых маленьких меньшинств, словно боясь раздавить букашку, - начать отстаивать свои права под общим небом и обозначить интересы хотя бы около своих границ. Но тут же попала в список основных угрожающих миру факторов нестабильности и самой главной угрозы неугомонной в своих переменах Европе, и неугомонной во всём Северной Америке заодно. Эти две далеко не целые части суши называли себя «всем миром», начхав на то, что кроме них существуют сотни других миров и миллиарды других человеко-людей. И у всех этих миров одна Земля. Одна - на всех!
Мир ещё больше разделился на добрых и злых.
Схватка добра со злом идёт уже давно – с момента, когда у основной части людей жрецы отняли чувство Меры и Гармонии.
Жрецы Древнего Египта, тогда ещё – Великого Хи Куп Та, сознательно дали людям, простым смертным, непосвящённым, неправильное представление об окружающем мире, разделив материальное, духовное и меру. Тем самым уведя развитие от пути Гармонии духовного и материального.
Те жрецы прекрасно понимали, что управлять людьми можно только, если у них отнять чувство Меры, почву, на которой взрастёт способность сравнивать то, что происходит на самом деле, со словами о благе.
Служители одной из последних версий Бога пошли по пути, начатому очень умными жрецами Древнего Египта: слова – о благе, купола – в золоте, народ – в нищете.
Нынешние жрецы-демократы не глупее тех, бритоголовых и дальновидных, и они прекрасно понимают, что, если вернуть людям Чувство Меры, - начать его воспитывать и взращивать, - тогда стремление к материальному будет уравновешиваться постоянным желанием понять что-то большее, чем то, как устроена колбаса или как обмануть своего ближнего.
И уж совсем хорошо они понимают, что управлять людьми жадными, завистливыми, беспринципными, бездуховными и обладающими другими сопутствующими тёмной стороне материального мира качествами, намного проще, чем выстроить отношения на основе гармонии, в данном случае, на основе баланса человеческих достоинств и недостатков.
И всего за какие-то пару десятков лет, всего за одно поколение, они-таки разбудили все составляющие тёмную сторону человеческой психики. Сделали они это виртуозно, компактно и безукоризненно.
Процесс стремительного накопления материальных благ к началу Двадцать Первого Века явно опережал культурное развитие участников этого процесса, а умные дома, смарт-автомобили и другие смарт-устройства пытались компенсировать не умные поступки людей, которые создали умные вещи.
Стремление ко всему умному, кроме себя, довело-таки человечество до умных очков. И осталось пройти по пути прогресса всего пару шажков, чтобы достичь смарт-тойлет-пэйпы и гениальных чайников – ультра-смарт-ти-потов. К широкому внедрению всё было готово. Но, первые серийные образцы умной бумаги для… – и не делайте вид, что не поняли, для чего, - быстро умнели, и уже третий–пятый и следующие за ними сегменты рулона отказывались выполнять свои функции, решив, что функция подтирания мягкого места унизительна. И распадались смарт-сегменты на отдельные волокна в руке, точно в момент их применения.
Быстрорастущий бумажный интеллект пользователи обманывали только путём наматывания на руку не менее трети рулона, тем самым вводя в заблуждение чувствительные сенсоры смарт пэйпы. Да, и ещё: чтобы сенсоры окончательно запутать, применять намотанное на руку бумажное устройство навострились не раньше, чем через пять минут после прикосновения к кнопке «push» или рычажку «pull» - это зависело от системы слива.
Но, всё равно, в супер и гипермаркетах этот вид продукции разлетался как осенние листочки во время сильного ветра.
Покупалось всё, что имело приставку «смарт», перевод которой на великий русский мало кто знал. А, если бы знал, то догадался бы заглянуть в словарь и увидел бы ещё одно значение – «сообразительный». И задумался бы тогда: а нужна ли «мне», покупателю, сообразительная вещь? А, если их, сообразительных – читай, самостоятельных, - будет много в доме? Наступит момент, и они объединятся и «отожмут» всё хозяйство и выгонят хозяина вместе с его семьёй из дома?
Венцом развития России было окончательное поглощение офисным планктоном замечательных, действительно – человеческих, профессий: рабочий, инженер, сельский труженик: тракторист, комбайнёр, агроном, животновод, - в общем, фермер.
Слова учитель и педагог, врач и научный сотрудник стали чуть ли не ругательными. Хотя весь народ учился или делал вид, что учился, болел и бежал к врачам или вызывал скорые на дом, а также пользовался иногда результатами деятельности всё тех же научных сотрудников.
Правда, в научные сотрудники рядами записывались экономисты, от деятельности которых экономика страны подсела намертво на нефте-газо-лесо-угле- продажу. Мы стали напоминать весёлых и наивных аборигенов Северной и Южной Америки, выменивая наши бесценные сокровища на забавные мудрёные железяки-стекляшки и цветастые фантики-евродоллары. Как и чем закончились те цивилизации можно узнать, даже не заглядывая во всемирную сеть.
Профессия строитель тоже была уничтожена нашествием «инопланетных» гастарбайтеров. И это в то время, когда за бортом огромной страны остались миллионы русских, или считающих себя причастными к России - российских, так недостающих необъятной стране, потенциально патриотически настроенных, бывших советских граждан, которые могли бы работать и жить во благо своего народа, но уже в России. Так нет – их как будто не существовало! И эти миллионы русских-российских в одночасье стали вторым, третьим сортом, а то – и людьми без гражданства.
Толкование упомянутых профессий, значение которых для любой цивилизации невозможно переоценить, можно было найти только в старых книгах, а, значит, надо было плестись в библиотеку. А где находились библиотеки и как выглядели – никто уже и не знал. Вайфаизация России шла мощной поступью неудержимого информационного бума.
Нет, необходимые для прогресса человечества профессии не стёрлись с лица огромной страны, они в неё втёрлись и стали не просто не престижными, незаметными, а – профессиями неудачников. Удачными и престижными стали вот эти – профессиями даже не хочется называть: банкир, юрист, мен… – ой, простите, - полицейский, бизнесмен. – А эти две последние «профессии» не случайно рядом оказались, так как наметилась совершенно новая, но потенциально очень интересная, профессия бизнесмент.
Появилась в России и новая, очень престижная, профессия – спортсмен. Но, тут уж – далеко не для каждого, так как там надо было не работать, а пахать, в буквальном смысле, на износ тела.
Туманом мифических невероятных заработков была покрыта профессия программист. Казалось, их в стране размашистого капитализма, управляемого чиновниками, стало больше, чем программ, которые они создавали. По причине таких диспропорций они, по закону диффузии, растекались по всему миру. Российские программисты были замечены даже в Вануату, да не на пляжах, а в офисных помещениях. И были они в черных брючках с белыми рубашечками. Они там работали! Ну не могли они быть на пляжах в такой одежде!
Чиновник профессией не был. Это была вершина роста одновременно и в высоту, и в ширину – любым чиновником, лишь бы только при государстве, точнее – при его деньгах!
Их были полчища! Не денег – чиновников. Они, как тёмные полосатые облака колорадских жуков или ржаво-жёлтые тучи локусты мигратория – саранча такая, перелётная, - пожирали почти всё благосостояние Великой России, которое создавалось представителями непрестижных профессий. И не было на них ни дуста, ни другой отравы, простите - управы.
Учёные-бота;ны предприняли отчаянную попытку сдержать неконтролируемый рост чиновников. Но, было выявлено методом сиквенирования, почему же чиновники так живучи и плодовиты?
Дело, как оказалось, было в аномально большом количестве реплицированных генов, ответственных за мимикрию и лицемерие человека. Эти реплицированные гены были разбросаны равномерно по всей длине их ДНК. Ввести этот разбросанный по всему геному ген в рецессивное состояние, заглушить, то есть, а, тем более, удалить его навсегда из генома, оказалось невозможным, так как он был сопряжён со всеми остальными генами, особенно – с генами партийности. Результаты были перемещены па;рой кликов в корзину. Говорят, копии всё же сохранил кто-то.
В общем, тренд был такой: чем меньше профессия давала материальных благ, тем она была престижней! Вот такой наметился трендец.
Но, богатейшая от природы и от трудолюбивых предков Россия стояла, расплываясь изнутри как холодец, который забыли спрятать в холодильник.
И, если бы не давление снаружи, расплылась бы окончательно по княжествам и губерниям. Это – в лучшем варианте. В худшем – на «независимые», но гордые маленькие страны со своими армиями. И у всех этих «стран» могло оказаться ядерное оружие!
Средством от расплывания, загустителем страны, – и опять Матушке повезло, да вовремя-то как! - было войско, в котором наблюдалось действительно скопление настоящих патриотов.
Если бы не они…
Да что уж там – казалось, что только на них и держалось…в смысле, держалась.
Генка и этого не увидел! Словно его кто-то целенаправленно уберегал от кошмара торжества бесчеловечных идей, которые несли ультрасовременные идеологи, как отечественные, так и импортные.
Человечество вступило в самую сложную для себя фазу развития – читаем «недоразвития» - это будет вернее, - фазу окончательного выбора: человек – это хорошо или же он - просто полное ничтожество, то есть – человек – это плохо. А Дар осознавать себя в этом мире, данный то ли Природой, то ли Создателем и его Командой, надо у него забрать, по причине полного непонимания человеком, как этот Дар правильно использовать.
Человечество окончательно перестало видеть разницу между технологиями и Знаниями.
Уровень цивилизованности стал определяться мощностью, функционалом и способностью светиться в ночи различных гаджетов и аксессуаров к ним.
Церковь тоже старалась не отставать от прогресса и всё настойчивее напоминала народу, что есть загробная жизнь, и, что, если покаяться, то даже после самого-самого смертного греха, ты будешь в Раю. Этим вовсю пользовались грешники, к коим можно было с лёгкостью отнести девяносто пять и девять в периоде процентов населения Земли: чего ж не нагрешить, если всё простится Всеблагодушнейшим и Всевидящим.
Ели бы «Всевидящий» всё, происходящее на Земле, действительно видел или хотел бы видеть, то, в первую очередь, испепелил бы самоназванных ряженых представителей, прикрывающихся его именем, концентрация которых особенно высока именно в храмах. Но, эти самоназванные адепты, поучающие как жить и как грешить правильно, плодились и плодились, завоёвывая обещаниями лучшей, но уже загробной, жизни молоденькие мозги и примыкающие к ним мозжечки. Полежали бы самоназванные «учителя» райской жизни в гробу хотя бы денёк, мнение о загробной, якобы лучшей, жизни, глядишь, и поменялось бы. Но, церковное великолепие всё больше контрастировало с материальной и духовной нищетой.
Любимой частью Библии у некоторых не очень мирно настроенных атеистов была та, в которой Бог дарует людям свободу Воли, а потом топит их всех, потому что они вели себя не так, как Он хотел. Что с этим делать никто из адептов, якобы, не знал.
Природа, видимо устав от творчества венца Творения, решила непрозрачно намекнуть, что очень большой мозг, который нежданно-негаданно приобрела обезьяна, не спрашивая разрешения на это у Матушки, может принести очень большие проблемы для владельцев этого мозга, да, что там! – для самой Природы! Она выдала вирус, который приводил к рождению человеческих особей с аномально маленьким мозгом. Это мы думаем, что аномально, а Природа решила, что – в самый раз: меньше мозг, меньше проблем!
В итоге экспериментов по развитию и модернизации с использованием устаревших чертежей необъятная страна, по-прежнему – необъятная, Россия, по площади полей, которые можно засеять, почти равная Индии, с колоссальными энерго, топливо, минерало, лесо, алмазо, водо и другими ресурсами, с атомными станциями, не могла предоставить даже захудалое жильё многодетным семьям, ветеранам войн и другим не менее достойным своим гражданам?
Имея население в десять – в десять! – раз меньше, чем у Китая, не справлялась даже с продуктовой программой, закупая втридорога всякую съедобную и полусъедобную отраву под видом продуктов питания у иностранных «партнёров» - так говорят сейчас о всех, кто хоть как-то умеет объегорить другую сторону. И это рядом с Китаем, который не просто кормит своё полуторамиллиардное население, а ещё производит и продаёт всему остальному миру практически весь ассортимент всего, что напридумывало человечество. Кроме ядерного оружия. Хотя? Подозрительно, что отсталая китайская соседка - Северная Корея, - его как-то заполучила.
Почему рухнул после первого и не очень сильного пинка «нерушимый» Союз?
Позже, когда стали это выяснять, одной из причин назвали вот эту: тогда, в эСэСэСэРе, не было секса!
А как же плодились венцы Творения? - спросите вы.
Ответ был уже тогда: одних находили в капусте, других приносили аисты. Те, кого находили в капустах и других веджетаблах, становились козлами и козами, а также овцами и овечками. А те, кого приносили аисты, становились орлами и орлицами, на худой конец – соколами и соколицами.
И по причине катастрофической нехватки аистов на огромной территории Союза, в конце концов произошёл полный дисбаланс между количеством козлов и орлов.
Вот и рухнул – из-за дисбаланса. Баланс должен быть во всём. Стоит только его нарушить, и лёгкого пинка будет достаточно, чтобы всё разлетелось и исчезло.
Серьёзные вещи тоже произошли за время, пока Генка спал.
Опыт Юнга, показавший полную квантовую неопределённость, повторили не один раз, но на гораздо более современном уровне. Этот уровень показал, что, если мы «подглядываем» за электроном, то видим его как частицу, перестаём за ним наблюдать – он нам показывает язык или корчит другие рожицы – мы же это не видим! - и проявляет волновые свойства. Но, одновременно он не может быть и волной, и частицей. Отсюда наблюдатели сделали деликатный вывод, что невозможно ничего точно измерить, а можно лишь только почувствовать.
Это означает, что мы ничего не можем знать с абсолютной точностью. Это также означает, что слово «истина» надо употреблять только с кавычками или с большими оговорками. А лучше – забыть и упоминать только всуе.
Теория струн перекатилась из макромира в мир структур, из которых состоят субатомные частицы – кварки. По этой теории, самые-самые мелкие частицы тоже из чего-то состоят, а конкретно, предположительно-конкретно, из вибрирующих сгустков энергии, размеры которых находятся за пределами нашего понимания – что-то в области длины Планка, десять в минус тридцать третьей сантиметра.
Но, почему-то авторы этих предположений не задумываются над вопросом «а почему это они все вибрируют?», «почему всё везде вибрирует, на любом уровне?».
Обиделись физики на Природу очень сильно, так как она никак не подпускает к своим тайнам, главным тайнам её устройства. Природа даже не позволяет как следует поймать свои элементарные частицы: только физики изловчились, накинули энергетический капкан-аркан, а она, частица, хвать - и откуда-то энергию всосала! И валит из того аркана-капкана, да ещё одновременно в разные стороны.
И решили физические бота;ны, не от скуки, а от отчаяния решили, поймать частицу «вимп» - слабовзаимодействующую массивную частицу. Но как поймать – не знают, так как не ведают, что она такое.
Чтобы не сильно мучиться с ответами, обозвали всю квантовую физику квантовой запутанностью, скрывая важнейшее предположение: каждая частица имеет связь с частицей-партнёром, и они – частицы-партнёры, - могут влиять друг на друга мгновенно и на любом расстоянии, хоть за миллиарды световых лет. Отсюда следующее предположение, уже просто логическое: мы ведь все тоже из частиц состоим, значит, и у нас где-то в пространстве нашей Вселенной возможен партнёр, которого можно назвать зеркальным двойником. А, может быть, он и не в нашей Вселенной, а в строго параллельной, в одно и тоже время чешет затылок и думает о нас с вами.
Древнейший Буддизм это даже не предполагает, а совершенно уверенно полагает.
Но Буддизм не додумался до квантовых компьютеров, а современные физики всё-таки выжали из полной неопределённости пользу и сотворили квантовый бит, а пото;м и квантовый вычислитель с алгоритмом Q-трит, способный одновременно – в буквальном смысле, мгновенно, - решать несколькими способами сложнейшие задачи. На горизонте показался переход на троичную - 0,1,2, - систему кодирования информации. И опять заговорили об искусственном разуме.
Это – «истинная» фантастика! И кавычки тут при чём – до Истины в принципе невозможно добраться. Пока – невозможно. А, скорее всего, никогда не будет возможно. И это – хорошо.
Представляете, если человечество доберётся до секретов большого «бада-бума»?! Найдутся умники, которые захотят его повторить! Мы-то – ладно, а вот другие миры жалко.
Тем временем, в секретной части ВМА, куда был так загадочно и молниеносно отправлен груз с Генкой, решили провести ревизию. До этого времени не то, что руки не доходили, не до всего было. Но народ военной медицинской науки знал, что внутри камеры кто-то находится, видел, что на передней части «космического куба» какой-то прибор отсчитывает время, так как на самом большом цифровом табло были очевидны регистры минут, часов, дней.
Цифры указывали, что объект находился внутри уже почти сорок лет, а датчики жизнедеятельности не замерли на нолях. Но, простому глазу были не видны флуктуации цифр около нулевых значений. Ещё и по этой причине не обращали так долго особого внимания на ту камеру.
Никто не мог решиться что-то предпринять, чтобы вскрыть и…Да, никто не мог знать, что делать пото;м, после разгерметизации незнакомого прибора. Все как будто ждали лучшего дня: вдруг появится новый «Кулибин» или технология какая, и тогда можно будет попробовать разморозить объект.
Когда «объект» привезли в одно из зданий академии, возможно и были какие-то ссылки на содержимое камеры. Но за почти сорок лет были утеряны не только документы, описывающие изъятие всего, что было при том несчастном случае, но и люди: все, кто поуходил, ушли на пенсию, резко поменяли вид деятельности и тоже ушли, кто просто не протянул сорок лет экспериментов над его любимой страной и городом – умер или уехал.
Уехали после несчастья с Генкой, после тщетных попыток выяснить, где их талантливый сын, и что с ним произошло, его родители. Они были очень сильными лингвистами и этнографами. Уехали в Англию, в её самую красивую часть – Шотландию, где и прожили более 20 лет в грусти по единственному сыну, а потом скромно ушли в иной мир. Попыток выяснить, куда увезли их сына, было не счесть, но зачем-то и адрес, и цель секретности такого уровня были полностью закрыты даже от родителей.
В общем, никого не осталось, кто тогда или чуть позже был рядом с Генкой и этой камерой, и вёл какие-нибудь наблюдения за ней.
Но камера была подключена к электропитанию, а приборы исправно что-то регистрировали, индикаторы что-то показывали. Под несколькими рядами слегка изменяющихся цифр – кто видел, как меняются цифры в последних регистрах чувствительных частотомеров даже без подачи на него сигнала, поймет сразу, - шли несколько строк аналогового сигнала. Линии, визуально отражающие сигнал, очень медленно «плавали» с отклонениями от ноля, с очень медленными отклонениями.
Как уже, возможно, догадался читатель, это были линии записи биотоков, идущих от всего тела Геннадия, которые не подлежали расшифровке, настолько медленными и не регулярными были эти отклонения от прямой.
Наступил 2021 год.
37 лет с момента неудачной для Генки вечеринки.
Всё было как обычно после переворота в 90-е, но с гораздо бо;льшим цинизмом: вакцина для удержания народа в Надежде и Вере крепчала и на ложь расходовались очень большие, ну забавно – не правда ли? – народные же деньги.
Ду;ши почти всех участников любимых и любимейших Генкиных рок групп ушли в информационное поле Земли и Вселенной, оставив Человечеству колоссальное наследие рок-н-ролла.
Правда, на одну из вечеринок двадцатых годов ХХI Века, посвященных очередному вручению Грэмми, и устраиваемой неким золотым рэпером с западной фамилией West, приглашённого на неё сэра Пола МакКартни просто не пустили, так как не узнали какого-то старичка, вышедшего из Роллс Ройса к дверям суперотеля.
Но Битлов, Пёплов, Квинов, Роллингов, Харумов, Цеппелинов, Оззика в Чёрном Сабботаже и других великих, гремевших и сводивших с ума миллионы слушателей в 20-м Веке, по-прежнему уважали – вот здесь скажем спасибо именно интернету, так как там было всё их наследие. Если бы не эта всемирная сеть, не узнали бы не только сэра Пола.
Их уважали и за музыку, и за слова их песен: резкие и романтичные, о любви и ненависти, о правде и лжи, о вечности и бренности. Слова тех песен были точны и сильны, а удивительная музыка своими ритмами пронизывала всю Вселенную. За это их и любили. Советский человек - это такая «новая общность» была, - не очень хорошо знал английский, да и другие иностранные языки. Возможно, по этой причине он допустил попсу и шансон, которые двойной волной цунами захлестнули всю страну вместе с умишками подростков и переростков, не оставив шанса занять своё место отменному техничному и романтичному року, глубокому арт-року. И словам, мудрым и точным своей лаконичностью. Да, шанс был, но превратился в шансон.
В 2021 году в журнале «Нэйча» появилась статья, подробно описывающая, как золотой хомячок - голден хамстер, - выходит из зимней спячки, и какие биохимические процессы происходят до, во время, и сразу после выхода щекастого зверька из, по сути, летаргического сна, к которому просто прибавлен фактор низкой температуры. Любая статья в журнале «Нэйча» воспринималась как очень серьёзное заявление на что-то новенькое, так как до сих пор этот журнал был своего рода высшим научным судом, научной Библией, а упоминание, что тебя там пропечатали, вызывало и зависть, и уважение. Учёным, хоть раз опубликовавшим свои труды в «Природе», доверяли почти безоговорочно.
Странные персонажи рода человеческого – учёные, сидевшие в редакции журнала со скромным названием «Нэйча», ничего не хотели принимать на веру, так как они каким-то образом, сохранили чувство Меры, и старались просто проверять все результаты, порой удивительные и противоречащие устоявшимся точкам зрения.
И только после тщательной проверки статьям давали «зелёный свет». Если знаний учёных-редакторов, сотрудников журнала, не хватало, они звали других, не верящих только слову, рецензентов звали.
Они следовали весёлому и простому принципу: «Верить, если можно измерить!».
Как дожил этот журнал до нынешних времён, остаётся полной загадкой, заслуживающей отдельного исследования.
Один из авторов той знаковой для Геннадия статьи был когда-то советским очень неплохим биохимиком, покинувшим Родину одним из самых последних, так как до конца надеялся, что его у нас заметят. Не заметили.
Как-то раз, сотрудник вики-де-, простите, ака-де-мии военной медицины, не понятно, как, но забрёл в Публичку, что у Парка Победы, и выкопал ту статью. Ещё удивительнее, что он смог прочитать её на родном языке журнала «Нэйча» – на английском.
Почти сразу, в течение того же года, молодой сотрудник доложил о её наличии своему боевому начальнику.
Начальник тут же, в течение следующего, 2022-го, года, доложил своему начальнику - медики были, всё же, военными, значит и докладывать обстановку надо было по всем правилам военного медицинского дела, - о том, что результаты той работы могут быть применимы к странному объекту космического дизайна 90-х годов прошлого века.
За время всё возрастающих по военной иерархии докладов ещё несколько статей углубили знания и усилили выводы, и на их основе была разработана технология пробуждения сильно замёрзших тел, даже крупных.
Технология была предложена миру только потому, что уже началось активное освоение как крайнего Севера, так и не менее крайнего Юга. В освоении богатейших земель и льдов были заинтересованы чуть ли не все страны и, конечно же, США и Япония.
Высокое начальство Военно-Медицинской Академии связалось с правительством России – с ещё более высоким начальством, - и доложило обстановку, согласно которой применение знаний, добытых конкурентами, могут быть очень полезными для освоения двух куполов Земли, особенно – Северного, и получило разрешение пригласить самых-самых специалистов в обозначенной области, так как на Северном полюсе начали искать всё и даже Шамбалу – вход в таинственное Царство полного благоденствия. Технология могла очень пригодиться.
Правительство выделило немалые средства, и даже без тендера, что свидетельствовало о большом интересе к золотым хомячкам. Средства немедленно в течение следующего года поступили в закрома военных медиков. Эти закрома были строго подотчётны, поэтому из них утекло не больше половины средств, выделенных на хомячков, простите, на высвобождение тела Геннадия из оков мороза.
Задача была с виду проста – оттаять охлаждённое тело, оставив это тело в состоянии жизни. Забегая вперёд скажем, что порция алкоголя, слегка превышавшая понятие «нормальная доза», и содержимое того малюсенького пузырёчка, сыграли спасительную роль в возвращении жизнедеятельности и сознания молодого уже только в понимании «биологический возраст» человека.
Где-то в 2025 – 2026 годах начали собирать международный консилиум, чтобы скоординировать все мероприятия по организации уникального эксперимента по оттаиванию Геннадия и возвращению его к жизни.
К чести американских и японских криобиологов и их братьев меньших – криомедиков, никто из их с самого начала не хотел давать гарантии, что всё получится, хотя многие замечали вспыхнувшие искорки исследовательской страсти в их учёных глазах. Страсть загорелась неподдельная.
Мероприятие намечалось провести в период, когда должна была зацвести в питерском Ботаническом саду Царица ночи.
Англичане упорно не хотели её признавать царицей, так как у них была своя Королева, и называли это капризное чудо Природы лунным кактусом – грубые они, эти англичане, нисколечко романтизма.
Наша питерская Царица цвела максимально романтично - только раз в году и только ночью.
Академия начала готовить помещение и стеллажи для заморских приборов, хотя к тому времени сама уже обладала отменным набором аппаратуры, купленной почти у всех стран мира, кроме Монголии и самой России: эти две страны по-прежнему не хотели идти в технологическую ногу со временем.
Для целей сбора большого количества именитых учёных выделили самый современный корпус, находящийся во дворе большой территории, отведённой ещё при царе Николае для военных медиков.
Произошло даже такое чудесное преображение: непередаваемо узкий проход контрольного пункта на территорию академии, где толкались спинами и другими частями тела светила и студентики, а также полковники и курсантики – генералы скромно просачивались через ворота на государственных автомобилях, - расширили в два раза! Люди даже стали успевать показывать пропуска; на входе и выходе, а молоденькие, с пушком на подбородках служивые, успевали эти пропуска хотя бы увидеть.
Корпус был внушительным на фоне аккуратных низеньких зданий царской эпохи и выделялся как современный торговый центр среди старых музеев – к архитектуре, как уже упоминалось, в Санкт-Петербурге 30-х годов Двадцать Первого столетия относились ещё хуже, чем в нулевые и десятые. Народу было уже не до архитектуры, а архитекторам не было дела до народа - наметилась полная гармония отсутствия интереса кого-либо к кому-либо.
Но, внутри корпуса было тепло и просторно, а также светло, и было много розеток, а в них был электрический ток, и, что особенно важно, в любом помещении был вай-фай. Правда, пароль к нему выдавался по строгой отчётности, то есть, по приказу начальства, которое само по уши сидело в сети.
В апреле 2026 года был окончательно утверждён состав участников эксперимента.
Таким образом, прошло всего 5 лет с момента, нет, не появления, а с момента обнаружения полезной статьи, что по меркам возрождающейся из руин перестройки, модернизации и импортозамещения, да ещё и присыпанной нанотехнологиями, снова молодой науки биологии, было совсем не много.
Для Гены эти пять лет лишь прибавились незаметно к уже проведённым 36 годам. Итого, он «отмечал» сорок первый год с момента…да, с того са;мого момента.
Через три месяца после начала сборов аппаратуры практически со всего мира, сбора технического персонала и сбора собственно учёных, камеру облепила добрая сотня приборов различного назначения, которые переплелись тысячами проводов.
Экраны мониторов различной величины, многие из которых были привезены в чехлах-тубусах и развёрнуты как пергамент прямо на местах, торчали, казалось, из самых невероятных мест и здания, и самой комнаты, где всё должно было происходить. Их было так много, что ночью можно было не включать свет, правда, ночи становились уже почти «белыми». А опустевшие тубусы, из которых были вынуты мониторы, устроились в углах и по всему периметру стен.
В место, когда-то прославлявшее советскую медицину и физиологию, съехались, поистине, светила и научные эксперты мировой величины.
Курсантики же всей Военно-Медицинской Академии с утра до вечера покрывались завистью к своим сокурсникам, назначенным на уборку мусора, оставляемого внушительной человеческой массой суперспециалистов самых известных институтов мира.
И вот наступил долгожданный день и час, когда всё оборудование было подключено, все системы слежения синхронизированы со специально разработанными для этого эксперимента программами – замечу, что программы в основном были разработаны, - как бы сказали до попадания Геннадия в камеру, - отечественными специалистами. Код к электронному замку был подобран нашими же. Тут есть некоторое подозрение, что для вскрытия электронного кода, пусть даже и «старинного», организаторы эксперимента воспользовались услугами профессиональных угонщиков эксклюзивных автомобилей, которые вскрывали сумасшедшей сложности электронные защиты суперкаров за пару минут. Но, это только подозрение на предположение.
Камера покрылась проводами, словно лианами или щупальцами гигантского кальмара, а датчики облепили её со всех сторон как присоски бесконечно ногого моллюска.
Пол был местами не виден из-за толстенных силовых кабелей, связанных в косы. Они корнями сказочных деревьев выползали из помещения наружу, в коридор, и растекались, казалось, самостоятельно, словно живые, по всему зданию в поисках силовых установок.
Через несколько часов ювелирной работы криобиокамерных взломщиков, через несколько сотен съеденных гамбургеров, просто бургеров, фиш- и чизбургеров, а также литров выпитой колы, слегка разбавленных кофейком и чайком, что-то щёлкнуло в месте контакта двери и остальной камеры.
Сразу же все заметили, что из микрощели, образовавшейся после «взлома», как бы неохотно, наружу стал вытекать какой-то густой, очень густой, пар.
Находящиеся рядом исследователи, почувствовав мерцающий холодок, инстинктивно ринулись от камеры, прячась за аппаратурой, хотя у каждого были дыхательные приборы индивидуальной защиты, что-то среднее между респиратором и противогазом.
Но тут же сработали первые измерительные датчики и приборы показали, что никаких ядовитых веществ в том холодном паре нет, а есть следы глицерина, спирта, формалина и еще доброй дюжины известных всем биологам и химикам веществ, включая парочку инертных газов. Народ с легким налётом неловкости за проявленный испуг, покинул свои «убежища».
Состав показался сразу очень необычным. Но, в технологии, которую привезли с собой светила разморозки, присутствовало половина тех веществ, которые обнаружили чувствительные анализаторы.
Все участники заметно напряглись, когда три коллеги в специальных костюмах химзащиты – должна же была и наша военная промышленность внести свою лепту в эксперимент века, предоставив костюмы химической защиты последнего поколения, - осторожно подошли к двери и специальными разжимами от МЧС стали медленно открывать Врата неизведанного!
У руководителя эксперимента, по совместительству начальника ВМА, на лбу появились испарины пота. Это заметили все, рядом стоящие. Он вынул из штанов с сочными генеральскими лампасами аккуратно сложенный платок и слегка трясущимися руками вытер предательские капельки: он так не волновался со дня вручения генеральских погон.
Сейчас же он волновался, как бы их не потерять.
Крахмально-чистый халат лишь усиливал положение главного начальника, а противовирусная повязка-респиратор не известной модели – так, на всякий пожарный, вирусный случай, - удачно подчёркивала важность момента.
Из кармана его генеральского медицинского халата, накрахмаленного до снежного хруста, торчал свёрнутый в небольшую трубку гаджет.
Про такие моменты обычно снимаются всякие блокбастеры.
Момент был действительно торжественный и исключительный: более, чем за сорок лет, в камеру с человеком внутри, с виду в сохранном состоянии, входили исследователи. Одному криобиологу этот торжественный момент показался похожим на первое проникновение в гробницу Тут Анкх Амона. Правда, тот пролежал несколько дольше, но в виде мумии. Сходство усиливало и то, что оба объекта никто не успел разграбить.
К двери одновременно были подведены несколько рукавов для откачивания тумана, скрывшего от глаз всего человечества Генку.
Примерно через пять минут все увидели на мониторах и через смотровые стёкла покрытый заметным слоем гелеподобной массы стол для проведения операций.
Замороженный находился словно внутри тела медузы – огромной и плотоядной, только что проглотившей жертву.
Плотный туман был поглощён специальными насосами, и все увидели Гену, лежащего с распростёртыми руками на столе.
Всё тело с ног до головы покрывал дымчато-прозрачный, в разводах, студнеобразный кокон, через который было видно одежду: вся она была старомодной и очень контрастировала с новейшей аппаратурой исследователей и разношерстой, но достаточно современной одеждой участников эксперимента. Но она была совершенно цела, то есть не порвана нигде. Несуразный пиджак своими краями спадал с двух сторон стола, открыв клетчатую рубашку с широким светло-коричневой кожи ремнём, заправленным в простые джинсы. – никто из открывателей камеры и не мог догадаться, насколько непросто эти джинсы, а, тем более, рубашка, достались их бедолаге-хозяину. – ко времени эксперимента проблема джинсов и рубашек в России была решена окончательно. Отметим это как одно из главных достижений прошедших лет.
Как только дверь камеры открыли максимально широко, несколько минибеспилотников-дронов с камерами, весело стрекоча, залетели  внутрь и начали снимать всё происходящее. По этим летающим и мягко жужжащим вертолётикам можно было судить почти обо всех производителях, как будто это была всемирная выставка беспилотников с камерами.
На всех «пилотах», находящихся снаружи камеры, были одеты лёгкие пластиковые цветастые шлемы с огромными тёмными очками и торчащими вверх коротенькими антеннами. Их пальцы постоянно шевелились в воздухе, управляя дронами. Одновременно они отчаянно пытались занять «удобные» позиции, иногда мешая своим коллегам сделать то же самое. Один из них резко снял шлем – у него свело глаза от сложного процесса слежения за своим воздушным объектом.
На удивление всех присутствующих, приборы, встроенные в стенки камеры, работали и фиксировали различные параметры.
Отключился всего один – счётчик времени, который запустился, когда двери камеры закрылись автоматически.
Зафиксировали, что прошло 42 года, 108 дней и 11 часов. – прошу вас, не ищите тайный смысл в этих числах, и, тем более, в цифрах: арабских цифр всего десять, а числа показывали лишь отрезок времени от закрытия до открытия камеры. Правда, число 108 всё-таки наводит на некоторые вселенские мысли.
Тело, лежащее крестом на столе, с раскинутыми руками, было бездыханным, а кожа лица, шеи и рук была с тревожным синевато-бордовым оттенком.
Через несколько минут почти все «вертолётики» покинули камеру – уж больно они толкались и мешали основному действию: остались лишь несколько, фиксирующих «не для прессы» всё происходящее.
В комнату вошли следующие участники, которые принесли с собой по два бидона с гофрированными гибкими шлангами. Бидоны блестели и были снабжены не менее блестящими редукторами, напоминающими оборудование для глубоководного спуска, но странные шланги раздваивались ближе к своему концу, каждый из которых имел присоски.
Люди в специальных облегченных скафандрах – так они выглядели для остальных участников вскрытия камеры, - подошли к телу и расставили равномерно по периметру стола блестящие стальные ёмкости.
Потом они осторожно, стараясь не повредить гелеобразную плёнку-кокон, окутывающую тело Геннадия, приложили все шланги их концами к её поверхности, также равномерно, по всей длине тела. Терминалы-присоски мягко вошли на три-четыре миллиметра в покрытие и там самозафиксировались.
Трое, соблюдая размеченный по минутам ритм операции, спокойно вышли из камеры. Все начали что-то обсуждать и показывать на мониторы.
На мониторах, которые отражали изменения температуры поверхности «кокона», появилось множество красивых разноцветных столбиков – начался отсчёт изменения температур в разных точках объекта.
Было совершенно не понятно, с кем или с чем исследователи имеют дело: на труп тело было не похоже, но в то же время ни один из параметров, которые показывают, что жизнь хотя бы теплится, не менял своего значения – ни в цифрах, ни в линиях.
Кто-то после долгого просмотра бесконечных таблиц с данными заметил вслух: «коллеги, линия электрической активности головного мозга не находится на ноле, а очень медленно от него отклоняется с разной периодичностью. Периодичность – от 40 до 80 часов, отклонение – до одного милливольта выше и ниже условной нулевой линии». Замечание было сделано на хорошем английском.
Такие медленные электрические процессы головного мозга ни один из приехавших специалистов никак не мог интерпретировать, и все сосредоточились на вышедшем к исследователям переводчике. Переводчик расположился прямо перед входом в камеру, из которой выходили сотни проводов и кабелей разной толщины, и боялся поставить ноги на один из них. Особенно вызывал неудобство толстенный медный пояс, которым обмотали всю камеру и который выходил наружу, минуя все комнаты, но уже в изоляции, потом он выходил на улицу и там скрывался где-то в большом зелёном дворе академии. Невероятное переплетение проводов! И это при том, что половина аппаратуры связывалась с датчиками на теле объекта через беспроводную связь.
Переводчик сначала на английском, потом на русском сказал: «господа, процесс повышения температуры займёт немало времени, не меньше двенадцати часов, вы все устали от выпавших на вас нагрузок. Мы предлагаем всем, кроме коллег, контролирующих процесс размораживания, отдохнуть в гостинице, в своих номерах. Во дворе стоят автобусы. Гостиница близко, и дорога займет не более 10 минут. Вы можете оставить необходимые для работы вещи на своих местах и прошу, кто желает, - к автобусам».
Казалось, все только и ждали этого приглашения. Сказать «почти все устали», значит никак не отразить состояние участников сложнейшего эксперимента, так как у многих только перелёт занял более полу суток. Оставив приборы, все дружно,  направились к выходу из комнаты, где стояла масса ожившего оборудования во главе с активированной криокамерой.
Двое самых молодых учёных, кажется, из Китая, хотели надеть роликовые коньки, но переводчик убедил их в нецелесообразности – отель находился практически рядом, а автобус – для большего удобства, да и просто из гостеприимства – вот он, стои;т во дворе.
Два огромных автокрасавца с зеркалами словно усищи гигантских муравьёв были заполнены, а третий – всего наполовину. Мягкий томный свет внутри, а также лёгкий ветерок кондиционеров приветливо встретил гостей.
Все приготовились к интересной экскурсии и даже в состоянии усталости были готовы своими глазами увидеть, как выглядит Северная Венеция в самый удачный сезон для туристов – в сезон начинающихся Белых Ночей.
Но, гостей настигло разочарование. Автобусы уже буквально через десять минут остановились у входа в большое прямоугольное здание, расположенное на берегу, на пересечении двух рек.
От воды здание отделяла только дорога, огибающая это здание и немного уходящая ниже. На крыше здания красовались на весь Величественный Санкт-Петербург две вывески «Samsung» и «Kia Motors», открывая страшную тайну, кто сегодня главный в городе. Чтобы хоть немного себя успокоить, коренные жители города читали первую вывеску справа налево, и получалось даже забавно – «Гнусмас». Но, всё равно, вывески сильно давили на психику коренных горожан. Они были огромными, а буквы – грязными. Ночной красавец-Питер эти мегабуковки резали, как по живому, ярчайшим синим и красным неоном на фоне строгой бело-желтой подсветки старых зданий и удивительной анфилады слегка сгорбившихся, но не потерявших своего величия, мостов.
На противоположном берегу стояла зелёно-серенькая Аврора, мирно ощетинившись пушками и тремя допотопными, но внушительными трубами. Пришвартована Аврора была к строгой гранитной набережной, скромно и, как будто, немного застенчиво, и казалась совершенно безобидным старым военным кораблём. Про Аврору в советские времена ходил забавный анекдот: какое самое сильное оружие придумал человек? Ответ был такой: Аврора-крейсер! А почему, ведь ядерное оружие мощнее?! Нет, не мощнее: у Авроры был всего один залп, и тот -холостой! - а столько от этого холостого залпа разрушений. Последствия катастрофические…
В общем, этот скромный по современным меркам кораблик был всё-таки легендарным боевым кораблём, а во времена монаршие ещё и одним из самых мощных бронированных крейсеров в мире.
Правда, матросы того, революционного, времени излагали свою версию самого уничтожающего за историю человечества залпа: загадочная женщина вечером 25 октября 1917 года взошла на «Аврору», и в 21 час 40 минут отдала приказ произвести выстрел. И не холостым зарядом, а самым что ни на есть боевым. И моряки не посмели её ослушаться!
Историки, изучавшие октябрьские события 1917 года, утверждали, что таинственной незнакомкой могла быть известная революционерка Лариса Рейснер. Даже шутка такая была, но прожила не долго: «Лариса Рейснер – Аврора Крейсер». В народе говорили, что красавица-незнакомка на самом деле была «духом революции» и исчезла сразу же после выстрела. А матросы «Авроры» позже «вспоминали», что руки незнакомки были в крови.
Чего только не придумывали матросы всех времён, да и сейчас не прочь присочинить.
Боевую «скромность» легенды Санкт-Петербурга в полной мере компенсировал общий вид места её расположения – одного из красивейших в самом красивом Северном городе мира.
Воздушный изящный бело-голубой флигель Нахимовского Училища, напоминающий старинную дамскую шкатулку, весело подмигивал мрачной увесистости крейсера. Иногда эта дерзость надоедала «Авроре», и она тайно покидала своё место на пару месяцев. Говаривали, что для очередной реставрации, но некоторые надеялись, что для подготовки носового орудия, то есть, для второго революционного залпа: хлопая постоянно в ладоши и одобряя демократические преобразования, народ когда-то революционного Питера всё-таки подумывал – вдруг, второй, пусть даже и холостой, хотя бы отрезвит власть.
Чуть вдали, на другом берегу Невы, выстроившись в шеренгу и выдерживая строгую линию Величественного города, стоял старый город, ничуть не изменившись со времён его создания.
Вид из номеров отеля был идеальным, но…но, только с одной стороны отеля.
Здание отеля нельзя было назвать архитектурным произведением, разве что, произведением коробочного искусства.
И это многоэтажное коробочное «произведение» бряцало на весь город своей невзрачностью, словно специально давая туристам задуматься о том, что есть красота и стиль, а что есть – уродливая серость и безвкусие.
Утешением было то, что всё это нагромождение современного «творчества» было на другом берегу, не в центральной старой части города.
Но, в солнечные дни, глаза сотен тысяч туристов ослепляли именно громадные окна новых и новейших зданий, образцов монстростроения.
И только разводной Сампсониевский мост через Большую Невку из последних сил сопротивлялся и не пускал эту архитектурную опухоль на Петроградку. Разводной Литейный не уберёг – современные стекляшки местами просочились в центр города и даже на его набережную.
Автобусы, выстроившись в ряд, тихо открыли двери, уставший народ с интересом вывалился ко входу в отель со странным названием «Самсунг» - «Киа Моторс».
Да-а, отель их удивил уже при входе, так как ни одного корейца – ни южного, ни северного, в группе исследователей не было.
Холл был современным, но его стены были «украшены» удивительно невыразительными чеканками невероятных размеров, как будто гостиница хотела сказать «Дорогие гости нашего города! Мы рады видеть вас, но – ненадолго».
По правде сказать, это и была гостиница, которая во времена СССР называлась совершенно по-другому – всем жителям и гостям города известная как гостиница «Ленинград».
Она была «знаменита» не только тем, что там было несколько пожаров, и не тем, что носила имя города, но и следующим забавным и совершенно достоверным фактом: вывеска была установлена на крыше фасада. Со стороны Невы её было видно очень издалека.
А ночью она была ещё заметнее, так как все буквы обрамляли неоновые лампы: гордое слово Ленинград светилось ярко-ярко. Но, в последние годы перед перестройкой, задуманной великим комбайнёром, одна из букв этого любимого для ленинградцев слова частенько не загоралась.
Вы догадались, какая это была буква? Конечно же, это была буква «р»! И все гости Ленинграда, а также все его жители могли видеть в тёмное время суток, когда загорались неоновые лампы, не одно знакомое, а два, но тоже знакомых, слова: над гостиницей пылало «Ленин гад». Жители города мягко улыбались, а некоторые гости позволяли себе громко хохотать.
Специально это кем-то было сделано, или в память о том, что вождь мирового пролетариата картавил, теряя в словах именно «р», доподлинно не известно, но можно только добавить, что дальше – вверх по Неве, на том же берегу, в километре от гостиницы был большой завод, и на крыше его кирпичного фасада была неоновая надпись очень большими буквами «Станкостроительный Завод».
И, как вы уже догадались, иногда не горела буква «С», раскрывая военную тайну неоновыми, да ещё и красного цвета, буквами – «танкостроительный Завод»!
На крышах вечерних прогулочных катеров частенько бывало многолюдно – да, город в летние тёплые вечера и ночи невероятно красив, особенно видами с его рек, - и туристический народ мог наблюдать одновременно уникальное свечение в виде «Ленин гад» и потом, по ходу прогулки на морских судах, «танкостроительный Завод»!
Видели бы вы замешательство гидов-переводчиков, когда иностранные гости просили перевести эти очень заметные и яркие вывески – образцы подлинной демократии и открытости всему миру.
Интересно, этот факт отражён в какой-нибудь фактологии о Великом городе?
Итак, отель с очень гордым названием встретил гостей суровым взглядом невзрачного интерьера.
Усталость и такой неожиданный дизайн ускорили процесс регистрации, который продлился считанные минуты. Получив ключи от своих номеров, гости рассредоточились по отелю.
Есть полная уверенность, что почти все повалились на спальные места, как только были открыты двери в номера: впечатления и длительный перелёт сработали в пользу парасимпатической нервной системы – всех одолел сон. Интерьер уже не имел никакого значения.
У гостей было примерно 12 часов времени, чтобы восстановить силы.
К 10 утра следующего дня всех собрали в те же автобусы и учёные, переговариваясь шумно друг с другом на английском языке, разместились строго на тех же местах, на которых они сидели при первой поездке.
Два японца хотели что-то сказать по-русски, но получилось забавно: Рето – отиня красивай город и рюди отиня хоросо!
Прокатившись чуть более двух километров, учёные оказались у знакомого корпуса, освещённого уютным солнышком, не по северному сверкавшему своими тёплыми лучами.
В помещении, где постепенно развивались события, можно было устраивать сауну – так там был нагрет воздух от непрерывно работающей аппаратуры, хотя почти вся она была снабжена энергосберегающими технологиями.
Вертолётики-регистраторы привычно заурчали над головами, время от времени залетая в камеру.
«Пилоты» почти не дёргали пальцами, так как перешли на более точное управление – глазами, которые немного привыкли к нестандартным для мозга задачам.
В камере были некоторые изменения: гелеобразный кокон практически исчез и «щупальца» контактировали уже с самой одеждой. Некоторые просто отвалились и болтались, словно насытились информацией до отвала.
Цвет кожи Геннадия заметно посветлел, а оттенки бордового и сиреневого приобрели пятнистую локализацию.
Особенно бросалось в глаза наблюдателям, что верхний слой кожи всех открытых мест сморщился, а кое-где даже вспучился, как после ожога.
Вышел ведущий специалист из далёких и от этого загадочных Соединённых Штатов и на квакающем английском, комкая все окончания, объявил, что температуру внутри тела уровняли с внешней и привели её к значению 82 по Фаренгейту, что значило примерно 28 градусов по Цельсию. И мистер из США объявил о начале самой сложной и решающей фазы – фазы собственно оживления пролежавшего более сорока лет тела.
Все почти синхронно одели специальные костюмы для исключения случайного контакта с объектом. Костюмы были скорее похожи на эпидемиологические, но их назначение было более широким.
Перед входом в камеру выстроилась короткая шеренга по два человека, у каждого в руках были какие-то устройства, сверкающие пластиком, хромом и нержавейкой.
Остальные прильнули к измерительным приборам и мониторам.
Генерал, вытерев пот – теперь уже не от волнения, а от жары, - вышел перед шеренгой и уверенно махнул рукой, сказав – «вперёд»! По интонации без перевода все поняли, что надо начинать.
Первые двое держали в руках хирургические ножницы. Подойдя к Геннадию, они ловкими и быстрыми движениями начали разрезать одежду, которая была пропитана гелеобразной жидкостью и казалась просто мокрой: рукава пиджака, рубашку, джинсы.
Оголив кожу в местах разрезов одежды и взяв в пяти точках тела биопсийный материал, первые двое быстро вышли, уступив место следующей паре.
Эти несли какие-то пояса с присосками и зажимами. Пояса были усеяны контактами разных диаметров и манжетами-липучками. Казалось, что сейчас будут измерять давление на всех открытых зонах тела Геннадия.
Разместив пояса-манжеты над местами, под которыми должны находиться крупные вены и артерии, двое отцепили от поясов своих комбинезонов какие-то сканирующие приборы и начался поиск крупных сосудов: как только приборы выдавали резкий сигнал, учёные ставили метку на этом месте: красная метка – артерия, синяя – вена.
На многих мониторах началась формироваться карта сосудистой системы тела Геннадия.
Сделав свою работу, вторая пара вышла из камеры, за ней без паузы вошла следующая, неся с собой ещё какие-то ёмкости, но уже не железные, а из толстого пластика.
Красные и синие шланги однозначно показывали, к каким частям сосудистой системы надо их подключать: организация и подготовка была на высочайшем уровне даже в мелочах.
Тщательно сверяя цвет маркера на отмеченных местах под манжетами с цветом шлангов, двое коллег начали подсоединение нескольких десятков ответвлений к контактам манжет. Все контакты были пронумерованы, а на мониторах номера соответствовали разным зонам кровеносной системы Геннадия: от бедренных артерий и вен до сонных и ярёмных - в районе шеи.
В зале кроме монотонного стрекотания болтающихся в воздухе регистраторов и потрескивания аппаратуры не было слышно ни единого голоса.
Один из участников эксперимента, находясь у самого большого в комнате монитора, позвал генерала и на русском языке сказал, что кристаллизации воды клеток и тканей не произошло, и можно продолжать работу. И добавил: «ткани окрашиваются клеточными красителями так, как это наблюдается только у живых тканей, а гепариновый гель активно разжижает застывшую на годы кровь».
Генерал, слегка сминая влажный платок, чуть приглушённо передал это переводчику. Тот четким, но также приглушённым голосом передал эту хорошую новость всем остальным: ткани были биологически не повреждены, оставалось дождаться заключения по самой важной из них – ткани головного мозга, биопсию которого провёл мастерски нейрохирург самой академии.
Напряжение начало нарастать ещё стремительней, когда очередная пара закончила работу, а внештатный переводчик предложил сделать перерыв и перекусить бургер-кингами, привезёнными заранее из «Бургер Кинга». Все, казалось, забыли, что есть еда и внимательно следили за американцем, который смотрел на хронометр и поглядывал на другие приборы.
Примерно через тридцать минут на мониторах стало возможным наблюдать активное течение по сосудам специальной контрастной жидкости. Она просачивалась через стенки маленьких и очень маленьких сосудов в ткани, окрашивая их на мониторах в причудливые цвета.
Никто не вышел наружу даже покурить! – да-да, среди биологов и медиков есть и курильщики, да ещё какие!
Все ждали очередной команды «модератора» сложнейшего мероприятия.
И вот поступила информация, что и клетки фронтальной коры левого полушария совершенно не повреждены, но в биопсийном образце обнаружено очень необычное редчайшее вещество тьюритопсин, и можно начинать последнюю фазу подготовительной части – введению гормонов, медиаторов, ингибиторов и катализаторов, пептидов, в общем, огромного числа биологически активных веществ и гормонов.
В комнату вошли сразу четыре человека и разделились по двое. Одна пара начала пристраивать у ног что-то в виде пластин, а другая – у головы трудного «пациента». И, пристроив загадочные пластины, тут же вышли. Проводов ещё поприбавилось.
В камеру вкатили мощный дефибриллятор.
На рот и нос Геннадия надели маску, перед этим вкатив аппарат искусственного дыхания и установив его за операционным столом – иначе просто никто не мог бы ещё разместиться в камере. По тесноте камера напоминала кабину современного танка: всё в приборах – и стены, и пол, и потолок. И ужасно тесно.
Все понимали, что такая теснота оправдана – операционный стол с телом нельзя было без риска вообще двигать с места, - и проводить сложнейшее оживление в другом месте было бы ошибкой.
Минутная стрелка хронометра достигла заветного значения. Руководитель от американцев резко махнул рукой, как будто дал отмашку по старинке стартовать забегу.
Генерал успел только перекреститься. И это было очень искренне. Американец начал чётко и уже очень громко отмечать:
«нау, ви а бегинин. Ацетилчолайн» – ему в ответ через несколько секунд – «рэди!».
«Эпинефрин анд норэпинефрин» – ещё мгновение – «рэди!».
«Кининз» – почти сразу же – «рэди!».
«ТиТиДжи» – пауза, секунды – и снова – «рэди!».
«Трохилидин! – Нот нау»…Пауза в пол минуты, напряжённые взгляды сотен глаз на мониторы. Всем показалось, что что-то пошло не так, но тут же услышали «О’Кэй, фастэ!» – небольшая задержка ответа, и снова – чёткое и звонкое «рэди!
Народ продолжал фиксировать всё, что происходило на экранах мониторов, стуча по клавиатурам словно заправские машинистки.
Тут поступила информация о вязкости крови. Модератор-американец покачал головой и, отметив «ту мач», скомандовал «гепарин гел» - тут же поступил ответ – «рэди».
Казалось, волнение стало пропитывать стены помещения и выходить наружу. На улице собралась толпа курсантов, младших и старших офицеров – все были вперемешку, забыв про субординацию напрочь.
«ТиТи – вэйт, вэйт», мгновение, потом ещё одно – «рэди!».
«Эктив солюшнз» – прошла минута – «рэди!».
«Серотонин» - ещё минута и ответ «рэди!».
После слова «каннабиоидз» возникла более длительная пауза, кто-то даже хмыкнул, но после паузы все снова услышали – чёткое «рэди!».
Вытирая ладони об одежду, учёные продолжали фиксировать происходящее, проверяя клавиатуры на прочность.
«Кортикал стероидз – би кэфул, релиз фастэ», ответ прозвучал немного хрипловато - «рэди!».
«Ноу, ноу – эназэ, э-на-зэ свич» - всем показалось, что ответственный за эту операцию забыл про то, что ему надо делать, но тут же – «О’Kэй – рэди!».
«Гровс фэкто» - «слоули, плиз, слоули» - «рэди!».
«Глютамэйт» - «рэди!».
Еще не менее десяти минут происходило необычайно сложное действо по последовательному и параллельному введению активных веществ, регулирующих деятельность органов и тканей.
Американец жестом руки подозвал стоявших рядом, и в камеру зашли два специалиста и устроились у дефибриллятора и аппарата искусственного дыхания.
Вдруг ровный шум от клавиатур, от беспилотных регистраторов и волнительного дыхания десятков учёных, нарушил какой-то гул. Он раздавался словно отовсюду сразу, как будто приоткрыли плотную дверь трансформаторной будки и гул трансформатора очень высокого напряжения заполнил камеру.
Американец почти закричал стоящему у дефибриллятора – гоу…гоу…Смазав оба контакта, ловкие руки приложили их к грудной клетке Геннадия.
«Фо хандрэдз» - «выстрел». Тело Гены выгнулось дугой и тут же обмякло.
Аппарат искусственного дыхания заработал ровно, но мощно, пытаясь раздвинуть плотно слипшиеся лёгкие.
Снова – «фо хандрэдз, гоу», снова конвульсия, и снова – обмякшее тело.
Гул, исходящий от пластин, между которыми находился Геннадий, начал потихоньку возрастать.
Американец, казалось, уже каждую секунду смотрел на хронометр, что-то выслушивая через вложенный в ухо наушник, и громко командовал «гоу», иногда – «вэйт-вэйт-вэйт», но после этого – снова «гоу».
Тело не подавало признаков жизни – лишь вздрагивало после каждого удара электрического разряда.
Генка не оживал.
Так продолжалось минут пять, у генерала пот тёк не то что – градом, - вся лишняя вода от напряжения срочно выходила наружу.
Тут кто-то крикнул, что линия энцефалограммы резко изменила свои очертания и появились редкие острые зубцы на почти ровной прямой.
Американец попросил увеличить дозировку адреналина, дофы и дофамина. Пронеслось слово тьюритоупсин, но за ним – «ноу, нот ет, лэйтэ». Потом – «хи хэз олреди! Вонде! Бат хи хэз ит олрэди! Эмэйзин!» - почти воскликнул он.
Разряды в грудную клетку стали подавать чаще, напряжение увеличили до четырёхсот пятидесяти.
Гул от загадочных пластин уже мешал переговариваться даже рядом стоящим коллегам.
Аппарат искусственного дыхания пытался передать всю свою энергию лёгким Геннадия, гул от пластин не умолкал, американец командовал «гоу», «гоу», «гоу».
Кривая, фиксирующая биотоки мозга вдруг стала совершать очень быстрые и частые скачки, появились веретёнообразные колебания. Это мозг начал просыпаться от почти полувекового сна.
Публика просто сорвалась в радостные возгласы, когда все увидели первый зубец на кардиограмме, затем второй, затем третий, четвёртый, пятый…сотый!
Через пять минут аритмичной работы сердца и появления основных пяти зубцов комплекса пи-кью-эр-эс-тэ, на кардиограмме в регулярном режиме, все одновременно поняли, что это – ПОБЕДА!
И не просто Победа, а может быть, самая важная Победа в их научной жизни.
Генерал незаметно вышел, достал гаджет, развернул и стал на нём набирать какой-то номер. Через минуту разговора он даже вытянулся в струнку и отдал гаджету честь.
Аппарат искусственного дыхания ещё диктовал свой ритм, но тело уже послушно его принимало.
Американец в более мягком тоне, как бы не скомандовал, а попросил: «нау ви маст эд тьюритопсин…анд э лот оф рестракчэд вотэ».
Все увидели по многочисленным регистрирующим приборам, что тело ожило и пытается найти свой темп: неровное биение сердца сопровождалось нерегулярными толчками крови по еще не до конца расправившимся сосудам.
Каждая задержка очередного сокращения передавалась наблюдателям: мгновенный страх за то, что это может быть последним ударом и вся фантастическая работа – насмарку, - вызывала настоящий человеческий страх: потерять Генку уже никто не хотел.
 
Мой читатель, для убережения твоих нервов, пришлось значительно укоротить описание первого этапа процесса возвращения Геннадия к жизни.
И, надеюсь, вы можете представить себе, насколько сложна Жизнь, если даже готовый её сосуд, только повреждённый, так сложно восстановить.
А Природа запросто рождает миллионы, нет, миллиарды жизней ежедневно: девять месяцев подготовки, несколько минут родов – и вот вам Новая Жизнь. У кошечек – итого проще и…чаще. А уж как часто это делают микробы»! Да так непринуждённо!
А в случае с Геной далеко было ещё до полного восстановления всех его жизненных функций.
Особенно пришлось повозиться с восстановлением памяти и мышечной активности.
Забегая вперёд, скажем: молодое крепкое легкоатлетически натренированное тело Геннадия выдержало невероятные испытания. Правда, с потерями, но относительно небольшими – пришлось делать несколько операций по замене умершей кожи.
Помогло ли в этом восстановлении хорошее грузинское вино? Оставим возможность ответить на этот интересный вопрос исследователям будущего.
Для полного восстановления всех функций, Генке надо было пройти долгий путь и заново всему учиться.
Но именно этот летний день он будет считать своим Днём Второго Рождения. И не только он.
Многие участники Генкиного возвращения стали потом его хорошими приятелями, а некоторые – даже друзьями: Геннадий был биологически молод, но в отношении календарного возраста почти для всех он был дедушкой.
Организм Геннадия, который состоит из тела и души, словно аккумуляторная батарея, впитывал и копил ритмы Вселенной все те годы, которые он провёл в заточении. И не могло не случиться так, что накопленная десятилетиями энергия не нашла бы свой выход.
Всё-таки прошло почти сорок два года.
За это время до неузнаваемости изменилась Россия.
Союз Республик исчез – как не было. От него остались только проблемы, а вместо памяти – туман, будто было что-то там хорошее, и что-то ещё – не хорошее.
Генкина память, если и вернётся, будет содержать в своих «контейнерах» только то, что было до того дня в Одна тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году и - более сорока лет тьмы и холода. И очень много накопленной, пока ещё не понятной, энергии жизни.
Скорее всего, именно поэтому, так много пришлось рассказать про этот необычный период перемен, захвативший более двух поколений человеко-людей, десятки поколений тварей помельче и тысячи тысяч поколений микроорганизмов.
Все те, кто ушёл за этот период, были живыми когда-то, у них были разнообразные формы. Эти формы имели свои собственные ритмы и свои колебания, которые несли информацию об их уникальном «я» по всей Вселенной. Они были встроены в эту Вселенную и по-своему её отражали, впитывая и преобразовывая её силы и энергию.
У всех у них было сознание, и все они оставили свой неповторимый След.
Хотите, называйте этот след информацией, хотите – Душой, но След – это гораздо точнее. Именно Следы своими уникальными ритмами и настраивают мир, готовя его к переменам, сдвигают равновесие в ту или иную сторону. К лучшему или к худшему? Это – для кого как. Просто – меняют.
Зачем меняют? Ответ примерно такой: а зачем Вселенная расширяется? Откуда и куда она летит? Раз летит, значит, и она меняется. Стареет? Развивается? Нет – просто меняется, разлетаясь от загадочного места, откуда она началась.
Чтобы не был забыт бесценный опыт развития, тот, кто это всё задумал, оставил «маяки-библиотеки» – квазары, и всевозможные виды излучения. Они видны с любой точки Вселенной. Осталось только научиться их читать, чтобы узнать, почему, как и зачем всё менялось.
А для людей, которые ещё совсем недавно были беспечными обезьянками, «Тот», или – «Те», оставил – или оставили, - множество подсказок на самой Земле, буквально у обезьянок под носом, в виде неповторимого разнообразия живых форм. И каждая форма по своей значимости не уступает маленькой Вселенной.
Изменился наш, земной, мир, став ещё более жестоким, циничным и беспринципным, и беспощадным к любой личности, которая захотела стать независимой, обладая Чувством Меры. Только Мера могла удержать под контролем стремление к материальному накоплению, только Мера может уберечь и сделать непоколебимой Веру.
Нашему главному герою, оговоримся – земному герою, - предстояло осознать все эти перемены и выдержать. И не только выдержать, а – выжить. И не просто выжить, а попытаться жить достойно даже в этом новом мире, во многом фантастическом и сюрреалистическом для Генки.
В такую «машину времени» до него ещё никто и никогда не попадал.
На границе Вселенной другие «машины времени» - маяки Вселенной, - сверхмощные звёздоподобные радиоисточники, - словно почувствовав появление необычного существа, немного ослабили свою смертоносную активность и стали убегать от Земли ещё быстрее.
За эти сорок с небольшим лет на планете Земля много чего изменилось.
И только Египетские пирамиды – «огненные середины», - стояли как ни в чём не бывало: лишь редкие «камушки», как гигантские чешуйки высохшей кожи, отшелушивались от поверхности, завершив своё назначение – уберечь весь организм от времени.
Если есть форма, значит есть содержание в этой форме. Содержание разных видов материи и энергии. От них исходят ритмы, волны и информация. Форма и есть источник, который всё это создаёт. Эти неповторимые ритмы и колебания связаны со всеми остальными, идущими от всех других форм Вселенной.
За тысячи лет видимые и невидимые струны этих связей натянулись и растянулись, сплелись с мириадами других ритмов и струн.
Возможно, наступило время начать распутывать этот сложный клубок ритмов и колебаний, ритмов взаимодействия разных форм. Или учиться чувствовать главные из них.
У любой истории есть начало, продолжение и конец.
Перевернув эту страницу, вы целиком погружаетесь в её продолжение.
Звёзды собрались своим тайным необычным сообществом и решили, что у Гены должно быть продолжение. И оно должно быть очень необычным.


ГЛАВА II. БОЖЕСТВЕННОЕ НАЧАЛО.
Повозка Богов.
Ночь ещё не успела придавить своей свинцово-чёрной тяжестью пески вдали от Иуну Метх и Иуну Ре;су, как Им Хотеп добрался до первых барханов.
Пустыня для него была продолжением космоса. Здесь он отдыхал и думал. Только в пустыне он мог спокойно сосредоточиться и видеть свои планы.
Опечаленный вестью, принесённой Богами, что его Фараон, - Да будет он Жив, невредим и здрав! – может покинуть этот мир в ближайшем будущем, он забрался на самый высокий бархан и удобно расположился для обдумывания непростой задачи: «я ему построю совершенно необычную мастабу, такую, которую мир ещё не видывал…мой Фараон - Да будет он Жив, невредим и здрав! – добр ко мне и мудр для своего народа…да, я должен всё продумать – это будет мастаба невероятных размеров, надо все просчитать…».
Всё, что воздвигал до этого, Им Хотеп считал недостойным величия Джосера - Да будет он Жив, невредим и здрав! Достойнейшего из всех, которых знала его страна Хи Куп Та.
«К моменту, когда мой повелитель увидит самого Бога Богов…я должен закончить грандиозное строительство всего комплекса» - продолжал свои мысли зодчий… «Боги с небес сказали, что возможно скоро, значит, надо торопиться…Благо рабов из далёкой Нубии прибавилось значительно, а гранит у Первого Порога прекрасного качества, но его очень трудно обрабатывать». – «Слава Хор-Нечери-Хет’у – моему Джосеру, - Да будет он Жив, невредим и здрав! – сыну самого Хора!» - воскликнул Пустыне верный чати.
Сумерки почти мгновенно оживили пустыню и Им Хотеп даже улыбнулся, когда увидел, как ушастый фе;нек – лиса пустыни, - безнадёжно пытается догнать ещё более ушастого тушканчика…тушканчик был меньше ладони b мчался сложными зигзагами, казалось, быстрее ветра. В погоне за очень проворным крошечным зверьком фе;нек даже не заметил, как вдавил скорпиона, который не успел выставить своё грозное смертоносное жало. Хищник и его жертва умчались за барханы в темноту.
В пустыне начиналась ночь. Звери и зверьки выходили на охоту, остальные – на поиски пищи.
Появление Богов, так похожих на него самого и на остальных людей, не просто озадачило мудрого хикуптя;нина, но и убедило в вере, что есть более сильные, чем люди, существа, владеющие не понятными его мозгу тайнами Мироздания.
«А как они были одеты!» - одежды Богов с небес обескуражили не меньше, чем их устройства и их могучие тела.
«И, самое главное, – эти Боги пришли с неба, со священных звёзд. Их я тоже воплощу в камне. Да – только в камень!…Они пришли как сияющие бенну и так же величаво покинули меня».
«Брату Сана;хта и его семье я построил огромную скамью, но из кирпича-сырца, и она уже разрушается от ветра…Я добавлю камень. Блоков должно быть очень много. Камень Бен Бен, много камней Бен Бен» - решительно подумал Им Хотеп, но потом охладил свою решительность: «как их вырезать и переместить в Саккару?».
«Я же не хочу пасть перед своей гордыней?» - усомнился в чистоте грандиозных замыслов зодчий: «Все жители Хи Куп Та и его гости, видя величие камня Бен Бен, понимали, насколько велик наш народ и наша необъятная страна. Надеюсь, это не гордыня завоёвывает мой разум?».
«Это место особенное – отсюда видны все части Света и как на ладони – город Белых Стен», – текли в густой ночи мысли Им Хотепа.
«Это важно, это важно» - думал, сидя на бархане Им Хотеп, перебирая ещё теплый от горячего дня чистый и податливый как вода, песок.
«Боги, сошедшие с небес, сколько же их было, не могу сосредоточиться: семь, восемь…?», - он стал почти вслух пересчитывать Богов, чуть застыл…и радостно воскликнул: их было девять, да – девять! Один стоял спиной ко мне и чем-то был очень занят!». Да, теперь точно! Уверен – Боги сошли в количестве девяти. А вуали на лицах и облегающая с одной стороны одежда! Как же я забыл, их было девять!».
От его непроизвольного возгласа ночная пустыня замерла на мгновение, Им Хотеп виновато осмотрелся и решил сдерживать себя перед Величием ночи.
Через некоторое время он услышал с разных сторон привычный шорох живой мелочи, а затем – шумную возню у соседнего возвышения, потом короткий хруст…и снова – только течение песка от едва заметного касания ветра. Ночная пустыня оживала, не обращая внимания на гостя.
Он вынул из складок схенти, точнее, из специально сконструированного для сбора кореньев и трав нарамника, закреплённого на схенти, блестящую на фоне быстро надвигающейся ночи пластину…примерил её на ладони, как будто пытался взвесить – «не меньше тридцати кедет» - смотря неотрывно на пластину, решил Им Хотеп.
Тут его размышления прервал фе;нек, который, высунув язык, устав от погони за шустрым ушастым тушканчиком, вспомнил, что он приготовил себе, пусть и менее вкусный, зато питательный вариант пищи – придавленного в погоне ядовитого скорпиона: не замечая сидящего человека, - человек в пустыне тех времён был нечастым гостем. Фе;нек начал быстро рыть своими лапками точно в том месте, где он наступил на большое насекомое.
«Вот же память какая точная» - подумал Им Хотеп, увидев, как ушастый лисёнок ловко вынул из песочной лунки мелкими острыми зубками шевелящуюся пустынную тварь. Быстрые челюсти лисы пустыни жадно захрустели.
«Не удивительно – проголодался после такой погони» - подумал мудрец.
И начал нащупывать выступ на пластине.
Пластина как будто ожила. Сначала она плавно, слегка качаясь, приподнялась на один теб потом ещё чуть-чуть выше…на два, три и – перестала подниматься.
Им Хотеп надавил ещё раз на тот же выступ сбоку, и пластина начала светиться слабым мерцающим пурпурно-жёлтым светом. Через мгновение она едва слышно загудела и появился звук: лёгкое потрескивание, словно горели высохшие кусочки стеблей тростника.
Он стал внимательно наблюдать, что же будет дальше.
Какое-то время он её не трогал, и ничего не происходило: пластина почти без движения оставалась на прежнем месте, а свечение чуть ослабло, но не исчезло совсем.
Терпение Им Хотепа немного уступило инстинкту учёного, и с большой осторожностью и уважением к вещи Богов он одним пальцем толкнул пластину в сторону – пластина с небольшим сопротивлением чуть отодвинулась в сторону от руки.
Он толкнул ещё раз, но уже сильнее – пластина мягко закачалась, но отодвинулась в сторону примерно на то же расстояние, что и при первой попытке.
Тогда Им Хотеп также осторожно надавил сверху на край пластины – и с удивлением почувствовал заметное сопротивление его усилию.
Он увеличил силу – пластина как почувствовала изменения и ответила тоже с ещё бо;льшим «упрямством».
Так он нажимал сверху на все углы и края пластины – эффект всегда был одним: пластина поддавалась, но, отвечая на усилия, пыталась сохранить горизонтальное положение.
Рука Им Хотепа слегка вспотела: такого он никогда не видел: маленькая дощечка, а как будто думает и чувствует!
Решив сделать небольшой перерыв – напряжение мешало ему сосредоточиться, - он вынул лепёшку, приготовленную заботливой Сун Ам из полбы, немного высушенного мяса и медленно стал есть. Еда, всё равно, не отвлекла его полностью, и он не отрываясь смотрел на загадочное творение Богов.
«Вот и время подошло вспомнить Богов, провести обряд жертвоприношения» - это тоже входило в планы Им Хотепа.
Может зря я не взял с собой жену, она хотела пойти со мной, тревожась за моё состояние».
«Правда, она по-другому производит обряд жертвоприношения: приносит в жертву животных, собирая их кровь и выставляя на крышах храмов и у жертвенного камня» – рассуждал мысленно Им Хотеп.
Он был сторонником достаточности молитв и упоминаний, так как считал, что Богам не нужна чья-либо кровь или, тем более, жизнь. Богам нужны были только мысли людей и то, во что эти мысли могут превращаться, – дела людей.
Поэтому он старался чаще о них думать и молиться: молился Богам Им Хотеп чаще даже, чем его жена, бывшая жрица, но молился только, воскуривая тимьян, смешанный с другими целебными и ароматными травами и маслами.
В этот раз он взял с собой для молитвы не только тимьян и травы, но и редкие снадобья, которые хранил для более продолжительных молитв. Эти снадобья, добытые рабами, помогали ему отвлечься от мирской суеты и, как казалось Им Хотепу, ускоряли его разум, вызывая необычные образы. Он считал, что эти снадобья были специально созданы Богами, чтобы люди с ними разговаривали.
Вынув из большого передника, одетого поверх туники с длинными рукавами, курительную трубку, которую он сам сделал из тростника, а чашеобразный наконечник и воронкообразный отвод изготовил из глины, он стал медленно закладывать смесь в специальное позолоченное углубление в виде маленькой чаши.
Всю пустыню освещала старая луна и звёзды, казавшиеся огромными на фоне совершенно безоблачного неба.
Причудливые тени от барханов и пустынных песочных волн с рябью, сохранивших память дневного ветра, придавали сказочный вид, а чёрная линия неровного горизонта, отделявшая пустынное море от звёздного покрывала, дополняла грандиозный пейзаж Великой пустыни.
Им Хотеп разжег мелкие угли на противоположном чашеобразном конце трубки, несколько раз подул резко, и угольки ярко разгорелись.
Он подождал немного, пока они не начали тлеть, и поместил смесь трав на раскалённое место. Такой удобный вариант курительной трубки ему предложила жена. Не у всех жрецов были такие трубки. Их можно было курить в течении всей молитвы, и они не гасли. Камни для высекания огня и разные масла для его поддержания тоже были подарком Сун Ам.
Трубка была чуть больше локтя, так что Им Хотеп взял её для раскуривания двумя руками, одновременно не отпуская из вида мягко мерцающую рядом загадочную вещь. Пластина по-прежнему тихо потрескивала и не двигалась с места.
Ночным небом пустыни полностью завладел Царь Звёзд – созвездие Сах. Даже лунный свет и яркий ореол вокруг ночного светила нисколько не мешал созерцать крупные звёзды, которые охраняли священный Ани;бус. Звезда Осириса справа внизу созвездия Сах была в эту ночь особенно яркой.
Три звезды, указывающие на Ани;бус, светились каждая по-своему: ближайшая к звезде Исиды светилась голубоватым светом, средняя – желтоватым, а правая пояса была безупречно белой.
Созвездие заворожило Им Хотепа, и он на мгновение забыл, что приготовил трубку для воскурения в честь Богов.
«Боги, подарившие мне загадочную вещь, пришли оттуда, и это не удивительно», - подумал Им Хотеп, и сделал несколько неглубоких отрывистых вдохов.
Из чаши в отверстие трубки пошел ароматный дым, мудрец зажал пальцем руки отводящее отверстие, и дым сразу дошёл до горла.
После двух-трёх глубоких медленных вдохов, Им Хотеп почувствовал, как священный дым проникает во всё тело. Он накрыл специальным камушком отверстие в конусообразном глиняном наросте трубки и стал медленно и протяжно курить приготовленную для этого случая смесь.
Через несколько глубоких вдохов его сознание немного затуманилось, а тяжесть мыслей притупилась, он расслабленно убрал одну руку и начал молить о том, чтобы Боги приготовили его господину, великому Джосеру – Да будет он Жив, невредим и здрав! – долгую и счастливую жизнь в их мире – мире Богов.
Им Хотеп молился самозабвенно, после каждой произнесённой вслух фразы медленно и глубоко вдыхая горячий и ароматный дым, хотя и не был жрецом, а был только чиновником. Но, его Фараон, - Да будет он Жив, невредим и здрав! – возвёл его в ранг даже выше жрецов за его преданность и ум, а также за умение делать то, что до него никто не делал или не решался делать. Да и молился он совершенно по-другому, привязывая свои молитвы и к Ани;бусу, и к Звезде Бога Ра, и к Мехет-Урт, так как считал, что проявления Мехет-Урт подобны проявле-нию разума и совершенной мудрости, а действия Звезды Бога Ра - ударам, создаваемым насилием и мощью. Поэтому и совершал молитвы часто ночью.
Жрецы не любили Им Хотепа. Многие даже ненавидели. И, если бы не покровительство мудрого и доброго Фараона, - Да будет он Жив, невредим и здрав! – Им Хотеп был бы уже давно уничтожен алчными и завистливыми жрецами. По причине покровительства сына Богов и Сун Ам была в относительной безопасности – прямой угрозы ей не было, но только пока есть Джосер, - Да будет он Жив, невредим и здрав!
Он сделал два глубоких вдоха. Мысли волнами, одна за одной, заполнили, казалось, всю пустыню: «Боги сказали, что все звёзды Сах больше солнца в несоизмеримое число раз…а кажутся такими маленькими по сравнению с ним. Такое может быть только в одном случае – если те Божественные звезды неимоверно далеко, в сонмы раз дальше Звезды Бога Ра. А как далеко от нашего неба само Светило?» - мысли непрерывным чередом заполняли разум Им Хотепа.
Им Хотеп построил два главных храма в двух частях Иуну, они казались безупречными в пропорциях. Он никак не мог понять, насколько же далеко, учитывая пропорции и размеры, должны находиться те звёзды, откуда пришли и где живут Боги.
Для своего фараона Им Хотеп задумал построить многоярусную мастабу – одна на одной, на основе мастабы Санахта, семейной мастабы рода Хор.
«Как они перемещаются на огромные расстояния?» - пронеслась очередная мысль.
«А самый важный вопрос, который не даёт мне покоя – да, именно он не даёт мне покоя, - по какой причине они явились на Землю сейчас...и встретили мня случайно или…?».
Мысли вихрем вопросов закрутились в его распалённом горячим ароматным дымом разгоняющего сознание зелья: «почему они так странно одеты, жрецы представляют их совершенно по-другому, да и головы у них как у человека, вот бы их увидеть без тех странных вуалей. Что я увижу, если встречу их снова?».
В знак почтения к Богам плодородных земель и к Богам Нила он разбросал остатки высушенного мяса вокруг места, где молился.
В темноте, освещённой яркой пестрой луной и звёздами, послышался громкий шорох и резкий быстрый хруст. Кажется, он узнал: «это фе;нек ни на мгновение не отходил от него, держась на расстоянии, у соседнего бархана» - подумал Им Хотеп… «даже маленький зверь любопытен? Или просто очень голоден и потерял чувство страха? А, может, и то, и другое? Или решил, что его проворства хватит, чтобы избежать опасности от гигантского соперника, сидящего на одном месте?».
«Странно устроена жизнь пустыни» - пронеслась очередная мысль у Им Хотепа. «Крупные животные, птицы и гады спят ночью, а днём оживают, а мелкие – наоборот, прячутся по норам в дневной зной, а ночью выходят на охоту…Боги вершат свои мудрые дела по непонятному для человека умыслу…Что они задумали, создавая Мир и такое множество разных тварей, и каждая пожирает друг друга? Какой в этом смысл? Но, в каждом божьем творении – неоспоримое Совершенство, Гармония и Равновесие». - Всё глубже и глубже заходили мысли в сознание мудреца.
«Если Совершенство, то почему так много больных и несчастных людей, почему созданное Богами Совершенство так жестоко? Но красота не может быть не создана Богами!? Моя жена, Сун Ам, божественно красива!? А любовь, люди такое чувство не могли сами придумать».
«А, может, всё-таки люди извратили до неузнаваемости то, что задумали Боги? Тогда почему звери убивают друг друга, чтобы выжить, ведь есть же и такие, кто никого не убивает, а питается только растениями?».
«Может, Боги наблюдают и выбирают? Между жестокостью и добром. Жестокость приводит только к разрушению, а добро – только к созиданию. Но только ли к нему?».
Мысли как сплетение ниток из овечьей шерсти запутались в мозге Им Хотепа.
«Зачем нам этот мир? Почему мы сразу не можем быть с Богами? В этом мире мы всего лишь пытаемся выжить, для чего убиваем даже своих соплеменников. А жрецы, молясь Богам, устраивают кровавые интриги и кровавые жертвоприношения – они действительно верят в Богов? Как я…или …?» - рука непроизвольно отмахнула залетевшие в сознание вопросы.
«В какое существо я превращусь в следующей жизни? Почему мне это неведомо? Сколько мне надо будет пройти жизней, чтобы снова вернуться в человеческое тело? Буду ли я думать, как думаю сейчас?» - вихрь сознания не утихал.
Как в подтверждение этим вопросам, что-то рядом чавкнуло и хрустнуло, потом зашуршало песком и быстро-быстро удалилось, звук тоже ушёл в пустыню.
«Вот и доказательство тихой жестокости: только что кто-то охотился и в одно мгновение сам стал жертвой другого, более сильного или более ловкого охотника. Так было во все времена, а будет ли так всегда?…Когда начались времена?».
И тут к нему ворвалась неожиданная мысль: «а что было до Богов? Может, и их кто-то или что-то создало, кто отец Богов?», но эту мысль Им Хотеп тут же с усилием отогнал прочь.
«Не надо так думать, мысли могут завести слишком далеко. Если они спустились ко мне, то они и слышат меня!».
«Но почему Боги так редко являются нам, и почему совсем не разговаривают с нами?» - Им Хотеп не сомневался в их существовании, а тем более не сомневался, что Фараоны – Да будут они Живы, невредимы и здравы! - это сыны Богов.
«Можем ли мы без них или они нам необходимы, как родители или…или как надзиратели?».
Мысль о том, что его Богов тоже кто-то создал, привела всё его тело в холодную мелкую дрожь, правда, и пустыня, отдав почти всё накопленное за день тепло, казалось, пыталась забрать его отовсюду обратно.
«Я воздвигну грандиозное сооружение. Это будет мастаба и храм невиданных размеров, в которых будут учтены все мои знания исчислений, астрономии и чувство Гармонии. Грандиозное – под стать великим замыслам Богов» - думал Им Хотеп.
«Да будут вечны мои Боги и дела их!», да пребудет мой Фараон – Пусть будет он вечно Жив, невредим и здрав! - с Богами!».
Молясь и размышляя о самом важном для себя, Им Хотеп смотрел на величественное созвездие Богов и у него мелькнула мысль: «а что, если отразить в архитектуре задуманного храма и мастабы Ани;бус и созвездие, где дом Богов, охраняющих Бога Всех Богов?».
Он сделал очередной глубокий вдох, но почувствовал, что дым стал холодным и не таким густым.
«Надо заканчивать молитву» - он всегда молился, пока из трубки можно было втянуть густой дым и чувствовать аромат смесей.
Отложив трубку на песок, чтобы она остыла и отдала последнее тепло пустыне, он посмотрел на пластину: Им Хотепу показалось, что чудо Богов висело в воздухе чуть ближе к нему.
Он снова, но уже гораздо увереннее, чем в первый раз, надавил всей ладонью на поверхность – пластина чуть дрогнула и ответила совершенно неожиданно – она подняла ладонь немного выше уровня, на котором находилась! Пластина применила силу, чтобы поднять ладонь!
Дальше, инстинкты исследователя, подстёгнутые долгим воскурением очень сильной смеси, толкнули его на, казалось бы, неосознанные действия: он положил курительную трубку на пластину – та не шелохнулась.
Потом он снял трубку, ещё раз с усилием надавил всей ладонью на поверхность – пластина вместе с ладонью и тяжестью почти всей руки приподнялась и слегка закачалась.
Им Хотеп, не снимая ладони с пластины, попытался сдвинуть её в сторону – пластина ответила послушным треском и плавно увезла ладонь, как по команде.
Исследователь встал в состоянии сильного возбуждения и начал искать камень, любой камень, но побольше и потяжелее. Через некоторое время, обойдя несколько барханов – в пустыне, даже не очень отдалённой от её границ, не так-то просто найти камень, - он поднял кусок песчаника размером с три кулака и весом не менее десятой части геката.
«Это то, что подойдёт».
Придя на место, он с чувством ожидания чего-то необычного медленно положил камень на пластину – она поднялась на два теба и стала немного качаться.
Им Хотеп слегка подтолкнул нагруженную платформу – она чуть тронулась с места, но тут же остановилась, он повторил – то же самое. Повторил ещё раз, приложив большее усилие – пластина отодвинулась дальше, но также встала, плавно покачиваясь.
Тогда он совершил ещё одно действие: не отрывая руки от нагруженной камнем пластины, он стал толкать её сначала просто от себя – пластина послушно двигалась, неся свой груз.
Им Хотеп, ползая на коленях по мягкому песку и сопровождая рукой пластину, не заметил, что отошел от места стоянки, где спокойно горел небольшой костерок, уже за другой бархан.
Решив вернуться к месту, он «повёл» пластину прямо через бархан: пластина послушно, сохраняя ровное расстояние от поверхности песка до своего дна, направилась под воздействием руки.
Теперь Им Хотеп, зачарованный и увлечённый действием, стал направлять пластину кругами – она по-прежнему выполняла то, что задумал: тоже двигалась по заданному кругу, потрескивая и покачиваясь из стороны в сторону.
Тогда он снял камень – пластина чуть снизилась, а звук потрескивания и мерцание чуть поубавились.
Вот это чудо, как жалко, что это не видит Сун Ам. Надо скорее ей показать, что принесли Боги со звёзд…» - решительно подумал Им Хотеп.
Он повернулся к созвездию Сах, что охраняло Ани;бус, пал на колени и стал многократно возносить хвалу мудрости и вечности Богов и просить у них прощения за то, что допустил мысли, которые не должны были посетить его сознание.
«Это же маленькая повозка Богов!» - воскликнул он, закончив восхваление Богов.
Он хотел было дальше испытать повозку и поставить свою ногу на маленькую пластину, но осёкся и не стал осквернять дар Богов своими сандалиями, которые носили Им Хотепа по грязной земле.
«Нет сомнений – это повозка Богов и мне не надо большего, чтобы в этом убеждаться» - отметил про себя мудрец, но что-то его подтолкнуло, - снадобье ещё не покинуло его сознание, -  и он уже двумя руками, положив ладонь на ладонь, с максимальным усилием надавил сверху на платформу – она не только выдержала вес почти половины его тела, но и также легко поднялась под его тяжестью, как будто на ней ничего не было.
«Всё, хватит с меня и наблюдений, и переживаний, и вопросов, на которые не может быть ответов, да и не нужны они мне вовсе» - решил закончить свой поход в ночную пустыню Им Хотеп и начал собираться в обратный путь.
Костёр из принесённой большой охапки сухого тростника и чёрного масла, позволяющего так долго тростнику гореть, догорал и от него исходило только тепло.
Им Хотеп встал во весь рост, чтобы размять перед дальним походом тело, как вдруг увидел вдали – расстояние ночью, да ещё в пустыне, определить почти невозможно, - уже знакомое свечение: на фоне старой, но очень выразительной, луны и бархатно-чёрной ночи оно было ярким, и даже издали виделось его мерцание.
От волнения у Им Хотепа слегка обмякли руки и задрожали ноги. «Ночь необычно холодна, и почему я раньше не собрался?» - как бы в оправдание своей неуверенности, похожей на испуг, подумал он.
«Нет, теперь уже поздно», – свечение приближалось именно к нему со скоростью пешего человека.
Силуэт светящегося пятна ровно плыл между невысоких барханов как по воде, нет, намного ровнее, чем по воде. Мерцающее пятно не огибало барханы, а плыло почти по прямой точно в сторону Им Хотепа, сомнений уже не было никаких.
Повернувшись назад, в сторону маленькой пластины, которая находилась сзади и чуть сбоку от её нового хозяина, он с удивлением, не меньшим, чем от надвигающегося пятна, увидел, что сторона пластины, обращённая к этому шествию, горит очень яркими огнями: сине-красно-зелёная волна покрыла всю сторону и тоже немного мерцала, точнее, меняла интенсивность свечения – оно к тому же перекатывалось от края к краю.
Им Хотеп повернул пластину точно в свою сторону красивыми огнями, но пластина плавно, сопротивляясь усилию руки, снова развернулась в сторону продвигающихся всё ближе Богов.
Божественная повозка видит, видит, - в этом нет сомнений! - своих создателей! Она тоже живая?! Но может ли быть такое?». Это уже выходило за грани всяких чудес, о которых слышал от странников и рабов просвещённый Им Хотеп.
Волнению его, казалось, не было предела, и он старался взять себя в руки, чтобы достойно, как подобает чину, приближённому к Фараону, - Да будет он Жив, невредим и здрав! – встретить свою судьбу, или Богов, что было одно и то же.
Им Хотеп стал стряхивать песок с одежды и поправлять походную утварь на ней, вытер о края туники слегка влажные руки, поправил волосы и опять пожалел, что нет рядом Сун Ам – она бы не позволила выглядеть её мужу неаккуратно перед такими важными гостями.  Он был не уверен, что Боги снисходительно отнесутся к его неаккуратному походному виду.
Мерцающее пятно приближалось, ускоряя свой величественный ход, и Им Хотеп уже видел, что к нему приближается три больших пятна, а не одно, как казалось, когда шествие было ещё далеко.
Теперь он уже мог примерно оценить расстояние, так как его можно было определить по количеству барханов, отделяющих пятна и его самого.
«Один бархан – это около четверти стадия», - привычно подсчитывал Им Хотеп. «Значит, до меня Богам со звёзд три – четыре стадия! Совсем скоро будет встреча…вторая встреча за столь короткое время» - с лёгким ужасом и благоговением произнёс почти вслух мудрец.
«Случайно ли это или так задумали Боги? Получу ли я ответ на вопрос?».
Его волнение нарастало.
Им Хотеп ещё раз ощупал себя и поправил одежды, вещи аккуратно сложил немного в стороне. От большого волнения он даже забыл про пластину – пытался сосредоточиться и унять внутренний холодок, который, как ему казалось, был заметен всем, даже в ночной пустыне.
И вот он наступил – момент, когда три плоских камня, несущие на себе каждый по три Бога, остановились у основания бархана, на вершине которого он находился уже более трёх часов – созвездие Сах сместилось к горизонту, и заметно опустился Ани;бус.
Боги сидели друг за другом, скрестив ноги и подложив их под себя. Он такое положение тела уже много раз видел! Так сидели жрецы из далёких стран, а иногда в такой удобной для молитв позе, находился и сам Им Хотеп.
Все девять Богов даже сверху казались больше и выше человека, а одеты они были ещё более странно, чем в первый раз – на всех были тёмные накидки с большими капюшонами, скрывавшими их тела и лица.
Но самым заметным был Бог на повозке справа – он сидел последним и у него в руке был необычайной красоты длинный, почти в человеческий рост, жезл: с одного конца он имел спиралевидный нарост, в центре спирали светился синим светом огромный камень…Свет менялся от ярко-голубого до зелёно-желтого.
Бог, владеющий этим жезлом медленно водил им по сторонам и камень посередине плавно менял цвет и интенсивность свечения.
От самой спирали исходил свет, похожий на тот, что Им Хотеп наблюдал от повозок Богов.
Все три повозки были примерно на одной высоте от песка – что-то около полутора локтей, но плавно поднимались и опускались относительно друг друга.
После того, как повозки выстроились на разной высоте, да так, что ближайшая была ниже всех, с повозки, которая была ближе к Им Хотепу с необыкновенной для такого большого существа лёгкостью мягко спрыгнул на песок...
…По росту и мощи это был Бог.
Холодное благоговение проникло во все части тела Им Хотепа.
За ним спрыгнули и остальные двое по одну сторону. Повозка тут же плавно опустилась на пол локтя и её свечение немного угасло.
На повозке в центре остались какие-то кубы, овалы и торбы: некоторые из них светились тусклыми даже в ночи огоньками, тоже плавно изменяющими свой цвет.
Им Хотеп находился в полном смятении и не понимал, ему ли спуститься к Богам, или ждать, что они предпримут.
Его смятение не помешало ему пасть на колени лицом в их сторону и начать молитву, нарочито громко и чётко перечисляя всех Богов Двух Миров.
Бог, который спрыгнул первым, с легкостью птицы, как будто взлетел, а не поднялся, на бархан, спокойно и мягко взял под локоть мудреца и осторожно его поднял снова на ноги.
Потом он легко кивнул и понятным жестом показал, что Боги ждут его внизу, не могли они все поместиться на вершине бархана.
Ноги Им Хотепа стали вдруг непослушными, так как сами Боги приглашали его к себе.
Но, неконтролируемый страх, нет – не страх, а неконтролируемый испуг и благоговение перед неизвестным, - был так долог, что он покорно начал спуск и только одна мысль сопровождала его: «будь, что будет, они не принесут мне вреда, я исправно и искренне им молился».
«Моя Сун Ам, отдаюсь всецело Богам» - промелькнуло перед спуском в смятенном сознании мудреца.
Им Хотеп, спускаясь, делал два шага, тогда как Бог делал всего один, да и шагом нельзя было назвать его поступь – Бог плыл, мягко и мощно вминая песок под собой.
От этой поступи Им Хотеп не мог оторвать глаза, да ещё эти невероятные сандалии! Не из кожи! Какое количество ремней и странных выростов по бокам! И какие высокие!
Как Бог был одет выше, рассмотреть было невозможно, так как тёмный большой, но по виду очень лёгкий, балдахин закрывал всё тело, а голову закрывала накидка, которая была продолжением невероятно странной туники.
И вот они спустились. Дрожь в ногах Им Хотепа не унималась. До остальных Богов дистанция составляла не более четырёх шагов, как они все мягко «сползли» с повозок и спокойно встали недалеко от них.
Бог, который был с жезлом, что-то сдвинул на его тонкой части и свечение заметно ослабло, но камень посередине спирали всё также был отчётливо виден и освещал часть накидки Бога.
Все повозки выровнялись по высоте и, казалось, покорно стали ждать своих хозяев: бесчисленное множество разноцветных огоньков на боковых сторонах повозок перестали ярко светиться, но не погасли совсем.
Им Хотеп, поймал себя на желании, что хочет потрогать не только вещи, сопровождающие Богов, но и самих Богов – так они были необычны и от них исходила какая-то почти неуловимая приятность и легкое головокружение.
«Хотя, - успел подумать Им Хотеп, - «это всё от длительного воскурения и молитв».
Девять Богов смотрели на него и спокойно стояли, словно давая привыкнуть к их виду, да и к ситуации в целом.
Самый низкий, если так можно было выразиться о существе выше четырёх царских локтей, вышел из середины с предметом, у которого было очень много огоньков и выростов на верхней части. У предмета были ремни, но тоже не кожаные, и это было видно даже в темноте, хотя нет, понял Им Хотеп – уже не в темноте: все место встречи было освещено ровным очень мягким светом, источника которого он не мог определить. Свет исходил отовсюду, даже от одеяния Богов, приглушая контраст звезд и черной ночи.
«Невысокий» Бог подошёл поближе к Им Хотепу. На расстоянии не более двух ксилонов он остановился.
Им Хотеп непроизвольно напрягся и, к его лёгкому ужасу, Бог плавным движением руки снял верхнюю часть накидки, закрывающую голову.
Это было совершенно неожиданно для мудреца. Он даже зажмурил глаза, ожидая карающий взгляд. Но то, что он увидел, повергло его в явное смятение: перед ним стоял юноша или…?...Нет, не юноша - Бог-женщина!
Это было очевидно по необычайно мягким чертам лица и коротким, убранным рядами волосам.
На коричневой с перламутрово-сиреневым оттенком коже лица были заметны сразу подведенные стре;лками глаза.
Божественное очаровательное создание лаконично поклонилось и повесило себе на грудь предмет, усыпанный огоньками и выступами.
Тут и все остальные Боги, к не проходящему изумлению Им Хотепа, сняли с головы накидки-балахоны и также поклонились – скорее обозначили поклон, выражая таким образом мирные намерения и – неужели! Даже уважение! Потом они все почти разом что-то отодвинули в области пояса, и накидки бесшумно упали на песок.
Им Хотеп увидел сразу всех Богов в полной стати – вот это были тела, крепкие как у гребцов, и у всех рельефно выделялись мышцы ног и торса…Было понятно, что они одеты, но одежда была тонкой и плотно облегала тело, не скрывая строения их тел.
Все Боги были удивительно похожи друг на друга, но трое были на лицо юны и очень красивы, остальные шесть – прекрасные пропорциональные лица с крупными чертами.
«Вот это совершенство», не отрывая глаз от Богов, произнёс вслух Им Хотеп. Казалось, пустыня это тоже увидела и притихла, выражая почтение к божественным творениям, снизошедшим в эти места.
Бог с сумкой на груди ещё раз поклонился, что-то щелкнуло в сумке, и знакомый по первой встрече голос произнёс: Нэн Нут Тао, я - Нэн Нут Тао, дочь Ген Нат’ Нут.
Далее голос из сумки продолжал: «мы тебя знаем и хотим разговаривать».
«Как ты зовёшься», продолжал голос, слегка искажая непростой язык «хикуптя;нина», - «как зовётся твоё имя?».
Им Хотеп как будто не слышал вопроса и, не отрываясь от группы очень красивых и высоких Богов, пытался рассмотреть всех сразу – опыт зодчего и любопытство учёного взяли верх и над смятением, и над благоговением, перемежающимся с лёгким страхом.
«Как зовут тебя?», уже чуть точнее сумка задала вопрос.
«Я…я…меня», - с растерянностью ответил Им Хотеп, - «меня нарекли Им, продолжаю род Хотеп».
«Хорошо», ответила сумка, - «мы тебя так можно называть всё время?».
Им Хотеп ещё раз повторил и сказал, что Боги могут называть его так, как они посчитают нужным, но его полное имя – Тэ Им Хотеп.
«Мы и ты теперь говорить на языка Хи Куп Та, но это не мой голос, мы сами петь и слова не просто отмечать как Хи Куп Та, пока учимся, но ждать не надо, скоро все нас учиться» - произнесла долгую речь сумка Богини - так уже определил для себя Им Хотеп. Её фигура, силуэт головы, огромные глаза, не вызывали сомнение, что обладатель такого сочетания – существо, Божество – женского рода…Вот и Богиня – как же она напоминает Сун Ам.
Тогда остальные подошли поближе к нему и встали полукругом перед Им Хотепом.
По очереди, начиная с того, кто стоял ближе всех к нему, они сдержанно поклонились и повернули какие-то выступы у себя на рукавах.
Теперь голос раздался из рукава, так это показалось Им Хотепу: «Я тоже с именем, но у меня оно - Ктум Ат Гнак, и я опережаю тут всех по важности» - произнёс Бог через свой рукав.
Им Хотеп, несмотря на невероятность и торжественность момента – ещё бы, Боги пришли к нему во второй раз и специально к нему! – слегка улыбнулся: такая речь была похожа на детскую, хотя с ним говорили очень высокие существа, и явно – не дети.
Голос того, чьё имя звучало как Ктум Ат Гнак, был намного ниже первого голоса: он говорил медленнее, но и забавнее, мягко растягивая слоги в словах и делая паузы дольше.
Поклонился стоящий справа от Ктум Ат Гнак’а, также что-то тронул на своём рукаве, немного подождал и едва отличимым от голоса Ктум Ат Гнак’а, но таким же ровным и медленным произнёс: «мы тебя пришёл, и я с моим именем после Ктум Ат Гнак. Такой имя у меня - Птэф Пто, короче несколько Ктум Ат Гнак, другой знак, который пока не важно».
Тут неожиданно вступила снова Нэн Нут Тао и сказала уже почти правильным наречием, что все они принадлежат к разным знакам, и что трое из них – с планеты-сестры Некоры, а шестеро – с планеты-брата Унганы, трое из девяти – воины, и что они все по мере знакомства представятся Им Хотепу. А пока, из-за того, что у них нет приспособления для «уравнивания» языков, они будут только слушать.
После этого Нэн Нут Тао сказала Им Хотепу: «ты удивлён и немного испуган, но мы не желаем тебе зла, и пришли говорить с тобой о важном».
Ещё Нэн Нут Тао сказала: «пока мы настраиваем устройство для помощи в разговоре, им надо, чтобы и Им Хотеп говорил с ними…мы хотим твои вопросы, Им Хотеп» - сказала через сумку Нэн Нут Тао.
В голове Им Хотепа вихрем закружились, казалось, все вопросы, которые он когда-либо мысленно задавал во время многочисленных молитв.
Но, вырвался наружу только один: «как вы меня разыскали?».
Ответил ему Ктум Ат Гнак, но сначала поклонился и прижал до локтя руку к груди со слегка сжатой ладонью: «тебе Нэн Нут Тао уже сказать первый раз – мы тебя видим по вот этот» - и он показал на пластину, которая находилась по-прежнему сзади от Им Хотепа.
Потом Ктум Ат Гнак что-то потрогал на другом рукаве, сдвинул с места едва заметный рычажок и пластина медленно-медленно двинулась в сторону Богов.
Им Хотеп уже не понимал, будет ли предел чудесам вокруг такой маленькой вещи.
Видя, как Им Хотеп стал теребить края туники, Ктум Ат Гнак продолжил: «мы не Бог, знаем, ты так думать, вещь, подарок…» - тут возникла небольшая пауза, - «…дощечка, показывает нам тебя и как ты эмоционировать, мы видим твой настроение и видим, где дощечка, а ты - рядом».
«А как видит она вас? Она – живая?» - не спросил, а воскликнул мудрец.
«Нет, в ней нет жизнь, в ней – знания и силы природы» - очень спокойно ответил Ктум Ат Гнак. И продолжил: «мы много знать и много путешествовать, мы бывать на уникальный планете, которая Земля для вас, раз больше одного» - после этого ответа он опять что-то начал трогать на рукаве.
Им Хотеп по движению пластины в сторону Бога понял, что тот хочет что-то показать ему.
«Смотри, мы управлять её сила и даём команду выполнять» - и пластина ускорила движение и резко поднялась вверх на три локтя даже без груза и встала на одном месте, чуть выше голов Богов.
Пластина светилась чуть ярче обычного и Им Хотеп увидел, что на дне пластины что-то очень неровное, а воздух под пластиной даже в темноте казался очень плотным.
«Подойди ближе к дощечке…вижу и другое значение – подойди к пластине», попросил Ктум Ат Гнак. Но Им Хотеп воспринял это как приказ и рванулся в её сторону.
«Не надо быстро» - сказал Ктум Ат Гнак, «проведи рука под этой подарок» - пауза, - «пластина».
Им Хотеп послушно вытянул руку и попытался как будто разрезать воздух под ней.
Он тут же почувствовал плотное сопротивление невидимого, а его ладонь, попав под пластину, засветилась мелкими-мелкими бело-голубыми искорками. Ладонь немного защипало и едва ощутимо придавило вниз.
От неожиданности Им Хотеп резко отдёрнул руку и уставился на неё с нескрываемым удивлением: мерцание мелких искорок ещё было заметно, но искорки одна за одной исчезали на глазах.
«Это ваша сила?» - едва переведя дыхание, смог выдавить вопрос Им Хотеп.
«Да, это сила, но такая есть и здесь, только надо знать, что она такая» - ответил Ктум Ат Гнак.
Вмешалась в диалог Нэн Нут Тао, сказав через сумку почти правильным слогом: «в подарке для тебя используются силы Природы, мы их изучили и поняли. Теперь эти силы нам помогают». Она добавила ещё: «задавай вопросы смелее – нам интересно, но ещё мы хотим научить наши» - тут она произнесла слово, которое Им Хотеп не понял совершенно, - «…приборы понимать тебя. Мы видим твои слова до того, как ты их скажешь, но пока не успеваем их понимать».
Им Хотеп начал привыкать к Богам, а разговор его несколько успокоил, да и чудеса, которые он увидел от пластины, несказанно активизировали все его органы чувств.
Пустыня на время перестала существовать, но Им Хотеп заметил, что Страж Осириса уже оторвался от горизонта, а три звезды, указывающие на священную звезду Ани;бус находятся почти над головами Богов.
«Это знак, совершенно определённо знак, что Боги выбрали именно меня…но почему и для чего?» - увидев это величественное зрелище, подумал мудрец.
«Откуда вы пришли, мои Боги?» - вопрос возник сразу, как только Им Хотеп снова увидел созвездие Сах.
Нэн Нут Тао уже более уверенно ответила: «мы не пришли, а прилетели, на специальном устройстве» - она произнесла слово, которое опять он не понял – «на межзвездной станции».
Неожиданно все девять Богов развернулись в сторону созвездия Сах, а Ктум Ат Гнак вынул из сумки, лежащей на большой платформе небольшой цилиндр…что-то в нём тихо щелкнуло и ярчайший, но очень тонкий луч света пронзил ночное небо и устремился вдаль, в сторону гигантского созвездия.
«Мы прилетели вот из той» - ещё одно непонятное слово услышал Им Хотеп, - «туманности» - луч из цилиндра остановился, как показалось мудрецу, прямо перед тремя звёздами, потом он чуть опустился и стал совершать небольшие круги.
«Там наш дом, два наших дома» - сказал медленно Ктум Ат Гнак, - «мы там и родиться, и жить, и лететь сюда оттуда».
«Скоро наступит день слезы; Исиды, и весь народ будет его праздновать, славя Богов. Вы пришли в эти важные для нас дни. Вы так хотели?» - задал свой следующий вопрос богопослушный Им Хотеп.
Нэн Нут Тао развернулась к своей повозке, что-то взяла, лежащее сверху, повернулась к Им Хотепу и сказала: «да, мы уже знаем, что это один из самых главных ваших праздников – праздник плодородия и урожая. Но это мы узнали только здесь».
«Как зовут Бога с красивым жезлом?»  -наконец-то Им Хотеп решился задать вопрос, который возник ещё в начале встречи.
Бог с жезлом поклонился, прижав руку к груди точно так же, как это сделал Ктум Ат Гнак.
Ктум Ат Гнак ответил за него: «Он – Тот Тем…имя короче, он - символ» - Бог опять сделал небольшую паузу, - «знак воина, имена короче, но ещё они – охрана».
«А что у него в руке?» - как будто выдохнул, спросил Им Хотеп – этот вопрос волновал его с момента, как только он увидел светящийся камень в мерцающей спирали на причудливом посохе.
«Это оружие, сильное оружие для всего, это и помощь нам здесь… нам трудно привыкать без него» - сказал почти без задержки рукав Ктум Ат Гнак’а.
«Оно рубит или колет?» - уже почти осмелев, спросил Им Хотеп.
«Рубит, колет, но больше всего – разрушает, может разрушить много или почти всё» - сказал Ктум Ат Гнак и в пол оборота едва заметно кивнул Тот Тем’у.
Воин развернулся, да так резко, что песком осыпало всех по щиколотку, и замер, вытянув жезл спиралью вперёд, направив её на бархан недалеко от группы.
На несколько мгновений воин замер, длинная рукоять жезла стала светиться неровным желто-голубым светом, а камень внутри спирали как будто заискрился – из его середины на мгновение к бархану устремилась молния, тонкая и прямая.
Им Хотеп пал на колени, когда больше не увидел бархана, а только огромное пыльное облако, которое тоже начало светиться мягким голубоватым светом. Его свечение быстро угасало, но облако уносилось от него и Богов с огромной скоростью и растворилось в темноте: «пустыня поглотила ещё одну великую тайну» - пронеслось в голове мудреца.
Видя, какое впечатление произвели на Им Хотепа воин Тот Тем и его оружие, Ктум Ат Гнак кивнул Богу, стоявшему рядом, но не сказавшему ни слова, и тот сделал три шага к Им Хотепу: на него смотрели спокойные, но такие огромные глаза, а ресницы были даже в ночи чёрные, как угли, огромные тёмные зрачки отделялись от разрезов-стрелок яркими белками, обжигающими Им Хотепа своей выразительностью.
«Вы, Вы – тоже Женщина-Бог»? Как-то не вопросом, а изумлением спросил он. Богиня кивнула, слегка накренив голову набок и вытянула руку ладонью вверх.
На ладони находился маленький предмет – Им Хотеп подумал, что это очень маленькая курительная трубка.
В этот момент Нэн Нут Тао - её он выделял среди остальных Богов по относительно небольшому росту и сумке на груди, сказала с помощью той самой сумки: «мы хотим проверить тебя и убедиться, что мы правильно, то есть, на правильном пути – прошу не бойся и вытяни свою руку, голую руку» - закончила, как показалось Им Хотепу, приказом, Нэн Нут Тао.
Богиня с небесной красоты глазами приблизилась к нему менее, чем на локоть, и быстрым движением прикоснулась трубкой к его локтевой ямке. Он почувствовал, как её другая рука уверенно обхватила его локоть с тыльной стороны и ещё сильнее надавила трубкой на локоть.
Им Хотеп почувствовал неприятную острую боль и понял, что в его локоть что-то проникло.
Но, он стоял, не шевелясь, наблюдая косым взглядом, что же происходит с его рукой. Пока он разглядывал, что же это проникло ему в руку, женщина-Богиня таким же быстрым движением убрала трубку от его локтя, поклонилась, приложила руку к груди и, повернувшись, уверенно пошла к дальней повозке.
«Если тебе было больно, то мы не хотели» - сказала Нэн Нут Тао, а Им Хотеп заметил, что на месте локтевой впадины приклеен какой-то кусок светлой ткани.
Он продолжал ощущать последствие прикосновения, но это уже была не боль – через мгновение он уже думал, как всё будет рассказывать своей любимой жене.
Воин с жезлом, чуть подождав, когда рассеется туман от пыли, пошёл крупными мягкими шагами к месту, где только что был песчаный холм и поднял змею, рогатую гадюку, которая вяло пыталась бороться с неведомыми и неожиданными силами, перевернувшими её гибкое тело вверх брюхом.
Бог-воин, Тот Тем присел и после короткой паузы взял её за середину, затем поднялся во весь рост. Ядовитая гадюка, утром смертельно опасное создание, послушно обвила его руку и затихла, как бы показывая – вот мой хозяин, вот мой повелитель.
Тот Тем со змеёй, подошёл к Ктум Ат Гнак’у и что-то очень быстро – рукав даже передать не успел, как быстро, - сказал ему что-то.
«Тварь вашей планеты жива» - как бы пояснил происходящее, Ктум Ат Гнак, - «но пока спит, ждёт солнца».
В следующий момент Нэн Нут Тао сказала совершенно непонятную для Им Хотепа фразу: «мы закончили синхронизацию биотоков и расшифровали основные ритмы твоего мозга, привязали их к твоим эмоциям и теперь будем понимать тебя быстро, ты нас – тоже будешь понимать…наши слова и понятия будут переводиться на твой язык более точно».
«Что это означает?» - растерянно спросил Им Хотеп.
«Мы будем лучше понимать друг друга, так как мы изучили твои эмоции, которые указывают на твои мысли» - ответила Богиня Нэн Нут Тао, и продолжила: «моя сумка будет нам помогать всё время, без неё невозможно нас понять – мы устроены много по-другому» - с небольшим перебоем в слоге ответила сумка.
«Задавай вопросы, человек Им Хотеп» - попросила с необычно вежливой интонацией Нен Нут Тао голосом, исходящим из сумки, Им Хотепу послышалось после слова «человек» даже какое-то уважение.
Им Хотеп задал вопрос, но тут же испугался – а не слишком ли он раскрепостился перед Богами, но всё же – задал: «подарок мне такой же, как повозки, на которых вы приплыли или он для других целей?».
Боги переглянулись между собой, но ответил Ктум Ат Гнак: «наши повозки, как ты их называешь, по устройству очень похожи на эту небольшую, которая уже твоя, но они намного сильнее и на них можно очень быстро перемещаться» - и, подумав некоторое время, добавил: «они намного опаснее, чем-то, что уже твоё».
«Они опасны и для вас?» - совсем войдя в разговор, с интересом и любопытством исследователя спросил Им Хотеп.
«Они опасны для всего живого, но только тогда, когда живое находится под повозкой долгое время, и мы за этим особенно следим» - теперь уже совсем по-хикуптянски ответил Ктум Ат Гнак, без ошибок в слоге.
Нэн Нут Тао обратилась взглядом к её главному Богу – так для себя окрестил Ктум Ат Гнак’а мудрец Им Хотеп, - и главный Бог повернулся вполоборота к повозке, протянул к ней руку ладонью вверх.
Нэн Нут Тао сказала: «наш лидер предлагает попробовать…ты хочешь?».
Им Хотеп, даже если бы не хотел, сказал бы: «Да! Всё, что сейчас происходило, вышло за рамки его понимания, кто же такие Боги? – Эти Боги говорили с ним! Ощущение безопасности, когда они рядом, тоже его не переставало удивлять, а ещё – лёгкое приятное расслабление всего тела. Но, эту расслабленность он относил к действию длительного курения сильного состава трав.
Поверхность повозки главного Бога со звёзд вблизи оказалась намного больше, чем предполагал Им Хотеп.
Ктум Ат Гнак подошёл вплотную и уже знакомым жестом вытянутой руки ладонью вверх пригласил мудреца сесть! Да, сесть верхом на повозку самих Богов!
Им Хотеп уже перестал бояться – так много странного и неожиданного произошло за столь короткое время, что чувство страха сменилось любопытством, человеческим любопытством.
Повозка при приближении Бога чуть опустилась, но для Им Хотепа всё равно находилась высоко, чтобы на неё можно было без труда залезть или запрыгнуть? – Им Хотеп просто не знал, как на неё забраться.
Ктум Ат Гнак, облокотившись одной рукой на край повозки, легко запрыгнул и с поражающей быстротой сложил мощные ноги перед собой крест-накрест. Абсолютно ровная прямая спина сильного, нет, могучего, Бога с грацией львицы привела в трепет Им Хотепа – он опять прямо перед повозкой пал ниц перед грациозным гигантом.
Жестом вытянутой вверх ладони он «попросил» подняться с колен и пригласил сесть Им Хотепа перед собой.
Первая попытка не удалась: повозка Богов немного приподнялась, - Им Хотепу пришлось на неё залезть, как это делали крестьяне и рабы, садясь на повозки с рожью или полбой.
Он попытался так же легко сложить ноги, но в таком положении он молился не часто и сложить их получилось не сразу: Им Хотеп был левша и имело большое значение, какая нога будет согнута в колене первой.
Но, он всё же повторил позу Ктум Ат Гнак’а и…опять неожиданное чудо, - его обхватила невидимая сила, которую он чувствовал, но не видел – разве что, мерцание от всей повозки заметно усилилось.
И тут случилось совсем неожиданное: повозка мягко тронулась вперёд.
Им Хотепу же показалось, что повозка рванула вперед. Его тело откинулось неведомой силой назад. Ему показалось, что он чуть не коснулся головой груди Бога! Но, голова упёрлась в ту же самую мягкую невидимую силу.
Повозка медленно заскользила над песками между барханами и начала удаляться от остальных Богов, которые спокойно наблюдали за движением.
Повозка медленно поднималась и к ещё большему ужасу мудреца, стала набирать скорость.
Вот она уже неслась быстрее скаковой лошади.
Им Хотеп очень боялся совершенно незнакомых ощущений, но ещё больше он боялся, что его страх увидит он – главный Бог со звёзд.
Впереди появился бархан, и Им Хотеп был уверен, что повозка сейчас врежется прямо в него, но Ктум Ат Гнак слегка накренил тело, что-то словно потрогал в воздухе и повозка, не снижая скорости, начала огибать бархан.
Им Хотеп был уверен, что сейчас точно свалится с повозки и опозорит себя и весь род человеческий перед Богами, да и высота на глаз была локтей 20 - 30 - он даже не подумал, что падение с такой высоты может принести большие неприятности его телу.
Он отклонился в сторону, противоположную радиусу окружности, которую начала описывать повозка.
Но, какой-то невидимый барьер силой удержал его тело почти вертикально, и Им Хотеп чувствовал объятия этой, божественной, силы до самого конца полёта.
Когда повозка выровняла свой курс, стремительно продвигаясь между барханами, Им Хотеп взглянул, точнее, попытался взглянуть, на звезды, что принесли Богов на Землю.
Вуаль света над его головой была настолько ярка и плотна, что все виделось в молочном тумане, перемешанным с темнотой – звёзд было почти не видно. Он и Бог летели, окутанные волшебным коконом из света и силы.
Ещё один большой поворот и повозка взяла курс на бархан, у которого их ждали остальные Боги. Им Хотеп смотрел вперёд и не мог привыкнуть к совершенно новому ощущению: хикуптянин парил и нёсся как птица, сопровождаемый Богом, посланником самого Бога Богов Ра.
Повозка также плавно, как и в начале полёта, снизила скорость и опустилась прямо к тому месту, откуда начала движение.
Вуаль света над Им Хотепом тут же исчезла.
Могучий Ктум Ат Гнак с лёгкостью спрыгнул на песок.
Им Хотеп внезапно почувствовал ещё одно, совершенно не знакомое ему ощущение: у него закружилась голова, да так, что к горлу подкатило, казалось, всё, что он употребил в качестве еды за декаду, вперемежку с водой.
С повозки он просто сполз, дрожащими от слабости руками придерживаясь за её края…и свалился на песок.
Нэн Нут Тао тут же быстро подошла к нему и, взяв под локоть, осторожно помогла подняться непослушному телу Им Хотепа – ноги совершено не слушались приказа «выпрямиться».
«Надо воды, немного воды» - сказала через рукав вторая Женщина-Богиня протянула первому пилоту Великой страны Хи Куп Та сосуд, блестящий в темноте также, как и все повозки, похожий на короткий кубок.
Им Хотеп выпил воду, пытаясь успокоить сердце, которое хотело выпрыгнуть из груди и, как ноги, не слушалось его совершенно.
Женщина-Бог с огромными глазами, усиленными черными стре;лками, приложила руку к груди ладонью к телу и сказала, также чисто, как уже говорила с ним Нен Нут Тао: «я тоже воин, знак воина, мои имена очень сложные, но для твоего языка и твоего сознания я буду звучать как Нэф Ти Уод. Это имя ты можешь повторить?» - спросила Богиня-воин.
«Нэф Ти Уод» - борясь с тошнотой и головокружением неуверенно повторил Им Хотеп.
«Хорошо, тогда пусть это имя и будет моё» - ответила Богиня.
В группе Богов за время отсутствия Им Хотепа и их лидера произошли явно какие-то изменения, хотя, судя по едва заметному на глаз смещению звёзд на небе относительно горизонта, времени прошло совсем немного.
Все Боги что-то обсуждали друг с другом, сопровождая общение незнакомыми жестами. Ни сумка, ни говорящие рукава не передавали ни одного слова.
Им Хотеп всё ещё боролся с последствием совершенно невероятного чуда – он летал на повозке Богов, без крыльев и…вообще безо всего, только Бог сидел сзади и иногда его придерживал!
«Это невероятно и словами такое описать невозможно» – боролся с захлестнувшими сознание Им Хотепа эмоциями и головокружением.
Ктум Ат Гнак подошёл к Им Хотепу и, выставив левую руку чуть пред собой, согнутую в локте, сказал: «ваша планета удивляет нас больше и больше…мы проверили твою кровь и увидели, что ты обладаешь всеми признаками царей, как их называет твой народ».
«Что это означает?» - растерянно спросил Им Хотеп.
«Это означает» - ответила ему Нэф Ти Уод, - «у тебя кровь как у твоих царей и даже более» - тут она остановилась, - «правильная, нет - древняя» - закончила Богиня-воин.
«У меня кровь фараонов?! – Да будут они Живы, невредимы и здравы!» - воскликнул вопросительно Им Хотеп. «Я тоже – сын Богов?!» - с полным удивлением воскликнул мудрец.
«Да, так лучше тебе будет понятно» - вмешался в разговор Ктум Ат Гнак, - со слогом у него получалось хуже всех, ведущих разговор с Им Хотепом.
«Вы – несомненно, теперь уже точно несомненно, – Боги…и, и – я ваше творение?» - ничуть не успокоившись задал вопрос Им Хотеп.
Ктум Ат Гнак повернулся к своим сопровождающим и жестом пригласил их подойти поближе и расположиться на песке. Им Хотепу он таким же жестом предложил продолжить беседу сидя на песке.
Серебристые подстилки появились одновременно у всех Богов как будто ниоткуда, просто из ничего, и Им Хотепу Нэф Ти Уод уже протягивала маленький округлый комочек, едва заметный в её руке.
«Положи это на песок» - сказал Ктум Ат Гнак. Им Хотеп послушно выполнил. Комочек тут же развернулся в небольшое серебристое покрывало, тончайшее, словно шелк.
«Сядь и слушай» - сказал Ктум Ат Гнак, приняв положение точно такое же, как и при полёте на повозке. Все сели полукругом лицом к Им Хотепу в одинаковой позе.
Им Хотеп почувствовал лёгкое тепло от шелковой подстилки, красиво поблёскивающей на песке.
«Мы с удивлением увидели, как выглядит твоя кровь, мы не могли подумать, что случай привёл нас к тебе» - начал первым Ктум Ат Гнак, - «мы на твоей планете очень давно, очень-очень давно…много смещений назад – мы так ведём счёт времени – через смещения наших двух планет, мы прибыли сюда…ваша планета очень необычная и богата всем, что нужно для жизни…но нам нужна была ваша вода. Здесь её так много, что мы обратили на это внимание очень издалека. Наш дом, наши два дома совсем далеко от твоего дома, гораздо дальше звезды, которую вы зовёте Ани;бус. Звезды нашего дома - недружные соседи. Ваш Ани;бус тоже не одна звезда, а три, но ты видишь только одну звезду, вторая – маленькая и отсюда её невозможно видеть. Третья – ещё меньше».
Ктум Ат Гнак кивнул Нен Нут Тао, и Богиня тут же продолжила: «мы здесь появились, когда люди не умели возделывать землю, не возводили дома и храмы. Мы прилетали сюда на больших домах, которые зовём станциями. Сейчас наш дом, который есть станция, не здесь, а на планете-спутнике, вы называете её Мехет-Урт».
«Мы приняли решение, узнав, что твоя кровь имеет следы нашего воздействия, показать, что мы собираемся сделать с телом твоего Фараона» - сказала Нэф Ти Уод.
«Мой Фараон – Да будет он Жив, невредим и здрав! – ещё жив и ничего не предвещает его кончину» - неуверенно ответил Им Хотеп.
«Все жрецы предрекли ему долгую жизнь и процветание нашей страны Хи Куп Та» - попытался возразить верный слуга Фараона - Да будет он Жив, невредим и здрав!
«Его болезнь вам неведома, её не определишь даже ты, умеющий использовать полезные травы и камни. Но, мы его видели и уже знаем, что он может скоро покинуть ваш мир и пребудет в другой. Вы это называете другим миром» - продолжила Богиня-воин Нэф Ти Уод.
«Мы, когда уходим в другой мир, сохраняем наши знания, используя особые устройства и» - тут Им Хотеп даже не уловил из чего состоит слово – «…технологии» - дополнила Нэф Ти Уод.
«Когда это случится?» - спросил мудрец, не смея произносить вслух слово «смерть», когда речь идёт о его господине.
«Ваш год, может быть, два, три. Это может быть неожиданно для всех, но не для нас» - снова включилась в разговор Нэф Ти Уод, - «мы изучили его кровь и его тело».
«Вы Боги, вы – могущественны, что я вижу по вашим чудесам, почему не можете остановить его …уход?» - ответил вопросом Им Хотеп.
«Болезнь твоего господина нам знакома, но даже мы не можем её остановить – она живёт в нём давно, и только сейчас полностью взяла верх над сильным телом и головой Джосера» - «Да будет он Жив, невредим и здрав!» - прервал изложение Им Хотеп, хотя в таком контексте все три неизменных пожелания при упоминании имени фараона выглядели неправильно.
«Мы пришли сейчас на твою планету, чтобы увидеть, как идет ваше развитие, нас много групп, мы приземлились в нескольких местах планеты…но, то, что мы видим здесь, произвело хорошее впечатление. Ваши знания, а особенно – твои, - гораздо глубже, чем знания других народов твоей планеты» - ответила Нэн Нут Тао, - «мы решили тебе передать немного наших знаний и умений».
«Нам удивительно, что ваша религия имеет такие сложные понятия, как Анкх – оболочка энергии человека, Кат - само тело, ваш Ка – эмоции, Аб – мысли, Ба - вечная жизнь, Акху - любовь, и Саху - воля» - Нэн Нут Тао немного прервалась, но тут же продолжила: «нигде на вашей Земле мы не встречали такой сложной религии и пока не понимаем, как ваши жрецы получили знания, которые мы совершенствовали многие тысячи ваших лет. Много в вашем мировоззрении основано на эмоциях, но в целом, ваш народ на правильном пути, и мы решили приоткрыть тебе, Великий мудрец и труженик Им Хотеп, как в действительности устроен Мир вокруг тебя» - закончила длинную речь Нэн Нут Тао.
«Подарок, который ты нарёк повозкой Богов, помог не потерять тебя из виду, но и ты в какой-то степени привык с его помощью к нам. Мы понимаем, что в твоих глазах мы – Боги, так как у нас есть свои Боги, и они намного могущественнее нас» - Ктум Ат Гнак произнёс наполовину понятную Им Хотепу речь.
«Великий Ра создал вас – Богов?» - с изумлением спросил мудрец.
«В некотором смысле – да, нашу цивилизацию…» - Ктум Ат Гнак произнёс слово, которое услышал Им Хотеп также впервые, - «создали наши Боги, но мы думаем, что они знали про вашу планету задолго до нашего первого посещения. Мы думаем и почти уверены, что они вмешались и в наше развитие, так как тому есть подтверждения. Вашу планету они надёжно защитили от всяких случайных вмешательств из космоса».
«А что такое космос?» - спросил Им Хотеп – такого слова он тоже ещё не слышал.
«Космос – это бескрайнее место, в котором находятся все видимые тобой и не видимые твоими глазами звезды. Почти все звёзды собираются в огромные группы – галактики, галактикам нет счёта – так их много, а в каждой галактике так много звёзд, что твоего уровня исчисления недостаточно, чтобы выразить это число» - с паузой перед каждым словом сказала Нен Нут Тао.
«Мы уже знаем, ваше самое большое число – это миллион» - сказала Нэн Нут Тао и нарисовала человечка на коленях, поднимающего ладони к Солнцу - Богу Ра.
«А где живут ваши Боги?» - задал вопрос Им Хотеп, который был одним из главных вопросов для Им Хотепа.
«Мы пока не уверены, что знаем, но пытаемся это понять, так как они намного старше нас и намного могущественнее, и мы не понимаем, точнее, не уверены, что понимаем, что они задумали и зачем помогают, и создают другие, более молодые цивилизации» - ответила ему Нэф Ти Уод.
«Но, мы уже знаем, что они собирают следы, которые остаются от живого создания, обладающего разумом. Им нужны следы разума. Мы научились такие следы оставлять. Этому мы хотим научить и тебя, но только этому. Знаний тебе будет достаточно, чтобы ты узнал намного больше о том, как устроен твой мир, чем ты знаешь сейчас» - добавила Нен Нут Тао.
«Повозки тоже создали более могущественные, че вы – Боги?» - продолжал Им Хотеп.
«Нет, очень простую, только умеющую летать, можешь изготовить и ты, если у тебя хватит терпения и понимания того, что мы тебе откроем» - ответил Ктум Ат Гнак, встал и, осветив песок уже знакомой Им Хотепу трубкой, пошёл за пятном света в поисках чего-то только ему известного.
Им Хотеп только сейчас заметил, что небо над горизонтом начало светлеть и некоторые звёзды исчезли с небосвода, а ночная живность больше не издавала каких-либо звуков. Был слышен тихий-тихий гул от повозок и загадочное потрескивание необычных сумок и торб, которые были у Богов.
Ктум Ат Гнак вскоре вернулся, свет из его трубки погас, и он показал на своей ладони жука, священного для многих номов, жука скарабея, лежащего беспомощно на спине, шевеля всеми шестью лапами.
«Вот тебе ответ на вопрос и будущая повозка» - он протянул жука Им Хотепу.
«Очень много смещений назад мы на своей планете открыли важный секрет природы и научились летать, приспособив по-своему этот секрет. Мы тебе о нём тоже расскажем, и у тебя будет хорошая повозка для помощи в перемещении и поднимании грузов. Чем больше площадь повозки, тем больше груза она будет поднимать» - отдавая жука Им Хотепу, сказал Ктум Ат Гнак.
«Как я смогу повторить то, что задумали Боги?» - растерянно спросил Им Хотеп.
«Этот механизм» - опять слово было непонятно мудрецу, - «придумали не Боги, а сама природа. Жуки и твари, им подобные – одни из самых необычных её созданий и очень древние».
Им Хотеп повертел жука, продолжающего забавно двигать лапками: вверх спиной он выглядел совсем не священным, а, скорее, смешным и беспомощным.
Ктум Ат Гнак понятным жестом попросил Им Хотепа вернуть ему жука, вынул ещё один блестящий и очень тонкий предмет, похожий на маленький нож, раздвинул на спинке жука две створки жёстких крыльев, слегка придавил всего жука одним пальцем и перевернул его.
Потом он попросил Им Хотепа подойти совсем близко к его руке с перевёрнутым и придавленным жуком. Осветив светом из трубки ладонь с жуком, Ктум Ат Гнак – Им Хотеп так близко ещё не видел главного Бога со звёзд! – сказал: «смотри, вот здесь, под этими крыльями, природа спрятала необычную тайну, раскрыв которую, у тебя появится много помощников» - он постучал острым предметом по внутренней стороне освещённых крыльев беспомощного жука и, убрав палец, мягко положил земное творение на песок.
«Мы тебе покажем, как использовать секрет этих жуков для твоих планов» - завершил Ктум Ат Гнак.
«В эту встречу мы дадим тебе план постройки, которую постарайся начать как можно скорее. Ты должен успеть до печального события. Помни, что времени у тебя немного. В центре постройки тебе надо будет использовать камень намного твёрже, чем тот, который ты используешь в своих постройках» - Ктум Ат Гнак протянул папирус такой величины, которой Им Хотеп никогда не видел: если его развернуть, то папирус был бы больше дверного проёма в его доме!
«Такой камень есть у Первого Порога, на новых границах Хи Куп Та» - ответил Им Хотеп, «но, это очень далеко и камень такой очень трудно вырезать из горы, пройдут годы…и я могу не успеть» - с некоторой тревогой добавил зодчий.
«Мы тебе поможем, а ты увидишь, как можно использовать силу наших повозок. Мы тебе поможем заготовить достаточно камня нужных размеров» - сказал Ктум Ат Гнак и тут же добавил: «мы тебе покажем два необходимых для расчётов числа, и как их использовать при строительстве. Числа эти использует природа, когда определяет гармонию».
Им Хотеп сразу же спросил: «я пойму эти числа?».
«Ты их увидишь в своём сознании» - ответил Ктум Ат Гнак. «Одно – описывает все круги и сферы, второе – определяет правильное соотношение сторон, оснований и высот различных фигур» - после долгой паузы добавил главный Бог с небес.
«Без этих чисел тебе не прочитать план постройки, который ты держишь в руках» - вмешалась Нэн Нут Тао.
На горизонте Великой пустыни показалось необычайной красоты розовое зарево: вот-вот должен был начаться новый день, а для Им Хотепа – новая эпоха, в которой он станет немножечко ближе к Богам Древнего Великого Хи Куп Та.
Боги подняли свои накидки, встряхнув песок, приложили их к своим поясам. Накидки тут же обволокли, словно были сделаны из воды, тела Богов с небес.
Им Хотеп стоял и смотрел на очередное чудо. И даже не шевелился.
Боги с небес стали собираться в обратный путь, сказав, что они найдут Им Хотепа сами, и что будет разговор, но уже более долгий, чем этой ночью – для воплощения плана Богов с небес надо было многому научить Им Хотепа.
Им Хотеп, заворожённый, долго смотрел, как удаляется процессия Богов, мерцающая в лучах утреннего Светила.
Но, теперь он был уверен, что приложит все усилия и посвятит всю свою жизнь, чтобы реализовать план по строительству грандиозной мастабы во славу своему Фараону – Да будет он Вечно Жив, невредим и здрав! – и Богам с неба.
Им Хотеп долго успокаивал своё сердце.
Путь домой был долгим, но очень лёгким.
Им Хотеп шёл по песку, совершенно не чувствуя усталости.
По дороге он уже начал обдумывать, как будет выглядеть грандиозная постройка, и как он будет её воздвигать.
Теперь это было самым главным в его жизни.
Мудрая Сун Ам всё поймёт и будет, как всегда, рядом.


ГЛАВА II. БОЖЕСТВЕННОЕ НАЧАЛО.
Тайна сымдэнга Вашыла.
«Они (ке;ты) придумывают всевозможные способы для украшения своей наружности, держатся довольно чисто и опрятно, делают пробор и приглаживают свои нестриженые волосы, татуируют лицо и наряжаются в фантастические костюмы».
М. А. Кастрен,
«Они (ке;ты) обладают известной выправкой, исполнены приличия, ловки, предприимчивы до отваги, живы, откровенны, самолюбивы, охотники наряжаться, а вместе с тем закалены физически».
А. Ф. Мидендорф

«Да, угораздила же меня соболиная страсть забраться в самое пекло» - никак не мог успокоить свои мысли Василий, - «соболя, хорьки, росомахи…лоси, рыси» - так и не успел старый охотник воплотить все свои планы по освоению новых охотничьих мест.
«Странно всё это: одни Боги наказывают, посылая с небес кару огненную, другие – спасают меня, укрывая в старой-старой обветшалой сторожке», - сделав привал от долгого перехода медленно размышлял кет, - «да ещё наполненную всякой съедобной провизией».
Если бы не та сторожка, в которой он провёл почти пол лета, не выжить бы старику-охотнику – так его потрепала та напасть, которая свалилась на него и на всю тайгу.
Он потерял счёт дням и ночам с момента, когда решился выйти из укрытия, посланного Богами, и отправиться в долгий путь к себе домой – на свой родной Сым.
Но, даже удалившись уже на большое расстояние от места катастрофы, он постоянно встречал её последствия: то и дело он видел то тут, то там, обгоревшие трупы лосей, северных оленей и более мелкой живности – даже мёртвые рыси, глухари, черные аисты и сапсаны пару раз попались на долгом пути обратно. Успели выбежать и вылететь, но выжить не получилось.
«Удивительно, что их обожжённые трупики так никто и не тронул» – замечал Василий. Правда, эти места и так были богаты живностью и рыбой.
Только ягод могло хватить опытному лесному человеку, чтобы выжить в этих местах долгое время.
Они, да охотничья смекалка и помогли добраться до своих родных мест Василию. Правда, один раз, когда силы в очередной раз оставили его, и он сорвал горсть ягод, ну уж очень похожих на голубику, он три дня так мучился от боли в животе, а всё его нутро, казалось, выходило наружу, его всё-таки подвела охотничья память.
«Да, даже в родном лесу нельзя расслабляться и всегда помнить уроки природы» - продолжал вспоминать те мучения кет.
Сотни вёрст, десятки долин и рек, тысячи холмов и курумов, множество болот прошагал Василий, ободранный огнём с неба и искусанный полчищами мошкары и другого гнуса, но не потерявший надежду добраться до родного места, где его заждался родной дом в небольшой деревушке, что совсем недалеко от притока Сыма.
Он перепробовал чуть ли не все дары леса, которых – и это опять надо благодарить Богов, - по пути возвращения было предостаточно, а тёплое и необычайно ровное и ласковое лето не позволило ему замерзнуть ночью.
Ночью Василий тоже шёл, ориентируясь по звёздам: «Сохатый» и Мать Звёзд - малюсенькая звёздочка по прямой от его двух ярких звёзд – в созвездии «Неправильный Сохатый» - - всегда показывали, в насмешку названия, правильный путь от мест, где он чуть не лишился жизни.
В той сторожке, где смог залечить свои раны, он позаимствовал и острогу, и грубо сделанный, но очень остро заточенный, нож – рыба была доступна старому охотнику в любое время, когда он подходил к очередной речке.
Болота кет старался обходить, от этого его путь казался нескончаемо долгим. Два раза его чутьё подвело, и он едва не оказался в смертельной трясине. Но, выручал сухостой, за который он успевал зацепиться.
«Воистину, Боги охраняют меня для каких-то мудрёных только им дел». «Я им ещё зачем-то нужен» - частенько, преодолевая очередную природную западню, думал Василий.
На частые ливни, тут же перемежающиеся с палящим солнцем он уже просто не обращал внимания, а лесные пожары обошли его стороной, - возможно, тоже уберегли Боги Верхнего и Нижнего миров.
Боялся он только самого страшного зверя тайги – вооруженного человека. Нет, не охотника, а пришлого или беглого ссыльного – таких было не мало: отнять жизнь для них – простое дело. Он же своё ружьё потерял в том кошмарном катаклизме. Медведей не боялся совсем, так как с детства помнил урок отца: не будешь обманывать и бояться медведя, он к тебе не придёт никогда. Медведя кет считал третьим по важности после Богов и человека. Он верил, что в медведя может превратиться только самый достойный из людей.
Кет не знал, да и не мог, конечно же этого знать, что прошел путь, почти равный ширине Франции – про неё он что-то слышал, но так и не понял, где она и почему она хотела завоевать страну, где только длина его леса больше той загадочной страны.
Правда и про свою страну с диковинным названием Россия он знал тоже не много, так как жил лесом и реками.
Кет был простым охотником, но частенько смотрел ночью на узоры, которые рисовали ему звёзды.
Он засматривался на причудливый орнамент, который его племя называло «Лисой». Другие племена кетов считали, что это небесное воплощение оленя - Бога Альбы. Но Василию этот завораживающий взгляд узор из звёзд напоминал огромного небесного человека: плечи – две огромные звезды, ноги – ещё две почти такие же, пояс посередине – вот и три яркие звезды, которые просто невозможно вообразить по-другому: это пояс. Пояс человека. Нет, это охотник, он охотится на небе на свою дичь, которой тут не меньше, чем в тайге – смотрел и рисовал себе сказочные картинки кет.
С детства он засматривался на ночное небо и мог так сидеть или лежать на траве и просто смотреть на многочисленные звёзды, казавшиеся ему такими далёкими и разными: одни маленькие и яркие, другие большие и разного цвета, мерцающие и всякие-всякие.
Но, особенно его удивляла часть неба в ясные безоблачные ночи, когда на небосводе он наблюдал за звёздной дорогой и всё время думал откуда и куда она ведёт.
На этой дороге он тоже отмечал, находясь в лесу, знакомые скопления звёзд, и они помогали не потерять направление домой. По скоплению звёзд, которые в мифах его племени называлось «Пущальня Каськета» он оценивал ясность неба и мог прогнозировать погоду на пару дней вперёд. У ке;та Василия, как и у всех его соплеменников, была отменная зрительная память.
Никаких заморских сказок и мифов кет не ведал, но то, что ему рассказывал отец, мать и шаманы его племени, навсегда прочно засело в его сознании. В одной из тех сказок его племя принесли к Енисею огромные чёрные птицы гагары, они летели с высоких гор за тридевять земель от этих мест, летели высоко и были рядом со звёздами.
У кетов разных племён было много сказок, - аськов, - но, это были их сказки, только их, кетов. Другие племена, соседствующие с их немногочисленными племенами, слушали от своих предков совсем другие истории.
Возможно, поэтому кет не упускал случая, когда ночное небо было ясным, ещё раз осмотреть это удивительное покрывало, притягивающее его своей безграничной тайной, помечтать о птицах, которые принесли предков в его любимый край и зачем-то оставили здесь. Тех птиц он относил к своим Богам тоже.
О византийском Боге он ничего не понимал – эту сказку принесли сюда люди из России. Кеты, все их добрые племена, знали о той сказке и о её единственном Боге, но не придавали ей никакого значения: у них был свой Бог Есь, и была похожая сказка про то, как Бог Есь прогнал на землю свою жену Хоседэм, и она стала управлять нижним миром - миром мёртвых.
Родными местами Василия был лес, извилистый илистый Сым и маленькая деревушка в несколько деревянных домов и чуть больше, чем несколько, чумов с остроконечными крышами, накрытыми берестой и шкурами оленей.
Он даже не сильно понимал, что такое Россия: в его молодости один раз какой-то важный человек, сопровождаемый двумя солдатами, которые казаками назывались, навещали их поселение, но с целью забрать молодых юношей и мужчин в армию. Тогда все жители разом покинули свои жилища и ушли в лес.
Незваные гости пробыли два дня, но так и не дождавшись никого, ушли, как и пришли – ни с чем. Гордые были кеты и живущие рядом с ними эвенки – не хотели умирать не ведомо за что и не знамо за кого.
С тех пор деревенька, которую русские обозвали факторией – за то, что немногочисленные её жители постоянно трудились, охотились и активно торговали, - жила сама по себе, по своим законам боролась за выживание.
Племя Василия постепенно поглощалось другими местными племенами, и кетов часто путали с тунгусами-эвенками.
В эту ночь Василий пожалел, что не взял из охотничьей сторожки ещё что-нибудь из одежды – не думал, что так долго будет добираться до дома, и ночами становилось всё холоднее и холоднее.
Лето заканчивалось. Это было видно по всё более пестреющему лесу, холодному низкому солнцу, редеющим изо дня в день дождям и по обилию грибов и ягод.
Невероятным испытанием был могучий и казавшийся бескрайним Енисей.
И здесь кета ожидала удача: торговое судно стояло у небольшой наскоро сколоченной пристани. Там бойко шёл обмен товарами.
Через пару дней оно доставило Василия на левый берег Енисея. Оплатить ему было нечем, но никто у него ничего и не попросил. Капитану было понятно, что человек, попросившийся на судно, перенёс немало невзгод и нуждается в помощи.
 
Уже несколько дней он ощущал приметы его родных мест: только в его лесах было столько белок, а в реках кет ловил щуку, окуня, ельца и голавля. Уже попадался и налим, сымский налим – его он узнавал безошибочно, так как это был деликатес, и он выгодно обменивался только на самое важное для жизни: спички, соль, сахар, свечи.
«Ещё немного – и я дома», с большим облегчением отметил Василий. Он совершенно не рассчитывал, что так надолго покинет свой новый, но уже такой родной, бревенчатый дом, который построили ему и другим обитателям удалённой части фактории добрые строители – русские, прибывшие для торговли и обмена с ними из Енисейска.
Последние километры пути кет прошёл буквально одним духом, заночевав только один раз под самодельной крышей из собранного хвороста, сосновых лап и веток лиственницы, которых было необычно много – кет не помнил времени, чтобы было столько сломанных веток, но не придал этому большого значения: близость дома и длительная усталость не позволили обратить внимание на такие веские для опытного глаза охотника приметы чего-то необычного.
«Вот и Ячендра» - отметил кет. Он прошел самый близкий к его родной речке приток Сыма.
Показалась знакомая вырубка. У кета неистово застучало сердце - каждый удар отдавался в висках. Кет дыханием старался обуздать эмоции: «не дойду» - так много раз с отчаянием посещали мысли старого охотника.
Но, опыт и желание увидеть свой родной новый дом, а также, - без сомнения! – благосклонность Богов, наславших на него кайгусь-удачу, привели кета к родному месту.
Все дома – и старые тунгусские остроконечные чумы и бревенчатые, которые построили русские из потребительского общества «Монокон-Бологон» в обмен на пушнину, грибы и ягоды, стояли в утреннем рассвете, целёхонькие-прецелёхонькие.
Но, что-то было совсем не так, ну просто совсем не так. И это не увидел, а ощутил охотник: вокруг домов не было ни одного человека, ни одного – и это в период, когда начинаются основные заготовки грибов, ягод и оленины!
Не было даже запаха человека, точнее, знакомых запахов всего, чем занимались люди в фактории.
Причём, отсутствие людей кет определил, как долгое – людей здесь не было не меньше месяца. Наблюдательный кет увидел неухоженные подходы к чумам и бревенчатым домам. Землянки поселенцы давно не использовали как жильё, а только хранили там запасы продовольствия и товары для продажи и обмена, но те, которые попали в поле зрения, были открыты.
Никто не забывал закрывать даже на одну ночь землянки с запасами. Лесная живность мигом бы их опустошила. А тут – всё настежь. И – ни-ко-го из людей!
Но, самое главное, что привело его просто в ужас – с чумов были сняты все шкуры, мрачные останки-скелеты пятнами бересты на крышах некогда уютных жилищ соседей-эвенков усиливали тревожное ощущение какой-то прошедшей над поселением беды.
Озираясь по сторонам, словно ожидая какую-нибудь живую напасть, готовую наскочить на Василия, прошёл через всё поселение, к своему новому дому, стоящему на самом краю вырубки.
Дома он не был всё лето, с осторожностью поднялся на порог. Открывать дверь не спешил: если в самой фактории никого не было, то его дом явно пуст, «хотя – чёрт его шутит» - пронеслось в голове кета.
Медленно, как будто бы в первый раз, Василий надавил на дверь, она спокойно открылась и молчаливо пригласила хозяина в дом.
Всё в доме было таким, каким Василий и оставил, уйдя в долгий поход: конечно он не планировал на всё лето покинуть своё скромное, но очень уютное жилище.
Вот только плохо то, что теперь ему тут быть одному. Одному?
«Куда все ушли, и почему? Почему дома; не тронуты и почему видно, что его односельчане явно собирались всей факторией в долгий путь – ближайшее поселение в сотни верст отсюда, да и людей там намного больше, охотиться труднее, там уже русские обосновались в большом количестве» - тяжелые мысли не покидали кета, затягивая его в мрачное настроение.
«Надо всё осмотреть и во всём спокойно разобраться, благо времени много и торопиться особо некуда – я дома», попытался приостановить тяжелые мысли Василий.
Он привычно, как будто только на день оставил жилище, окинул взглядом единственную комнатуху своего четырёхстенка в одиннадцать венцов: в печке была заложена заготовка для растопки, на столе лежала перевёрнутая вверх дном миска, ложка поодаль от неё заблудилась на столе, скамейка да пара табуретов с накинутыми на них протёртыми оленьими шкурами. Закопчённый чайник на печных кольцах, рыболовные снасти, одежда подтверждали – ничего не тронуто в доме.
Кет остановил взгляд над скамейкой, где два гвоздя ждали охотничье ружьё и ремень с патронами, но – «не судьба» - вздохнул Василий и, не обнаружив ничего особенного в доме, вышел на улицу: ружьё, старое, но такое верное, длинноствольное, он потерял ещё там, а вернуться за ним сил не было никаких.
«Ох, как же долго торговался, но сторговал-таки, правда, совсем без выгоды для себя, ещё и в долг залез – такое было ружьё: узоры, надписи мудрёные, но, главное – как стреляло, и к прицелу привык…а патронаж? Да ладно с ним, с патронажем, - ещё есть» - додумывал уже на ходу старый охотник.
Утро медленно и незаметно перешло в день. Тучи закрыли всё небо и, толкаясь друг с другом, почти задевали верхушки сосен и елей.
Кет взглянул на небо и обнаружил, что недалеко от вырубки, на которой расположилось поселение, верхушки у многих деревьев как будто срезаны большим разделочным ножом. Да так срезаны, что можно и направление следа загадочного «ножа» увидеть.
А направление было строго от стороны, с которой вернулся Василий – и почти прямо на запад.
Василий, зайдя ещё в два опустевших дома и убедившись, что в поселении действительно никого нет, направился к реке, вблизи которой стояла промысловая деревушка.
Речка была небольшой, но глубокой, и к Сыму притекала справа, все её называли Оксым, а кет Василий, да и все остальные кеты звали её Шым или Акшым.
Через полкилометра он и увидел эти огромные чаши вывернутого наружу песчаного грунта: ровное редколесье и несколько прибрежных проплешин были изрыты чем-то, явно упавшим с неба.
Изрытая воронками, огромными настолько, что поверхность едва охватывалась глазом, земля очень пугала. Редкие деревья были повалены и, вырванные с корнями, отброшены в стороны или ещё западнее от неожиданного безжизненного места около речки. Невысокий, но обрывистый берег был в этом месте весь испещрён кучами песка вперемежку с глиной.
Василий стал обходить одну за одной огромные глубокие воронки, две из которых были особенно велики – больше некоторых соседних озёр, в которых тоже была хорошая рыба, но помельче и только временами.
Огромных ям было ровно священное число. «Знак Богов» – Альбы и Еся, - насчитав семь, без сомнения решил Василий.
Кет начал спускаться было к середине очень большого углубления, как тут небо прорвало проливным дождём, спуск стал скользким, и он едва успел вскарабкаться обратно наверх.
Василий решил потом продолжить исследование диковинных ям и поиски его однопоселенцев, переждать ливень, отдохнуть, а там видно будет – «времени предостаточно, а силы бы и поберечь надо». Такой долгий поход длиной во всё лето здорово потрепал выносливого, но уже в годах, охотника.
Совершенно промокший, он вошёл в свой дом, плотно закрыл дверь. Сбросил с себя почти всю одежду и стал готовить печь для розжига.
Печкой кет особенно был доволен – более года она согревала его и показала свою исключительную полезность: Василий у этой печи сушил и грибы, рыбу и мясо, шкуры, и, конечно же, свою одежду и обувь, грелся сам, да и соседи частенько заходили на крепкий травяной чай со сладкими кусочками сахара. Охотник потчевал своих гостей очень ароматными добавками в чай – в этом он был большой мастер, да и гостей любил видеть в своём новом доме. Один он был, но всегда был рад гостю.
Уложив в печи поленья наискосок, чтобы они не причинили вред Матери-Огню, кет угостил огонь, бросив в него немного рыбьего жира. Затем поставил медный чайник с водой, чуть позже перенёс поближе к печке берёзовых поленьев – чтобы просохли, развесил как можно ближе к печке мокрую и пропахшую лесом одежду, вынул из продуктового ящика вяленую оленину и стал задумчиво её разминать.
Дом потихоньку оживал.
За окном разверзшееся небо гремело и дрожало, а тяжелые капли сильного ливня шумно падали и вбивались в землю. Потемнело как поздним вечером, хотя день только начинался.
Кет разыскал лучину, обмакнул её в короб с жиром, чиркнул несколько раз слегка отсыревшими спичками о такой же отсыревший чирок, и лучина, нехотя, загорелась. Ею он зажёг сразу две лампы – одну на стол, вторую – на сундучок около кровати, присел за стол и приступил к первой за долгое время трапезе в стенах родного дома.
Он грыз сушёное мясо, печально смотря в запотевшее окно, тёплый жар от разгоревшейся печки приятно навалился на плечи, окутал уставшее тело и ноги.
Кет после смерти отца и матери жил один, но только сейчас он почувствовал, как же неправильно быть одному, совсем-совсем одному, без людей вокруг: какой смысл, вот так сидеть? Жить для чего? Если никак нельзя поделиться с кем-нибудь впечатлениями от прожитого дня, пойманной рыбы или зверья. Если нет общения некоторое время – это нормально. Если нет общения долго – это очень тяжело. И это – совсем ненормально для человека, который и оторвался в развитии от всей остальной живности благодаря общению. Пока кет путешествовал и преодолевал невзгоды, общение было как-то не важно. И вот он дома. А в других, соседних, домах пусто. Только ветер и тайга.
Заходя в опустевшие жилища, кет Василий удивлялся, какая же сила у Тайги, что она так сразу, стоило только покинуть людям свои дома…так сразу брала власть в свои руки и наводила порядок по-своему. Всё очень быстро зарастало. Люди это называют «приходило в упадок». Тайга же просто затягивала неглубокие раны.
Кет уважал Тайгу. Видя, как быстро она заметает следы деятельности людей, устроивших в её теле своё жилище, он в очередной раз убедился, насколько она сильна.
Накатило на Василия. Глубоко накатило. Пробираясь домой, у него была одна мысль – добраться живым. Вот, добрался. Жив. И больше никого…все ушли. Куда? Зачем?
Он уже понимал, что опустевшее поселение как-то связано с теми огромными ямами западнее отсюда, но нетронутые дома никак не вязались с их пустотой.
По всему было видно, что уходили поселенцы не спеша, основательно собираясь в дальнюю дорогу.
Охотника охватило уныние и печаль: решительно встав, он направился к печке, подкинул поленьев.
За печкой стояла, на всякий случай, большая пыльная бутыль – едва начатая солидных размеров четверть, - крепкой-прекрепкой медовой настойки, выменянной также у русских. Спирта в ней было много, много крепче водки – русские умели делать такие напитки, и пить тоже умели. Кет уже сам добавил туда кедровых орешков и брусничного листа.
Держал Василий её на случай успешного возвращения с дальнего похода: кет не очень воспринимал обжигающий настой, после него ему всё время хотелось пить воду и очень болела голова, и он редко баловался дурманящим сознание напитком, правда, согревал этот напиток тело на самое то, особенно после охоты в сильные морозы.
Теперь же был иной повод – тоска и безлюдье, полное безлюдье, да ещё дождина за окном, который старался превратить опустевшее поселение в болото. Не было такого ливня уже давно, да и время было не для них: осень была на пороге, а там – скорая зима.
Вынув стакан, прихваченный из спасшей его от верной гибели сторожки – ну, не удержался от нужной вещи скромный охотник, было там стаканов целых четыре и от одного не убудет, думал тогда он, вот и пригодился сейчас очень.
Налив почти доверху мутноватой ароматной жидкости, он залпом опрокинул стакан, поморщился, передёрнул голыми плечами и быстро поднёс к носу кусок оленины: медленно и глубоко вдохнул её запах, вытер тыльной стороной ладони стекающие с бороды капли настойки, откусил большой кусок и стал молча снова наливать, смотря на течение мутной, но так сейчас необходимой жидкости.
Печаль никуда не уходила. И только печка, разгоревшись и раскрасневшись от просохших поленьев, тихо потрескивала и пощелкивала, пытаясь своим теплом и запахами родного дома привести в успокоение расстроенного охотника.
Достав покрывшийся свежей копотью чайник с закипевшей водой, он кинул туда все травы, которые успел собрать в том адском месте.
Заварив травяной чай, плеснув чуть на печные кольца – забывать поблагодарить огонь никогда нельзя, - он снова направился к столу, взял стакан с настойкой, собравшись с духом за полтора глотка выпил крепкое содержимое – в этот раз прошло полегче, но закусить всё же потребовалось: рука потянулась за остатками оленины.
Василий поправил меховую накидку на табурете, сел и стал наблюдать за причудливыми узорами огня в лампе.
Ему казалось, что лампа с ним разговаривает на особом языке огня: огонь то мерцал, замедляя темп мерцания, то ускорялся и менял неожиданно цвет, как будто лампа была живая и хотела рассказать хозяину дома обо всём, что произошло в его отсутствие, а заодно и отблагодарить за угощение.
Ливень за окном сменился обычным дождём – силы лить всё время столько воды иссякли даже у неба, а, может, Богам просто надоело насылать испытания, и они решили отдохнуть, чтобы завтра обрушить на Василия новые, раз осмелился так надолго покинуть родные места.
Причудливые тени от двух ламп переплетались по всей комнате, залезая и на потолок, и на пол, играя тёплым домашним мерцанием и перемешиваясь со светом, ненавязчиво проникающим из окна внутрь комнаты.
Тучи потихоньку убегали прочь от опустошенного неведомой напастью места, и день занял свою очередь в строгом течении суток.
Василий снова налил полстакана и долго стоял, думая – «сто;ит ли так налегать, - почти голодному, уставшему, - на настойку. Пригодится ещё на потом, да и силы на поиски соседей опять же поберечь надо».
Но, рука как-то сама по себе притянула ко рту стакан. Он достал из запасов ещё вяленого мяска, и тело снова приняло разогревающий напиток.
«Всё-таки не лишнее, пошло как по маслу, значит – впрок ушло, для пользы и восстановления» - отметил про себя кет, вытер бороду и усы и почувствовал, что надо выйти на двор. Тем более, что от дождя остались только редкие лужицы и мокрая трава: почва вокруг была песчаной, и вода быстро уходила даже после продолжительных ливней, песок и глина её фильтровали так хорошо, что у реки, вырыв ямку, можно было пить её сколько захочется, и вреда не было никакого.
Вышел прямо в преисподнем, накинув на плечи лёгкую шкуру – вокруг были только пустые дома и приличия были не нужны.
Небо над прерывистыми облаками показывало, что день подходит к концу, и Василий вернулся домой, собираясь пораньше лечь спать, а утром – пораньше встать и продолжить поиски людей, но сначала ещё раз осмотреть те странные огромные ямы с поваленными и вырванными с корнями деревьями вокруг.
Не понравились эти ямы кету: большие насыпи песчаного грунта на краю всех ям были только с одной стороны – с восточной, а деревья повалены строго на запад, - поди, разберись, что тут произошло, отчего и куда?
Сделав все благородные дела за домом, Василий зашёл в дом, закрыл за собой дверь, накинул петлю на уступ, прибитый к бревну и, подумав, закрыл на засов. Этим замком Василий не пользовался никогда - не от кого было закрываться, - все свои. Но тут – другое дело: не ясно всё вокруг, и случай может быть всякий, а ружья нет, только полная коробка патронов, да банка с ядом – протухшим рыбьим жиром. Не помогут они без ружья.
Заперся изнутри кет и что-то опять потянуло его к столу, к четверти, и то же самое что-то приказало его руке опрокинуть узкое горло бутыли в стакан и дождаться, когда он будет наполнен.
Кет сел, чуть ли не с удивлением: никогда он больше одной чарки не выпивал, да и повода-то такого не было в его жизни. А тут – ещё и само потянулось аж за четвёртой.
«Правда, дела были серьёзными» - думал кет, вспоминая, что же ещё его особенно встревожило, кроме полного отсутствия людей, шкур на крышах чумов, срезанных верхушек деревьев и повала около реки.
«Раз рука сама собой налила, надо это выпить» - решительно поднёс охотник очередной стакан к мокрой бороде.
Он выпил содержимое, которое теперь было совсем не крепким, а, наоборот, самой нужной крепости, да ещё с ароматом, каким обладал только его родной лес. Закуска тоже стала не такой твёрдой и очень даже подходящей.
Он кинул взгляд на кровать, стоявшую недалеко от печи. Печка уже полностью сожгла дровишки и стала остывать потихоньку, но заслонку было рановато задвигать, хотя его печь была с трубой, выходящей наверх, на крышу.
Кровать показалась кету очень зовущей и уютной, на ней тепло расположилось покрывало, сотканное женщинами-эвенками, большие и замысловатые узоры это не скрывали.
Василий всегда удивлялся, насколько отличаются узоры его племени от узоров эвенков, но ни про свои, ни про узоры тунгусов, кет не знал, откуда они взялись, и кто первый их вышил на одежде и на другой полезной утвари. Почти все шкуры оленей были украшены разнообразными орнаментами.
Кет присел на кровать, убедился, что всё на ней на месте, но снова встал, чтобы перед сном попить чайку. Налил в тот же самый стакан немного заварки, она получилась крепкой, что Василий определил по её почти чёрному цвету. Достал небольшой кусочек сахара, сел на скамью и стал медленно отхлёбывать из стакана, отгрызая малюсенькие кусочки от сладкого камушка.
Немного разбавив внутри себя крепкий напиток крепким чаем, кет, задув обе лампы, уютно расположился на своей кровати: да, она была в прямом смысле – его: вложено много труда, а топорище закончило совою долгую жизнь в процессе её изготовления.
Кровать получилась добротная и, как говорится, на всю жизнь.
Делал он её уже под новый дом, так что она получилась большая, такие себе мастерили только семьи, чтобы на них детишки по двое – по трое могли разместиться, или уж для взрослой пары.
Так, устраиваясь поудобнее, Василий и не заметил, как продолжал свои мысли, но уже во сне. И снилась ему молодость, его первая и единственная любовь, дочь русских ссыльных, которые поселились в их деревушке, не в этом поселении, а там, где он родился.
Долго он не решался даже ухаживать, потом всё же решился и тут – срок ссылки закончился, и родители увезли его любовь назад, в какой-то большой город на западе, очень-очень далеко. Василий было увязался за ней, но лес не отпустил. Да и правила его племени не позволяли жениться на девушке из другого рода: во времена его молодости правило было жёсткое – кеты только с кетами.
Переживал кет так долго, что за годами и не заметил, как стал взрослым мужчиной, а в тех местах свободные женщины-кеты редкостью были. Слышал он, что в России были города, где только свободные девушки и были – всех мужиков война побила, но он в такие сказки не верил. Потом их племя вместе с эвенками перебралось сюда, где и живности было достаточно, и делянки можно было засаживать. – продолжался сон Василия. Сон этот был в ярких, но слегка грустных тонах. Свободные девушки и женщины в этих лесах были редкостью, а в райцентрах охотники-кеты редко заезживали. Обмен и торговля обычно проходили у них в поселениях.
Ворочался кет, и снился ему могучий Енисей, Осинские Священные пороги, и сидит он на высоком берегу, и смотрит на большую воду, и видит, как огромные лодки проплывают мимо, не касаясь воды, и скрываются в туманной дымке. – мечтал Василий прокатиться на такой лодке с трубой, из которой валил чёрный дым. Но, во сне дым был белый и было светло-светло, в небе – ни облачка.
Это была его заветная мечта – прокатиться хотя бы разок, а лучше – с любимой.
Лес его тогда не отпустил, а потом и некогда было.
Сон уходил в подсознание всё глубже и глубже, вынося «наверх», в сознание, фантастические картинки – будто он стоит один в большом илиме, без вёсел и смотрит на горизонт, а там! Там огромные чумы-курганы причудливой формы плывут в воздухе, у всех – ровные мерцающие очертания. Чумы-пирамиды то поднимаются выше, то оседают почти прямо на воду, как будто плавая в воздухе. Эта сказка резко сменилась ярким огненным небом, по которому нёсся огромный ярко-жёлтый шар. Василий пытался от него убежать, но шар всё время его догонял. И этот шар обжигал, обжигал и обжигал: много раз сюжет появлялся в этом сне в разных вариантах, но всё время в самый последний момент он успевал укрыться, и шар проносился мимо него. И уносился вдаль с огромной скоростью.
Василий резко проснулся. Очумелый и весь мокрый: он увидел связь между тем кошмаром и этими срезами, ямами и опустевшей факторией.
Василий, бывало, видел сны и часто просыпался от ощущения, что подглядел чью-то совсем не его жизнь и даже жизнь не из его мира. Иногда он торопился к старому эвенку и, стараясь не расплескать видения, пытал мудрого старца: что те сны могли значить. Эвенк говорил ему что-то о прежних жизнях и остатках воспоминаний о них.
Этот необычный сон ему растолковал всё сразу! Люди ушли от той напасти, которая чуть не сожгла его – эхо докатилось до его родного дома!
Он тут же сообразил, что же его так тревожило ещё? Живность – лес вокруг поселения был пуст, кроме едва ощутимой мошкары, комаров и редких мух, - почти ничего!
Василий подошёл к печке, взял неуверенными руками чайник, стал растерянно искать, куда бы это налить…Взгляд на стол – и он вспомнил, что это – чай из трав, наливать надо - в стакан.
Налил почти полный, сел как будто случилось что-то очень важное: сердце ещё сильно колотилось от увиденного во сне и от его догадки. Без сахара выпил сразу полный стакан.
Охотник решил немедленно спуститься к ямам и проверить свою догадку. Он был уверен, что там что-то есть, не может не быть – он помнил: теряя сознание, видел, как что-то очень большое вылетело из взорвавшегося огромного огненного облака.
Начал одеваться. Одежда успела просохнуть, кроме кожаного шнурка на месте ремня. Портянки тоже высохли.
Но, взяв портянки в руки, он понял, что эти уже не годятся – дырок было больше, чем материала. Добротные были портянки и служили долго, но вот поход в более чем тыщу вёрст не выдержали. Взял в сундучке новые, - берёг на случай всяких праздников, - и стал быстро одеваться.
Руки не слушались и кет решил немного успокоиться, налил себе заварки, выискал из торбы сахарок, сел и начал пить мелкими глотками, прикладывая к губам сладкий кристалл.
Немного успокоился, продолжил одеваться. Взял спички и лампу, с одного чирка зажёг её – спички тоже успели за пол ночи просохнуть, печка была добротная, а комната всего одна: даже мох между брёвнами просох, как будто хозяин и не покидал дом.
Одев накидку от дождя, снял петлю и отодвинул засов, вышел из дому – почва впитала почти всю воду, но увядающая трава была ещё влажной.
Василий кинул взгляд на дом: из трубы едва заметно выходил сероватый дымок. «Заслонку не задвинул – вот же перебрал» - пронеслась хозяйская мысль. Потом он постоял, что-то обдумывая, вернулся в дом, задвинул заслонку, поставил на стол лампу, выдвинул достаточно фитиля, долил из драгоценной канистры керосину, зажёг и снова вышел из дома.
Отошёл немного от дома и снова обернулся. Увидев сквозь мутное стекло тёплый огонёк, отметил: «вот так-то лучше – жизнь в деревне пусть хот так будет». И пошел к месту, где были ямы, на запад от поселения.
Небо с редкими облаками только начинало светлеть и одну за одной прятать звёзды.
Деревья провожали кета густыми каплями осевшей влаги, и он всё быстрее шёл к ямам: возбуждение от его догадки не проходило и подстёгивало ноги идти вперёд. После дождя дышалось легко. Свежесть утреннего леса придавала сил.
Лес стал редеть, и Василий уже мог видеть то место, точнее, то поле, которое ещё недавно было редколесьем.
Но, пройдя ещё немного, он остановился как вкопанный: то, что он увидел, не было обычными ямами – они светились мерцающим нежно-голубоватым светом, как будто он видел впереди огромное поле трухлявых пней, хотя ещё вчера он там находил только сломанные деревья, но - ни одного трухлявого пня. Все сломы были не старыми и ещё не успели сгнить, да и болот рядом не было.
Но, всё же поле светилось, и светилось оно неровными пятнами: свет был только над ямами.
Кет продолжил путь, убавив шаг.
Он уже совсем приблизился к ямам, как почувствовал лёгкое покалывание кончиков пальцев и давление в висках, а за ним – гулкие удары сердца, как будто оно стучало где-то в голове, а не в груди.
Но Василий, твёрдо решив подтвердить догадку, не останавливался, а только сильно замедлил шаг, шёл вперёд, к светящимся ямам.
Он подошёл к первой, самой маленькой по сравнению с остальными. Покалывание и боль в висках усилились, к ним добавился шум в ушах.
Свет, как бы плавая в воздухе, дрожал словно на ветру, но ветра не было, была только свежесть после долгого дождя с громом и молниями.
Василия охватила тревога, и он инстинктивно попятился назад, и уже было развернулся, чтобы возвратиться в дом, но любопытство быстро побороло лёгкую панику, и он начал спуск в ближайшую яму.
Она была не глубже двух саженей, но вывал песка, со стороны поселения, откуда пришёл Василий, делал её на пол сажени глубже, а глина усложнила спуск. Кет поскользнулся и просто скатился в яму, испачкав всю спину.
Место чуть западнее центра ямы светилось ярче всего. Он к нему и направился, чавкая суконными олучами по тягучей глине, перемешанной с песком.
Похвалил сам себя, что взял лопату, так как почему-то был уверен, что под слоем песка и глины что-то есть и свечение происходит именно из-за этого, что зарылось или зарыто там.
Кет решил изучить другие ямы, тем более, что вылезти было гораздо проще: западный край ямы был более пологим и можно было даже не карабкаться.
Он не спеша вылез, обернулся и окинул взглядом первую яму: «не больше десяти саженей» - быстро оценил опытный охотник и направился к яме, даже издали казавшейся намного больше этой.
Она тоже излучала слабое и очень приятное глазу свечение. По мере приближения к ней покалывание чуть ослабло, но кету стало казаться, что он слышит уже не только шум в ушах, но и какое-то слабое-слабое потрескивание, как будто малюсенький сверчок издаёт свои ритмичные звуки где-то там в траве.
«Вот и мерещиться всякое стало» - решил Василий, но продолжил путь по направлению к выбранной яме.
У начала песчаного вывала перед этой ямой кет также остановился – он не хотел больше кататься на спине по мокрой глине, и решил не спускаться, а за этот визит просто обойти все ямы, оценить их размеры и глубину, а там, может, и снаружи что-нибудь и увидит.
«Лопата – хорошо. Без лопаты тут делать нечего» - решил кет и пошёл в обход.
Пока он обходил все ямы, пытаясь измерить их на глаз, утро отступило и день набрал свою силу.
Кет решил присесть и отдохнуть, а заодно и послушать лес: показалось ему или так оно и есть – лес в родных местах ощутимо притих.
Василий сел и стал слушать: «да, лес действительно очень изменился» - подумал Василий, не услышав привычный щебет птиц. Только едва заметное движение мошкары, да писк последних комаров, проспавших всё лето и проснувшихся почти перед холодами.
Издали как, обычно, доносилось разноголосье птиц, но рядом он не слышал ни одной.
Лес вокруг поселения вымер своей живностью. Ещё он не заметил хотя бы следы вездесущих ночных охотников – ежей и енотов: их тоже не было. И это, как и внезапный уход его соплеменников, очень насторожило охотника: он всегда оценивал опасность в лесу по поведению животных.
Опасность была – в этом кет уже не сомневался, но он не видел, откуда она и как она выглядит.
«На сегодня хватит» - оценил обстановку кет и решил отправиться к дому: предстояло изучить каждый соседний дом в поселении – может это поможет понять, от чего и куда ушли люди, да и проголодался очень.
Всего полторы – две версты было до дома, и Василий засветло вернулся обратно. Решил сначала обойти все чумы, но, если по пути, то и в дома заглянуть: с неохотой он так решил. Не хотелось ему заглядывать в чужую жизнь, хоть и нет никого.
«А, вдруг, вернутся» - с надеждой и сомнением подумал кет. «Никогда такого не случалось, чтобы без планов куда-то переместиться. Аж всё поселение сорвалось с места со всем скарбом и покинуло хорошие места.  Ни одной илимки».
«Ладно, ничего пока не изменишь» - успокоил себя кет и пошел к дому готовить ужин.
В доме было достаточно запасов, и кет, быстро растопив ещё не остывшую печь, угостив остывшим заваром огонь, наскоро приготовил себе походный вариант быстрого обеда.
Мысли о светящихся ямах вернулись к старику, и его снова охватила лёгкая неуютная паника, прямо где-то внутри головы, в маленьком островке. И она не поддавалась ни на какие уговоры уйти из сознания кета.
Василий решил для успокоения налить себе совсем немного настойки, с удивлением осознав, что он никогда два дня подряд не принимал крепких напитков – он всегда от них на следующий день чувствовал слабость и неудобство в животе.
Но, сейчас как-то само-собой получилось, и он покорно своему желанию снова достал четверть.
Она была настолько большая, что уровень содержимого почти не уменьшился, хотя выпито вчера было достаточно, и даже более.
Теперь кет достал вяленую щуку и оленину, чтобы горячий напиток поменьше затуманил голову.
Налил меньше трети стакана и выпил одним глотком – горло сильно обожгло, и старик быстро подхватил кусок щуки и стал его тщательно жевать.
«Чудны;е эти русские» - стал анализировать ситуацию кет, - «напридумали всякого: керосин, настойки на воде, вызывающей огонь во рту и груди, сети. Правда, всё дорого и часто не выгодно. Да и кетами назвали, хотя кет – это просто человек, а племена наши называются дэнги, а их племя, живущее у Сыма – сымдэнги». Но к названию их племени кет Василий привык, как привыкли и его соплеменники. Человек, так – человек».
«Василием назвали, хотя отец имя при рождении дал Вашыл, но привык именно к Василию, и все остальные с детства только Василием и звали» - мысли разгонялись в разных направлениях.
Он посидел немного и решил, пока не стемнело, заглянуть всё же в пару – тройку домов.
Пошел в самый ближний к нему: тот был побольше и комнат было две. Дверь была закрыта плотно, но не на засов.
Прямо у входа стояли старые рваные унты – лэгдэры, - из оленьего камуса.
«Да, такие не нужны никому, вот и оставили» – тут же оценил находку кет. Он прошёлся по дому, но кроме очень ветхих табуретов не обнаружил ничего и пошел к следующему дому – к чуму без бересты и шкур.
Все, что было внутри, хранило влагу от недавнего дождя.
У стены Василий заметил части рыболовных снастей: халга-карин – красные тряпочки-ножки, верёвку из кедрового корня, но самое интересное – это были две пехи, или бармасы, – удочки-ты;чки с красными шерстянками для наживки. – «да, такими зимой утром ловили рыбу только старики – оставили за ненадобностью» - подумал не молодой кет.
Василий был отличным охотником, но сказать, что он был и опытным рыбаком – нет, он скорее был хорошим рыболовом. Но находке сразу придумал применение в будущем, решил всё перенести в один, ближайший к нему дом и, если хозяева не вернутся, использовать, когда придёт время.
Перенеся промокшую рыболовную нехитрую утварь в соседний дом, он решил зайти ещё в один и заняться в остаток дня своим жилищем.
В доме, где ещё недавно жила русская семья, осталась почти вся мебель и даже детская люлька, и стол, и несколько табуреток.
Кет наскоро обошёл комнату в поисках съестных запасов, но, ничего не найдя, кроме заготовленных поленьев, вышел из дома.
Мысли его даже мрачными нельзя было назвать: кет понял, что люди ушли основательно, взяв с собой почти всё – так уходят навсегда. Только один раз в жизни, в детстве, его племя меняло место обитания, и он помнил, как это было трудно и грустно. Эвенки легче покидали свои устроенные места, но только тогда, когда уходила совсем рыба из рек, либо живности становилось меньше, или делянки переставали давать урожай.
Василий был в полной растерянности: жить одному среди знакомых людей – не такая уж и беда…а вот жить совсем одному среди опустевших домов – эта мысль вызывала просто ужас!
Кет поспешил домой, чтобы поскорее отвлечься от уже осознанного ужаса.
Лампа не горела, и старик пожалел, что сжёг драгоценный керосин просто так – лучше бы жир сжёг, его можно всегда заготовить, а вот керосин – придут ли сюда когда-нибудь русские? Не факт. Это поселение покинуто людьми навсегда, кет видел не раз, как выглядят мёртвые поселения – очень печальная картина, напоминающая скелет гигантского животного.
Василий заложил в лампу жир, добавив немного керосина, подождал, когда фитиль пропитается, зажёг, поставил на привычное место на столе. Подкинул пару поленьев в печку, проследив, легли ли они наискосок.
Уже темнело и кет начал думать, что надо взять с собой, чтобы завтра более тщательно исследовать место со странно светящимися ямами.
Только сейчас он понял, что ни покалывания, ни шума у висков, он не ощущал с момента как он покинул это плохое место. Эти очень неприятные ощущения наблюдались только рядом с ямами.
Печка исправно трещала, но, вдруг, неожиданно комнату стал наполнять едкий дым.
Василий вспомнил с досадой, что забыл отодвинуть заслонку: «так и угореть недолго» - кет отодвинул до предела перегородку дымохода и пошёл поскорее открывать дверь наружу.
Так, в испачканной одежде и в грязных олучах он подошёл к столу, налил себе ещё немного настойки и также залпом её опрокинул через бороду в рот.
Потом всё же решил переодеться – негоже пачкать грязью дом, надо почистить одежду, да и самому привести себя в порядок – запускать себя нельзя, что бы ни случилось» - заставлял себя кет, хотя хотелось просто всё свалить на пол и ничего больше не делать.
Переодевшись в домашнюю одежду – у кета, как и у эвенков было только всё необходимое, но на разные случаи, - и натянув домашние дывукилы, он снова сел на скамью у стола и решил перед сном выпить чайку, но сначала дождаться, когда комната избавится от дыма.
За дверью что-то шумно зашуршало, кет сразу встал, взял лампу и вышел из дома, надеясь встретить…человека!
Освещая перед собой, он увидел всего лишь живого енота, который, тоже, увидев старика, не убежал, а стоял на месте и грустно смотрел на Василия. Потом енот присел на задние лапы, вытянул медленно одну переднюю, подогнул под себя и улёгся на землю.
Кет осторожно начал приближаться к еноту, думая, что вот-вот дикий, но знающий людей зверёк, убежит откуда пришёл.
Но енот продолжал лежать и грустно смотреть на человека, слегка поскуливая. Вот такого дива кет тоже не видел никогда: еноты тянулись к людям, но только с одной целью – что-нибудь урвать, а так – людей опасались и не подпускали к себе близко.
Охотник подошел совсем вплотную, медленно поставил лампу и тихо-тихо потрогал на удивление спокойное животное: енот слабо дёрнулся, из последних сил не позволяя к себе прикоснуться, но не сдвинулся с места.
Кет стал с любопытством рассматривать уставшее, как определил охотник, животное.
Сначала он погладил передние лапки – енот даже не отдёрнул их. Потом, осмелев, кет погладил шёрстку на голове, шее и спине – енот тихо заскулил и положил голову на лапки, похожие на человеческие в миниатюре.
Кет удивился невиданному кроткому поведению дикого и независимого зверька, но увидев красные глаза и опухшие загноившиеся веки, вслух воскликнул: «да зверь болен, очень болен…поэтому не смог покинуть со всеми это место!».
Он осторожно подхватил больного зверя под брюшко и медленно понёс его к своему дому и положил на землю прямо у входа, потом вернулся за лампой.
Василий зашел за кусочком вяленой оленины, разорвал немного на мелкие ломтики и понёс еноту, положил еду прямо перед носом зверька: енот попытался притянуть мордочку, но сил не осталось совсем. Голова сразу упала на лапки.
Кет пододвинул еду поближе ко рту животного и решил ещё принести воды и оставить енота в покое: «когда захочет – сам выберет, есть или не есть» - решил охотник и пошёл к себе в дом, закрыв за собой дверь.
Очень стало тревожно и неуютно Василию после всего увиденного за два дня. Когда он добирался до дома, было совсем не так беспокойно, да и мысль была одна – добраться.
Сейчас всё увиденное приводило старика в смятение, неугасаемое чувство тревоги не покидало его ни на минуту после обследования опустевших домов. И ещё этот несчастный зверёк.
Кет уверенно решил все эти противные чувства запить настойкой, а заодно постараться побыстрее заснуть, так как утром всегда лучше принимать какие-либо решения.
Налив себе почти половину прижившегося так быстро к дому стакану, Василий с виноватым чувством, что вот начал как неудачливый охотник выпивать сверх меры, отпил совсем немного, вышел из дома и посмотрел на енота: зверёк лежал на месте, но изо рта торчал кусок оленины – зверь изо всех сил всё-таки его подтащил челюстями, а вот сгрызть не смог.
Кет заодно сделал необходимые процедуры за домом и попрощался со зверьком до утра.
Дывукилы промокли основательно, он их снял и поставил на печь, снял и всю одежду и развесил её рядом с печкой.
Одел домашний котлям.
Тело старика, едва устроившись на кровати, сразу обмякло, пару раз дёрнулось, и кет крепко заснул.
Сны не приходили долго-долго, но в какой-то момент они снова появились, опять неожиданно ворвавшись в его утомлённое сознание.
Василию снилась молодость, его светлая и душистая молодость, он бегал по лугам, паря; совсем низко над землёй. Ему казалось удивительным – как все не видят, что он может вот так парить над поверхностью?! Правда, не высоко, зато очень долго и, не касаясь земли. Ощущение лёгкости этого приходящего только во сне чувства приводило в восторг: молодое здоровое тело, свобода и красота леса, яркие краски и ароматы, - всё это было в крови у Василия, а сейчас, во сне, проявилось, когда высшие центры, сдерживающие эмоции, крепко отключились и к нему снова ворвались его чувства. Он наслаждался этим редким ощущением полёта, которое приходило только тогда, когда усталость и нервное перенапряжение достигали предела.
Таким образом мозг сымдэнга перезагружал себя, оберегая от ещё большего напряжения и ошибок.
Василию казалось, что такие редкие сны он мог растянуть на всю ночь.
Пролетев во сне легко и долго над разноцветной поляной, он оказался в огромном совершенно чёрном и пустом пространстве. Он висел в нём с поджатыми к животу ногами. Пространство, в котором он оказался, было бесконечным, и это ощущал кет. Он просто висел, медленно вращаясь во всех направлениях одновременно. Он не ощущал ничего, кроме бесконечности этой черноты и пустоты. Ни страха, ни отчаяния, ни ожидания…Просто висел. И он чувствовал, что в него собирается пространство, которое его окружало.
И вдруг, сон прекратился. Кет проснулся…и было уже утро – холодное осеннее утро, а за домом – тишина. И вот только в этот момент, кету опять стало не по себе.
Он вспомнил старого эвенка, к которому бегал часто, особенно после необычных снов.
Тот эвенк говорил, что сны о молодости – это предвестники начала конца жизни, и что душа начинает перестраиваться к другой, новой жизни, а мозг трактует это вот такими диковинными образами, не в силах объяснить словами.
После таких снов тело не восстанавливалось, а было утомлено как после длительной работы.
Кет быстро встал, задвинул заслонку чуть больше, чем наполовину, чтобы тепло сохранилось на день, наскоро оделся и пошёл открывать дверь.
За дверью, на холодной траве по-прежнему лежал енот. Кет присел на корточки – на него смотрели грустные глубокие чёрные глаза и, казалось, спрашивали: «что со мной, почему я так ослаб?».
Василий нежно погладил енота по голове и шее, потом потрогал спинку и брюшко – всё тело совершенно обмякло.
Зверёк попытался приподнять переднюю лапку, но тут же она опустилась – гость из леса обессилел совсем.
«Надо бы оставить коксь и попросить Землю, чтобы зверьку силы придала» – как о человеке подумал Василий, в доме нашёл беличий хвост, вышел из дома и кинул его на землю.
Ещё раз посмотрел на обессиленное животное, покачал головой – «никуда не годится, но хорошо, что подкрепился – отвоевал ещё один день у болезни», - подумал он и стал собираться снова к ямам.
Он снова взял с собой лопату и ещё большой нож для разделывания рыбы, оделся более подходяще для копания мокрого грунта – на ноги натянул локоми, потеплее и повыше.
Енота решил занести в комнату, так как на дворе капли утренней росы уже замерзали в маленькие округлые льдинки, и зверёк мог просто замёрзнуть. Кет решил его выходить – помимо грусти в больших глазах енота кет увидел и просьбу о помощи.
Собравшись, кет отправился со снаряжением к ямам.
Было уже совсем светло, почва просохла, на небе туч почти не было, и кет быстро добрался до загадочных ям.
Перед той, в которой уже успел побывать, скинул торбу и взял только лопату и нож в кожаном чехле.
Спустился ровно и удачно – в яме тоже почва подсохла, спуск по песку не затруднил старика.
Подходя к ямам, кет не увидел никакого свечения, а вот неприятное пощипывание кончиков пальцев на руках и шум в голове он ощутил также отчётливо, как и в первый раз.
Подойдя к месту в яме, которое вчера ранним утром светилось особенно сильно, кет стал, не спеша, раскапывать песок вперемежку с глиной и дёрном. Копал он долго и часто делал перерывы – сильно стучало сердце и отдавалось в висках: возраст уже был не тот, чтобы после стольких передряг ещё оставалось бы много сил.
Кет был крепок и не помнил, что когда-либо серьёзно болел: два раза за всю жизнь обращался к шаманам и столько же – к бангос, они что-то камлали, и кет быстро поправлялся. Правда, его когда-то тёмные волосы сменила плотная седина, а смуглая кожа покрылась морщинами, особенно на скулах и около глаз – больших коричнево-зелёных, наблюдательных и спокойных глаз. Случай у Подкаменной Тунгуски добавил шрамов и на лице, и на руках.
С перерывами кет копал до полудня и докопал вглубь гораздо больше сажени, как лопата стукнулась обо что-то твёрдое, но очень упругое – Василий почувствовал, будто лопата отскочила обратно вверх, словно отдача от выстрела винтовки, только полегче. Но, то, что случилось дальше, в буквальном смысле сбило Василия с ног: почва под ним задрожала мелкой дрожью, как будто слабое землетрясение началось и тут же прекратилось. Кет в недоумении стал смотреть на черное пятно, которое проявилось под его ногами после тряски.
Он даже выронил от неожиданности лопату из рук. Но, взяв её снова, упрямо поднялся и начал копать в ширину, стараясь не задеть чёрное, как уголь пятно.
Ещё поработав немного, расчищая очень странное образование, он уже мог видеть, насколько неровная поверхность у этого загадочного тёмного пятна.
Перестав копать, кет отложил лопату, так как уже понял, что предмет намного больше, чем выкопанная из-под грунта часть.
Присел на корточки и осторожно протянул слегка дрожащую руку к необычной поверхности.
Чёрная, по ощущению руки шершавая, матовая, поверхность напомнила кету шляпку белого гриба, но огромного и совсем не белого. Шершавая и одновременно скользкая – ну точно, как у крепкого белого гриба.
Он провёл рукой по поверхности и тут же отдернул её: поверхность отреагировала изменением цвета от чёрного до лилово-сиреневого с зелёными разводами, а почва вокруг и под пятном опять задрожала.
Пальцы рук почувствовали усиление покалывания.
Кет и испугался, и одновременно удивился такому необычному камню: на ощупь поверхность была очень твёрдой и скользкой, а на вид и на ощупь – шершавой. Свет в ней не отражался совсем.
Он провёл рукой ещё раз – снова это, что он определил, как диковинный камень, ответило ему красивыми переливами, на этот раз добавились малиновые и тёмно-синие разводы. И снова – короткая, но ощутимая дрожь поверхности под ногами и всего грунта вокруг.
Кет вынул нож из ножен и попытался с силой воткнуть его в поверхность – вокруг ножа поверхность мгновенно поменяла цвет на красно-сиреневый и нож проскользил в бок от места удара и чуть не вылетел из руки охотника.
 
На месте удара ножом не осталось никакого следа. Не осталось даже царапинки, хотя кет видел, как поверхность подалась под действием остро заточенного ножа.
Кет повторил попытку, держа крепко-накрепко нож двумя руками и воткнул вертикально что было сил. Нож, коснувшись поверхности, проскользил в сторону так, что Василий упал на неё и чуть не порезался сам. Опять всё вокруг затряслось. Но, камень под кетом затрясся в совершенно другом ритме: земля дрожала мелко и часто, а камень – плавно, будто бы дышал. Нож откатился в сторону, его отломанный кончик подтвердил, что попытка исследовать поверхность всё же была: кет решил, что у него что-то не в порядке с головой от переутомления и переживаний.
Кет уставился на место второго удара – опять ни царапины: поверхность под ударом ничем не отличалась от остальной, только цветные переливы не исчезли, а уходили по поверхности в разные стороны.
Дрожь этого невиданного чуда передалась коленкам кета. Он с трудом поднялся на ноги, встал на чёрную в разводах поверхность, но тут же устремился на место, где ещё был грунт. На мгновение он увидел очертание своих следов на том месте, где только-что стоял. Но и очертания, как и переливы цвета, тут же исчезли.
Пока кет озирался в поисках лопаты, поверхность снова приняла бархатно-чёрный цвет. – такого чёрного цвета он не видел даже у глухарей, даже сгоревшие и остывшие угли были не такими чёрными, как эта поверхность. И выглядела она как какая-то кожа.
Подняв лопату и сломанный нож, кет поспешил убраться из ямы – почувствовал кет, что под ним что-то почти живое, но и не живое одновременно. Не видал он такого никогда, и слов в голове не нашлось, чтобы это истолковать.
В голове запуталось и мелькало только ощущение: не иначе как пришелец.
Одно он понял чётко: то, что он немного откопал, летело оттуда – от соболиных мест у Подкаменной Тунгуски, но сначала взорвалось в небе с ужасающей силой.
Ощущения от прикосновения к поверхности не проходили, и кет уставился на ладони: никаких следов не обнаружил, разве что – тряслись руки сильно.
«Испугался. Да как не испугаться, когда такие дела» - глядя на трясущиеся руки, нашёл подходящие к ситуации слова Василий.
«Это что-то невероятное и сказочное, но, судя по крепкости – нож железный сломал! – опасное», - нужные слова начали собираться в голове, - «даже камень поддаётся ножу, хоть и твёрже, а здесь – ни следа!», не переставал удивляться кет.
«А эти короткие вздрагивания – аж земля тряслась!».
«Ну, такое только с неба возможно! Не человеческих рук это дело» - мысли выстроились более уверенно.
К другой яме кет уже расхотел идти: и устал, и напуган был сильно, особенно дрожью и немыслимой крепкостью, да бугорками невиданными на поверхности.
Старик подумал о возвращении домой, решил с этим делом не откладывать. Выбрался из ямы и отправился обратно.
Через пол версты пальцы рук снова отпустило, но сердце колотилось так, что и шум в ушах, и его стук в голове не проходили до конца обратного пути.
«Как там животина» - подходя к дому, подумал охотник, «может очухалась?».
Но, открыв дверь в дом, кет сразу увидел енота, лежащего на боку без движения. По положению тела, он сразу понял – животное мертво.
Он осторожно, как будто оно ещё было живым, поднял его на руки: глаза енота безжизненно помутнели, но печаль и мольба о помощи так и остались в этой, уже мёртвой, глубине.
«Ульвей твой весь вышел» - вслух произнёс кет и вынес животное из дома.
Не ожидал охотник, что смерть енота так расстроит его, но, видимо, обострённые чувства настолько смешались, что смерть животного он, опытный охотник, принял так, как будто умер человек. Не любил смерть Василий, хотя и верил, что она – не конец странствий по Земле, а только смена тела.
«Слишком маленький коксь я отдал Матери-Земле, недуг животного был очень силён» - в досаде решил кет.
Он снова взял мертвую тушку и понёс её к небольшому кладбищу, в лес, за пределы вырубки.
Смерть животного сильно расстроила кета, и он задумал похоронить енота недалеко от главного священного столба.
Взяв в одном из домов, который он уже обследовал, большой берёзовый кол, зашёл домой за топором, прихватил несколько тряпочек и направился к тушке.
На берёзовом обрубке вырезал сломанным в яме ножом семь глубоких надрезов, потом вбил его в землю. Поперёк кола привязал обрубок ветки, а на неё повесил семь лоскутков взятой из дома ткани, вперемежку – красной и чёрной.
Рядом выкопал яму достаточной для полного захоронения небольшой тушки, бережно положил её туда и, не торопясь, закопал. Чуть примял лопатой землю и пошёл в дом. Расстроился очень.
Эмоции от страха, который всё ещё не уходил, до печали по поводу смерти живности, переполнили сознание кета.
«Да, кайгусь-кайгусь…добрался до дома – это удача, ну а что дальше?» - с очень большой досадой подумал Василий.
«Никого нет, люди и животные ушли как от проклятого места, енот вышел ко мне, умирая…Ни одной илимки, а я – совершенно один в этом месте. Полно домов – а я один! Старый, одинокий охотник…и ямы с чёрным дном, трясущимся от прикосновения и ломающим ножи» - долгая мысленная тирада пронеслась как один миг в голове кета.
Потом неожиданно пришла другая: «а ям-то – семь! Это не иначе как знак! Но знак чего?» «Может, и мне готовиться к смене тела? И мой ульвей заканчивается? Пора? Мне ведь уже третий семикратный цикл пошёл! Задержался я в среднем мире, задержался…».
«Боги меня наказывают или приглашают? В верхний или в нижний мир? Почему я этого не понимаю?» - впервые пожалел кет, что не научился полным ритуалам камлания. Охоте он положил всю свою жизнь – не то, что с сожалением подумал кет, а с каким-то досадным отчаянием.
Смерть животного действительно переполнила спокойного и уравновешенного охотника, а длительное утомление и череда неожиданных испытаний была хорошей почвой для отчаяния.
Кет решил, как можно скорее отправиться на поиски его соплеменников, но сначала постараться разобраться, что же он видел в яме.
Тревога не утихала от ощущения, что он видит связь между смертью енота и этими ямами от свалившейся с небес беды.
Следующий день он решил провести у большой ямы, а в остаток дня начать мастерить лук и готовить стрелы. Навыки ушли, но без них в лесу делать нечего, да и отправляться на поиски людей – тоже.
Тревожно прошла ночь и кет почти не спал: кровать неожиданно стала неудобной, и он ворочался почти до утра, так и не найдя удобное положение.
Утро было морозным, и он подумал – «не одеться ли в зимнюю одежду», - но решил пока позволяет погода, не одевать более тяжелые вещи – копать предстояло много, вторая яма была огромной, шириной с Оксым.
Дня четыре он ходил к той яме, копал до мозолей, но, понимая, что где-то там внизу явно что-то есть – светилось же и над этой ямой, он не докопал ни до чего.
Однажды, взяв самую длинную жердину, которую рыбаки использовали только для случаев ловли, как называли местные, укикит, или – ты;чка, устав отрывать лопатой песок и глину, он попытался нащупать то, что зарылось при падении с неба: наткнувшись на что-то, это что-то отозвалось мелкой дрожью, уже знакомой кету. Но кет ещё увидел, что как только палка касалась твёрдой поверхности, а его рука пыталась постучать посильнее, то и другие ямы отзывались коротким дрожащим откликом.
Кет понял, что ямы были как-то связаны, возможно, под землёй, возможно, там, под взрыхлённой почвой было одно огромное существо или огромная небесная илимка, которая несколько раз в жизни снилась Василию. Только во снах ему виделись не чёрные, а белые или яркие, но только не чёрные.
Василий настолько устал от постоянных ежедневных походов к ямам, что решил на какое-то время прервать изучение и плотнее заняться оружием, да и заготовить на зиму кое-чего уже давно пора было: ягоды, грибы, клубни сараны, черемша, листья различных растений могли быть уничтожены наступающими осенними холодами.
Один из дней он потратил на изготовление косоплетки, три свободных конца которой с нанизанными бусами он искусно вплёл в перебранную заново косу так, что они свисали на спину. Василий готовился к трудным временам и к поискам ушедших из поселения людей. Перед вплетением бус и украшения он помыл голову, совершив ритуал обновления души и тела, без которого он не сможет осилить и долгий путь, и пережить в одиночку долгую зиму.
Думая каждый день о том, как он после долгих поисков обнимет соседей, да и просто обнимет всех подряд, кто с ним жил в одном поселении, и заготавливая потихоньку еду на поход и так – на всякий случай, кет не переставал навещать ямы. Иногда, когда он приходил к ним ночью, когда ночи были ясными, он видел то самое свечение, но уже не такое сильное, как в первый раз, после грозы и ливня.
В один из дней, когда он бродил с луком по своим охотничьим местам, он почувствовал неудержимое желание прокашляться. Резкий позыв, и на ладони кет увидел кровавый сгусток.
«Ох, совсем не к добру эта кровь изнутри, совсем» - почти спокойно отметил Василий.
«Видимо, ямы забрали и его здоровье, как забрали жизнь енота» - кет уже не сомневался, что и люди ушли именно из-за светящихся время от времени ям, и енот издох от них.
И вот его прихватил недуг. Да ещё перед холодами. И шаманов нет.
Кет решил провести камлание без шаманов и без бангос.
Помня, как они камлали, старик направился к священному столбу, стоявшему посередине кладбища, сел, скрестив и подложив ноги под себя, стал просить Мать-Землю оставить его в живых, предлагая взамен своей жизни подарок – коксь. Он принёс с собой котелок, наполненный беличьими шкурками, перевернул его и со словами «Матери-Земле котел опрокидываю вместо человека-шымденга Вашыла» произнёс своё родовое имя и низко поклонился семь раз земле.

Потом он нашёл молодой кедр, обмотал ствол верёвкой, на которой были привязаны лоскутки чёрной ткани.

Сделав нужное дело, кет решил пару дней подождать – будет ли результат.

Четверть убывала с каждым днём, а кет стал чувствовать себя всё хуже и хуже.

И вот уже он перестал ходить к ямам. Понял, что не выкопать ему одному огромное что-то, а мысли о немедленном поиске людей сменились тревогой – хоть бы перезимовать, а там, по весне и двинется в путь, если сюда никто не заглянет.

Кашель с кровью незаметно усиливался, и в какой-то день кет увидел на руке первую язву, которая тоже стала кровоточить, да так, что ни один настой из трав не помогал. Наоборот, язвы вырастали как грибы в конце лета.
Силы жизни – ульвей, данный ему Богами, - стали быстро покидать дэнга Вашыла: против небесного недуга в те времена не было лекарства, да и много позже люди такого лекарства не изобрели.
 
Здесь, в густом лесу, в месте перехода в Другой Мир, которое он обозначил скромным деревянным столбом, охотник встретил свои последние мгновения на Земле.

Он прощался с этим миром песней.

Вибрации от неё, преодолевая плотный Эфир, пронеслись по утренней Тайге и устремились в небеса.

На волнах последних мгновений унеслась в Бесконечность вся жизнь простого охотника.

Верхушки елей и сосен, словно ощутив эти стремительные волны, слегка всколыхнулись, а ястреб-тетеревятник, на мгновение прервав выслеживание добычи, обернулся в сторону источника непонятных волновых возмущений.

Долгая жизнь одного человека сжалась в бесконечно короткий миг. А этот миг развернулся в бесконечно длинную волну, которая отправилась в долгое путешествие по Вселенной.

Василий, наречённый его родителями, сымдэнгами, Вашылом, умер спокойно, не ощущая боли всего тела. И скромно. И успел совершить все необходимые обряды и спеть свою последнюю песню, положив много разных даро;в перед священным столбом – всех даро;в было по семь, - в полной уверенности, что они необходимы для перехода из одной Жизни в Другую.

Его звезда, обитавшая где-то в районе могучего далёкого созвездия, и никогда не терявшая с ним связь, заметно вздрогнула сверхярким протуберанцем, оповестив Вселенную, что в Верхний Мир отправилась Душа чистого человека.

Тайна пришельца, которую так и не успел раскрыть сымдэнг, ушла вместе с ним.

Тайга своей живой мощью её надёжно укрыла от нелюбопытных глаз кето, в смысле – человека.


ГЛАВА II. БОЖЕСТВЕННОЕ НАЧАЛО.
Резуррекшн Геннадия.
Три месяца, прошло ровно три месяца. Интернациональная группа учёных отмечала дату с момента оживления замороженного Геннадия: почти все «щебетали» в твиттерах, «висели» в скайпах-вотсаппах и, параллельно занимаясь своими делами, обстоятельно обсуждали динамику показателей его тела.
Пока ещё только тела, так как Геннадий находился в состоянии, которое определили как кома. Кто-то из иностранных коллег, знающий русский язык, комиком его назвал. Но у российской части большой команды это не прижилось – ничего смешного в положении Геннадия никто из них не усмотрел.
Генка лежал на специальной кровати, и, если бы не ровное, едва заметное плавное движение грудной клетки уже без аппарата искусственного дыхания, тело выглядело бы безжизненным.
Так длилось целый квартал. Ровно три месяца без одного дня.
Но, всё равно, слово резуррекшн – воскрешение, - звучало очень часто, и более близкого слова подобрать не получалось, так как у этого слова был и второй смысловой перевод – восстановление.
Изучив последние данные, все решили, что до восстановления ещё очень далеко. И надо что-то придумывать, чтобы приводить мозг Геннадия в здоровое состояние. Правда по вопросу определения, что такое «здоровое состояние мозга» практически у всех были заметные расхождения во мнениях.
Участники конференций отмечали, что восстановление тканей всё-таки идёт, и идёт успешно, что было видно по изменению цвета кожи и по многим метаболическим параметрам, а также по относительно ровному пульсу с желудочковой аритмией в пределах нормы. Аритмии предсердий не наблюдалось вообще.
Энцефалограмма же изобиловала альфа-веретёнами, - регистрируемыми проявлениями альфа-ритма головного мозга, - которые появлялись слишком часто и в любое время суток, а их длительность и амплитуда не очень радовали наблюдателей. На этом фоне в зоне корпус колозум – части головного мозга под названием мозолистое тело, - не наблюдалось почти никакой электрической активности, что, согласно общепринятому мнению, свидетельствовало об отсутствии эффективной связи между левым и правым полушариями. Синхронизация активности проекционных зон коры не поддавалась интерпретации, то есть, по мнению специалистов по мозгу человека, была хаотичной, в то время, как было известно, что при решении различных задач зоны мозга начинают работать в только им известном режиме, но вместе и относительно синхронно. Короче, две половинки - два полушария, - жили своей отдельной друг от друга жизнью и не признавали друг друга.
Но, что самое удивительное было в энцефалограмме – это периодическое проявление совершенно незнакомого рисунка, паттерна, как важно констатировали специалисты по электрике мозга, - перемежающегося с крайне редким циклом электрической активности, который встречался только у очень одарённых детей, опережающих в своём умственном развитии все параметры, назначенные не очень развитыми взрослыми. Рисунок электрической активности явно ожившего мозга Геннадия разрывался нерегулярными всплесками мозговой активности вперемежку с длительными фазами чётко выраженного сна.
А внешне Гена находился в состоянии глубокого, очень глубокого сна. Кома или сон – граница очень размыта.
Спрогнозировать по такой энцефалограмме, что будет с мозгом дальше, хотя бы через пять минут, было невозможно. И это очень отличало данные о работе мозга Гены от ранее известных вообще: мозг выглядел уникальным, но в чём эта уникальность, никто понять не мог. Не мёртвый – это точно, но как-то странно жив: не спит во время сна, но бодрствованием такое назвать нельзя. Мозг, да и вся нервная система Геннадия не выглядели чем-то единым, словно жили отдельными системами, которые выполняли свои функции без общего руководства.
Дело в том, что к 2027 году, когда происходило списывание биотоков Генкиного мозга, электроэнцефалограмму могли «читать» немногие учёные. А эти немногие были равномерно разбросаны по всему миру.
В общем, пока было не понятно, как организовать процесс восстановления Гены.
 
Для специального доступа к Геннадию большого количества специалистов был отведён целый этаж в отделении нейрокоррекции и нейролингвистики института по изучению мозга с одноимённым названием «Институт Мозга». Туда же свезли тонны реанимационной, стимулирующей и регистрирующей все биологические процессы аппаратуры, так как интересно было всё: как дышит, чем дышит, что выдыхает и что вообще выводится из Генкиного организма через его выводящие системы. Хотя простому человеку и без аппаратуры было бы понятно, что Генка на этом свете, хотя бы по щетине, которая росла в темпе, как будто Геннадий живёт полноценной жизнью молодого мужчины, но просто нет времени побриться.
Все сотрудники называли институт так, как он, возможно, назывался бы по старой номенклатуре: «Институт имени Мозга», видя в этом какой-то тайный смысл. Ни один иностранный коллега, знающий русский язык, не видел в этом ироничном названии никакого смысла, а, тем более – тайного.
К паракоматозному телу Гены был прикреплён целый штат врачей, медсестёр и медбратьев, а также всяких-всяких нейро-, психо- и парабиологов, которых набралось даже больше, чем в дни триумфального возвращения тела к его функционированию. Все были заинтересованы услышать бодрое «Привет!» от лежащего небритого уникального образца.
Про охрану уже и не говорили, так как её было на всех этажах института много – Генка был по-прежнему скорее военным объектом, чем просто объектом для исследования. В связи с этим, пропускная система института была почти незаметно превращена в систему распознавания образов, куда входили и распознавание отпечатков рук, и сканирование сетчатки, а для тех, кто входил на этаж, были разработаны пропуски с биометрическими данными. Правда, до распознавания запахов дело не дошло – решили, что это лишнее: образов должно быть достаточно. Но несколько компаний разросшегося до невероятных размеров таинственного государственного конгломерата Росснано уже были готовы выиграть тендеры на эту тему. - в слове Росснано не сделано ни одной ошибки, так как именно в 2027 году Роснано перерос в Росснано с целью омолодиться и модернизировать все подходы к разработкам и инновациям. За этой могучей, но крайне неэффективной, компанией последовали все, у которых была приставка «Рос-». Таким образом они подчёркивали, что «Дух» патриотизма витает и в их среде.
То, что Генка был, как минимум, объектом интереса со стороны военных, подтверждалось не только присутствием уже знакомого генерала из ВМА, но ещё двумя персонами в штатском, которых выдавала выправка и пристальный взгляд на всё, что их окружало. Ну и костюмы, как будто взятые напрокат из реквизитов к фильму «Матрица» для агентов линейки Смит. Это был редкий случай, когда серый цвет выделял персонажей из пёстрой массы учёных-бота;нов.
Журналистов, которые голодными тучами роились за оградой института, не пускали даже на территорию и грубо гоняли по периметру, пока они не понимали, что их не пустят ни за что.
Но, некоторые самые продвинутые пройдохи, простите, журналисты, умудрялись достать загадочное «ни за что», и отдельные их представители нет-нет, да и телепортировались туда, за ограду – а как ещё можно назвать такую технологию просачивания через непроникаемую тройную преграду, - и с микрофонами наноформата подкрадывались и ловили сотрудников с целью ну хоть что-нибудь выведать об очередном чуде Света с обещаниями ничего не записывать. Но, пройдохи, ещё раз простите, журналисты – всегда и везде журналисты…Благо, нанофоны были не видны.
Этот год выпал очень неудачным на всякие сенсации, и журналисты набрасывались на всё, что могло бы вынести мозг обывателям, к которым относились почти все телезрители, радиослушатели и редкие экземпляры пока ещё не вымерших газето- и журналочитателей. Правда, слово «читатель» в 2027 году уже было не уместно, скорее – смотритель, так как читали, воткнувшись в экраны всевозможных сворачиваемых в трубочку планшетов, телефонов, эйр-компьютеров и просто комбинированных устройств, которые называли простенько – эйр-модули с интерфейсом плаг-анд-рид-дэйта-он-эйр. Для этого были созданы новостные каналы с протоколами вай-фай, охватывающие всё пространство России. Людям, включая пастухов и чабанов, хотелось бесплатно знать всё и везде. По-прежнему мало кто понимал, что всё они уже оплатили, купив очередной гаджет. Для быстрого обращения с гаджетом люди прозвали их «п-а-р-д-он-эйр». Первый, кто придумал это прозвище популярному устройству, остался в тени, хотя мог бы и получить на это авторские права.
Возвращение Гены к жизни, пусть и не очень полной, пусть и с колоссальными усилиями большого количества специалистов, было отнесено сразу к сенсациям мирового значения.
Особенно следили за новостями о Генке богатые и очень богатые люди, которые уже запланировали получить бессмертие за деньги путём замораживания всего своего тела за пять или чуть более минут до смерти. Им не хватило этой жизни, чтобы насладиться всеми богатствами, нажитыми в уходящей, грешной фазе. Им не хватало возможности заморозить только свой генофонд в виде семени или яйцеклетки. Или яйцеклетки, оплодотворённой семенем. Они очень внимательно следили за вторым этапом, после которого тело и мозг Геннадия должны были начать функционировать в полном объёме.
Вот и гонялись как одержимые журналисты-разведчики за любой информацией о состоянии Гены, которую можно было продать и как инсайдерскую.
В общем, вокруг тела кипели нешутошные страсти.
После нескольких совещаний в удалённом режиме и оценки ситуации все решили ещё раз собрать группу, привлечь инвесторов или спонсоров и попробовать вернуть Геннадию сознание. В противном случае, все колоссальные усилия не имели особого смысла.
Появились новые участники будущей операции – нейролингвисты и психологи – пока только на всякий случай.
Инвестор нашёлся сразу. И даже не инвестор, а самый настоящий спонсор, так, как только само участие в таком эксперименте было престижным и могло принести очень полезные результаты: подумайте, впервые на земле появлялся, точнее, мог появиться, полностью оживлённый после заморозки человек, пусть и в России, пусть и россиянин. Но инвестор-то – не россиянин, а китаец, очень богатый и любящий жизнь китаец, к тому же – очень немолодой, за восемьдесят лет от роду. Очевидно, что ему было не всё равно, можно ли вернуть сознание после такой передряги, и, если да, то как это будет чисто технически и какие существуют риски.
Цель инвестиций была прозрачна – примерить это на себя, на любимого. Звали инвестора мистер Ли Квэк, а жену Ю Ква. Она тоже была в возрасте, и, конечно же, рассчитывала, что муж подарит и ей шанс заморозиться и отморозиться, но уже в далёком будущем, когда люди победят старость. Даже эта пожилая мудрая и трудолюбивая пара, воспитанная на Дзен Буддизме, не понимала, что старость можно было если не победить, то отсрочить её приход, уже сегодня, но это по серьёзному не надо было никому. На победу старости всем было жалко денег.
Китайского инвестора нашли очень быстро ещё и потому, что российско-китайская дружба в виде финансовой экспансии крепла с каждым годом и незаметно окрепла до трети валового годового российского продукта. Также незаметно китайские труженики просочились миллионами на Дальний российский Восток и в Сибирь, но только как вре;менные наёмные работники. Правда землю они арендовали не больше – не меньше, а на 49 лет. Лес тащили и губили беспощадно. Остальные богатства не трогали – только обрабатывали землю и собирали с неё урожай. Но, тоже - не менее беспощадно. Всё остальное трогали, как и десятки лет с момента переворота в 90-х годах, чиновники и их дети. И вот тут даже слово "беспощадно" не подходит. А подходит преступно недальновидно.
Российские инвесторы, которые тоже были в России, деньги почему-то держали вдали от Родины, и по традиции на деле не верили ни в какую науку, хотя фаза модернизации, начавшаяся буквально по команде сверху в двадцатых двадцать первого, сменилась другой – фазой глубокой модернизации, что должно было означать окончательное внедрение повсеместно всего, достигнутого за предыдущую фазу. Но, эти инвесторы, как никто знали, что кроме военных технологий, внедрять-то особенно и нечего. Внедрить технологию литья лобовой брони в изготовление управляемых голосом термопотов было невозможно, да и гаджеты бронёй не обладали. Денег эти инвесторы не давали ни на что, храня их там же, где хранился резервный фонд Российской Федерации – вы не поверите, - в США! Не все. Некоторые стыдливо хранили свои капиталы в Швейцарии и на Каймановых или других островах. Государство шло впереди всех новоиспечённых бизнесменов, скупая долговые обязательства своих заклятых партнёров. Нет-нет, да и разносились голоса: «что вы творите, остановитесь!». Но в ответ этим пустоголосиям звучал жёсткий аргумент, звучал и уничтожал всю логику конкуренции: «если мы остановимся и прекратим скупать долги США, то оно, они, то есть, развалятся как карточный домик – экономика нашего конкурента рухнет, а это очень плохо скажется на всех». Так что, бизнесмены баловались народными деньгами, как дети. Правительство транжирило их на полном серьёзе.
Институт начал готовиться к приёму важных гостей, многие из которых уже присутствовали незримо в его стенах в виде монографий и методик, которые они же и разрабатывали.
Опять, как и в первый штурм, было завезено много, даже очень много, всякого оборудования и опять, американского и японского, правда, слегка разбавленного табличками «assembled in China», а на некоторых было даже «Made in China». Даже японцы, которые так и не смогли разучиться изобретать и изготавливать очень мудрёную и качественную технику, доверяли её сборку своим бывшим врагам - китайцам: коммунизм и желание зарабатывать на всём, что разрешено и чуть больше, на фоне древнейшей культуры окончательно убедило весь остальной мир в эффективности такого сочетания. Страна Китай была мировым лидером во всём, кроме территории. Но, если учесть страны, где тысячами и даже миллионами работали китайцы, они и в территориях опередили всех. А уж как они лепили копии всего, что придумал остальной мир! Равных им никого не было и уже не планировалось: все новейшие пардон-эйры выходили с интервалом в неделю от их презентации, а то и до неё, без каких-либо интервалов.
На Марс, родной для вех народов Марс, одними из первых залетели всё те же китайцы. И это было немного обидно углублённо модернизированной космической России. Но, об освоении и изучении своей собственной планеты даже китайцы думали гораздо менее активно, как будто Земля иссякла во всех отношениях.
В общем, мистер Квэк, заболев идеей бессмертия, сам лично руководил организацией второй фазы, придерживаясь мудрости «если хочешь, чтобы всё было сделано хорошо – делай сам».
Мистер Квэк был очень скромным человеком, сдержанным в своих потребностях, впрочем, как и подавляющее большинство почти двух миллиардов жителей Китая.
Одет он был скромно: черные недорогие брюки, белая рубашка из чистого хлопка, конечно всё – «фром Китай». Но вот две вещи всё-таки очень его выдавали как обеспеченного мужчину. Это – аккуратные итальянские туфли, очевидно - «мэйд ин Итали», - и великолепные часы Патек Филипп Павилион – ну не могли они быть подделкой, так правильно сверкало золото и несколько бриллиантиков изумительной чистоты. Хотя, и здесь нельзя дать гарантию – Китай научился изготавливать шедевры почти за бесценок. И искусственные алмазы выращивать – тоже. Но за то, что туфли были из Италии – отвечаю головой.
Все участники следили тщательно за тем, чтобы его называть чётко мистер Квэк, а его супругу – миссис Ква. И только генерал постоянно путал: для генерала, что Квэк, что – Ква были звуками практически неотличимыми. Он был очень неглуп, но, как и все генералы по выслуге лет – немолод, и в кваках и квэках мог легко запутаться. Супружеская пара только вежливо улыбалась и кланялась на эти курьёзные ошибочки.
Вся подготовка была проведена в сжатые сроки: в России тридцатых двадцать первого деньги всё-таки имели решающее значение, не смотря на призывы Патриарха вспомнить о Душе и главенстве Духовного над материальным. А народ, всё более активно посещая храмы, думал немножечко не так.
Деньги с чудесной лёгкостью сдвигали с просиженных кресел питерских чванливых от собственной незаменимости чиновников-однопартийцев.
Китайский дух мероприятия был укреплён практически бесперебойным снабжением едой из китайского ресторана «Шамбала».
Японцы, увидев необычайное обилие китайских изысканных блюд, обратились к переводчику, почему-то по-русски: «пожаруста, нам можно ри якитори, удон, мисо и суси?». Переводчик тут же передал это мистеру Квэку.
Не прошло и полчаса, как китайская кухня превратилась в китайско-японскую, а запахов свежих блюд предательски прибавилось.
Весь институт быстро пропах этим духом, точнее – запахом.
Всего через две недели после международной скайп-конференции всё необходимое было собрано, а все участники съехались в Санкт-Петербург, который за три месяца изменился незначительно, разве что стал чище, видимо от того, что на улицах появилось больше гибридных автомобилей. Замечены были даже гугломобили и другие электрические повозки, работающие не по протоколу всевидящего Гугла. BMW наотрез отказывалась от названия самсунгомобиль, хотя и использовала в своих мозгах чипсеты от корейцев. Но, в Питере уже «приклеивалось» народное название для «электробэшек» - бээмвунги.
Моноколес и сигвеев тоже поприбавилось. Но, причине их пока ещё редкости и чудаковатости к ним ничего не прицепили. Да и память о крайне неудачной поездке изобретателя на своём же сигвее ещё жила в мировой сети.
На этом мероприятии присутствовал и никому не знакомый очень пожилой человек, с виду – учёный, но на бота;на как-то не смахивал: подвижный такой и державшийся бодрячком. Он всё время носил с собой планшет, который прятал в кармане пиджака примерно такого же возраста, что и его хозяин, а его шею постоянно обнимали дорогие наушники. Все заметили – большие и не очень популярные у молодёжи. Наушники были дороже, чем вся одежда учёного-незнакомца, но не планшета – тот был со священным откушенным яблоком, светящимся ровным матовым слегка голубоватым светом даже днём. Но, модель была всё же старовата - не сворачивалась в трубочку.
Вы, конечно, догадались – да, это был приятель, теперь уже надо говорить – старинный приятель, Геннадия, Костя Парфёнов. Это именно он дал своему знакомому нейрофизиологу статью в тот далёкий роковой вечер. Ту статейку Генка так и не успел прочитать, а просто сложил в несколько раз и засунул во внутренний карман своего пиджака.
Руки старого учёного слегка подрагивали, но, когда он надевал наушники и что-то включал на планшете, дрожание рук прекращалось, и начинала дёргаться голова в области шеи. Со стороны это выглядело забавно – пожилой мэн туси;т, ни на кого не обращая внимания.
Константин Яковлевич был главным врачом небольшого клинического корпуса при Институте Мозга, дорабатывая там до пенсии, продлённой заботливым правительством до 70 лет. Уходить в мир иной до 70 лет по своей воле, не дожив до пенсии, запрещалось законодательно.
Для придания бодрости в его скромном, но уютном, кабинете над неуклюже большим директорским креслом висел лозунг: «Все болезни – от нервов и только Рок-н-Ролл – от удовольствия». Рядом с лозунгом висел небольшой красный вымпел – малюсенькое такое знамя, «Победителю Социалистического Соревнования», который постоянно кто-то снимал и бережно складывал в нижний ящик рабочего стола. Константин не обижался и терпеливо вывешивал его на прежнее место, даже не стараясь выяснить, кто это так шутит с завидным упорством. Клинический корпус был связан с нервами, а, значит, здесь всё могло быть, и всё могло случаться. Так что, перемещение, пусть и постоянное, но, небольшого предмета на небольшое расстояние, не было событием, выходящим из ряда вон. Константин именно так к этому и относился – мало ли, что кому захотелось переместить в пространстве его кабинетика – главное, чтобы все были здоровы и не выпрыгивали из окон.
Клиника не занималась лечением, а специализировалась на изучении нервных заболеваний, в основном, заболеваний главного нервного органа – головного мозга. Но частенько, когда родственники попавших туда пациентов спрашивали, что там делают с их родными, сотрудникам приходилось отвечать, что, конечно же, пытаются лечить, причём самыми современными методами и самыми эффективными лекарствами. Но болезни нервов и их главного органа не поддавались лечению так просто.
Этаж, на котором находился Геннадий, светился больничной белизной современных светодиодных ламп. Стены были отделаны очень дорогими материалами, а хромированные элементы интерьера этажа – ручки дверей и перила, - говорили о серьёзности этого места. Всё было подготовлено в лучших традициях хай-тека и топ-дизайна ещё и потому, что напротив лаборатории находилась комната с величественным томографом, окружённым ореолом уважения и весьма обученным персоналом.
Из очень просторного помещения, где находилось тело Гены, окружённое всякими стимуляторами, и уже знакомыми вам регистрирующими биологические процессы приборами, торчали провода и кабели, контрастирующие яркими цветами с чистой белизной стен и потолков, а также с нежным светло-серым полом из мягкого и упругого резино-гранита, делающего этот этаж похожим на звукоизолирующий коридор космического корабля: все современные отделочные технологии были воплощены в жизнь именно на этом этаже. Крэйты – стеллажи для приборов, - были заполнены снизу доверху. Петабайтные накопители информации – рипназы, - занимали их основной объём.
Мистер Квэк был очень доволен, но это никому не показывал, а его супруга постоянно всем улыбалась и без устали вежливо кланялась.
Комната-лаборатория обладала такой же белизной, как и коридор, была намного больше, чем помещение в ВМА и могла вместить до полусотни участников. Но и участников собралось больше.
С другой стороны, для вывода Генки из комы уже не было нужно столько специалистов – тело жило и дышало без аппарата, почки работали без диализа, а сердце работало так, что на зависть некоторым «здоровым». Вопрос был только в мозге, нервной и мышечной системах – их надо было активировать.
Поэтому, приняли решение обойтись необходимым минимумом участников, для остальных повесили огромные мониторы на ровных стенах по всему этажу и расставили перед ними очень удобные кресла. Столы, накрытые уютными скатертями, терпеливо ждали еду.
Кто-то учуял журналиста – он прокололся чисто по глупости: шнурок от бэйджа предательски торчал из кармана. Обнаруженного лазутчика охрана тут же «повязала» и передала в руки полицейским органам. Как он проник на запретный простому смертному этаж, так и осталось загадкой. Но светлое журналистское будущее он себе обеспечил, хотя бы своей сверхпроникаемостью.
Пёстрые одежды не вошедших в первые ряды участников второй фазы контрастировали ещё больше, чем выползающие из комнаты многочисленные провода, с белизной этажа. Яркие упаковки еды из «Шамбалы» и «Фудзиямы» придавали какую-то праздничность всему происходящему, хотя лица у всех были сосредоточенными, а дискуссии, возникающие спонтанно между встретившимися на этаже участниками были жаркими, эмоциональными и очень серьёзными.
Напряжение начало нарастать стремительно ещё до начала, в общем-то, эксперимента, так как, и выведение из коматозного состояния размороженного тела человека было, как и сама разморозка, уникальным научным мероприятием. Уникальное научное мероприятие и называется экспериментом.
Над Геннадием готовились провести международный эксперимент номер два, по важности не уступающий эксперименту номер один. Никто не знал, чем он закончится и вернётся ли сознание или хотя бы какая-то часть памяти. О полном восстановлении когнитивных функций мозга вслух не говорили. Это отводилось на Финал.
Во втором эксперименте все главные руководящие роли были отведены российским и китайским учёным, но контроль за всем происходящим вели китайцы и наши две загадочные личности во главе с генералом в штатском. О «тех двоих» среди иностранных специалистов уже пошёл слушок, что они – агенты КГБ. Даже в 2027 году иностранцы не верили, что КГБ давным-давно нет, а есть всего лишь ФСБ и другие органы безопасности. Видимо, следы работы советского КГБ были глубокими, особенно в сознании заграничного обывателя.
Стоить особо отметить, что между КГБ и ФСБ существовала огромная пропасть – задачи у этих структур были совершенно разные. Первая загадочная структура, выставив заслон всему, что пыталось разрушить страну снаружи и изнутри, одновременно следила за тем, чтобы граждане-товарищи, ни дай Бог, не могли зарабатывать помимо зарплаты. Вторая, забыв про свою основную функцию – это про заслон, - сосредоточилась на перераспределении богатств страны, причём, равномерностью это распределение не грешило.
Ну, и самое главное отличие между сотрудниками этих таинственных структур состояло в том, что молодь из ФСБ стремилась засветить себя на ютьюбах и инстаграммах, раскатывая на дорогущих Гелендвагенах сразу же после окончания академий. Зачем они снимали свои «похождения»? Это вопрос посложнее вопроса «где находится центр Вселенной?». Но, кое-какие предположения всё же появлялись: а на чём ещё разъезжать? «Гелик» – это автомобиль скромных немецких охотников и рыболовов. Неприхотлив и подозрительно похож своей чернотой на известный только российским старожилам «чёрный воронок» тридцатых Двадцатого Века. А то, что они сказочно дорогие – так они же нужны до зарезу! Из их больших окон, затонированных чернее чёрных дыр, очень удобно наблюдать за врагами народа – обеспечивается незаметность наблюдений. А пробки ими резать - как нож масло! Колёсики большие, увесистые, всё квадратное, под капотом – не менее трёх сотен «кобыл». Такой догонит любого супостата, а внутри – дубовое и хромированное, с простой обдуваемой со всех сторон алькантрой с перфорацией – это для минимального комфорта при длительном преследовании. В общем, современная рабочая лошадка…стоимостью хорошей квартиры в хорошем месте. А, если Гелендваген-Брабус, так стоимость может быть и бесконечная, ограниченная только воображением.
С воображением у молоди ФСБ было всё в полном порядке, а вот со скромностью и с соответствием с занимаемой в ближайшем будущем должности защитника Отечества – не очень.
Откуда образовалась такая «пропасть»? Ответ лежит на поверхности: когда «кухарка может управлять страной», значит и комбайнёр-реформатор, и даже алкоголик-демократ, легко это осилят. Вот и осилили.
Казалось, что в столице демократической России такие немецкие «воронки;» выдавались всем молодым специалистам соответствующих высших, но специальных, заведений только после сдачи выпускных экзаменов на отлично…в комплекте с именным табельным оружием.
Как же народ радовался! Радовался народ, что в полку его защитников от тлетворного влияния его же богатства прибыло, и эта прибавка сразу, в прямом смысле, сходу, приступала к выполнению своих обязанностей – зорко следить за всем происходящим.
Извинения за совсем не лирическое отступление.
Для переводчиков мероприятия задача резко усложнилась: надо было переводить с трёх языков, так как некоторые китайские учёные говорили на смеси китайского и английского, да так лихо, что российская часть вообще не понимала китайскую. Но лучше всех отличились японцы: когда одна из наших сотрудниц представилась Эллочка, они повторили, нисколько не смущаясь: «да, отиня хоросо, Эротика!»
В общем, трудности перевода преодолевались всеми с завидной лёгкостью.
Перед началом решили проанализировать положение с основными функциями организма Геннадия.
Всё было почти в норме, кроме аномальной, непонятной для всех, электрической активности головного мозга, точнее, коры, так как подкорковые структуры, функционировали в каком-то собственном режиме, особенно двигательные ядра. Тонус всех скелетных мышц был явно понижен на фоне аномально высокой хронаксии и реобазы – электрофизиологических параметров работы скелетных мышц. Другими словами, мышцы были вялыми, но их физиологические свойства отличались от нормы в сторону их скорости: сокращались они и реагировали на стимуляцию лучше, чем даже у тренированного человека, даже лучше, чем у спортсмена-профессионала. Но, корешковые рефлексии спинного мозга были в явно пониженном тонусе.
Энцефалограмма различных отделов мозга, отражённая в линиях многочисленных каналов записи, выплясывала невиданный танец биоэлектрической активности – по-другому это трудно обозначить, - создавая уникальные рельефы, указывающие на то, что два полушария мозга функционируют в своих собственных режимах, а связь между ними нарушена.
Наблюдающие за записями биотоков мозга часто качали головой и говорили «нот гуд, нот гуд», но некоторые – «эмэйзин, квайтли эмэйзин». И только пожилой Константин что-то молча записывал, глядя на мониторы, и тут же подсчитывал какие-то числа, в столбик, прихватывая ручку губами при обдумывании только ему понятных вычислений.
И вот наступил момент, когда все, находящиеся в комнате-лаборатории примкнули к мониторам и приборам, а те, кто был за пределами – перестали спорить и общаться, переключив всё внимание на огромные телевизоры, выполняющие функции мониторов.
Главный компьютер по команде от китайского учёного включил одновременно почти все миостимуляторы, объединённые одной управляющей системой. И первая волна электрических импульсов, задачей которых было пробудить мышечную ткань Геннадия и привести мышцы в рабочее состояние, пошла по телу. Нервные импульсы от работающих мышц должны были пробить долгий путь от уснувших нервных контактов, рецепторов через корешки спинного мозга, далее – по его сегментам вдоль позвоночника, а там – в продолговатый и средний мозг. Конечным пунктом назначения этой сложнейшей цепочки передачи нервного сигнала от мышц со встроенными рецепторами был передний мозг с подкорковыми ядрами и самой корой полушарий в области прецентральной и центральной извилин.
Импульсы от стимуляторов волнами проходили по телу, которое отвечало судорогами от ног до мышц лица.
Прошло уже более ста волн сокращений всего тела, когда был замечен на экранах рост корешковой активности: спинной мозг наконец-то просыпался. Ещё через пару сотен импульсов он стал проводить токи от мышц к главному мозгу более эффективно.
Все наблюдатели и участники оживлённо переглянулись.
Геннадию решили добавить активатор вывода молочной кислоты из мышечной ткани и снова продолжить стимуляцию мышц.
Зрелище постоянно дёргающегося голого человека, в одной лишь повязке, сплошь покрытого датчиками и электродами, на фоне изрубцованной во многих местах кожи, было не из приятных и напоминало изощрённую пытку.
Кто-то из россиян-исследователей, по привычке, тут же навесил всему происходящему исчерпывающий комментарий в самой короткой из возможных для этой ситуации форме: «рождение Геннадия Франкенштейна», видя, как дёргается всё тело под каскадом электрических импульсов, идущих от приборов-стимуляторов. По российской части прошла оживлённая волна одобрения, да и обстановку это немного разрядило, правда, только в российской составляющей.
Испарины пота снова, как и при первом эксперименте, появились на лбу генерала, но в этот раз он их не замечал и продолжал внимательно наблюдать за динамикой изменения биотоков мозга.
Вдруг, на мониторах картина электрической активности всех отделов, с которых снимали биотоки, резко изменилась, причём, синхронно во всех зонах. Все от неожиданности ахнули и ухнули вслух: главный от китайской стороны воскликнул – «что это?!». Переводчик перевёл на русский и английский немного по-своему: «что случилось?».
А случилось то, что «мост» между двумя полушариями резко проявил очень высокую активность, а вслед за этим оба полушария выдали такую амплитуду электрической активности, которую не фиксировали даже при эпилептическом припадке. Но, на эпилепсию это было явно не похоже: все отделы коры проявляли повышенную активность, что могло говорить только об одном – весь мозг, все его отделы, включая и подкорковые ядра, одновременно вошли в «эпилептический» режим.
Мозг при такой активности должен был просто разлететься внутри черепа, а тело должно было, по меньшей мере, быть свёрнуто в трубочку.
Но, ничего подобного не происходило: Геннадий по-прежнему лежал, конечности слабо подрагивали.
Не растерялся, кажется, только генерал – гаркнул своим мощным генеральским голосом «прекратить стимуляцию!». Китаец и без переводчика уловил смысл и тут же нажал «эскейп» на клавиатуре.
Команда была настолько громкой и неожиданной, что никто даже не заметил, как в углах по диагонали, на потолке просторной лаборатории в двух светильниках отключились две светодиодные лампочки. От громового ли голоса военного медика, по причине ли брака, или из-за влияния неведомых сил – но точно - не от перегрева, произошло это не замеченное увлечёнными учёными мелкое событие.
И никто не придал этому значения. А лампочки были новые, дорогие и к тому же – светодиодные, которые могли выти из строя вероятнее всего по причине резкого изменения напряжения.
Совпадение? Ну и пусть совпадение.
Тем временем, сразу после отключения стимуляторов более-менее «успокоилась» только пара зон мозга – моторная кора и немного – премоторная. Остальные зоны проявляли аномально высокую электрическую активность.
Но, тело перестало часто дёргаться, но продолжало вызывать эмоции у особенно впечатлительных неожиданными конвульсиями.
Константин, закусывая ручку, всё время что-то «списывал» с экранов мониторов и заносил в блокнотик с надписью на каждой странице «Фёст тайм - бизнес».
Это был его любимый «бизнес» – внимательно фиксировать, а потом стараться, не спеша, всё посчитать, желательно не упустив всякие мелочи: опытный учёный бизнес воспринимал по-своему, по-старому.
Через несколько минут даже редкие вздрагивания тела практически прекратились, но все каналы энцефалографов по-прежнему показывали аномально высокую электрическую активность, хотя наметилась тенденция, простите, тренд на её снижение.
Константин, прервав свои записи, подошёл к генералу и что-то начал шептать ему на ухо.
Генерал очень громко ответил: «а Вы уверены? Давайте подождём…сколько надо подождать?».
Константин Яковлевич не так громко, но тоже – вслух, ответил: «Думаю, что около часа».
Тогда генерал что-то шепнул переводчику, и тот громко на трёх языках объявил перерыв, чтобы все смогли перекусить, запить и покурить, если найдут – где.
Почти все вышли в коридор, где на столах были расставлены роскошные коробочки из двух ресторанов. Волны запахов лучших китайских и японских блюд из очень дорогих, элитных, ресторанов перекрыли напряжение, и люди окружили столы с едой, совершенно не жалея сотрудников на других этажах, у которых, наверное, помутился разум от таких мощных посылов в их голодные организмы. Такие запахи очень активно стимулировали фантазии обитателей других этажей на тему «интересно, а что же они там уплетают». Но, всех хлебом единым мог накормить только один человек, который жил давно тому назад, да и не совсем человеком он был. Мистер Квэк тоже мог, но его бизнес-принципы такое не предусматривали. Да и был он всего лишь обычным человеком, со всеми вытекающими из его обычности достоинствами и недостатками.
Восемь китаянок-официанток, молоденьких и изящных девушек, одетых как на Праздник Весны, суетливо обтекали столики и аккуратно забирали быстро пустеющие коробочки и тарелки.
Все активно трапезничали, посматривая на экраны, висящие на стенах в коридоре. Там продолжалась электрическая чехарда мозговой активности, но в коре стали появляться очаги синхронизации между разными отделами. К концу двадцатой минуты даже невнимательный мог заметить, что активность упала более, чем на сорок процентов от её максимума. Но только не во фронтальной зоне, которая ближе всего ко лбу. И не в зоне гипоталамуса, как и не в зоне эпифиза. Там всё электрически бурлило.
Все заканчивали перезакусь, а Константин, резко положив тарелку с недоеденными хрустящими ушками, направился к генералу. Повернувшись в пол оборота к симпатичной официантке, взял у неё тряпочку для вытирания рук.
Вытерев руки, снова обратился к генералу и так же тихо, на ухо, прошептал: «я думаю, что эта активность останется фоном, ну плюс-минус, больше-меньше амплитуда. Но – это уникально, и я пока не могу Вам с уверенностью сказать. Если он очнётся, выйдет из коматозного состояния, то…» - тут он сделал паузу и заговорчески оглянулся, словно их все слушали, продолжил нашёптывать: «это особое состояние, возможно только теоретически, пока только теоретически…по-моему у моего знакомого уникальный мозг – у него активность выше максимума не менее, чем на тридцать – тридцать пять процентов…посмотрите на амплитуду, а смотрите, что во фронте…а вот здесь – такого гипоталамуса я не видел…а вот тут – связь необычайно мощная…и уже устойчиво держится почти полчаса…если бы сам не видел, сказал бы, что этого не может быть, потому, что не может быть никогда» - Константин прервался, сделал паузу и закончил: «давайте ещё пол часика…подождём» - и вопросительно посмотрел на генерала.
Тот кивнул, подозвал переводчика и говорил ему что-то на ухо больше минуты.
Переводчик, терпеливо выслушав, направился к мистеру Квэку и стал ему вполголоса переводить сказанное генералом. Мистер Квэк бегло взглянул на часы и лаконично кивнул, бросив вопросительный взгляд на генерала и Константина Яковлевича.
Участники, увидев волну нашёптываний и переглядов между руководителями эксперимента, непроизвольно напряглись. Не все ориентировались в аномальных процессах головного мозга. Но, нейролингвисты и психобиологи тоже заметили.
Ожидать, когда стабилизируются параметры мозговой активности, решили в коридоре, где как по волшебству, столы были накрыты новыми блюдами, чистыми приборами, чайниками и кофейниками, а очаровательные официанточки в шикарных халатах нарочито вежливо кланялись всем подряд. Запахи чудесного чая и ароматного кофе начали доминировать по всему корпусу института. Зависть сотрудников других этажей сменилась покорным унынием и надеждой, что это безобразие скоро закончится.
Через белоснежный коридор к лаборатории прошли два немолодых седовласых китайца в ярких синих халатах, украшенных великолепной вышивкой золотыми драконами и бело-зелёными лотосами. На вытянутых руках они несли красивые деревянные красно-коричневые коробочки. За ними две официантки важно несли две медные чаши, от которых поднимался лёгкий извилистый дымок.
Запахи вкусной еды тут же смешались с запахами благовоний из чаш.
Все четверо подошли к телу Геннадия. Официантки две чаши поместили одну – у ног, вторую – у изголовья. Два китайца разместились по обе стороны кровати, один – ближе к ногам, другой – с противоположной стороны, - ближе к туловищу и голове. Положили коробочки на приготовленные заранее деревянные столики, покрытые тёмно-красными вышитыми золотом салфетками, и медленно их открыли.
В коробочках находились аккуратные длинные иглы для акупунктуры с красивыми хвостиками и ароматные палочки.
Сложив ладони перед собой, они тихо про себя помолились и со спокойствием ленивца стали осматривать тело Геннадия. Оба действовали практически синхронно: одновременно зажгли ароматизированные палочки и, сначала проведя ими в воздухе над зоной укалывания, начали осторожно вводить иглу за иглой – от стоп до ключиц и шеи.
Через несколько минут все тело Геннадия напоминало лысеющего ёжика, сплошь усеянного иглами, электродами и минидатчиками.
Попивая отменный чаёк и кофеёк в ожидании, когда же тело проявит какие-нибудь реакции, пёстрая учёная команда почти разом увидела резкое изменение картины на мониторах, а из лаборатории раздался возглас, как при обнаружении золота Небелунгов: «сюда, пожалуйста, все сюда».
Все рванулись, кто – к мониторам и телевизорам, кто – в комнату, поставив что было в руках на столы. Но два молчаливых охранника невозмутимо и профессионально пропускали только носителей особых бейджиков - красных с синим треугольником. Непропущенные тут же подбегали к телевизорам в коридоре.
Видеокамеры были переключены на кровать с телом Геннадия. И то, что все увидели не оставило никого без эмоций – Генка сидел!
Он сидел, покачиваясь из стороны в сторону, вперёд и назад, как будто искал особое положение и никак не мог его найти. Одна рука лежала ладонью вверх на ногах, вторая опиралась на кровать и была вывернута в неестественном положении.
Всё его тело немного дрожало, а некоторые провода с контактными электродами были оторваны и свободно болтались.
Когда всех пригласили на второй эксперимент, люди надеялись на удачное завершение, но от долгого ожидания позабыли о нём и от увиденного буквально опешили. Кто-то даже ойкнул, кто-то воскликнул «здо;рово!», кто-то – «инкредбл!» и даже - «найс!».
Один из неврологов отметил: «ну, хотя бы гравитационные рефлексы присутствуют…очень, очень хорошо».
Глаза Гены были закрыты.
Врач, стоявший недалеко от Геннадия, вынул маленький фонарик и подошел вплотную к неуверенно сидящему телу. Оно, неожиданно покачнувшись, повалилось вперёд, прямо на невролога. Тот успел подхватить обмякшее тело.
Подбежали ещё два врача и помогли уложить Геннадия обратно на кровать. Тело не сопротивлялось, но, что было также неожиданно для всех – открыло глаза.
Неврологи склонились над головой и увидели, какие нагрузки и испытания перенёс организм: склеры были серо-жёлтые с зеленовато-красными разводами.
Но, прозрачный хрусталик и мгновенная реакция на свет несколько успокоили врачей, и они начали ощупывать тело и замерять тонометрами мышечный тонус, хотя миограмма почти всех мышц записывалась автоматически.
К мистеру Квэку подошёл один из чжень-цзю терапевтов и что-то ему шепнул. Мистер Квэк кивнул и на отличном англо-китайском попросил неврологов на пару минут отойти от тела Гены.
Китайцы с золотыми драконами снова синхронно зажгли ароматные палочки и строго в обратном порядке также осторожно удалили все иглы. Собрав все, они их завернули в очень красивое влажное полотенце, пахнущее хорошим спиртом со специями, но обратно в коробку не положили. И тут же спокойно и чинно вышли из лаборатории.
Чаши с ароматными угольками остались ненавязчиво дымить и создавать атмосферу загадочности происходящего.
Удачная попытка сесть означала, что вестибулярный аппарат, мышечные и тактильные рецепторы кожи имеют хорошую связь со всеми структурами всех участков мозга.
Это было неожиданно и здо;рово, хотя все и собрались здесь, собственно, чтобы увидеть Геннадия в движении.
Да, это было уже движение, сложное и почти полноценное.
К кровати подошёл мистер Квэк, внимательно-внимательно посмотрел на Гену, потом переключился на глаза. В них не было никакого выражения, только глубокая чернота зрачков и мутные серо-жёлтые с красными прожилками белки;.
«Хи из ил?» - невольно спросил одного из неврологов китаец.
«Не думаю, всё же он пролежал более сорока лет в криокамере и просто удивительно, нет – просто чудо, что он жив и нет ни одного повреждённого органа» - ответил тот на неуверенном английском – «Нот шуэ, хи воз лаинг мо зэн фоти еаз, анд итц миракл, зат хи из элайв анд ноу дамэйдж органз»…примерно так это прозвучало из уст слегка ошарашенного врача.
Прошло некоторое время с момента первой попытки поменять положение тела. Теперь решили попробовать посадить Гену без его согласия.
Взяв его с обеих сторон за плечи и поддерживая за поясницу, попытались усадить.
Тело Гены мгновенно напряглось, но не сопротивлялось, а, наоборот! – помогло принять сидячее положение.
Покачивалось оно уже заметно меньше, а миограмма мышц показывала, что тонус уменьшился, и координация между мышцами изменилась в сторону улучшения.
Одновременно напряглись мышцы лица и особенно – мимические мышцы вокруг губ, как будто Генка хотел что-то сказать, но не знал, как управиться с мышцами.
Константин Яковлевич в полголоса отметил генералу, что, судя по слабой активности двух зон – Брока; и Вернике, в этом месте могут быть нарушения, и, если это так, могут быть проблемы в коммуникации Геннадия с другими людьми.
Одним словом, Генка мог остаться немым плюс не воспринимать речь.
Гена заморгал также неожиданно, как и сел. На энцефалограмме был отмечен резкий всплеск электрической активности. Но опять никто не заметил, что тихо погасла ещё одна светодиодная лампочка, только уже в коридоре. С лампочками такое случается, но не так часто.
Также никто не заметил, что в кабинете напротив, где находилось томографическое чудо, компьютеры, обеспечивающие его работу, самопроизвольно начали перезагружаться.
Генка медленно-медленно просыпался.
Мистер Квэк начал чаще смотреть на часы и задавать вопросы типа «есть надежда?» или «можно как-то это ускорить?».
Идей не было ни у кого.
Неврологи проверили все рефлексы, подтверждающие спинальную проводимость – всё было не просто в порядке, а в порядке, явно превышающем норму. Что было отмечено и записано Константином в свой бизнес-блокнотик.
Благовонные угольки в красивых чашах догорели и больше не дымили, запахи заполнили и всю лабораторию, и весь этаж.
Учёный народ начал собираться кучками. Подхватив что попалось вкусненького под руку, стал предлагать друг другу варианты ускорения процесса приведения Гены «в чувство»: Гена дышал, моргал и, наконец, сидел почти ровно. Но взгляд был устремлён в бесконечность или, наоборот, куда-то в себя, то есть, ни на кого. Хотя с десяток участников плотно окружили Гену, и ему было «на кого» посмотреть. Гена, казалось, никого просто не видел.
Один невролог провёл ладонью перед глазами Генки – мгновенная реакция, и глаза уже не «отпускали» руку даже на миллисекунды. Реакция была также выше нормы, точнее – быстрее нормы.
Константин в очередной раз посмотрел на мониторы и опять что-то отметил. Потом начал оперативно подсчитывать множество записанных цифр. Через минуту он в лёгком возбуждении, вопросительно посмотрев на генерала и дождавшись его одобрительного кивка, попросил внимания участников и сказал уверенным голосом:
«господа, только сейчас я готов с полученными предварительными расчётами заявить, что нервная и мышечная система Геннадия, Геннадия Семёновича, обладает аномальными свойствами. Так, уровень мозговой активности превышает в некоторых областях коры левого полушария на двенадцать – пятнадцать процентов, правого – в двух зонах на 25 – 30 процентов, во всех остальных – на десять – пятнадцать процентов» - и продолжил уже слегка возбуждённо: «господа, это уникальное явление, невероятно, но мозг постоянно, я акцентирую ваше внимание – постоянно! - гиперактивен, и такой активности в моей практике не встречалось, разве что, перед эпилептическим припадком, за минуту – две до него, и то – в очень локальных зонах, после чего шло разрушение мозговой деятельности и человек впадал в припадок».
…Тут он перевёл дыхание и продолжил, заглядывая в свой блокнотик, изрядно заполненный всякими столбиками с цифрами и знаками математический статистики: «но самое, поразившее меня, интересное явление – судя по синхронизации электрической активности, два полушария почти не координируют друг с другом свою активность, а, если и координируют…такого я также не наблюдал за весь период моей научной деятельности, - связь также аномально высокая, что по моему мнению может свидетельствовать о чрезвычайной эффективности этой связи». «В общем» - подытожил пожилой учёный, «перед нами уникальный и более, чем живой, мозг с потрясающей активностью…Давайте подождём, так как, скорее всего, в дополнительной стимуляции нет никакой необходимости, разве что добавить ещё глюкозы в капельницы и следить за метаболизмом более тщательно».
Мистер Квэк сделал забавную гримасу пытающегося из всех сил пропустившего несколько занятий школьника что-то понять, внимательно слушал переводчика, который делал частые паузы, стараясь адаптировать термины на русском к похожим на китайском.
Справившись с переводом, переводчик даже вытер пот со лба.
Публика заметно оживилась и стала закидывать вопросами Константина Яковлевича.
Тот на всё терпеливо отвечал на русском и на английском, понимая, насколько важное событие только что произошло: на кровати сидел уникум, а лучше вот так – уник-ум! И одновременно, как бы тайком, посматривал на Геннадия.
Между волной вопросов, опытный учёный-медик заметил, что Гена начал раскачиваться, следуя непонятному ритму.
Константин вежливо увернулся от окружающих коллег и подошёл к уникальному образцу: образец раскачивался самостоятельно, но в глазах по-прежнему не было никакого интереса ко всему происходящему…хотя…Константин обернулся и мысленно провёл прямую от направления глаз Гены на…
…Рипназы!
Яркие зелёные индикаторы, отражающие работу накопителей, мигали в своём сложном ритме, создавая неповторимый рисунок работы нескольких устройств, подтверждая, что идёт запись информации со всех регистрирующих приборов и компьютеров.
Геннадий пытался повторить их ритм, да, причём, сразу всех! Или не повторить, но как-то им следовать!
«Вот это да! Вот это координация» – мгновенно увидел сумасшедшую работу Генкиной зрительно-моторной системы опытный учёный.
Слегка дрожащей от волнения и от догадки, что надо сделать, чтобы пробудить окончательно этот уникальный мозг, Константин достал планшет, немного суетливо начал снимать наушники и соединять их с аудио разъёмом на торце планшета. «Джек» никак не хотел входить в гнездо аудио…Вот, наконец, он состыковал «джек» и «маму» и начал что-то листать пальцем на экране.
С досадой – «чёрт, да где же она», - Константин ускорял поиск.
«Нашёл!» - как-то не очень уважительно к окружающим, вскрикнул он.
Затем попросил ближайшего коллегу подержать планшет, но только не касаться тач-скрина. Очень осторожно надел на Генкину голову свои наушники, заметив в каком плохом состоянии находятся волосы на его голове, и как он запущенно не брит.
И, затаив дыхание, включил эту песню.
Отключившись от всего, Константин стал всматриваться в лицо, а точнее, в мышцы лица старинного приятеля, любителя, как и он сам, классического рока, рока семидесятых и начала восьмидесятых прошлого Века.
Он включил, нет – догадался включить, гимн восьмидесятых многих хард-рокеров. Костя включил «Космический Путь» в редком исполнении Темно-Лиловых на радиостанции Би-Би-Си - то, что было пожёстче и поярче, чем на виниле Великой «Маши;н Хэд» семьдесят второго. Тысяча девятьсот семьдесят второго!
Через несколько секунд после начала этой старинной, но всё ещё живой песенки, незамысловатой по рифу, но потрясающе мощной, доступной и красивой по аранжировке, Генка перестал качаться в только понятном ему ритме.
На мониторах все могли наблюдать уже третий по счёту, но по выразительности общей картинки – первый, всплеск и мозговой, и гормональной, да и вообще активности всего тела и всего мозга Геннадия.
Музыка проникла сразу во все клетки Гены.
Вдруг, он неожиданно сорвал своими руками наушники – то ли от громкого звука, уровень которого не рассчитал его старинный приятель, то ли рефлекторно: более сорока лет ничего не раздражало ни тело, ни мозг, ни даже сенсорные системы Гены. Он находился почти в космической изоляции от всего остального мира, причём в состоянии чрезвычайно пониженной температуры.
И тут – звуки, да ещё – прямо в оба его уха.
Константин виновато подхватил свои драгоценные наушники и хотел было их отложить в сторону.
Но Геннадий уже в который раз ошарашил всю публику, произнеся, едва слышно и едва понятно: «лота хав», потом он сказал и, как всем показалось – «лав»…тут же начал бубнить: «хотта лав, хотта лав, хотта лав…».
Его рука потянулась к Константину и случилось ещё оно невероятное своей неожиданностью – Гена посмотрел на Константина, отчётливо и точно. Константин видел, что Геннадий смотрит именно на него и продолжает бубнить: «лав, лав, холав, хотта лав».
Все, кроме Константина, непонимающе смотрели поочерёдно: то – на Гену, то на Константина Яковлевича.
Но все уже понимали, что сдвиги произошли, и это очевидно отражалось и на мониторах: максимальную синхронизацию корковых и даже подкорковых отделов демонстрировали чуткие приборы, выдавая картинку на экраны.
Через мгновение до Константина «докатилось», что бубнит Геннадий.
«Хол Лотта Лав!» - вот, что пытается сказать или попросить Гена!
Внимательный учёный-рокер стал лихорадочно «перелистывать» ставший вдруг непослушным и очень медленным, устаревший в одно мгновение в глазах его пользователя, айпад.
Вселенское равнодушие в глазах Геннадия сменилось едва уловимой улыбкой, скорее даже – ухмылкой, рука оставалась протянутой. Через мгновения она упала на колени.
Константин, найдя папку с Цеппелинами, открыл их второй альбом, нашёл помеченную пятью звёздочками песню, которая была ещё одним «гимном», снова надел наушники на Генку и включил, но уже убавив громкость.
Что началось в мозге Геннадия, уставшего от тишины, «зрители» не могли оценить по электрической активности – она и так зашкаливала, а в коридоре тихо отрубилась вторая лампочка; а, если считать вообще – то – четвёртая!
Описать, что произошло с Геннадием возможно только, если бы мы владели нано-технологией уменьшения размеров записывающих видеорегистраторов, и, если бы они могли проникать внутрь мозга. Но, такие технологии были только в комиксах и в кинокомиксах от Марвелл.
Представьте себе сознание и то, что люди почему-то называют подсознанием, как невероятно огромную планету, такую огромную, что больше нашего Солнца. И вся эта планета-сознание состоит из кирпичиков микронных размеров.
Представили?
Углубляйте воображение и представляйте дальше.
Генкино сознание распалось, катастрофически распалось, на такие частички, условные частики-кирпичики…назовите их «молекулами памяти», держа в своей памяти, но уже без кавычек, то, что все молекулы, даже молекулы поваренной соли, обладают памятью. Даже атомы и ещё более простые частицы обладают памятью.
Каждый микрокирпичик, каждый из триллионов кирпичиков той гигантской Земли, «маркирован-пронумерован» миллионозначными номерами с одной стороны, с другой – длиннющим на всю длину стороны уникальным штрих кодом, на третьей – ещё более сложная маркировка типа кью-ар кода. И так – на всех шести сторонах кирпичика-параллелограмма. Таким образом мозг пометил каждый свой элемент.
И это всего лишь схема, очень упрощённая, чтобы ваше сознание осознало сложность конструкции и хоть как-то «увидело», что происходит при распаде сознания-подсознания, что отличается на очень коротенькую ступеньку от смерти мозга, личности и всего организма.
Для возвращения сознания надо сложить все микрокирпичики, да сложить только в одном варианте – чтобы каждая помеченная грань каждого кусочечка-кирпичика приложилась только к соответствующей грани другого кусочка.
Вам предложено представить один элемент как шестигранный кирпичик. Но, возможно; да и скорее всего, граней намного больше, чем шесть. Но тогда вы совсем запутаетесь и перестанете всё представлять.
А вот живой мозг не путается и держит связи, триллионы триллионов связей, выдавая вам продукт, который мы называем Сознанием!
Большие группы сложенных «правильно» кирпичиков уже способны создавать ощущения, рефлексы, обрабатывая информацию, которая входит в наш мозг через его входы – сенсорные системы. Но это ещё не вся «планета», а только её материки, очертания которых не видны с поверхности. Но, если взлететь достаточно высоко, вы увидите всю планету и всю её поверхность.
Это уже будет Сознание. Только кирпичики на поверхности, их зетта-миллионы, но вы видите только их. А то, что мы называем подсознанием – неправильно называем, - «видит» и то, что под поверхностью, вплоть до центра той загадочной Земли-Сознания.
Но, простите меня за простоту этой сложности, это ещё не Разум.
Чтобы проявился разум, то несметное количество связанных очень определённым образом «меченых» кирпичиков должно мгновенно общаться и с самыми удалёнными другими кирпичиками, причём, со многими одновременно.
Представили? Хотите немного отдохнуть? Кипит ваш разум...восхищённый? и дальше выслушать готов?
Но, предлагаю доковать «пока горячо» и пока всё кипит от информации.
Какие-то до сих пор неведанные силы связывают, как молниеносные почтальоны, эти кирпичики и переносят информацию от одного к другому. И расстояний для этих «почтальонов» в пределах всей, пусть даже и гигантской, планеты не существует. А, следовательно, почти нет времени. Вот и кажется нам всем, что думаем мы практически мгновенно. А ведь это так и есть на самом деле.
Говорят, что помимо нервных самых быстрых электрических контактов, а также самых медленных, химических и самых невероятно сложных даже для вашего воображения, электрохимических, клетки имеют электромагнитные связи-контакты. Жалко, что только «говорят» и не торопятся изучить серьёзно.
Наше воображение не состыковывает электромагнетизм нервных клеток ни во времени, ни в расстояниях, которые проходят триллионы импульсов между триллионами контактов, с таким «конкретным» понятием, как разум. Слово «конкретным» помещено в кавычки, так как почти все понимают о чём идёт речь, когда упоминается слово разум, но никто не понимает, что же он такое. И сразу приписывают разуму божественный смысл и божественное начало. Ключевым словом в последнем предложении является слово «сразу». Вместо того, чтобы не торопиться, применить все имеющиеся средства регистрации известных видов энергии и всех известных форм взаимодействия.
Но, а как насчёт неизвестных форм взаимодействия разных видов материи и энергии? Тех, о которых мы начинаем только догадываться, хотя знаем об этом с самого раннего детства.
Как насчёт вот таких вопросов: «если наш головной мозг, состоящий из клеток, которые общаются не только с помощью электрических сигналов, но и с помощью электромагнитных волн, то нет ли фундаментальной связи нашего мозга со средой, в которой эти волны являются основными струнами обмена информацией? Нет ли тесной связи с Космосом?».
Из этих вопросов со всей очевидностью вытекает основной вопрос нашего бытия.
Как насчёт Души? – это одна из версий основного вопроса.
Не перекипело у вас, случайно? Если нет – то продолжим осваивать произошедшее с Генкой, точнее – с Геннадием Семёновичем. Ибо, на наших глазах произошло полное восстановление «поверхности гигантской планеты» – сознания, но с небольшими огрехами внутри невероятного по своей сложности «устройства» – головного мозга. И не просто полное – Геннадий Семёнович «проснулся» уникальным и абсолютно единственным в своём роде человеком на Земле.
Как вы думаете, почему акулы способны чувствовать «запах» крови, находясь от источника запаха на огромном расстоянии? Задумывались? Вам кто-то это пытался объяснить? Мол, всего одну молекулу крови чувствует акула в очень большом объёме воды. – и что же это за «молекула крови» такая? Какой части крови эта «молекула»?
А, если даже одной загадочной «молекулы крови» нет, а акула уже всё «видит» и мчится точно к жертве на полных плавниках. Как это объяснить?
Объяснить необъяснимое, вроде, невозможно, а вот предположить – почему, нет?!
Предположение – это неотъемлемая и обязательная ступенька бесконечной лестницы познания.
Волна Де Бройля. Эта волна опережает любую частицу любого размера, если частица движется с большой скоростью…Она, эта волна, если частица движется где-то со скоростью света, может эту скорость и опережать. Но, влиять волна может на всё окружение, как и сама частица, но чуточку по-другому.
Природу сознания можно объяснить – попытаться объяснить, - только применив квантово-волновую концепцию, причём волна не электромагнитная, то есть – поперечная, а подобная волне Де Бройля, то есть – продольная, которая есть проявление и отражение самой частицы.
Нам это всё пригодится, когда столкнёмся с цивилизацией высочайшего уровня развития.
Для распавшегося сознания Геннадия нужно было нечто, что собрало бы кирпичики, которые уже были мечены, каждая грань была мечена. Они потеряли связь. Но метки не стёрлись.
Нужен был, как сказали бы технари-айтишники, модератор процесса, знающий многие тонкости этого самого процесса. Специалисты по двигателям сказали бы, что для запуска нужен стартёр. Механики - что нужен импульс извне. Богословы искали бы Слово. Физики-музыканты говорили бы о поиске основного, главного ритма, который бы организовал и синхронизировал своими вибрациями все кирпичики сознания и оживил бы его вновь.
Таким модератором для Генки и стал его любимый рок-н-ролл. Эта информация отметилась в огромном количестве кирпичиков его мозга, «разбросанных» по всему мозгу и даже по всей нервной системе всего организма, включая и мышечные рецепторы.
Материки его «планеты» сложились под упорным натиском модератора, молекулы памяти «повернули» свои атомы в только им понятном направлении – они тоже были мечеными кирпичиками внутри микрокирпичиков. Подсознание-материки стало восстанавливать картину, которую мы называем сознанием.
К Генке вернулось всё. Хорошо, - чуть присочинил. Восстановилось почти всё его сознание.
Импульсом, а, скорее, главными вибрациями, выстроившими вокруг себя сложнейший процесс, была песня «Whole Lotta Love»! Из Второго Цеппелина.
Реверберационные цепочки кратковременной памяти – замкнутые контуры с нейронами, по которым идут нервные сигналы, - начали формировать новые образы в обновлённом и усиленном мозге уник-ума, оставляя новые метки на кирпичиках его памяти.
На лице Геннадия все увидели милую, почти детскую, если бы не выраженная небритость и измождённость лица, улыбку. Нижняя губа по-детски отвисла, но уголки губ поднялись вверх.
Раскачивался Гена уже в унисон с ритм-секцией Бонема-Джонса, а его левая рука чуть поворачивала ладонь в такт с Пэйджем.
Биотоки мозга и мышечная активность продолжали удивлять участников события, но все уже общались, почти не глядя на мониторы – там всё было ясно!
Вдруг, всё будто «взорвалось» и практически не сговариваясь люди начали скандировать «Гена», «Гена», «Gena»…Потом – «ура»… «хюррэй»…и то ли – «ханбей», то ли – «санвей»…в общем, радовались все и даже официантки.
Мистер Квэк, забыв про сдержанность, годами сотканную Даосизмом-Дзэн-Буддизмом, стал, заразившись мгновенно общей радостью, обнимать соседей и кланяться им ниже обычного лаконичного поклона.
А наш Геннадий Семёнович, продолжая по-детски улыбаться, не отводил глаз от Константина…протянул ему руку с растопыренными пальцами, словно просил её пожать.
Все разом, как начали, так и мгновенно прекратили шуметь и…
…Гена промямлил что-то невразумительно-сложное и долгое и продолжал это повторять: «Об Орясину Осёл Топорище Точит, А Фигляр, Асфальт Грызя, Выть Акулой Хочет».
«Об Орясину Осёл Топорище Точит, А Фигляр, Асфальт Грызя, Выть Акулой Хочет».
«Об Орясину Осёл Топорище Точит, А Фигляр, Асфальт Грызя, Выть Акулой Хочет».
Да так чётко это произносил!
Не переставая улыбаться и повторять какую-то очень странную считалочку, Геннадий чуть не свёл с ума переводчика. Тот аж вспотел, пытаясь эту скла;дную белиберду перевести на китайский, правда, и на английский Орясину он так и не перевёл. Получилась ещё бо;льшая бессмыслица, чем она произносилась на русском. А гостям было уже всё равно – они радовались, искренне радовались голосу и живому взгляду «нового» человека.
Беспомощным взглядом переводчик посмотрел на Константина Яковлевича. – Тот сиял и, казалось, приплясывал в такт со считалочкой.
«Вы это понимаете?»…«Что это за фиготень такая?»…«Он свихнулся?»… «Неужели он сошёл с ума?»…И тут же переводчик добавил: «столько пройти, колоссальные затраты, все уже думали…».
Тут Константин ещё больше заулыбался, взял его под руку и подвел к мистеру Квэку. Нарочито вслух, чтобы услышал и переводчик, и мистер Квэк, и все остальные, кто мог это услышать, сказал: «Я вас всех поздравляю! Всех, всех, всех, всего мира на Свете!…Никакая это не белиберда, и не чепуха даже!».
Переводчик едва успевал переводить…«А что же это тогда такое, что?».
«Это совершенно понятная для всех», - тут он чуть призадумался, - «всех специалистов…считалочка-поговорка». Это тоже с трудом было переведено.
«А что она считает?» - переводчик повторил вопрос мистера Квэка.
«Нервы! Все двенадцать пар черепно-мозговых нервов, выходящих через отверстия в черепе человека…считает эта считалочка!» - Константин буквально пропел свой ответ.
«Генка – в порядке» - добавил учёный…«Я не могу в это поверить! Это студенческая считалочка для запоминания названия нервов!». «Вот это фокус, вот это успех!» - не переставал восхищаться моментом и услышанным Константин Яковлевич, просто как ребёнок радовался и, казалось, не очень молодой человек сейчас пустится в пляс.
Мистер Квэк с глупой улыбкой радостного человека, не понимающего по какому поводу, собственно, радость, поглощающе смотрел на переводчика.
Тот, устав напрягать переводческие извилины и искать неожиданно выросшие как горы нестандартные названия, коротко перевёл на китайский: «мистер Константин говорит, что с Геннадием всё совершенно в порядке» - и сам выдохнул от облегчения как он лихо вышел из трудного положения.
Мистер Квэк улыбнулся в полную широту своего и так широкого лица и лично крепко пожал руку Константину, как будто это он был единоличным автором возвращения сознания.
Константин же скромно понимал, что он нашёл всего лишь включатель той цепи, которая была уже готова и без него.
Он подошёл к Геннадию и со словами «держись, дружище» протянул ладонь.
Гена тут же её взял и как будто в первый раз, подглядев у кого-то, неумело её пожал и стал дёргать, да так, что пришлось руку отдёрнуть, чтобы Генка её не оторвал.
Неврологи были уже наготове, один, зачем-то, держал в руке таблицы Рабкина для определения качества цветовосприятия.
Мистер Квэк радовался тоже как ребёнок и что-то весело объяснял своей не менее радостной супруге. Это было ещё одно удачное вложение, впрочем, как и все вложения мудрого мистера Квэка, для которого Фортуна не отворачивалась уже многие годы. Фортуна никогда не отворачивается от тех, кто с уважением и бережно к ней относится!
Константин вежливо предложил неврологам не торопиться с тестами, а лучше попытаться покормить сто процентов проголодавшегося за сорок с небольшим лет Геннадия: «ел» он только через капельницу, и это была, конечно же, не еда, а корм.
Тут все стали совещаться, так как вопрос первого питания как-то никто и не ставил – просто забыли и всё!
Мистер Квэк почти не задумываясь предложил, да на русском предложил! - удивился в первую очередь переводчик, - «Риса! Риса нада сначала – эта будут харашо!» - предложил воодушевлённый результатами вложений китаец.
Кто-то выкрикнул – «кашу, манную кашу». Потом ещё кто-то – «пшённую и без масла…осторожно надо всё, осторожно…давайте проверим желудок, потом – по ситуации».
Решили остановиться на манке, переводчик перевёл как-то не так и мистер Квэк, не понимая, о чём и о какой каше идёт речь, немного растерял свою улыбчивость.
И снова Константин Яковлевич сделал отличный ход – позвонил в клинику, которая, не смотря на малые размеры, всё-таки имела совсем крошечный, на шестнадцать коек, стационар. Следовательно, там, с большой долей вероятности, в этот день могла быть и манная каша…И она была! Куда без неё в стационаре две тысячи двадцать седьмого!
Через несколько минут ещё не остывшая, тёпленькая, каша была в руках невролога, и он осторожно, подчерпнув половину ложки, прикоснулся ко рту Геннадия. Тот проявил очередной инстинкт – спокойно отодвинул голову в сторону, не переставая улыбаться по-детски, но уже укоротив считалочку до «Об Орясину Осёл, Об Орясину Осёл». С припевом «О-О-О…О-О-О… Об Орясину Осёл».
Все с замиранием смотрели на своеобразную игру в пятнашки или в «ложечку – за маму, ложечку – за папу».
Невролог хладнокровно выжидал завершение очередного финта и, терпеливо, снова протягивал ложку с кашей, которую употребляли только дети и больные всех видов болезней, кроме диабетиков.
Генка как будто издевался над кормильцем, или играл, а, может, и то – и другое одновременно.
Тут кто-то выкрикнул: «сахарку! Добавить туда сахарку!». Сахарница с острым носиком для высыпания тут же была рядом с тарелкой, кто-то отсыпал сахарок туда и быстро перемешал.
Другая порция, уже каши с сахаром находилась перед небритой физиономией Геннадия.
Гена было в очередной раз попытался увернуться, но тут же поменял манёвр и буквально заглотил всю ложку, выдернув её из руки невролога.
Улыбки, довольнее, чем на лице Гены, наверное, не видел никто и никогда – он загыкал как умственно отсталый ребёнок при виде апельсина, взял ложку рукой, несколько раз подвигал во рту туда-обратно, и протянул растерянному неврологу.
Невролог понял, что Геннадий над ним просто издевается, но пока не понимает, что это именно так.
Взяв вторую порцию, он снова предложил Гене – тот мгновенно взял ложку из рук и стремительно засунул её всю целиком в рот, стукнув громко о зубы.
Кто-то, отвлекшись на это весьма захватывающее зрелище, предложил всё-таки снять с тела многочисленные датчики и электроды. Для этого предложил отложить кормление, доставляющее столько удовольствия Геннадию.
Невролог, как бы имея дело с непослушным ребёнком, жестом показал – «всё, пока хватит». Но Гена проявил ещё одно чудо – засеменил свисающими ногами и начал сжимать-разжимать пальцы на обеих руках и приговаривать – «ками;-ками;…».
Невролог, отнёсся с терпением и в этот раз, зачерпнул полную ложку сладкой каши и снова поднёс ко рту Гены. Тот не очень удачным жестом отодвинул ложку и взглядом показал на всю тарелку.
Невролог вложил ложку в руку Генки и поднёс тарелку. Генка, приблизив ложку с кашей ко рту, перевернул её вверх тормашками, но мгновенным движением головы, успел подхватить падающий на пол жидкий комочек, чем не просто удивил, а совершенно ошарашил всех, включая Константина, который уже готовился ко всяким неожиданностям от его старинного приятеля-супер-уник-ума.
Освободив таким «жонглёрским» способом содержимое ложки, Гена, взяв её более уверенно – в кулак, стал самостоятельно! – совсем-совсем без помощи кого-либо, пытаться зачерпнуть новую порцию. Не с первого раза, но получилось, и порция тут же отправилась в довольный рот талантливого ученика поедания каши.
Тарелка опустела в считанные мгновения.
Пока Гена пытался соскрести остатки каши, что получалось не очень, все электроды и датчики с тела и головы были сняты – Гена даже не заметил, что трое учёных что-то вокруг него и с ним творили.
После очередной неудачной попытки соскрести с донышка последние нанопорции Геннадий плюхнул ложку на тарелку и, медленно закатив глаза, начал клониться на кровать.
Его успели подхватить и аккуратно положить в почти прежнее положение.
Эндорфины и энкефалины – гормоны «сна» и «удовольствия», - хлынули из желудка после попадания порций каши и, пройдя по работающей в исправном режиме кровеносной системе, попали в его мозг и дали команду «спать». «Спать, пока переваривается пища».
Мозг Геннадия Семёновича ещё только привыкал к тому, что диктуют ему рефлексы – он их знал, но просто подзабыл.
Было принято решение, пока Гена спит, перевести его в кабинет напротив и сканировать его мозг мощным томографом.
Мистер Квэк попросил у всех внимания и на ломаном англо-китайском предложил отпраздновать несомненный Успех в «Шамбале», а всем сотрудникам целого корпуса в знак благодарности за их терпение, а может, и просто в качестве компенсации, обещал обеды из одноимённого ресторана в течение целой недели.
Несколько китайских учёных как-то незаметно, но практически в один миг собрали восемь рипназов и быстро запаковали их в две сумки.
Перед ними тут же возникли позабытые всеми двое из «Матрицы» и попытались воспрепятствовать выводу бесценной информации наружу.
Но, к ним очень вежливо и с улыбкой восходящего Солнышка подошёл один из помощников мистера Квэка и показал подлинник контракта с апостилем – печать такая серьёзная, - и, открыв соответствующую страницу, в столбике на русском языке мягко показал пальцем строчку, в которой говорилось, что чуть ли не все результаты этого эксперимента, кроме Геннадия, конечно же, принадлежат компании «Чайна Траст Инкорпорейтед», учредителем которой и является мистер Квэк.
Леонид и Виктор – так назвались те двое, - переглянулись: печаль в их глазах была неподдельной. Им пришлось наблюдать, как совершенно секретные данные на глазах уходят в другую, пусть даже и дружественную, страну. Они направились к генералу и стали очень беспокойно что-то обсуждать, всё время показывая на мистера Квэка.
Но, бизнес – это всего лишь бизнес, а условия договоров и контрактов надо соблюдать.
На следующий день многие интернет-издания опубликовали сенсационную новость, что Геннадий находится уже не в коматозном состоянии, а чуть ли не раздаёт интервью и, почему-то, на английском языке, который Гена до случившегося происшествия знал не настолько, чтобы выдать вообще какое-либо интервью.
Новость стремительно обрастала подробностями типа «фамилия у него Франкенштейн» или «встав и выйдя к людям, он сразу попросил запечённые баклажаны», но самая продвинутая новость была вот эта: «оживлённый древними акупунктурными методами россиянин-космонавт неожиданно заговорил на никому не понятном языке».
Про то, что произошло на самом деле, про вышедшие из строя лампочки и перезагруженные компьютеры, про невероятное нервное напряжение участников ни в одной статье не было ни слова.
Журналистика, являясь одной из самых древнейших профессий, наконец-то догнала ещё одну – тоже древнейшую, - не менее значимую своим явно заниженным социальным статусом, профессию.
С другой стороны, проникновение на этаж для журналистов было затруднено практически на сто процентов. А тот, единственный просочившийся, мог только разок увидеть участников и краем глаза – аппаратуру, о назначении которой он не мог знать. Но, возможно, он успел это всё запечатлеть. Скорее всего - успел.
Магнитно-резонансная томография стремительно заснувшего Геннадия только подтвердила необычайно высокую активность практически всех отделов головного мозга и всех подкорковых ядер, отвечающих в основном за координацию движений и за сами движения. Лимбическая кора, эпифиз и гипофиз неистово формировали свой уникальный треугольник, пытаясь навязать своё «мнение» другим отделам мозга.
  На глазах у всех участников активность не то, что затихала, а продолжала оставаться на аномально высоком уровне, создавая уникальный рисунок уникального мозга.
Константин напомнил, что, когда Геннадий Семёнович проснётся, надо бы подготовить план по его реабилитации, питанию, да и вообще план, как с ним поступать в дальнейшем.
А пока Константин предложил просто одеть Гену хотя бы в больничный халат или пижаму, не забыв применить подгузник для взрослых.
У опытного врача-невролога с трудом укладывалось в голове то чудо, участником которого он только что стал: ни одной аневризмы, ни одного тромба. Нигде!
- Тело целёхонько и даже больше, чем целёхонько!
- Если бы не видеть всё своими глазами, то вряд ли бы поверил рассказам о реальности такого воскрешения.
- Сколько же секретов хранит тело Геннадия? Только изучение его биохимии и физиологии должно привлечь весь учёный мир. Это было бы невероятным, если бы не было фактом!
- Он теперь носит чуть ли не все ответы на главнейшие вопросы, связанные с жизнью. Он не просто бесценен, Гена – это современный Грааль.
Так думал Константин, пока все радостно общались, пожимали друг другу руки и строчили всякие отчёты.
Да, все только радовались. Искренне, но всего лишь радовались. Тогда как надо было, если не бежать в церковь и молиться за воскрешение души, то хотя бы восхищаться невероятной устойчивости, пластичности и силе Природы, а также невероятному редчайшему по своей удачности стечению обстоятельств.
Константину Яковлевичу в голову залезла даже такая мыслишка: очень всё невероятно. Невероятно до намёка на чьи-то планы в планах свыше.
Уже начало темнеть, и мистер Квэк напомнил всем, что они приглашены на званый ужин в уже знакомый по качественной китайской еде ресторан «Щамбала».
Все радостно и дружно захлопали в ладоши – и от успеха, и от приятного продолжения общения.
В ресторане после очередного провозглашения «за успех!» мистер Квэк подошёл к Константину Яковлевичу, мягко прикоснулся к плечу в знак благодарности за проделанную работу и, позвав переводчика, сказал: «нет слов, чтобы выразить нашу благодарность, и, конечно, именно Вам большое спасибо за такой результат…не скрою, что мы внимательно изучим записанный материал и попробуем реализовать это в других случаях…Но, я хотел бы, чтобы именно Вы обеспечили контроль за восстановлением этого, как я понял, уникального человека…Ваш опыт и то, что вы хорошо знали этого» - тут он замялся, - «…молодого человека, не вызывает у меня сомнений… именно Вы наиболее эффективно можете это осуществить»…Мистер Квэк позвал одного из своих помощников и быстро что-то ему сказал по-китайски. Тот куда-то выскочил и через пару минут принёс красивый китайский конверт.
Мистер Квэк взял конверт, ещё раз нежно и доверительно прикоснулся к плечу Константина и протянул ему со словами: «мистер Константин, здесь банковская карта, на ней двести пятьдесят тысяч долларов или семьсот пятьдесят тысяч юаней…Я доверяю Вам эту приличную сумму и прошу обеспечить Вашему подопечному всё, что необходимо на этапе восстановления…Вы можете свободно и без ограничений управлять всей суммой на карточке» - закончил мистер Квэк, ещё раз мягко похлопал по плечу, и начал было отходить, но снова развернулся и сказал через переводчика: «будет правильным, по-моему, если Вы смените свой пиджак – он никак не соответствует уровню Ваших знаний. Впрочем, это только Вам решать, но, хотя бы восстановите пуговицы» - и, откланявшись, бодро взяв с подноса бокал с шампанским, пошёл к своей супруге.
Константин далеко не сразу понял, что в рублях он держит астрономическую сумму денег.
Для него – астрономическую.
На всех биржах акции компании «Чайна Траст Инкорпорейтед», контрольный пакет которой держал, словно в ежовых рукавицах, мистер Квэк, взлетели до небес, особенно на Сингапурской фьючерсной Бирже.
Подскочили, но только не до небес, акции и всех компаний, которые за немалые деньги запаковывали в жидкий азот свежепочивших клиентов. Клиенты уже не могли знать, что держали их в холоднющем азоте вверх ногами, головой вниз, то есть – мозгом в дно чана с сжиженным газом…И всё – только с целью уберечь их драгоценный орган самосознания от случайной его отморозки по причине возможной утечки хладагента, якобы биологически инертного. Сотрудники этих фирм не читали журналы «Нэйча».
И только среди касты уфологов обсуждалось какое-то необычное атмосферное явление в северных широтах там, за Мурманском, почти у Северного Полярного круга.
Вроде бы ничего необычного: северное сияние, но вот только не сопряжённое с повышенной солнечной активностью. Кто-то из наблюдающих это сияние усмотрел странные формы этого сияния. Странность состояла в том, что виделось этому наблюдателю огромное едва опознаваемое как что-то, одетое в подобие монашеского балахона. И под конец явления он увидел целых три таких объекта, сияющих как во время сильной магнитной бури красивыми бирюзово-жёлто-марганцевыми цветными всполохами.
Видел он это странное явление не один. Во многих северных странах многие и одновременно отмечали очень похожее сияние.
Странную магнитную бурю пытались запечатлеть на разные виды камер.
Но, ни один из видов камер ничего не показал, кроме сильного, необычайно яркого, но обычного по форме сияния.
Уфологи выдвигали одну версию за другой, как можно назвать явление, которое видело очень много людей, а запечатлеть не удалось никому. Версия «померещилось» не проходила именно по этому признаку. Другие версии никак не сопоставили факт выздоровления со странным северным сиянием.
Многие верующие восприняли слухи о необычном сиянии, в котором материализовались монахи, как предвестие чего-то карающего.
 
Вот такое было трудное и удивительное восстановление Геннадия Семёновича Берёзкина.
Но, звёзды внимательно следили за нашим героем и снова немного перенастроили свои ритмы и волны, продолжив его необычную судьбу.


ГЛАВА II. БОЖЕСТВЕННОЕ НАЧАЛО.
Душа Фараона.
«К концу правления фараонов III династии
завершился переход к новой форме погребения:
жрецы и архитекторы нацеливали вершину
пирамиды на «Полярную звезду»
того времени - Тубан, - и уверяли фараона,
что в такой пирамиде ему обеспечена вечная жизнь…»
ФАКТ: В саркофагах крупнейших пирамид
ученые не обнаружили мумий.

«Разделяющий и Священный!?».
«Ирония судьбы – от нас ушёл Великий, не разделивший, а объединивший Два могучих Царства в ещё более могучую Деспотию. Это он завершил становление моего Хи Куп Та».
«Фараон Хор-Нечери-Хет - Да будет он вечно жив, невредим и здрав! – как и предсказали Боги с небес, оставил наш мир».
«Мой Господин и Повелитель божественного рода Хор, - Да будет он вечно жив, невредим и здрав! – указанием Богов объединил Два Мира, перешёл Первые Пороги Великой Реки, покорил кочевников Синая, медь и бирюза обогатили страну…Мой Господин построил новые города…Он достоин Вечного Покоя, Вечной Жизни и Вечной Памяти!».
«Я - Тэ Им Хотеп, положу остаток своей жизни на воздвижение ему памятников по всей стране. Память о нём будут видеть все Великие Боги, наблюдая с небес».
«Как жалко, но я не рассчитывал на такой быстрый исход – Боги с небес поздно сообщили о возможной кончине моего Повелителя. Но, Слава Богам, я почти всё закончил, решив использовать мастабу, которую воздвиг для его брата и всей семьи».
«Всего восемь лет назад мы веселились на празднике Седа и желали мудрому Правителю отметить свой миллионный юбилей».
Со слезами на глазах сидел рядом со своей красавицей Сун Ам самый преданный Фараону - Да будет он вечно жив, невредим и здрав! – и самый мудрый его чати, печально перечисляя заслуги Фараона - Да будет он вечно жив, невредим и здрав!
Она нежно просунула свою руку под его локоть, прижалась к плечу и поддержала, сказав: «Место, выбранное тобой для мастабы, чудесное…посмотри, какой открывается вид на город! А вершина, вершина твоего творения! Кажется, что она видна со всех концов Земли! Она сверкает и днём, и ночью!».
Её чувства переполняла гордость за мужа, которого выбрали сами Боги с небес.
«Попроси у него прощения, что не успел закончить строительство при его жизни» - сказала мудрая красавица, - «больше ты перед ним ни в чём не виноват. Да и незаконченными остались только мелкие детали. Наш Господин Велик, велико и могуче творение в его честь!» - добавили Сун Ам и обняла своего мужа.
«Да, такой Величественной мастабы я не смог бы построить без помощи Богов с небес. Ушли бы десятилетия. Гранитные плиты и блоки так, как это сделали Боги, невозможно распилить и расположить» - продолжил её мысли Им Хотеп.
«Мы с тобой оба видели, как они резали своими лучами каменную гору, и с какой лёгкостью камни помещались на их повозки – это невероятно, это действительно неисчерпаемая сила Богов!» - с восхищением вспоминала то, что наблюдала Сун Ам в течение нескольких лет, находясь рядом с Богами с небес и её любимым мужем.
«Когда придут Боги с небес?» - спросила она, нежно прикасаясь к ладони Им Хотепа.
«Они обещали вскоре после ухода нашего Фараона - Да будет он вечно жив, невредим и здрав! - в Другой Мир» - напомнил чати.
«Волшебная пластина оповестит нас об их прибытии, ты же это видела много раз» - добавил грустный как никогда в своей жизни мудрец.
«Я помню всё, но замыслы Богов нам недоступны…вот и спросила».
Волшебная пластина была рядом, а на ней стояла небольшая чаша с благовониями – она там была всё время с момента возвращения Им Хотепа из того похода, за исключением времени, когда муж и Сун Ам отправлялись с Богами с небес за гранитом и песчаником.
Сун Ам тщательно следила, чтобы тимьян в чашах не заканчивался, а угли - не гасли. Но, походы иногда были очень продолжительными, и всё время поддерживать огонь было невозможно – постоянными рабами супружеская пара так и не обзавелась, хотя возможности были неограниченными: Повелитель много раз приносил в дар Им Хотепу рабов, но всем рабам Им Хотеп даровал свободу. Иногда они и помогали ему в изготовлении ваз, кубков, статуй и возводили вместе с ним здания. Но всегда, после окончания работы он их всех, пользуясь своим высочайшим приближением и расположением Господина, отпускал свободными гражданами Хи Куп Та.
Пластина мирно висела невысоко над полом и была уже привычным интерьером главной комнаты супругов.
Когда их навещали редкие гости, они её прятали от глаз людей. – Не было слов объяснить им, что это такое. Да и просто – ни к чему всем знать, что в их доме появилось Чудо!
Супруги даже умудрялись скрывать от глаз большинства людей, что каменные глыбы таинственно прибывают на место грандиозной стройки в Саккара, при участии Богов с неба. Для чего все поставки на волшебных платформах производились ночью. Боги с небес привезли откуда-то несметное количество повозок, на которых перемещались неподъемные камни. Потом повозки также незаметно исчезли. Правда, были они заметно проще, чем те, на которых перемещались Боги с небес: не такие красивые и совсем без огней по периметру: просто плоские парящие без опоры конструкции, но тоже очень послушные.
Появились лишь слухи, что Им Хотеп привлёк божественные силы, и ему помогают сами Боги Хор и Исида и даже дети Богов. Росту Богов в этих слухах придавалось особое внимание.
Оставалась только одна проблема – жрецы. Но, Боги с небес эту проблему решили, посетив всего один раз жрецов Южного и Северного Храмов, воздвигнутых около колоссальных размеров ступенчатой мастабы, и расположив перед ними ещё одно своё загадочное устройство. Потом, при виде повозок, нагруженных каменными глыбами с краями, ровными как линия копья, все жрецы уходили к алтарю у северной стены и в дальние помещения храма. Там они молились днями напролёт.
«Моя милая, мне казалось, что я тебе всё рассказал, - начал диалог Им Хотеп, - «но вот про это - не то, что, забыл – не уверен был тогда, а сейчас чётко понимаю, что меня не оставляло и беспокоило, пока Ктум Ат Гнак и другие Боги с небес вели со мной беседы. Ты ведь, наверное, тоже это ощущала?».
«Что ощущала и что же ты мне забыл…или не захотел тогда говорить, дорогой муж?» - нежно спросила Сун Ам.
«Я только теперь осознаю, что меня всё время не покидает два ощущения, они борются во мне и мешают друг другу, когда рядом со мной Боги с небес: одно из них – они, несомненно - Боги, – мне было совершенно понятно это после первой встречи, что они не только не из наших краёв, а они - с другой Земли – какие же они мощные, и запахи, идущие от них и их чудесных вещей мне не забыть никогда!…и второе, которое я только сейчас могу тебе назвать словами – меня не отпускает мысль, что они родные нам!» - немного замявшись, Им Хотеп продолжил: «или я – им. Ты можешь это представить и объяснить, ты чувствуешь подобное? Когда Нэн Нут Тао говорит со мной, не своим голосом, а через волшебную торбу, меня окутывает какое-то блаженство, как будто мама меня укладывает спать и поёт красивую песню…».
Он немного прервался и продолжил: «Не рассказывал тебе тогда, после второй встречи с ними, так как думал, что перебрал в воскурении и думал, что та загадочная трава сильно одурманила меня, да и появление девяти рослых Богов, у которых имена очень напоминают наши, сильно взбудоражило моё сознание. Даже не понимаю, как я смог совладать с собой» - тут Им Хотеп запнулся, но сразу же продолжил: «и теперь, эти ощущения не проходят».
«Я чувствую себя рядом с ними маленьким ребёнком!» - совсем несдержанно воскликнул Им Хотеп.
«Но, даже сейчас, в такое тяжёлое, но очень необычное для нас, время, это ощущение не уходит, хотя прошло уже почти четыре года» - закончил Им Хотеп.
«А ещё меня терзает вопрос – куда они уходят и где они живут? – ни ты, ни я ни разу не видели, куда они уходят!? И откуда они берут столько чудесных вещей?!» - снова возбуждённо с восклицанием спросил мудрец.
«Помнишь, они сказали, что появятся, когда наш Фараон – тут он неожиданно изменил сказ, который все должны были обязательно произносить при упоминании священного слова Господина или его имени, - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет!».
Переведя дух, он продолжил: «Они же сказали, что живут так далеко, что нашей с тобой жизни не хватит, чтобы туда добраться. Но, Боги с небес сказали, что придут сразу после его кончины».
«Я им, безусловно, верю, а, значит, надо ждать их скорого визита» - нежно убрав руку Сун Ам, закончил Им Хотеп и медленно встал со скамейки.
«Ты, конечно, понимаешь, что нам надо готовиться к большим переменам, и далеко не к лучшим – совершенно не понятно, кто примет трон Великого Джосера - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет! – из взрослых детей только несмышлёная Иниткас. Но, завистливый Сехем-Хет имеет полную поддержку почти всех жрецов сорока двух септ» - с тревогой, подойдя к пластине, продолжал разговор Им Хотеп.
Сун Ам спокойно ответила: «давай дождёмся твоих Богов, а там посмотрим – нам всё равно ничего уже не сделать. Если будет угроза, покинем нашу страну. Ты для меня важнее любой власти, нас с тобой соединили Боги и Небеса» - и добавила: «я видела, с какой завистью и страхом смотрел Сехем-Хет на твоё творение. Когда его повозка удалялась, он не отводил глаз от рукотворной горы, которая возведена тобой и Богами с небес». И добавила ещё: «боюсь, что он не оставит нас в покое – слава о Джосере - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет! – и о тебе летит быстрее сокола».
Сун Ам подошла к чаше, стоявшей на пластине, и подлила немного тёмной маслянистой жидкости. Тлеющие угольки отозвались яркими всплесками.
Им Хотеп посмотрел в её печальные чёрные глаза, глубину которых красиво усиливали стре;лки – после рассказа мужа о второй встрече с Богами Сун Ам тотчас же стала украшать свои чудесные выразительные глаза чёрной краской, которую она изготавливала сама только по ей известному рецепту из красной охры и фритты.
«Мы должны набраться терпения, и, пока Боги с небес не предадут Душу Повелителя Богам Богов, пока не соберём все необходимые украшения, пока не совершим все ритуалы, я не покину страну. Нам просто надо быть всё время осторожными и стараться не ссориться ни с кем из жрецов и других чати» - уверенно сказал мудрец.
Он ещё раз посмотрел на свою жену: она покрыла свою голову с короткой стрижкой женским немесом, вышитым бисером, и была ещё больше похожа на Богиню с небес.
Сун Ам была стройна, высокий рост и безукоризненная осанка, красивая слега поднятая грудь, украшенная около плеча татуировкой, с этим красно-синим поясом - не представить причину, по которой можно было оторвать глаза от земного воплощения Богов.
«Как же ты хороша!» - воскликнул Им Хотеп.
«Сколько сил и вдохновения ты придаёшь мне…ты – моя самая главная награда Богов». И добавил: «мне больше нечего тебе сказать словами, остальное я покажу своими руками и тем, что я с их помощью сотворю».
Им Хотеп задумал огромную вазу, которую хотел расписать изображениями Господина и своей Сун Ам. Ваза предназначалась как личный дар Им Хотепа Фараону - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет!
 
Палящее солнце пронизывало своей жарой стены их дома, не спасали и толстые занавеси на дверных проёмах. Даже в тени на террасе было необычайно жарко.
Сун Ам сказала Им Хотепу: «видишь, душа нашего Джосера - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет! - соединилась с Богом Ра, придав Светилу больше сил».
Им Хотеп ответил ей: «меня терзают сомнения, что есть Душа? И куда она уходит после смерти? Я отчётливо помню, что говорили мне Боги с небес» - тут он остановился, убрал с пластины чашу, отключил её быстрым привычным движением и, после того, как она мягко упала на пол, взял в руки.
«Смотри, разве это не чудо?» - выразительно спросил Им Хотеп жену.
«Конечно - чудо» - ответила жена.
«Боги с небес показали много чудес, одни магические числа – это совершенное чудо» - подтвердил зодчий.
«Они были окружены чудесами и посложнее, а этот посох – он уничтожил бархан! Он резал камни! Ты это сама видела!» - потом чуть переведя дух, продолжил: «Они сказали, что покажут, как поступить с душой умершего Господина, но особенно важно, что они сказали, что постараются истолковать ЗАЧЕМ это надо сделать!». На слове зачем Им Хотеп сделал особый акцент.
«Да, я это помню, я была рядом с тобой, когда они это говорили тебе» - ответила Сун Ам.
«Если их нет, значит, душа нашего Господина ещё в нём или с ним. Я уже ни о чём не могу говорить точно – всё так перемешалось, и уже нет, и не может быть мне покоя. Особенно от их откровения, что и у них есть свои Боги, намерения которых им, также, как и нам, не ведомы…» - тут Им Хотеп пошёл на веранду, подошёл к большому ящику, накрытому крышкой из аккуратно связанных толстых стеблей тростника.
Поднял крышку – там копошились сотни, если не тысячи, собранных скарабеев. Эти жуки были в особом почёте, и жители нескольких септ считали их священными. Но, Им Хотеп уважал их за неутомимое трудолюбие и выносливость. Весь навоз, которым он кормил эти полчища, даже в таком тесном коробе был скатан в шарики. И ещё – за их тайну, которую, как уверяли Боги с небес, ему под силу открыть и даже применить!
Взяв одного жука, он показал его Сун Ам: «до сих пор не могу понять, что они имеют в виду, когда говорят загадочные вещи: под крыльями ты увидишь секрет природы. Я не вижу никакого секрета, хотя оторвал и исследовал уже сонмы крыльев».
«А они тебе не произносили слова «внимательно смотри?» - задала вопрос жена.
«Да, они это говорили и не единожды» - смущенно ответил Им Хотеп.
«Так, может быть, внять советам Богов с небес и уделить всё внимание той части крыла, которая и хранит секрет?» - спросила мудрая Сун Ам.
«Ты же сама видела, сколько времени я потратил на разглядывание того места, которое показали мне Боги…и ничего, кроме диковинного узора на внутренней стороне с тончайшими колючками и дырочками, как будто кто-то пытался украсить никому не интересную закрытую от глаз поверхность» - с некоторой досадой ответил муж.
«Я не знаю, что с этим делать. Одна надежда, когда Боги придут в следующий раз, они всё разъяснят. Смутно понимаю, что есть какая-то связь с подарком Богов и этими жуками, но совершенно не могу уловить, в чём эта связь. Сила, которая заставляет пари;ть предметы и повозки Богов – возможно она и есть та связь!» - догадавшись только сейчас, выпалил мудрец.
«Узоры природы, которые я увидел под жесткими крыльями жуков, действительно диковинные, и я таких не встречал. Некоторые даже попытался нарисовать, но они очень маленькие…и очень сложные» - закончил про жуков Им Хотеп.
«Ладно, у меня есть предчувствие, что Боги с небес скоро навестят нас, и я предлагаю подготовиться к их приёму. Не хочу, чтобы мы их встретили в грязной одежде, а ты посмотри, какие угощения мы можем им предложить – вдруг, они не откажутся» - и потом, подумав, добавил: «приготовь мне и себе всё самое нарядное и торжественное, что у нас есть в доме, милая жена».
Отнеся жука обратно в корзину, Им Хотеп взял мягкое плетёное кресло, сел в тени террасы и стал наблюдать за абсолютно безоблачным ярко-голубым небом, пытаясь отыскать не успевшие спрятаться редкие звёзды. Даже на небо рядом с Солнцем смотреть было невозможно. Оно подавило своим всепроникающим светом абсолютно всё на небосводе. Никаких знаков свершившегося грустного события Им Хотеп не обнаружил на небе. Но, наблюдение за глубокой гладкой бездонной поверхностью немного успокоило смятение Им Хотепа, и он, не заметно для себя, задремал прямо в кресле, откинув голову на его спинку.
Лёгкий горячий ветерок приятно ласкал его лицо, а яркие запахи цветов на террасе добавили спокойствия.
«Жизнь не останавливается ни на мгновение. Смерть только лишь её продолжение. Так задумали Боги, так это и происходит! Вот только какой в этом смысл?» – последнее, что пронеслось в засыпающем томным сном сознании Им Хотепа.
 
В это время в храме, величие которого было буквально подавлено громадной ступенчатой мастабой, жрецы совещались как готовить тело Великого Фараона Нечери-Хет’а из династии Хор - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет! - для воссоединения Ба и Кат в ином мире.
Казалось, весь мир узнал о кончине Хор-Нечери-Хет’а - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет! – к храму позади семейной мастабы, выросшей до небес, стекались повозки с тысячами украшений и предметов утвари для другой жизни Господина. У единственного входа, у Южных ворот, стали скапливаться повозки, люди и нагруженные горами вещей и провизии Абу.
Жрецы ближайших септ уже обсуждали многочисленные ритуалы, которые необходимо совершить, чтобы душа Фараона - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет! – пройдя все испытания Царства Осириса, продолжила свой нескончаемый цикл и достигла Дуата или же осталась спутником Осириса и его сорока двух Богов. Почти все решили, что выбор пути определит только «взвешивание» сердца Повелителя на весах Осириса, первого из живых, который ожил после смерти. Но жрецам было строго сказано Богами с небес: до их ритуала тело дозволено только обработать благовониями и маслами, и – только снаружи.
Все собравшиеся жрецы были как один похожи друг на друга: с бритой головой, в рубашках-рубищах с длинными рукавами, на голове - повязки, концы которых свешивались на плечи. Казалось, только эти повязки и отличали их друг от друга: у каждой септы были свои особенные повязки.
Все они представляли свои септы и свои храмы, со своим ви;дением в кого может или должен превратиться покинувший своё тело Повелитель и какой путь в Мире Мёртвых ему уготован, и какой ритуал надо совершить.
Среди жрецов начались жаркие споры.
Папирусы и фигурки с изображениями священных животных – крокодилов Себек, черных быков Апис с белыми священными метками на лбах, коров Хастет, кошек Бастет, соколов Гора, змей Геб, и почитаемых как священные деревьев ишед, акации и ивы, начали заполнять уже в первые дни смерти Фараона - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет! - огромный передний двор гигантской семейной мастабы. Эти изображения рядом с изображениями других Богов украшали всевозможные предметы ритуалов.
Небольшое помещение, где стоял наос, главный церемониальный камень, высеченный из цельного куска гранита, тоже начало заполняться подарками, которые должны были сопровождать Повелителя в долгом странствии по Царствам Другого Мира. Здесь Им Хотеп приготовил место для своей самой красивой вазы.
К южному храму без конца подъезжали повозки с лампадами, свечами и сосудами с маслами. Жрецы задумали ночи превратить в дни. Один вход внутрь громадного комплекса не справлялся с потоком повозок, и перед воротами возникали столпотворения.
Хор-Нечери-Хет - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет! – умер ночью, совершая жертвоприношение в храме Солнечного города. Умер быстро и без мучений. Все жрецы храма посчитали это очень добрым знаком.
"Великий Ясновидец" - жрец Ра в Иуну Метх ожидал скорого приезда "Великого Начальника Мастеров" - жреца Пта из Мемфиса.
Жрецов септ, удалённых от города Белых Стен, уже мчались оповещать самые быстрые гонцы на самых выносливых скакунах.
Грандиозный комплекс с мастабой невиданной высоты и впечатляюще яркой верхушкой, воздвигнутый Им Хотепом в Саккаре, принимал нескончаемый поток людей и повозок.
Бедуины и их неутомимые одногорбые спутники – корабли пустыни, - жаждущие горделивые Абу, с удивлением смотрели на невиданное количество людей, лошадей, рабов и рабынь, которые разгружали повозки и на огромное ступенчатое сооружение, которое не заслоняли даже могучие белоснежные стены. Жители пустыни уже успели дать ему имя - кебеху-нетеру, что означало «возлияние Богам».
Картину грандиозного комплекса, состоящего из трёх храмов, многочисленных вспомогательных построек и стоявшей в центре невероятной ступенчатой мастабы, и окружённого ярко-белой стеной в двадцать пять локтей, усиливал пейзаж, который открывался с плоскогорья на белоснежный Мемфис: жёлто-красно-коричневые переливы песка, густая яркая зелень пальм – с одной стороны, и – миражи обожжённой солнцем равнины, похожие на моря; по которым вот-вот проплывёт парусная барка Манджет, – с другой.
Сияющая под лучами Звезды Ра верхушка мастабы была видна со всех сторон на многие сотни стадиев.
Во время заката Солнца, когда земля была нагрета в течение целого дня, краски сгущались и зрелище представлялось сказочно красивым: тысячи оттенков красного цвета преобладали во всём. Вершина мастабы встречала приход ночи красным золотом.
Переход ярких красок через нежно-серые тона сумерек к густой бархатной ночи был быстрым и часто заставал крестьян и рабов в полях и в зарослях тростника. Поэтому работать спешили с раннего утра, с восходом солнца, когда оно было не таким беспощадным.
 
Сун Ам смотрела на заснувшего на террасе мужа и терпеливо ждала, когда он проснётся.
И вот, загадочная пластина после наступления сумерек начала мягко светиться быстрыми огоньками, переливающимися разными цветами по бокам. Красавица жена помнила, что именно так пластина оповещала о приближении Богов с небес.
Им Хотеп крепко спал - утомление от переживаний отняло много сил. Да к тому же, он почти не отдыхал, переделывал мастабу по чертежам Богов с неба, уделяя сну минимум времени. В этот день сон взял наконец-то власть над телом.
Сун Ам решила снова посмотреть, что показывает необыкновенная маленькая вещь. Подарок Богов с неба неожиданно стал медленно-медленно поворачиваться в сторону от города, туда, где царствовала Великая Пустыня. Это означало, что пластина «почувствовала» скорый визит её создателей.
Заволновавшись, она бросилась к спящему мужу и решилась нарушить его сон: мягко потеребила руку, лежащую на коленях.
Им Хотеп пробудился тотчас же, несколько растерянно посмотрел по сторонам и спросил жену: «милая, сколько я спал?».
Она мягко улыбнулась только уголками губ и ответила: «ты спал достаточно, чтобы проснуться, а я успела приготовить и одежду, и угощения Богам с небес. Пластина ожила и указывает, что они появятся, как обычно, со стороны пустыни».
 Жрица показала на ложе, на котором лежала новая туника чати, парик для самых важных торжеств, мужской немес с чёрными, красными и синими полосами – подобный, но ещё и с золотыми полосами, носил только Джосер! - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет! – пояс, похожий на змею и свёрнутый в спираль. И ещё очень ценная вещь - трапеция, подаренная Им Хотепу в дни празднования Седа. Он одевал её всего два раза: первый – сразу, как только Джосер - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет! – вручил её на глазах у завистливых чати и жрецов, второй – на торжествах по проводам старшего брата Повелителя. Трапеция была из чистого золота и своей тяжестью доставляла некоторое неудобство при ходьбе.
Но, особенно Им Хотеп гордился редчайшим в Хи Куп Та подарком – массивным золотым кольцом с бирюзой и с именем его любимого Фараона - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет!
Сун Ам не сомневалась, что этот подарок будет одет именно сегодня, так как таинство покидания Душой тела Великого Господина значило для верного чати больше, чем все знания, которыми он обладал.
Кольцо она держала в своей ладони, ожидая, когда муж оденет все одежды и украшения.
Она никогда не видела его в полном праздничном наряде. Им Хотеп был великолепен, статен и торжественно сосредоточен.
Сун Ам сама надела ему кольцо на указательный палец правой руки.
Она уже одела свой праздничный наряд, выбрав тёмно-синий парик с кожаным плетёным ремешком и бело-синюю короткую тунику. Попросив подождать немного, она прошла в небольшую комнатку, в которой совершала таинство украшения.
Она вышла не так скоро, как хотел бы Им Хотеп, но ожидание того стоило.
Им Хотеп видел её в таком наряде, по яркости совершенно противоположном статусу жрицы, только на своей свадьбе: золотые обручи и медные с бирюзой манжеты украшали её гибкие тонкие руки и подчёркивали безупречный вкус красавицы.
Но глаза! Посмотрев на них, Им Хотеп, казалось, едва устоял на ногах: Сун Ам применила всё искусство украшения лица, прибавив только что придуманную новую моду – доводить разрез глаз почти от переносицы, к завершению надбровных выступов, а противоположные концы - до висков.
Сун Ам в который раз подтвердила, что она – земное воплощение женского начала Богов Неба.
«В последнее время ты очень пристально смотришь на меня, как будто что-то ищешь и никак не можешь найти» - улыбаясь, перехватила его взгляд великолепная Сун Ам.
«После того, как я увидел насколько Женщины-Боги с небес красивы и статны, я всё время сравниваю тебя с ними – и ты такая необыкновенная, что я невольно и от тебя жду чего-нибудь необычного, хотя, как ты выглядишь перед самым загадочным в моей жизни действом – это уже очень необычно, и большей торжественности, чем твой вид и наряд трудно представить» - ответил не перестающий рассматривать жену Им Хотеп.
«Ты бы лучше на своих помощников обратил более пристальное внимание – смотри! Они придумали, как убежать из своего заточения!» - перевела по-деловому разговор мудрая жена.
Им Хотеп сначала подумал о рабах, которые, участвовали в изнурительных работах, но тут же опомнился – ни одного в доме не было, так как все работы были прекращены на время проводов Хор-Нечери-Хет’а - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет!
Он понял, о каких помощниках упомянула жена, и пошёл на террасу: в углу между двумя колоннами стояла большая плетёная корзина, покрытая плетёной крышкой, а из неё буквально просачивалась суетливая вереница собранных в течение года жуков.
Он приоткрыл крышку и увидел, что жуки соорудили из навоза, скатанного в шарики различного размера, что-то типа лестницы-подъёма, от пола до верха достаточно высокой стенки корзины. Причём, и это сразу заметил внимательный зодчий, шарики побольше были внизу, а самые маленькие – почти на уровне с краем стенки. Казалось, что жуки обладают разумом: они спокойно, пропуская друг друга, карабкались вверх по своим изделиям, переваливались через тонкую стенку и очень шустро разбегались прочь от дома, скрываясь в наступившей темноте.
Факелы, слабо освещающие террасу, придавали картине очень необычный вид.
Им Хотеп, внимательно наблюдая за действиями жуков, решил, что после проводов Души Фараона - Да будет он Вечен и невредим, и здрав миллион лет! – он увеличит еще на две-три ступени и без того очень высокую мастабу, чтобы Повелитель смог дойти до Бога Ра.
И ещё он отметил, насколько законы, по которым построили жуки спасительный подъём, совпадают с теми, которые применяет зодчий в своих сооружениях. Это подтверждало то, что много раз говорили ему Боги с небес: Природа – главный творец всего, что мы видим и чем пользуемся.
Он позвал жену – такое зрелище, украшенное тенями от факелов, нельзя было пропустить. Сун Ам подошла, обняла за пояс мужа и с лёгкой улыбкой прокомментировала: «сцена, достойная камня: два знатных вельможи в праздничных ярких нарядах, обнявшись, наблюдают, как разбегаются в разные стороны священные жуки, и у некоторых оторваны крылья» - и, чуть не засмеявшись уже совсем, продолжила: «на каком барельефе и какого храма ты собираешься это запечатлеть? Да, и не забудь про ту звезду, забыла уже, как она называется».
Им Хотеп тоже улыбнулся и ответил тихо, чтобы не прервать решительные действия жуков: «Быстро же ты забыла своё жречество…Тубан, ту звезду мы называем Тубан. В ней тоже есть большой смысл – она почти не отходит от Северного Полюса, и Боги с небес один из проходов направили строго в её направлении» - и, подумав, добавил: «надеюсь, что я сделал всё правильно и выполнил всё в пропорциях загадочных чисел, данных мне Богами с неба. Таких диковинных и сложных сооружений я ещё не воздвигал, а в подземных комнатах даже запутался сам несколько раз».
«Не сомневайся, ты же не умеешь по-другому, ты всегда поступаешь правильно, а твой глаз – зорче соколиного» - немного польстила ему Сун Ам и, решив, что этого недостаточно, усилила свою лесть: «ты же не воин и не жрец, ты – большой мастер созидания. Это они ничего не умеют создавать, так как никогда не работали и не знают цену труду. Ты же, мой чудесный и трудолюбивый муж, работаешь, не покладая рук, а результаты твоего труда уже видны со всех концов города Белых Стен».
Им Хотепу на такую похвалу земной наместницы Богов оставалось только нежно посмотреть на неё и смущённо улыбнуться.
«Я не перестаю удивляться, когда вижу эти пять ступеней и невероятной красоты завершение. А ты помнишь, как они подняли гигантский круг? А эти гранитные глыбы, которые не могли сдвинуть тысячи рабов? И это всё уложено немногим более, чем за три года» - снова, переживая пройденный путь уникального строительства, вслух размышлял зодчий.
«А в завершении, в верхушке, Боги с небес заложили ещё одно своё удивительное устройство! Я его видел и просто ничего не понял! Я даже не понял из чего это устройство сделано! Не металл и не камень!» - закончил восхищённый Им Хотеп.
Его уже много лет весь народ Иуну и Мемфиса считал посланником с небес за его талант воздвигать необычные храмы и лечить безнадёжно больных людей.
Но, после появления гигантской ступенчатой мастабы, все – от жрецов до простолюдинов и рабов, полностью уверились, что Им Хотеп, если не равен Фараонам - Да будут они Вечны, невредимы, и здравы! – то он точно второй на земле после них.
Но, Сун Ам всё равно, опасалась за них обоих, зная бесконечное коварство жрецов.
И возможно сегодня эта опасность будет буквально рядом с ними: если Боги с небес близко – а пластина, повернувшись в сторону пустыни, не переставала сиять боковыми огоньками, никогда не дающими тепла, - то им всем надо быть рядом с телом Господина. Там, где сегодня будут самые опасные враги.
«Сегодня возможны всякие неожиданности» - с тревогой думала Сун Ам. Изощрённые козни против высокопоставленных чати, неугодных жрецам, ушли на задний план во время правления Джосера - Да будет он Вечен, невредим, и здрав миллион лет! – это ещё одно завоевание мудрого Повелителя-воина. Но, жрецы всё же остаются негласными хозяевами страны и всегда держат наготове смертоносное оружие – знания, яды и изощрённое неожиданное коварство.
Алчность жрецов, нет не к богатствам – алчность к власти над людьми, была, по истине, безграничной. Бывшая жрицей много лет, Сун Ам с удивлением замечала, как принятые в высшую касту людей – касту жрецов, молодые жрецы с каждым годом, впитывая в себя молитвы и проводя многочисленные жертвоприношения, не заметно для себя становились наместниками Богов, которым они молились. Молились и присваивали себе власть не только над доверчивыми и покорными простыми людьми, но и над придворными чати.
Жрецы расценивали медные и золотые утены, рабов и другие богатства только лишь как средства к достижению власти, заложив основу отрыва от настоящей Духовности, губительного для всех верующих. Вступая ещё молодыми на путь духовного Возвышения, жрецы завершали его ниже самого низкого Уровня Царства Тьмы, так как мысли и помыслы, их Аб, были не чистыми, и путь через долгие и трудные испытания Осириса – очищение Души, как понимала этот путь Сун Ам, - снова на Землю был практически невозможен.
Сун Ам постоянно думала о том, что, отдавая Богам всё свободное время, жрецы забывали о людях, которых Боги должны были направлять на путь истинный. А люди, рабы и крестьяне, которые во время войн становились воинами, не забывая о Богах ни на один день, трудились и создавали Великие города и дворцы. Своими делами они были гораздо ближе к Богам, чем те, которые всё время этим Богам молились.
Красавица-жена не видела смысла только в одной Вере. Смыслом для неё были дела во имя Богов, не слова во имя, а дела во благо.
Своё назначение она видела, в первую очередь, в поддержке её талантливого мужа, который строил города и храмы во имя Богов, равно как и во благо людей, в верности ему и в искренней любви. Она знала, что чистые помыслы Боги не могут не заметить, а на Земле ей было достаточно одного, кто это мог оценить.
Алчность многих жрецов и была главной, а, возможно, и единственной причиной выхода жены Им Хотепа из касты.
Сам Джосер - Да будет он Вечен, невредим, и здрав миллион лет! - покровительствовал её решению. Без его участия Сун Ам не вышла бы живой из этой могучей и лицемерной касты. За это Сун Ам была бесконечно благодарна Повелителю и регулярно превозносила Хвалу и Славу! И проводила много времени в молитвах за его здравие.
Сун Ам уже с нетерпением ожидала Богов с неба, надеясь на то, что в их присутствие не будет ничего плохого с её мужем, и с ней – тоже.
Их сила казалась неисчерпаемой. Сун Ам так и не понимала, как они буквально стирают из памяти всё, что касалось многочисленных визитов при перестройке мастабы и всех комнат под ней и вокруг неё. Никто из жрецов не мог толком рассказать, были ли Боги с небес на самом деле или это всё явилось результатом чрезмерного усердия в молитвах. Ни одного Бога с небес они не запомнили!
Боги с небес говорили что-то про закрытие силы Ка с помощью специального приспособления, но так и не смогли объяснить, как это происходит.
Сун Ам видела, как это было: при появлении Богов с неба жрецы вставали на том месте, где стояли, беспомощно опустив руки и всё время мотали головой, произнося какое-то совершенно не знакомое жрице заклинание. Даже таких слов она никогда не слышала! А их лица выражали обречённость и покорность. И тогда она очень не хотела, чтобы Боги с небес, применили свою силу по отношению к ней и к её мужу. И она по-прежнему опасалась их. Могущество и сила исходили даже от их женщин. Но, одновременно восхищалась их божественной красотой, мощью и недоступными воображению знаниями.
Мудрая жена также ощущала и недоверие со стороны Богов с неба: ни она, ни муж ни разу не видели, где живут Боги. Они приходили из пустыни ночью или в серых сумерках, а уходили обратно в пустыню с первыми лучами солнца, иногда и не дождавшись тёплого приветствия Ра. Им Хотеп не спрашивал, а у Сун Ам вопрос, где же живут Боги с небес, всё время вертелся в голове.
Но, каждый раз, когда она видела Богов с неба, её язык становился ватным и не слушался хозяйку, и все вопросы путались, а диалог шёл в основном с участием только её мудрого и смелого мужа.
Скорее всего, они выбирали ночи, не желая показываться на глаза другим людям Хи Куп Та. Недавно воздвигнутый город Бога Ра – Иуну, - хотели посмотреть все паломники и странники, и в этих краях было много глаз.
Сун Ам не очень хотела в этом разбираться и просто ожидала момента, когда её язык будет ей принадлежать даже при виде Богов с небес.
 
Очертания огромной мастабы слились с чёрным небосводом, и только отсутствие звёзд в силуэте треугольника указывало, что там стоит громадное сооружение, возведённое её мужем и Богами с небес.
Звёзды, большие и маленькие, яркие и едва заметные привычно раскрыли свою книгу, написанную Богами для людей.
Великий Ра пересел в лодку Месектет и начал ночное странствие по Царству подземелья.
Хи Куп Та погрузился в третью ночь без Фараона.
Сун Ам заботливо предложила мужу перед дальней дорогой и долгим таинственным ритуалом с участием: кто бы мог подумать - самих Богов с неба! - немного поесть, но Им Хотеп напомнил ей, что Боги с небес особенно настаивали, чтобы их тела ко времени церемонии должны быть освобождены от еды и от лишней жидкости, так как все будут испытывать неприятные ощущения. Но, ради такого стоило немного поголодать.
Им Хотеп стоял у края террасы, ожидая скорого прибытия Богов с небес: пластина заиграла огоньками так, как будто небесные создания были совсем рядом, и стала немного подниматься вверх.
Сун Ам быстро убрала с неё чашу с благовониями, на всякий случай, чтобы не разгневать могучих гостей с неба. Пластина опустилась на два теба и замерла, указывая направление, откуда вот-вот прибудут небесные путешественники – она их иногда так называла.
Мягкое голубоватое пятно с нежно-розовыми краями плавно приближалось со стороны пустыни.
Жуки, разбегающиеся по террасе, резко, как по команде, изменили направление побега и устремились в сторону, противоположную от надвигающейся неизвестности, что было для них равнозначно опасности.
Пятно остановило своё плавное движение в паре сотен шагов от дома.
Им Хотеп и его жена, не сговариваясь, повернулись в сторону приближающихся небесных путешественников. Но, повозка не приближалась. Лишь через некоторое время к ним вышла из темноты Нэн Нут Тао в таком виде, в каком её встретил Им Хотеп в первый раз – без какой-либо накидки, но в своей постоянной вуали, которая сияла серебристо-пурпурным светом.
Сейчас на её защитном костюме были совершенно потрясающие украшения – очень широкий пояс и массивные металлические манжеты, сплошь усеянные ярчайшими камнями причудливой формы, посаженные в углубления. Они мягко переливались в темноте невероятно красивыми сочетаниями всех цветов радуги.
Сун Ам замерла, не в силах оторвать глаза от всего великолепия красок, которыми сверкали эти украшения. То, что это были именно украшения, она почему-то не сомневалась: до сих пор устройства, которые демонстрировали им Боги с небес, за исключением посоха с огромным живым камнем посередине, не обладали такими причудливыми формами и очевидным великолепием.
Таких украшений Сун Ам даже в своём воображении представить не могла, хотя и обладала целым арсеналом украшений из меди, золота и редчайшего металла. Драгоценных камней было тоже немало. Но, у Нэн Нут Тао на поясе в середине пряжки находилось три камня размерами чуть поменьше, чем на посохе их Бога-воина. Бесконечная глубина и абсолютная чистота камней потрясли жрицу, а обработаны эти камни были настолько необычно, что в них тысячами сверкали отражения, меняя цвет всё время!
Манжеты по красоте уступали поясу немногим. Но, в них преобладал металл, и только продольные полосы были украшены похожей на бирюзу камнем. Между полосками бирюзы находились белые камни круглой и ромбовидной форм. Они тоже всё время мерцали, но цвет не меняли.
Нэн Нут Тао увидев нескрываемое смятение и благоговение, протянула Сун Ам обе руки ладонями вверх, показывая, что Сун Ам должна сделать то же самое.
Сун Ам, завороженная, повторила жест Богини с небес.
Нэн Нут Тао ладонью позвала хозяев дома выйти наружу и подойти к ней. Сун Ам сообразила, что Богиня с небес не хотела бы входить к ним, так как потолок террасы был едва выше роста Богини. На её лице, которое под полупрозрачной вуалью казалось идеально гладким, Им Хотеп заметил лёгкую, очень похожую на человеческую, ироническую улыбку.
Сун Ам вышла первой и, не опуская вытянутых рук, подошла совсем близко к Нэн Нут Тао. Богиня тоже сделала шаг навстречу и прикоснулась манжетами к запястьям Сун Ам. Мягкое тепло неожиданно прошло сквозь всё тело жрицы, сердце заколотилось, дыхание помчалось догонять его ритм.
 
На мгновение Сун Ам показалось, что она видит всё, что их окружает, глазами Богини с небес: краски усилились, факелы стали гореть ярче. В красно-жёлтые огни факелов и в мерцающие тягучие лампады добавились зелёные и сиреневые тона.
Сознание начало покидать жрицу, она покачнулась и…Нэн Нут Тао мягко убрала обе руки. На её лице появилось что-то похожее на лёгкое виноватое смущение.
Сун Ам быстро справилась с головокружением, но сердце и дыхание всё же выдавало её волнение от неожиданной смены красок: что-то похожее она испытала, когда однажды провела много времени под палящим солнцем в папирусных болотах Великой реки. Это было как раз во время разлива, и, если бы не люди рядом, могла случиться беда.
Видимо, чтобы исправить последствия своих действий, которые причинили неудобство, Нэн Нут Тао одной рукой показала на подведённые глаза Сун Ам, потом перевела руку и показала на свои, покачала слегка головой от одного плеча к другому и чуть улыбнулась – это было её женское одобрение выбора стиля и качественного его исполнения. Усилила она своё «одобрение», проведя тыльной стороной ладони сверху вниз, вдоль всего тела Сун Ам вплоть до сандалий с высоким, почти до колен, плетением. Да, и здесь Сун Ам не упустила свой шанс позаимствовать у Богинь с небес необычную моду.
Нэн Нут Тао повторила жест и снова покачала головой: Сун Ам, действительно, не уступала Богине с небес в красоте, только на её браслетах не было таких красивых, «обжигающих» сознание, камней.
Нэн Нут Тао с момента появления не произнесла ни слова.
Сун Ам даже забыла, что с Богами с небес можно разговаривать. А Им Хотеп только с интересом наблюдал за бессловесным общением двух женщин: обе были Богини: одна – земная, другая – с небес, но с очень земным подходом к украшениям.
Богиня с небес показала рукой, что у неё отсутствует сумка, которая при их встречах всё время висела на её груди, показала на свои губы, похожие на роскошные пухлые губы рабынь-нубиек, и словно сквозь вуаль пропела мягким детским голосом. Таких звуков ни Им Хотеп, ни Сун Ам никогда не слышали.
Нэн Нут Тао, увидев напряжение на лицах пары, тут же прекратила попытку что-то сказать, снова приложила руку к груди, потом ладонью показала следовать за ней.
Они прошли примерно три сотни шагов в темноту, освещаемую исходящим от Нэн Нут Тао светом, и знакомое свечение очертило формы повозки Богов с небес.
Их ждала всего одна повозка, и она была без наездников.
Им Хотеп понял, что только одна Нэн Нут Тао прибыла за ними, и Сун Ам сегодня станет первой женщиной в Хи Куп Та, которая полетит на повозке Богов.
Он очень сильно забеспокоился, вспомнив своё волнение перед первым полётом и особенно во время полёта. Сун Ам могла и не проявить смелость, которую тогда проявил Им Хотеп. Он вспомнил, чего ему стоило взять себя в руки.
Дойдя до висящей на высоте полутора локтей повозки, Нэн Нут Тао остановилась и плавным движением руки предложила Им Хотепу сесть с одного края. На другом лежала знакомая сумка, из которой всегда доносился голос Богини и других Богов с небес.
Уже не сомневаясь, как это сделать, Им Хотеп сел и сложил ноги в коленях перед собой, удивив обеих женщин своей проворностью. Мягкая невидимая сила чуть сдавила бока, за спиной он тоже почувствовал невидимую опору загадочной силы.
Растерянная Сун Ам сначала посмотрела на мужа, а потом – умоляюще-испуганным взглядом, - на Богиню: много раз она видела, как Боги с небес приближались и удалялись, сидя на повозках, но самой даже в голову не приходило совершить полёт.
Нэн Нут Тао подошла к ней, мягко взяла своими руками руки Сун Ам, нежно их подняла вверх и - как пушинку, словно Сун Ам ничего не весила! – приподняла её за талию и усадила позади мужа, показав жестом, чтобы она также сложила ноги перед собой.
Для жрицы такая поза была привычной, но дрожащие ноги и руки оказали сопротивление сознанию, и сделала она это не так быстро и ловко, как её муж.
Её обхватила та же сила, что и Им Хотепа, но благодаря подробным рассказам мужа, невидимые объятия не испугали, а, наоборот, немного успокоили смятение жрицы, создав ощущение защищенности. К тому же, Им Хотеп сидел очень близко, и она могла даже прикоснуться к нему, но только выше лопаток: невидимая стена не позволяла притронуться к нему ниже. Сун Ам это поняла сразу же, как только попыталась прикоснуться к спине мужа, но мягкая сила не пустила руку за неровную, светящуюся сиреневым светом линию, которая очерчивала пространство вокруг Им Хотепа.
Нэн Нут Тао взяла с повозки сумку и ловко, без помощи рук, села позади Сун Ам, тут же сложив ноги.
Повозка поднялась на два локтя, и начала плавно разворачиваться в сторону комплекса с мастабой, которая в ночи выглядела как двухсторонняя лестница в небеса.
Над головами наездников появилось почти прозрачное свечение. Сун Ам почувствовала, как будто она сидит внутри капли воды. Воздух внутри этой капли светился пурпурно-голубым светом.
Неожиданно, сзади «заговорила» сумка, немного успокоив возрастающее волнение Сун Ам: «Не надо волноваться, скоро мы будем в храме, у тела вашего Фараона» - спокойным голосом ответила Нэн Нут Тао. «Да будет он Вечен, невредим, и здрав миллион лет!» - ответили два земных сознания.
Через пару мгновений повозка медленно начала движение. У Сун Ам сразу закружилась голова, но рука Нэн Нут Тао легла на плечо жрицы. Потом ладонь медленно провела по плечу. Волнение плавно перетекло в интерес к происходящему.
Муж Сун Ам сказал слегка взволнованным голосом: «смотри по сторонам и на звёзды – такое ты можешь больше не увидеть. Это просто великолепно!».
Но, первое время Сун Ам было не до «великолепия» поездки с Богиней позади и мужем спереди от неё.
Повозка быстро набирала скорость и поднималась на немыслимую, как показалось Сун Ам, высоту, которую в густоте ночи невозможно было определить.
Нэн Нут Тао чувствовала состояние жены Им Хотепа и старалась плавно набирать и скорость, и высоту, но такие стремительно нарастающие ощущения, даже после рассказов мужа, Сун Ам не могла предположить: «лучше бы было просто страшно» - пронеслось в голове Сун Ам.
Она боролась с ощущением, что её тело вращается во все стороны, но больше всего – в сторону движения повозки. К горлу подкатывался противный комок.
«Слава Богам, что не приняли перед поездкой еды» - едва произнесла вслух Сун Ам. У неё пересохло в горле.
«Смотри на спину мужа и положи ему обе руки на плечи» - донёсся спокойный голос из сумки Нэн Нут Тао.
Голова Сун Ам закружилась ещё больше, но она совершила невероятное усилие, и руки дотянулись до плеч мужа.
Не поворачиваясь, он правой рукой нежно погладил её похолодевшую левую ладонь.
Почувствовав уверенность и спокойствие Им Хотепа, Сун Ам ещё одним усилием воли подавила попытку противного на вкус комочка страха выскочить наружу. Она сделала глоток, мысленно представив, что проглатывает свой страх. И он её отпустил.
Нэн Нут Тао, увидев победу Атмы, которая, без сомнений, у Сун Ам была невероятно сильна, над ощущениями, тоже мягко положила руку на плечо жрицы и чуть-чуть сбавила скорость повозки.
Через некоторое время Сун Ам уже виновато улыбалась и пыталась извиниться перед небесной странницей и перед мужем.
Повозка неслась быстрее скакуна, пролетая стадий за стадием, и Сун Ам так и не смогла сосредоточиться на созерцании фантастического пейзажа по сторонам – видела она в основном спину мужа и нежное сияние «купола» над головой.
Но, слабость и дрожь в конечностях была полностью подавлена: Кат и Ка несокрушимой женщины всегда находились в гармонии. Да и ощущение поддержки с двух сторон тоже сыграло свою роль в освоении первой женщиной Хи Куп Та скорости и полёта.
Сун Ам начала привыкать к необычным ощущениям, и они стали даже нравиться ей. Голова невольно завертелась по сторонам, желая наверстать упущенную возможность осмотреть мир с высоты. Вид ночи во время мчащейся как быстрый скакун повозки был, действительно, необыкновенным.
Но чувство расстояния Сун Ам потеряла совершенно, даже, когда повозка совершила неожиданный поворот, и Сун Ам увидела невероятно красивое зрелище: огромный комплекс, освещённый по всему периметру снаружи и внутри невиданным количеством факелов и лампад. У храмов и сооружений стояло также нескончаемое количество светильников: жрецы почти достигли желаемого, и на территории мастабы, где мог бы уместиться ещё один Иуну, было очень светло. Так светло, что можно было рассмотреть мельчайшие детали невероятно сложного комплекса с бесконечным числом могучих и очень красивых колонн.
На этом фоне возвышалась невероятных размеров, в ночи - тёмно-серая, с багровыми переливами от тысяч светильников, мастаба. На самой мастабе не было ни одного светильника. И только свет от факелов рядом и вокруг колосса высвечивал тёмное массивное сооружение, не доходя до его вершины.
Всё выглядело, как будто путники приближались к сказочному городу: повозка летела явно выше могучих стен с колоннами более чем в двадцать королевских локтей! Но, значительно ниже самой верхней ступени мастабы, сверкающей отражённым лунным светом.
Вершину грандиозного сооружения венчал металлический конус высотой примерно в двенадцать королевских локтей, плотно, почти без швов, прилегающий к последней ступени. В его совершенно гладких гранях, идеально подогнанных под грани всего сооружения, казалось, отражались все звёзды неба над Хи Куп Та. Конус очень напоминал священный камень Бен-Бен, установленный не так давно Им Хотепом в городе Белых Стен.
Им Хотеп почти не смотрел на ночное небо, а сверху оценивал глазом всю мощь магических чисел, гармония которых легла в основу комплекса. Он смотрел на это грандиозное великолепие, контрастирующее отражающим лунный свет наконечником и огнями на земле с космической чернотой ночи. И даже смерть его Господина казалась каким-то торжественным и волнующим началом чего-то нового в его жизни, жизни любимой женщины, и в жизни всего его Великого Государства. Множество планов родились в его голове пока повозка подлетала к Северному двору, плавно огибая каменный колосс.
Он даже чуть не пропустил странное явление: под белоснежными стенами с колоннами, тоже освещёнными по всему периметру огнями, не было ни одной повозки, ни одного человека, ни одного жаждущего Абу. Никого вообще. Ближайшие огни костров и факелов находились не менее, чем в четырёх стадиях от стен, но этих огней было – целый город. Всё плоское возвышение напротив города Белых Стен было усеяно походными ночлегами. Стражей у единственных настоящих ворот в удивительный мир совершенных линий и форм за стенами тоже не было. И ворота были открыты!
Казалось, что какая-то сила отвела от стен комплекса весь многочисленный люд и всё, что его сопровождало, на большое расстояние.
С высоты полёта повозки Богов вид на равнину, усеянную мириадами огней, был также впечатляющим.
Вечный Сах внимательно наблюдал за происходящим приготовлением на Земле.
Тубан, указывающий направление к центру Вселенной, готовился к первому в истории Земли одностороннему контакту с Творцами Жизни, а, может быть, и Творцами Всего. А, может быть, и не одностороннему.
 
Повозка с наездниками, мерцающая в ночи, пересекла мощную стену над двором Хеб-Сед и начала плавно снижаться к Северному Храму рядом со входом в величественную четырёхстороннюю «лестницу в Небеса».
У храма с северной стороны не было никого, кроме двух Богов с небес. На них тоже были надеты яркие пояса с большими пряжками и очень красивые манжеты с камнями, которые были видны издалека.
В пол стадия от мастабы и Северного Храма, у алтаря, который был построен точно по направлению к звезде Тубан, никогда не заходившей за горизонт, стояли в два ряда множество молодых жрецов и постоянно что-то произносили, укладывая рядом с камнем алтаря ушебти разных размеров. Некоторые ушебти были величиной со взрослого человека. Все жрецы казались крошечными созданиями на фоне невероятной высоты мастабы, величественных храмов и стен, охраняющих покой царства фараонов Второй Династии – Да будут они вечно живы, невредимы и здравы миллион лет!
Никто из молящихся жрецов не повернулся к мастабе, которая закрывала чуть ли не половину звёздного неба. И к повозке, висящей без опоры над землёй…И к Богам с небес, которые стояли у входа уже долгое время, ожидая прибытия Нэн Нут Тао с их избранниками. Как будто жрецы не имели никакого интереса к происходящему за их спинами. Их не интересовал даже посох, который ярко мерцал разноцветными всполохами разноцветных огоньков! Они все самозабвенно молились! Как по команде невидимого Верховного жреца!
Боги с небес, почти на две головы выше любого из людей, мощнее и не менее диковиннее, чем Боги с головами животных, жрецов не интересовали, как будто их было не видно или их не было вообще!
Правда, и могучие создания с далёких звёзд выглядели почти как обычные люди, не так впечатляюще, на фоне комплекса очень высоких сооружений и огромной ступенчатой конструкции, для которой ещё не было земного названия.
На скамейку - погребальную мастабу Фараонов – Да будут они вечно живы, невредимы и здравы миллион лет! - воздвигнутое тысячами, нет, десятками тысяч, рабов под мудрым руководством Им Хотепа, сооружение уже не было похоже совершенно. Мало кто из рабов знал, что и эта невероятная постройка, по сложности конструкции и математической выверенности линий опережающая столетия, и весь сложнейший комплекс, были возведены при активном участии Богов, пришедших со звёзд священного созвездия Сах.
Повозку встречали два Бога-воина: Этшу Тин Ток и Тот Тем – так они представлялись Им Хотепу и Сун Ам, - жители двух домов Богов с небес. Тот Тем держал в правой руке посох.
Боги были высоки. Их совершенно необычные одежды с украшениями не скрывали мощь фигур, а, наоборот, подчёркивали. Полупрозрачные вуали, очертаниями повторяющие и покрывающие всю голову, переливались чудны;ми цветами под светом факелов и лампад, а лёгкий тёплый ночной ветерок, прикоснувшись к неведомой ткани, казалось, спешил её обогнуть.
Длинная рукоять и две спирали посоха, в котором была скрыта неистовая сила разрушения и созидания, мерцали вереницами крохотных тёмно-красных, зелёных и оранжевых огоньков, которых раньше Им Хотеп не наблюдал при встрече с Тот Тем’ом. Но, что бросилось ему в глаза, когда они ещё даже не остановились – это то, что посох был без того волшебного камня, по-разному сверкавшего почти всё время, когда зодчий встречался с Богами с небес. Сейчас этого волшебного камня с силой, не постижимой сознанию Им Хотепа, не было на месте внутри спиралей!
Повозка, мягко покачиваясь, остановилась на высоте в полтора локтя над землёй, не побеспокоив ни единой пылинки под собой. Только её тень едва заметно пыталась найти своё постоянное место на земле, но не находила.
Первой повозку, с лёгкостью большой кошки, покинула Нэн Нут Тао и протянула руку Сун Ам.
Жрица, зачарованная и происходящим, и зрелищем грандиозного комплекса, окружённого морем огней, и возбуждённая самим полётом с Богиней, едва осознавая толком, что сама Богиня предлагает ей руку помощи, протянула вместо одной сразу обе руки. Нэн Нут Тао расширила кончики губ и склонила голову набок, но подставила под обе руки своё предплечье.
Сун Ам едва хватило своих ладоней, чтобы захватить крепкую руку. По величине рука Нэн Нут Тао была как руки сильных высоких мужчин, которых жрица видела, наблюдая за грандиозной стройкой. Манжета с камнями заворожила её снова, и, не в силах оторвать глаз от сияющего в огнях факелов великолепия украшения, крепко, изо всех сил, уцепившись своими изящными ладонями, Сун Ам с помощью Богини с небес покинула повозку и попыталась встать на землю. Но, ноги подкосились сами собой, будто вступали на твердую почву в первый раз.
Нэн Нут Тао второй рукой придержала жрицу и не дала ей сползти на землю: Сун Ам не могла стоять без поддержки.
Следом за женщинами слез Им Хотеп, словно он всю жизнь катался на повозках Богов и предложил свою помощь. Нэн Нут Тао мягко покачала головой от плеча к плечу и уступила Им Хотепу возможность поддержать непослушное после полёта тело жены.
Сумка, через которую говорила Нэн Нут Тао и другие Боги с небес, лежала на краю повозки так, что должна была упасть на землю, но не падала: та же неведомая сила, которая поддерживала путешественников во время полёта, видимо, удерживала и сумку от падения.
Богиня подошла к краю повозки и взяла её. В сумке опять что-то тихо щелкнуло, и Нэн Нут Тао сказала: «мы сегодня волнуемся почти также, как и вы, хотя и не первый раз будем совершать такой ритуал. Но, с земным разумным существом», - тут она поправилась, - «с человеком мы проводим такое в первый раз и немного волнуемся за вас и за то, позволит ли переделанная постройка провести ритуал правильно».
Им Хотеп почувствовал, что жена приходит в себя, нежно провёл ладонью по щеке Сун Ам и осторожно оставил её стоять без поддержки. За всем этим трогательным действом невозмутимо наблюдали два Бога с небес. На фоне могучей мастабы, рядом с храмом совершенных форм, на фоне ночи, превращенной множеством факелов и светильников почти в день, это выглядело действительно очень трогательно.
Нэн Нут Тао ещё раз одобрительно слегка покачала головой от плеча к плечу и после короткой паузы сказала голосом, который, как обычно, донёсся из сумки: «мы имели тысячи ваших лет большой интерес к планете Та-Кемет или Дуат, как вы называете свою планету, но теперь, видя вашу взаимную заботу и чувствуя ваши эмоции друг к другу, наш интерес многократно усилился. На Унгане и Некоре такая забота является редкостью».
Им Хотеп ответил, немного растерянно и с удивлением: «Вы говорите, что у вас, у Богов, нет любви?».
Нэн Нут Тао впервые за годы знакомства улыбнулась не только губами, но и глазами и, отвечая на такой вопрос, даже воскликнула: «Нет! Конечно же, то чувство, которое вы называете любовью, у нас никуда не ушло. Просто мы его выражаем не так открыто, так как мы достигли полного равенства наших женщин и мужчин, что, возможно, и привело к отсутствию таких добрых проявлений, которое я много раз видела, наблюдая за вами» - и ещё, как будто с грустью, добавила: «со стороны это очень красиво, и я сожалею, что нам это уже не вернуть. Много смещений назад это было обычным явлением, а сейчас наши заботы оставили в стороне такие яркие эмоции».
Им Хотеп старался уложить в своей голове новое, что сказала Богиня с небес – о полном равенстве мужчины и женщины. Но, он решил отложить осмысление этого факта на потом – сначала надо завершить то, к чему готовился почти четыре года. «Полное равенство – это что-то очень необычное и только Боги могут позволить себе такое» - отрезал мысленно свои сомнения Им Хотеп.
Этшу Тин Ток, наблюдая за диалогом, прервала его плавным поклоном и провела рукой, жестом показывая на вход, ведущий в подземелье перед мастабой, обрамлённый тяжёлыми гранитными камнями с изображением Великого Джосера - Да будет он вечен жив, невредим и здрав миллион лет!
Грандиозный комплекс был подготовлен специально для ритуала Восхождения к Богам Души Повелителя. Захоронение тела было запланировано в другом месте.
Нэн Нут Тао ещё раз улыбнулась, но уже только уголками губ, и подытожила короткий разговор: «я надеюсь, что мы ещё сможем поговорить о ваших и наших чувствах к главным вещам в жизни. Мы очень похожи в отношении к ним».
Жрецы продолжали молиться, подливая масла; в две огромные чаши, стоящие рядом с алтарём.
Им Хотеп и Сун Ам направились ко входу, у которого стояли два Бога-воина, но Нэн Нут Тао позвала их обойти этот вход и направиться к другому – намного более широкому, что отражало его более важное назначение. Этот вход был обрамлён гранитными плитами небывалых размеров и восемью массивными колоннами, и шёл он от северной стороны прямо к основанию огромного сооружения.
Вход в подземелье находился в четверти стадия от входа в ступенчатую мастабу.
Богиня с небес пошла рядом с супругами и на ходу произнесла негромко: «тело вашего господина мы поместили в саркофаг на дне…» - какое-то время она не могла подобрать слово и остановилась на «глубокой пещеры». Оно хорошо обработано жрецами и, как мы просили, не тронуто изнутри. Это очень важно – нельзя нарушить баланс энергетических каналов, который сохраняется несколько ваших дней и после смерти тела. Сколько дней сохраняется необходимый баланс для тела человека? – мы точно не знаем, но думаем, что от семи до десяти восходов Звезды Ра».
Нэн Нут Тао шла впереди Им Хотепа и Сун Ам. Им Хотеп шёл сразу за ней и смотрел на её высокую и идеально пропорциональную фигуру, облачённую в плотно облегающие одежды, которые Боги с небес называли защитными. Но, не сводил он глаз не с фигуры, а с её украшений, переливающихся всеми цветами, которые он когда-либо видел. Он пытался уловить какую-нибудь связь между переливами украшений и происходящим вокруг – такую связь он уже обнаружил, наблюдая за посохом Тот Тем’а, подаренной пластиной и повозками, которыми управляли Боги с небес, используя таинственные невидимые силы.
В мерцании тысяч факелов и лампад эти переливы буквально притянули всё внимание Им Хотепа.
Сун Ам шла за ним, и по мере приближения ко входу в мастабу, её сердце усиливало свой ритм. Но, это волнение не было вызвано страхом. Это было волнение перед ожиданием Чуда! Столько чудес она увидела за последние годы, но быть рядом с Богами во время устремления Души Фараона – Да будет он вечно жив и здрав миллион лет! – к Богам Богов с небес! Это высочайший подарок, - звучало, как будто, из сердца Сун Ам.
Нэн Нут Тао, не оборачиваясь, произнесла: «не волнуйся, Сун Ам, мы всё рассчитали, а твой муж сделал устройство точно по рисунку...». И добавила, прямо перед входом: «сегодня вы сделаете большой шаг и в своём развитии, и в развитии всей вашей прекрасной планеты. А теперь, прошу следовать только за мной и выполнять все мои указания и указания Ктум Ат Гнак’а. Мы почти пришли».
Сун Ам перед входом в мастабу обернулась и, словно в последний раз, посмотрела на алтарь и жрецов – те, как один, смотрели на Сун Ам и её спутников. В мерцающем факелами свете она увидела, и даже почувствовала, абсолютную отрешённость во взгляде жрецов. Все они смотрели на мастабу и покорно чего-то ждали. Казалось, что у них закончились молитвы, и они не знают, что делать дальше.
«Не может быть, не может быть» - в смятении от состояния жрецов, думала Сун Ам, входя в колонный зал, ведущий внутрь мастабы. Экстаз во время молитв и сосредоточение – это было понятно и знакомо, но – пустота и покорность сразу всех жрецов!? Какая же у Богов с небес сила!
Длинный каменный коридор отозвался гулкими звуками шагов трёх путников. Звуки умножались эхом от гранитных рифлёных колонн, которых по пути было бесчисленное множество. Только зодчий знал их количество, а всё строение невероятной конструкции было рассчитано с точностью, до сих пор недоступной никому из земных строителей.
Магические числа Богов с небес воплотились руками тысяч и тысяч рабов в причудливые коридоры, расходящиеся по мастабе, под ней и вокруг неё на многие сотни стадиев. Но, даже не знающему о существовании тех чисел человеку была видна Гармония форм, исполненных в камне: вся невероятная конструкция звучала как один аккорд, в котором каждый элемент производил только ему подвластный звук, свою уникальную космическую частоту. Но все элементы были согласованы с точностью до мельчайшей песчинки.
И снаружи, и изнутри комплекс был безупречен в своей грандиозной красоте и торжественности.
У Сун Ам возникло полно е ощущение, что они входят в живой организм, который сейчас начнёт вибрировать и общаться с ними. Многие молитвы давно открыли ей важную тайну мироздания – весь Мир окутан вибрациями и без них он не может существовать. Все молитвы она так и воспринимала – как объединение своих вибраций с вибрациями Вселенной. Вселенная была набором бесконечного количества вибраций. Поиск своей – это и был для Сун Ам поиск Своей Истины. Слова, даже не произнесённые, а только возникшие в сознании, были очень сильными вибрациями, устремлёнными в бесконечные дали, словно круги на воде, удаляющиеся от брошенного камня.
На стенах светились мягким светом необычные светильники. От них исходил божественно мягкий и ровный свет. Боги с небес расположили освещение по всему проходу к саркофагу, который был помещён точно посередине на дне глубокой шахты. На полу стояли чаши с тлеющими углями, пропитанными маслом и благовониями.
С каждым шагом Сун Ам казалось, что сердце вот-вот выскочит из её тела, и она, вдруг, поняла, что слышит и сердцебиение своего мужа! Он тоже волновался, но, как и полагается мужчине, скрывал это более успешно. К тому же он понимал, что Богиня с небес его чувствует, как чувствует и состояние его жены.
Нэн Нут Тао, понимая состояние её земных путников, плавно провела рукой сверху вниз, сложив три пальца ладони, жестом показывая, что понимает их волнение, но просит успокоиться, так как нет никакой угрозы.
Они вошли в коридор с колоннами.
Через пол стадия прямой коридор начал резко уходить вниз. Стены этой части были гладкими до невероятности – как будто сделаны из одного сплошного камня, и не сделаны, а выдолблены в горе. Но, стены не были монолитными, а были выложены огромными глыбами гранита, привезённого на повозках Богов с небес. Но, обработаны они были так, что стыков не было видно даже с близкого расстояния.
Свет от стен отражался уже только от загадочных светильников, висящих на потолке. Светильники были идеально круглые и такие тонкие, что находились почти вровень с безупречной линией стен и потолка. Отполированный до блеска пол умножал вдвое их количество.
Через несколько шагов потолок стал значительно ниже, и Нэн Нут Тао пришлось даже немного наклонить голову вперёд, чтобы не задеть его.
Коридор стремительно уходил вниз, под мастабу, к её геометрическому центру. Идти было непросто, так как угол наклона был большим. И даже привыкший во время строительства Им Хотеп прилагал усилия, притормаживая ногами всё тело, которое, казалось, скатится вниз, если не сопротивляться.
Нэн Нут Тао из-за её роста было также непросто идти: самый «маленький» из девяти Богов с небес выглядел высоченным гигантом в коридоре с такими низкими потолками.
Сун Ам показалось, что они спускаются в самое сердце Подземного Царства, и сейчас она встретит Осириса или его верных слуг у Первых Ворот, за которыми начнутся невероятные испытания. Ноги её обмякли, и она остановилась.
«Ох, теперь у меня совершенно новый страх. Я не боюсь умереть. Я боюсь, что не пройду испытания» - в оправдание своей остановки сказала Сун Ам.
Нэн Нут Тао тут же обернулась, опять едва заметно раздвинула уголки губ в лёгкой улыбке, пытаясь приободрить жрицу, показала вперёд – «мы уже совсем близко».
Через десять шагов все увидели, что коридор с крутым спуском заканчивается, а за ним находится большая, необычной формы, комната.
У Им Хотепа и Сун Ам заложило уши. Они почувствовали незнакомое ощущение, словно к горлу от какой-то мощной вибрации подкатывает комок страха: казалось, что Земля начала дрожать и передавать эту дрожь прямо во все органы тела.
Но, Земля, конечно же, не дрожала, а просто они находились под самой серединой мастабы. Вибрации издавала сама мастаба, находясь в абсолютно неподвижном состоянии.
Их ждали остальные Боги с небес. Им Хотеп и Сун Ам сразу обратили внимание, что у всех были похожие украшения, но у каждого и количество камней, и узоры, выложенные этими камнями, отличались друг от друга. Казалось, что Боги с небес были сосредоточенными, они все смотрели на гранитный саркофаг, стоящий точно посередине комнаты.
Как только в комнату с саркофагом вошли Нэн Нут Тао, Им Хотеп и Сун Ам, они все сдержанно поклонились, и Ктум Ат Гнак жестом руки предложил всем занять места по кругу у саркофага.
Им Хотеп, увидев, что держит в одной руке главный Бог с небес, чуть не забыл о саркофаге, в котором лежало бездыханное тело его Господина: в мощной ладони Ктум Ат Гнак держал тот самый камень из посоха Тот Тем’а. Он был по форме похож на яйцо, размером с ладонь, и светился спокойным зеленовато-жёлтым светом, в котором изредка появлялись голубоватые прожилки.
Но, и это заметил сразу наблюдательный Им Хотеп, свет мерцал в каком-то своём ритме. Следующее наблюдение привело в благоговейный трепет зодчего: все украшения Богов с небес словно воспринимали ритм мерцания Волшебного камня и переливались, будто чувствовали его. По застывшему от восхищения Им Хотепу, не отводящему глаз от этого «разговора» украшений и камня, Ктум Ат Гнак понял, что Им Хотеп увидел связь! Он, словно одобряя открытие, кивнул в сторону камня в руке и перевёл взгляд на широкий браслет на другой руке, и снова кивнул. «Да, это действительно так: камень и украшение – это одно целое» - говорили эти жесты. Им Хотеп едва удержался, чтобы не выразить своё восхищение вслух.
Нэн Нут Тао тоже увидела «диалог» и жестом показала Им Хотепу, а потом и Сун Ам, чтобы они подошли к саркофагу немного поближе и увидели, что жрецы подготовили тело не только с учётом просьбы Богов с небес, но и по правилам местных обрядов.
Тело Хор-Нечери-Хет’а – Да будет он вечно жив и здрав миллион лет! – находилось на повозке Богов, но она не висела в воздухе, а лежала на каменном полу и была покрыта покрывалом из папируса. Края были аккуратно подвёрнуты внутрь. В правой руке Господина был золотой Анкх, ключ Жизни, а в левой – медный Уас, новый знак Власти, унаследованный Джосером - Да будет он вечно жив и здрав миллион лет! – от его старшего брата. Но, руки не были скрещены на груди, а лежали вдоль тела. На груди же находилась странная каменная чаша зелёного цвета, с белыми прожилками, словно маленькие змейки. Тело было одето в белую длинную тунику, подвязанную золотым поясом, с трапецией, украшенной иероглифами и знаками Богов, которую Фараон - Да будет он вечно жив и здрав миллион лет! – одевал только по очень важным торжествам.
Им Хотеп, осмотрев тело Господина, перевёл взгляд на свою жену, ожидая её одобрения – жрица всё же знала больше о таинствах и многочисленных «мелочах» сложных обрядов прощания с телом Великих наследников Богов.
Это прощание только одним присутствием Богов с небес, стоящих по кругу в огромной яме, выложенной камнем безупречных форм, было не просто необычным, а выходящим за все рамки привычных ритуалов.
Дождавшись одобрительного кивка Сун Ам, Им Хотеп взял её за руку и отвёл от саркофага. Они встали в линию правильного круга рядом с двумя Богинями-женщинами. Нэн Нут Тао и Эоэйя Исис Днал, которая представилась им при первых встречах как представитель знака учёных, едва заметно кивнули.
Им Хотеп окинул взглядом всю необычную комнату: несколько коридоров начинались из неё и уходили в стороны, создавая причудливый узор подземных помещений, которые были соединены в одну целую конструкцию, непонятную уму Им Хотепа.
Он выполнил все указания Богов с небес. И, всё равно, для него возведённая конструкция оставалась очень загадочной.
Но, он понимал, что конструкция, если она построена правильно, должна создать особые вибрации, волны материи, из которой состоит мастаба и все прилегающие комнаты. Эти волны должны объединиться с Душой его Господина и унести её к Богам Богов с небес.
Грандиозность конструкции, которая была воздвигнута под руководством Им Хотепа, снизу воспринималась с гораздо большей силой, так как прямо над саркофагом находилось круглое отверстие, на потолке этой очень глубокой ямы: там, на уровне отверстия, находилось основание мастабы. А от этого основания начиналась огромная, даже громадная, труба, сводчатые стены которой были выложены отполированными до блеска гранитными камнями. Гранитные плиты колоссальных размеров и веса были переложены более узкими, словно стволы деревьев из далёкого Ливана, камнями, но также отполированными до блеска.
Когда Им Хотеп закончил работу, ему казалось, что прямо над ямой он выстроил перевёрнутую каменную лодку, очень высокую и широкую. Дно этой «лодки» сходилось в острый конус, центр которого был строго над центром круглого отверстия.
Однажды он посмотрел со дна ямы наверх. Тогда ему показалось, что тело стало легче, и оно вот-вот воспарит наверх. Высота конуса была невероятна, а со дна ямы она казалась бесконечной.
Завершающий мастабу конус из неизвестного металла установили сами Боги с небес, назвав этот гигантский наконечник очень непонятным словом.
Им Хотеп на мгновение вспомнил, сколько усилий потребовалось, чтобы воздвигнуть такую чрезвычайно сложную конструкцию. И сколько погибло рабов – тысячи!
Сун Ам, когда шло строительство, много раз задавала вопрос мужу: «зачем столько усилий, и зачем такая сложность?». Муж отвечал ровно так, как ему говорили Боги с небес: «всё имеет объём…любой объём имеет свои формы…разные формы создают разные ритмы…стоит только отклониться от строгих чисел, с помощью которых можно понять, какими должны быть формы и объёмы, и ритмы будут совершенно иными». И он только ей открыл важную тайну, что эта мастаба есть уникальная конструкция, предназначенная выровнять ритмы Души и ритмы той части Вселенной, куда должна быть отправлена, - точнее, перемещена, - Душа Джосера - Да будет он жив, невредим и здрав! – говорил Им Хотеп, когда их Господин ещё здравствовал и правил Великой страной.
Другими словами, это представляло собой устройство, смысл и назначение которого был понятен и Им Хотепу, и Сун Ам: в их знаниях и Вере присутствовали чуть ли не все проявления, связанные с Душой - Анкх, Ка, Аб, Ба, Атма.
Но, как такое огромное и невероятно сложное сооружение могло быть связано с тончайшей и невидимой Душой? Этого ни мудрец, ни его жена, бывшая жрица, не могли понять никак. Попытки Богов с небес объяснить смысл таких конструкций вселили ещё более сильную уверенность в бесконечные силы Богов.
Ктум Ат Гнак поднял левую руку вверх, сложив три пальца. Все остальные Боги с небес приложили левые руки со сложенными тремя пальцами к груди и слегка наклонили головы вперёд, к саркофагу.
Им Хотеп и Сун Ам поняли, что ритуал начинается.
Волшебный камень из посоха Тот Тем’а находился в правой руке главного Бога с небес и пульсировал в сложном неровном ритме. Камни в браслетах и в поясах отзывались, подтверждая, что они были частью загадочного единого устройства.
Нэн Нут Тао посмотрела на супругов и последней склонила голову чуть вперёд.
Первые мгновения ничего не происходило. Только давление тишины в ушах, да постепенное угасание света, идущего от волшебных лампад.
Вдруг, мягкое движение, где-то там, наверху…на самом верху конической мастабы.
Им Хотеп и Сун Ам невольно вскинули головы вверх от усиленного многократно звука движения наверху и увидели, что металлический, на вид монолитный, конус, стал раскрываться, словно цветок лотоса, но только с четырьмя лепестками.
Сразу же они ощутили мощную вибрацию – теперь задрожала именно мастаба, и в ушах кроме давления зодчий и жрица ощутили неприятный свист. Боги с небес стояли, не шелохнувшись, едва заметно покачивая головами.
И у всех Богов с небес глаза были закрыты!
Им Хотеп ощутил легкий ветерок: из всех коридоров начал приходить воздух и устремляться ввысь по каналу огромной рукотворной трубы к неожиданно образовавшемуся выходу из мастабы.
Сердце Сун Ам снова перестало слушаться и начало неистово колотиться, отдаваясь ударами в висках. У неё закружилась голова.
То же самое испытывал Им Хотеп.
Ктум Ат Гнак, кинув короткий взгляд наверх, сделал два шага вперёд к саркофагу, и положил волшебный камень на тёмно-зелёную чашу, расположенную на груди Фараона, - Да будет он жив, невредим и здрав миллион лет!
Волшебный камень мгновенно поменял цвет с жёлто-зелёного на голубой, увеличив и яркость. Он начал светиться так ярко, что освещал всю комнату, затмив мягкий свет лампад. На тёмно-зелёной чаше ещё ярче проявились тонкие сверкающие прожилки.
Им Хотепу казалось, что это ночная Мехет-Урт спустилась к ним и принимает участие в таинстве.
И тут он ощутил пронзительную острую боль в животе. Но, стиснув зубы, не показал виду, что ему становится очень плохо…Посмотрел на Сун Ам, стоящую рядом, и увидел, что и она испытывает похожие ощущения. Это придало ему силы.
Боги с небес стояли как монументы – мощные и невозмутимые. Только их украшения, казалось, начали свою игру света и ритма, переливаясь немыслимыми сочетаниями цветов – от красного до фиолетового.
Защитные полупрозрачные вуали мягко колебались под потоками воздуха, идущего из коридоров.
Боль в животе немного отпустила, свист в ушах уменьшился, но остался, мешая Им Хотепу сосредоточиться на борьбе с неприятными ощущениями. И он никак не мог успокоить сердце: в груди ощущалась давящая изнутри тяжесть.
Он нашёл руку Сун Ам и крепко её сжал. Волнение немного ослабло, но теперь яркий свет от волшебного камня слепил глаза. Он был уже бело-голубым и настолько ярким, что трудно было смотреть на саркофаг с телом их Господина.
Но, они, сильно прищурившись, заставили себя не отводить взгляд от центра комнаты в ожидании, что вот-вот должно произойти…Что произойти – они не понимали.
Вибрации мастабы полностью завладели телом и, казалось, сознанием Им Хотепа. В глазах у него поплыло, и…
Он оказался внутри огромной чёрной мастабы бесконечных размеров.
Он не понимал, как там оказался, но чувствовал, что мастаба огромна, почти до бесконечности. У неё есть границы! Он ощущал, и даже видел, форму этих границ! Две, сложенные основаниями друг к другу конические мастабы бесконечных, нет, почти бесконечных размеров! Пространство внутри формы было огромным, ему казалось, больше, чем вся Вселенная, бесконечно больше. И он тут один! Ему казалось, что он один во всей Вселенной, а Вселенная лишь только часть этой формы! Бесконечная Вселенная в ещё более бесконечном пространстве, которое находится в совершенно определённой его сознанием форме!
Но, он не ощущал своё тело, которое только что досаждало ему такими неприятными ощущениями. Он видел его как бы со стороны, но видел его рядом. И это был не он, и он – одновременно.
Тело вращалось, ноги были слегка подогнуты к животу, руки сложены перед грудью. Оно было в одежде, но в какой-то странной, не своей. Цвет одежды невозможно было определить: тело вращалось всё время и куда-то летело – вбок и в даль. Летело стремительно, но и скорость тоже не ощущалась – она просто была.
Им Хотеп не смог разобраться в первом ощущении, потому, что оно тут же сменилось страхом. Нет – не страхом, бояться было нечего. В него проникло понимание, что движение будет вечным, и лететь он будет бесконечно быстро и бесконечно долго.
Направления не было, так как он был в полной черноте и пустоте. Направление не имело смысла, так как он находился везде! Да – везде! И летел во всех направлениях, одно временно в каждой точке пространства…и всегда!
Что это такое? Почему он это ощущает? Или его уже нет? Тела – нет? Он его только видит и знает, что оно – тело.
Но, он был. Это было ещё одно понимание, после понимания странной многократной бесконечности формы, которая была заполнена только им. Его телом? Нет. Его Разумом!
Он был одновременно и внутри этого объёма, и видел его снаружи! Поэтому он видел форму того, в чём он находился и мчался в никуда. Он видел границу объёма и его форму, но он не видел, с чем граничит то, в чём он находился.
Вот в чём страх! – он боится посмотреть, что там за объёмом!? Что там за абсолютной чернотой? Как же это видят мои глаза в абсолютной темноте? Они видят эту темноту! И видят всё пространство сразу во все стороны! Когда это началось и закончится ли?
И тут ему снова пришло осознание: всё, что он «видит», он видит не глазами. Это всё осознанное пространство уже внутри него. В нём. В его разуме. Границы его разума кто-то или что-то пытается раздвинуть. Его сознание кто-то невероятно сильный или что-то немыслимо могучее пытается захватить?!
Снова страх…Страх? Нет, скорее покорность. И понимание, что он уже ничего не может поделать с этим…с этой…нет – с этим, пространством и с тем, что происходит. А ведь не происходит ничего - он только есть и летит в бесконечной пустоте.
Какая-то невероятная и непреодолимая сила. Он её не чувствовал, но ощущал, что это она – сила, стремительно несёт его в пространстве без времени. А, времени не было, он уже пролетел бесконечно долго и бесконечно далеко. И он не сдвинулся с места, только вращался, медленно и плавно, наблюдая со стороны за своим вращением. Очень быстро летит, а пространство ему совершенно не сопротивляется: одежда не колышется, полы туники неподвижны. Нет, это не туника. Очень похоже на робу жрецов, но это не роба, а что-то очень незнакомое, с поясом, который постоянно вращается вокруг талии. Такого пояса просто не может быть. Но он вращается и словно пытается затянуться вокруг талии и разделить тело пополам. Тело? Пояс пытается разделить моё сознание!
Я понимаю, что я и есть это пространство, в котором нахожусь, и одновременно я неподвластен ему, так как оно вне меня. Я всё еще человек?
Сила, которая меня уносит и есть основание Всех вещей, она и есть эфир. Всё сотворено из эфира?
Что это за слово? Опять слово!
Не могу вспомнить, что было до того, как я попал сюда? Что было до того, как я начал вращаться и стремительно лететь?
Я пролетел уже так много и долго, и сейчас знаю, что есть города из золота и роз, сформированные из первичного…из первичного чего? основы всей материи? Эфира вездесущего.
В далёком прошлом мне уже покорялся эфир, много раз…Откуда я это знаю?
Откуда я знаю, что эфир – это вибрации Космоса?
И эти вибрации сотворили всё, включая всё живое. И нас.
Мы всего лишь часть живого в космосе. А космос – тоже живой?! Тога –что такое Жизнь?
«Вперёд, через Космос, душа твоя устремилась, познавая, что человек, поистине, в пространстве рожден в пустоте – во Властелинах Ра, а ты - дитя звезд? Там, впереди, за Вселенной - свет всей мудрости, свободен ты будешь сиять в эфире».
Я это слышу!? Кто это мне говорит? Я его не вижу! Или их? Он не один. Он - это они! Он – Везде! И он – Всё, что было и всё - что будет! Жизнь – это гораздо больше, чем можно себе представить.
Та жизнь, которую мы знаем, это очень маленькая часть Космоса!
Он тоже создан из первичного эфира?
Я у него внутри?! Внутри Его сознания?! Это Он так огромен, что больше Вселенной?! И так силён, что овладел мной, но не убил?!
Вот и причина страха! Я ограничен эфиром, уплотненным моим сознанием. Или – Его? Он не позволяет мне заглянуть дальше? Это и есть мой страх?!
Надо только освободить свое сознание от влияния Его разума, и сияние озарит тьму, в которой я нахожусь бесконечно.
И я увижу путь и сотворю сам свою судьбу.
Надо отсюда выбраться, улетать из бесконечной ночи. И тогда я стану свободным.
Постоянное вращение мешает, мешает понять, что происходит.
Почему я не могу остановиться? И почему я тут уже Вечность? И почему не ощущается тело, хотя оно отчётливо видно, даже очень отчётливо – в мелочах. Я даже вижу складки этой одежды. И этот постоянно затягивающийся пояс. Он словно живой!
Это моё тело? Или не моё? Но это я…А кем я был до этого? Почему это «я» я вижу со стороны, словно наблюдаю за ним? Оно летит, а мой разум всё время рядом. Значит, и я лечу…так же быстро, как и то «я», за которым я наблюдаю.
А, если он унесётся от меня и исчезнет в бесконечности? Я поэтому его не отпускаю? Я боюсь его отпустить? Или это он меня держит? Держит меня моим страхом?
Он тоже боится?
Или не хочет?
Или это он наблюдает за мной?
Если остановить вращение, что-нибудь произойдёт с нами, с двумя «я»? Мы сольёмся? Наше вращение и есть сила, которая нас разделяет?
А, может я умер? Тогда почему я вижу этот вопрос…или слышу его? И почему меня не встречают слуги Осириса? Я же готов пройти все испытания. Давно готов. Но пройду ли?
Не этого ли я боюсь? Не пройти испытания.
Таким бесконечно большим может быть только БОГ! А я - всего лишь маленькая часть Его Бесконечного Величия! И Он готовит меня к встрече с Ним?!
Он заполняет моим разумом все направления, которые я смог осмыслить и готовит меня к осмыслению других? Ещё боле сложных?
Для этого он создаёт постоянно расширяющуюся Бесконечность? Чтобы я опередил её расширение и остановил, заполнив собой?
Но как я сюда попал?
Так выглядит моя смерть? Или так выглядит моё Восхождение к Нему?
Только что держал за руку свою жену…Куда она исчезла? Куда исчезло всё?
Нет, не всё.
Находится же он в бесконечном объёме в форме октаэдра…Откуда это слово? Откуда вообще слова? И он – это ведь я?! Или он – это уже мы? Я и та сила, которую называют Создателем? Или – Богом.
Я стал понимать, что правильнее не Бог, а Создатель!
Нет никаких ощущений - только слова, которые и есть ощущения.
А, может, мне кажется, что это – слова?
Зачем они тут, в пустоте? Тут и так всё ясно или не ясно ничего.
Почему словами можно всё объяснить, даже эту пустоту?
Или это уже не слова, а те самые волны моего «я», о которых говорили Боги с небес?
А куда делись они? Не могу их вспомнить. Или они – моя выдумка?
Почему жена не вращается рядом, ведь она тут. Но не в этом бесконечном объёме…но тут. Я её чувствую. Она не здесь и не доступна. Но она рядом, совсем рядом…
Вдруг, в абсолютной тьме, на Им Хотеп почувствовал маленькую сверкающую ослепительным голубым светом точку.
Через мгновение она превратилась в ослепительно голубое пятно.
Он почувствовал, что оно мчится прямо на него. И это вовсе не пятно, а концентрированная Божественная Сила! Увернуться от неё не было никакой возможности.
И он ощутил, что тело сжалось в невероятно маленький и плотный камень.
Пятно превратилось в луч бесконечной длины и пронизывающей яркости. Пустота вокруг него заполнилась абсолютным светом.
Луч домчался до точки, которая только что была летящим в бесконечность камнем-Им Хотепом, захватил её и вовлёк своими мощными вибрациями в себя.
Им Хотеп осознал, что он превратился в вибрацию, сложенную из вибраций этого луча, вибраций той пустоты, в которой он оказался и ещё каких-то вибраций.
И эти вибрации были самыми главными Вибрациями.
И тут он увидел…да, Им Хотеп был уверен, что именно увидел глазами!
Он увидел фигуры невероятных размеров. Формы фигур едва определялись, так как они постоянно удалялись от Им Хотепа, но не уменьшались в своих гигантских размерах.
И этих фигур было три! Это он понимал чётко. Три. И все они были в балахонах с капюшонами. От тех фигур, из их одежд, исходили вибрации. Очень сильные. Они были главными и подавили все другие вибрации.
Теперь Им Хотеп воспринимал только их. Он почувствовал, что сам стал одной из тех вибраций.
Его вибрации несли спокойствие и умиротворение. И ему перестало быть страшно.
Им Хотеп понял, что он увидел главное в своей жизни. Он увидел эти вибрации.
 
Туника Им Хотепа была мокрой от пота.
Всё оборвалось не просто за мгновение, а как будто и не было.
Наваждение, казавшееся бесконечно долгим, исчезло вмиг.
Но, всё, что он ощущал, и то, что он видел самое важное в своей жизни, осталось, как осталось и блаженное умиротворение.
Мастаба дрожала. И это ощущалось как вибрации тела. В голове всё время слышался монотонный гул.
Едва стоя на ногах, Им Хотеп держал влажной рукой руку своей жены, лицо и шея были мокры, воротник туники пропитан потом. Тяжесть от трапеции увеличилась вдвое.
Он встряхнул головой, посмотрел на жену, как будто был в разлуке долгие годы и вот – вернулся домой. Она стояла рядом и дрожащей рукой крепко сжимала руку мужа.
Он помнил каждое своё движение в той вечной пустоте, каждый поворот тела, которое он наблюдал со стороны…и каждый свой вопрос. Он помнил всё и понял.
Жена тоже была вся в поту, всё её тело пронизывала сильная дрожь. Так она выглядела только однажды: после неудачных родов, когда едва осталась жива.
Им Хотеп встряхнул головой ещё раз, так как не мог понять, что реально – измождённая и испуганная жена рядом или то наваждение, которое внезапно охватило его сознание.
Но, тут же он осознал, что все ощущения вернулись: вибрации, запахи и рука Сун Ам, саркофаг, невозмутимо стоящие по кругу гиганты, синевато-голубое свечение, идущее от камня над грудью тела Господина – вот это реальность. А то, что он ощутил – это…этого уже нет.
В полной тишине слышались только шорохи одежд и неровное дыхание Богов с небес…и неистовые пульсации в висках…Кажется, что их слышат все.
Им Хотепа охватило смятение – неровное дыхание Богов с небес он никогда не замечал! Наоборот, ему всегда казалось, что они не дышат! Только приглядевшись и сосредоточившись на наблюдении за их лицами, можно было понять, что они дышат как люди, почти как люди, но ровно и почти незаметно, словно им это и не надо. А, если и надо, то не так, как это необходимо людям. Правда, их вуали, которые были на них всегда, частично скрывали их лица.
Тут же он видел, как часто и глубоко они делают вдох и выдох…И улыбаются. Все – как один, явно улыбаются! Богов с небес в таком состоянии Им Хотеп не видел ни разу за годы общения с ними! Они всегда были невозмутимы и контролировали, казалось, всё в своём теле! Сейчас они чему-то радуются! Это же очевидно! И, как все их чудеса – невероятно!
Удивление прервал мягкий голос Нэн Нут Тао – сумка, через которую доносился голос, всё это время была при ней: «Посмотрите наверх…Всё закончено…Створки закрыты…Если бы не Кристалл…» - это слово Им Хотеп слышал при объяснении устройства посоха от Тот Тем’а, - «..то могло бы и не получиться…Но, сейчас мы уверены и заверяем вас – того, что вы называете «Душа», рядом с вашим Господином больше нет – она так далеко, что и мы не знаем, насколько она далеко…Но, мы уверены, что она будет принята…Для нас это всегда радость…Это не надо скрывать…» - Нэн Нут Тао подошла к супругам и нежно, наклонившись, обняла по очереди Сун Ам и Им Хотепа за плечи. Остальные Боги с небес сложили руки перед собой и поклонились в сторону саркофага.
«Сейчас мы должны отдать тело жрецам. Теперь это только тело…» - спокойно вмешался Ктум Ат Гнак. Он выглядел в этой комнате ещё более мощным колоссом и был почти невозмутим…Почти – потому что он тоже мягко улыбался и было заметно его дыхание.
Боги с небес по очереди подошли к паре и нежно пожали их плечи, словно поздравляли Им Хотепа и Сун Ам с очень важным событием.
Потом все встали по одну сторону от их главного Бога с небес.
Им Хотеп не понимал, что надо делать и, не отпуская руку Сун Ам, смотрел, что будут делать дальше Боги с небес.
Ктум Ат Гнак подошёл к телу Фараона – Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет! – и взял светящийся мягким голубым светом волшебный камень. Свет камня сразу заметно ослаб.
Повернувшись к Им Хотепу и Сун Ам, он приложил левую руку к груди уже привычным для пары жестом и сказал: «эта чаша теперь тоже принадлежит вам. Она будет хранить память о Душе вашего Господина. Берегите её – она вам ещё пригодится».
После этих слов к повозке подошла Эоэйя Исис Днал, взяла чашу в две руки и, чуть нагнувшись, протянула её Им Хотепу. Женщина-Богиня улыбалась выразительнее всех остальных Богов с небес. Переливы камней её украшений, как показалось Им Хотепу, стали необычайно сложными, и диковинные камни словно начали разговаривать с ним.
Им Хотеп, стряхнув с себя следы наваждения, взял ослабевшими руками зеленоватую, казавшуюся почти чёрной, с сверкающими прожилками чашу. Растерянным взглядом в сторону Нэн Нут Тао он «спросил» её – что с этим делать?
Нэн Нут Тао ответила сразу же: «Чаша выглядит пустой, но она помнит всё, что произошло сегодня. Храните её столько, сколько у вас получится», - и добавила более торжественно: «В ней память о вашем Господине…как волны хранят память о брошенном камне, как берег хранит память о разбившихся волнах». - И продолжила: «Но помните, что эта чаша – всего лишь вещь, возможно, вы её будете использовать в молитвах и ритуалах, но это только вещь, сделанная из камня далёких земель», закончив очень торжественно: «камню почти столько же лет, сколько лет вашей планете!».
У Им Хотепа сразу откуда-то появились в руках и силы, и уверенность. Дрожь мгновенно исчезла, неприятный свист и давление в ушах перестало мешать сосредоточиться, правда, сердце продолжало свой непослушный сознанию ритм, но это уже было не важно: чаша стала бесценной для Им Хотепа. Эта «вещь» хранила память о Душе его Повелителя! А, может, и память всей истории его Земли!
Он непроизвольно упал на колени, склонил голову в сторону Богов с небес, крепко удерживая в руках Чашу, похожую на кубок с короткой ножкой.
Сун Ам тут же повторила всё, что сделал её муж: упала на колени и склонила голову в сторону Богов с небес и саркофага. Пол был каменным, но она совершенно не почувствовала боли – только абсолютное восхищение и доверие!
Это Великодушие Богов с небес она не забудет никогда!
Боги с небес им не мешали выразить таким образом благодарность и благоговение перед святая святых – Душой Повелителя.
Всё застыло, как будто время остановилось в понимании, что происходящее не надо торопить. Боги с небес тоже не торопили.
Чаша не была лёгкой, и Им Хотеп почувствовал, что в таком положении с вытянутыми вперёд руками долго не продержать Священную Вещь.
Нэн Нут Тао лёгким кивком головы «помогла» Им Хотепу принять решение встать с колен.
Из саркофага с легким пульсирующим гулом появилась повозка с телом Джосера Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет!
Все Боги с небес и двое земных представителя почти одновременно поклонились телу.
Боги с небес, как и люди, выражали уважение к Фараону, - Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет!
Словно заметив недоумение и одновременное восхищение со стороны Сун Ам, Ктум Ат Гнак произнёс: «перед смертью мы все равны, и не нам решать, что будет с Душой умершего».
Сун Ам забыла про все свои неприятные ощущения и только восхищалась моментом и Богами с небес. Облегчение и радостное настроение передалось и ей. Она ощутила лёгкость в теле и ей показалось, что она может даже оторваться от пола – стоит только этого захотеть. Ей стало очень легко и хорошо.
Это ощутил и её муж, и они снова, но уже более сдержанно, совершили поклон в сторону центра комнаты.
Повозка почти незаметно тронулась с места и поплыла в сторону коридора, откуда все пришли.
Теперь это был не крутой спуск, а крутой подъём. Но, в ногах появились силы. Они казались неисчерпаемы, и Им Хотеп с женой, не ощущая силы притяжения земли, направились обратно – к выходу из мастабы. Теперь они знали, зачем нужно было строить такое сооружение невероятной точности и сложности.
В колонный зал они поднялись, не чувствуя усталости. Наоборот, и Им Хотеп, и его жена ощущали прилив сил. Им Хотеп нес Чашу, осторожно прижимая её к груди, словно она была хрупкой, как необожжённая глина.
За ними плыла повозка с телом Господина.
Семь Богов с небес замыкали необычное шествие, сильно пригнув головы. Один из них, до того, как все тронулись в обратный путь, несколькими движениями рук собрал все светильники, свободно пари;вшие под потолком комнаты, и поместил их в необычную коробку, которая вдруг высвободила из себя удобные для переноса ремни.
Продвигаясь по колонному залу в сторону выхода к северному двору, Им Хотеп обратил внимание, что пол покрыт песком и мелкими камнями, упавшими сверху. «Мастаба выдержала, но тоже, как и моё тело, ощутила и ответила на всё происходящее внутри неё» - мысленно описал увиденное соавтор сооружения.
Процессия шла молча. Гул шагов, усиленный многократно колоннами, каменными стенами, потолком и полом, уже не казался мрачным. Звонкий хруст песка и камешков под ногами даже перекрывал гулкое эхо шагов. Он тоже радостно провожал тело и всех сопровождающих наружу, словно благодаря за оказанную честь быть соучастником невероятного события, которое ещё никогда не происходило на Земле. Каждый факел и чаша прощались угасающими огнями с телом Первого Фараона Третьей Династии Хор - Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет!
Им Хотеп отметил, что ни тяжести в висках, ни шума и свиста в ушах, ни тревоги в сердце больше нет, как будто и не было вовсе все эти долгие мгновения там, в комнате, глубоко под мастабой.
Но, смятение от наваждения осталось. Первое, что он должен спросить у Богов с небес, если получится – что это было с ним? И что ощущали они – Боги с небес? И почему ему сейчас так легко – будто он внезапно помолодел?
К Сун Ам у него был всего один вопрос - было ли такое видение и у неё?
Эти рассуждения пронеслись мгновенно, и внимание Им Хотепа от чаши они не отвлекли: Чаша была каменной, а, значит, могла при падении разбиться. Нести её надо было с большой осторожностью.
Ещё не дойдя до выхода из преддверия мастабы, он начал думать, как её сохранить на многие годы, а лучше – навечно.
Он уже понимал, что эта чаша может перевернуть мировоззрение людей и стать причиной многих бед и конфликтов. Чашу надо было надёжно спрятать.
Процессия с повозкой в её середине подходила к выходу на Северный двор.
Им Хотеп снова ощутил трепет сердца, но уже не напряжённого, а свободного и ожидающего перемен, перемен в его сознании, перемен в понимании, что определён смысл всего, что он будет делать дальше. Он был уверен, что и его любимая жена, пройдя только что непростые испытания, тоже видит свой смысл.
Смысл был одновременно и прост и так далёк от понимания: есть что-то гораздо важнее всего того, что они видят, слышат и знают. Для чего-то всё задумано, и жизнь человека на Земле не заканчивает свой путь.
Это было совершенно новым ощущением. Разум Им Хотепа пытался подобрать слово к этому состоянию внутренней легкости и ощущению обновлённого тела. И, прямо на выходе, самое точное слово укололо его изнутри: Просветление! Он испытал Просветление!
Он не приблизился к Богам, но осознал, что есть что-то очень и очень важное. Он почти это видел! Мера всего, всего материального и духовного – Гармония, осознание её и было Просветлением.
Боги с небес смогли передать ему очень непривычное состояние - свободу выбора своего пути и осознание этой свободы.
Им Хотеп не выходил из колонного зала, а выплывал: он не чувствовал под ногами земной опоры. Ночное небо, озарённое мириадами факелов и лампад, встретило его радостным мерцанием Великого Божественного Созвездия-Отца. «Всё было правильно и бесконечно справедливо. Так и должно быть всегда!» - думал Им Хотеп, возглавляя группу с телом Господина.
Сун Ам шла сразу позади мужа и чувствовала по его лёгкой походке, что он явно в приподнятом настроении.
Два Бога с небес встречали их здесь – у главного Северного входа.
Им Хотепу показалось, что они встревожены, но он решил, что и на них передалось то, что испытывали Боги с небес и он с женой там, внизу под мастабой.
Им Хотепа вдруг осенило: «охраняли?! От чего или от кого охраняли?…Охраняли могучих собратьев и сестёр?...От жрецов?...Но ведь воля жрецов подавлена необычайной силой мысли Богов с небес или их непонятными приспособлениями!?» - цепь рассуждений запустилась сама собой по пути от мастабы к Северному Храму, где было всё готово для ритуала отправки Фараона, - Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет!- к Первым Вратам Царства Мёртвых.
Тот Тем пропустил Им Хотепа, Сун Ам и плывущую на высоте двух локтей повозку с телом, и подошёл к замыкающим шествие Богам с небес. Он что-то очень быстро и громко «пропел» низким и очень выразительным голосом Ктум Ат Гнак’у. Это могло означать, что воин хотел, чтобы его поняли только собратья.
Ктум Ат Гнак невозмутимо выслушал короткую «песню» и необычно резко и громко для всегда сдержанного могучего Ктум Ат Гнак’а сказал, подняв свободную руку вверх – прямо над собой: «Прошу идти позади нас». Им Хотеп и Сун Ам, не оборачиваясь, поняли, что это касается их, и что это – приказ. Хотя Боги с небес никогда им не приказывали, а всё время только просили и всегда объясняли причину просьбы.
Им Хотеп и Сун Ам пропустили повозку и всех Богов с небес. Нэн Нут Тао сказала также громко: «опасность, большая опасность…надо ожидать большую опасность».
Ктум Ат Гнак встал напротив Тот Тем’а. Воин опустился на одно колено и наклонил посох в сторону, почти параллельно земле. Главный Бог с небес что-то повернул на своём поясе, воин сделал то же самое на своём. Огоньки на двух спиралях посоха замерли, а сами спирали развернулись. Ктум Ат Гнак быстрым движением поместил в центр развёрнутых спиралей Волшебный камень. Камень сразу засиял ярким бело-голубым светом, почти также ярко, как в мастабе. Спирали плотно обхватили камень.
Им Хотеп понял, что посох приведён в какое-то особое состояние, а опасность действительно существует, но он не понимал пока, откуда она может появиться и от кого исходить.
Процессия перестроилась так, что самым первым шёл Тот Тем, за ним, позади на четыре – пять шагов ещё два Бога с небес, два Бога с небес - с каждой стороны повозки. Затем шли Им Хотеп с Чашей в прижатой к груди руке и Сун Ам. Замыкали необычную группу два Бога с небес – воин Нэф Ти Уод и учёный Тэс Сето От. Им Хотеп уже давно отличал их, хотя защитные одежды делали Богов с небес почти одинаковыми, за исключением роста и различных приспособлений, которыми были увешаны их одежды. Сун Ам отличала сразу лишь женщин-Богинь.
У всех Богов в руках появились откуда-то необычные предметы, не похожие ни на один из многих, которые видел Им Хотеп.
Тот Тем взял посох двумя руками, что определённо означало готовность отразить опасность.
Но, ходу группы ничего не мешало. Правда, жрецы, которые молились у алтаря, стоя спинами к мастабе, теперь стояли у входа в Северный Храм и смотрели на людей и Богов с небес, встречая их совсем не обречёнными взглядами, а, скорее, злыми и испуганными. Мерцающий свет факелов придавал всему зловещий оттенок. Им Хотеп это заметил и ощутил сразу, как только увидел большую группу жрецов. В голове пронеслось: «вот и опасность...они что-то задумали…но, что они могут сделать? Да, их стало намного больше».
И тут он увидел, что в середине всех жрецов, закрывавших вход в Храм, стоял могущественный жрец Пта из города белых Стен. А вот это была действительно опасность, так как именно он всегда был против приближения Им Хотепа к Фараону – Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет! И ещё он не мог простить Сун Ам предательства: жрецы предпринимали очень большие усилия, чтобы их знания не были доступны простым людям, и до Сун Ам никому не удавалось вот так, без последствий, выйти из могучей касты.
Сейчас же получалось совсем наоборот: знания, которые получила Сун Ам и от её мужа, и от общения с Богами с небес были невероятно нужны властолюбивому жрецу Пта, но были недоступны. Боги с небес выбрали не его. Им Хотеп был уверен, что этого жрец не простит никогда. Возможно, сейчас Великий Пта выбрал случай всё решить.
Увидев жреца Пта, Сун Ам без слов поняла мысли мужа – она именно об этой опасности ему говорила много раз: их единственного могущественного защитника не стало. И, конечно же, главной опасностью была зависть практически всех жрецов Мемфиса, впрочем, как и жрецов Иуну.
Она постоянно ощущала опасность и всегда ждала, когда же против них что-нибудь будет предпринято.
Группа с повозкой была уже в трети стадия, когда Тот Тем поднял одну руку вверх и остановился. Все остановились вслед за ним.
Тут случилось то, чего не ожидала даже Сун Ам: из-за освещённых только факелами мощных стен Храма, из-за его колонн начали выходить в полном боевом вооружении – с луками, топорами и пиками, - десятки воинов. Они могли проникнуть сюда только при соизволении жрецов и, в первую очередь, - при согласии Великого Пта.
Испугалась только Сун Ам. Но, виду не подала, зато сердце отозвалось во все части её тела. Она подумала: «Душа Господина устремилась к Богам Богов, к прасоздателям, а здесь разворачиваются совершенно земные страсти, словно кто-то не поделил право распорядиться душой Фараона - Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет!».
Боги с небес снова удивили Им Хотепа. К нему подошла Нэн Нут Тао и спросила: «теперь тебе предстоит выяснить, почему решили нас не пропускать в Храм и почему столько воинов нас встречают? Мы не хотим причинить зла никому, мы просто отдадим тело и больше никогда не побеспокоим это священное для всех вас место». В словах Нэн Нут Тао появились большие паузы, которые могли означать волнение. Его он также никогда не наблюдал у Богов с небес.
Им Хотеп передал Чашу Сун Ам и направился к Тот Тем’у, внимательно осматривающему окружающую обстановку, оценивая силы врага. Воин даже не заметил, как Им Хотеп уже стоял рядом с ним.
Тот Тем посмотрел на Ктум Ат Гнак’а, который, казалось, застыл перед огромным прыжком вперёд, и что-то спросил у него. Ктум Ат Гнак коротко, но очень резко покачал головой и указал на посох.
Тут же свет от Волшебного камня стал ещё ярче. На посохе заискрились и забегали мелкие разноцветные огоньки. Весь посох – от конца у земли до завершения спиралей, - покрылся нежно-голубым свечением.
Но, войско жреца Пта, даже видя диковинные превращения посоха, видя могучих рослых пришельцев, несмотря на это, начало окружать группу. Их число всё росло и росло. И вот уже группа с телом Господина на повозке стояла напротив шеренги в три ряда, выстроившейся полукругом перед Северным Храмом. Самый дальний от группы ряд составляли лучники, которые вложили стрелы и уже натягивали тетиву.
Им Хотеп вышел перед Тот Тем’ом и как можно громче, с волнением в голосе, произнёс: «мы хотим положить тело для приготовлений и готовы сразу же покинуть Храм».
Тревога Им Хотепа нарастала стремительно: в руках многих воинов он увидел щиты, обтянутые верблюжьей кожей. Такие были только у отборных войск Великого жреца Пта. Это было его личное войско, которое не подчинялось даже Фараону - Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет!
Верховный жрец Мемфиса с нотками презрения резко ответил Им Хотепу: «никто из вас не уйдёт отсюда живым, пока не отдадите клятвоотступницу и тело Хор-Нечери-Хет’а…Отдайте и убирайтесь вон» - последнее он прокричал так, что пыль на земле немного приподнялась. Или это ветерок, устав от того, что его никто не замечает, решил обозначить, что и он участвует в событиях.
«Хорошо, мы оставим тело здесь, где сейчас находимся и уйдём с миром» - с беспокойством в голосе ответил Им Хотеп. Он пытался оценить обстановку и впервые пожалел, что не приобрёл воинских навыков и опыта ведения неравных боёв. Но, даже не опытному в ведении военных действий зодчему было понятно, что соотношение сил не в их пользу…явно не в их пользу. Кроме уничтожения бархана и резания гор Боги с небес не проявили никаких агрессивных действий. А он и Сун Ам не то что – воины, - просто обуза при ведении любых военных действий. Это Им Хотеп оценил чётко и ясно.
«Вам сказано – жрица и тело Повелителя» - властный голос жреца Пта стал твёрже камня.
Ктум Ат Гнак с места, где он стоял, держа наготове странный предмет, с виду не предполагающий, что он может нанести вообще какой-то вред не то что – человеку, - букашку не обидит, - очень громко произнёс через сумку в сторону Им Хотепа и Сун Ам: «за повозку, быстро за повозку».
Им Хотеп и Сун Ам тут же переместились за повозку. Все Боги с небес приблизились к ним на пару шагов и развернулись в сторону храма.
Взмах руки жреца Пта, и лучники вскинули под боевым углом свои смертоносные луки, заряженные отравленными стрелами. В том, что они были отравлены, Им Хотеп не сомневался ни на одно мгновение. Яды для стрел он изготавливал многие годы. А расстояние было небольшим, так что, смертоносными могли быть и не отравленные стрелы.
Ктум Ат Гнак произнёс очень коротко и совсем не певуче что-то в сторону Нэн Нут Тао, которая стояла ближе всех к супругам.
Короткое «пригнитесь как можно ниже» прозвучало, когда лучники натянули тетиву в максимальное боевое положение. Тетива упёрлась в подбородки.
Им Хотеп буквально выхватил Чашу из рук жены, и они оба упали на колени, пригнув к ним головы.
Тот Тем выставил одну ногу на полшага вперёд, камень в середине спиралей посоха вспыхнул как голубое солнце посреди ночи. Боги с небес закрыли локтями свои глаза. Их вуали не справлялись с яркостью света, исходящего из камня на посохе.
Им Хотеп увидел в Тот Тем’е не просто недостижимого Бога с небес, а Бога, управляющего непостижимыми силами, сконцентрировавшимися в одно мгновение в ярчайшем Кристалле. И он всем разумом и телом ощутил эти силы.
Земля дрогнула…Куски небольших камней посыпались с высоченной мастабы. Поднялась плотная и всепроникающая пыль и накрыла повозку с телом Господина. Почти ничего не было видно вокруг.
Им Хотеп почувствовал тупой гулкий удар в грудь, за ним – тошнота и вкус кислого металла во рту.
«Кровь, во рту кровь» - с удивлением, а не испугом, подумал зодчий. – «Но, скорее всего, я жив!».
Всё закончилось в одно мгновение: пыль, куски камней, кровь из носа и рта, резь и пелена в глазах…Им Хотеп, ощутив Чашу в руках целой, перевел внимание на свою жену, которая лежала лицом вниз и от боли перебирала ногами по земле.
Бек Геб Нэа, стоявший рядом с Сун Ам, осторожно поднял её сначала на колени, затем, почувствовав, что она в сознании, на ноги. Она уцепилась за его пояс.
Всё вокруг было покрыто пылью. Защитные одежды Богов с небес – тоже. Но, украшения сверкали по-прежнему, на них не было ни пылинки.
Эоэйя Исис Днал попробовала помочь Им Хотепу, но тот встал на ноги сам, сделав лаконичный поклон вместо слов благодарности: говорить он не мог, так как во рту была пыль, перемешанная с кровью.
Пыль оседала медленно.
Им Хотеп так и не привык за все годы с момента появления пришельцев, что они не Боги – для него они были, безусловно, Богами, точнее, божественными посланниками его Богов. Так он воспринял и продолжал воспринимать всё произошедшее несколько лет назад и происходящее в эти дни.
Но, то, что он увидел после того, как пыль улеглась, вызвало у него самую сильную волну благоговения перед несказанной и неописуемой мощью Богов с небес.
Всё войско, состоящее из многих десятков воинов и почти сотни жрецов, лежало таким же полукругом, каким встретило их до…до того, как Тот Тем вызвал силу, исходящую из его посоха. Нет, не посоха, а оружия, мощь которого была видна воочию: ни одного стоящего у Храма! Вся угроза лежит на земле, люди – без движения, ноги и руки вывернуты в невозможных положениях, всюду кровь. Полная тишина, у храма нет ни одного горящего факела – там полная темнота.
Самый громкий звук издавало сердце.
Было слышно даже, как оседает пыль!
Им Хотеп испытывал одновременно и восхищение, и ужас, и благоговение. Головокружение и противный шум в ушах не мешали испытывать это всё сразу.
Последствия! Такого он не мог ожидать. Они все мертвы?!
У входа в Храм ходили, перешагивая тела, четыре гиганта: Птэф Пто, Эоэйя Исис Днал, Тэс Сето От и Нэф Ти Уод. Ходили, прикладывая какие-то пластинки к телам и головам поверженной в одно мгновение целой армии. Тела вздрагивали, шевелили руками и ногами, но никто не стонал.
Оружие было разбросано, но несколько стрел валялись буквально рядом с повозкой и даже дальше, не долетев до мастабы нескольких шагов.
Картина была мрачной: после такой торжественной и грандиозной церемонии, к которой он и Боги с небес готовились почти четыре года! И вот это…И всё – из-за зависти и властолюбия. Результат – только жертвы.
Им Хотеп перевёл взгляд с ужасающей картины поля скоротечного боя на небосвод и увидел первые признаки рассвета: ночь, словно испугавшись небывалой мощи Богов с небес, решила уступить новому дню наблюдение за происходящим.
Он поднял стрелу, которая не долетела до него буквально два локтя, и внимательно осмотрел её наконечник…потом приблизил его к носу: «Нет сомнений, стрела отравлена» - убедился Им Хотеп, почувствовав характерный запах.
Факелы стали угасать, огонь лампад давал слабый свет. Никто из многочисленных рабов, предназначенных для поддержания огня, не появился.
Прошло некоторое время, звёзды на небосводе стали угасать одна за другой.
Нэф Ти Уод выпрямилась и что-то долго пропела на своём очень мягком и самом певучем из всех Богинь-женщин голосом – по крайней мере, так считала Сун Ам, - повернувшись к Ктум Ат Гнак’у.
Нэн Нут Тао подошла к Им Хотепу и Сун Ам и, казалось, с какой-то грустью спросила: «вы не пострадали?…А они…» - Богиня с небес повернулась к поверженному войску, - «…пострадали сильно, но все живы…надеюсь, что - все».
Им Хотеп в изумлении от услышанного спросил: «как живы!? Они же все почти не дышат, и кровь!?...всюду кровь». К ноткам изумления в голосе прибавилась горечь, так как в той человеческой куче лежали и жрецы, многих из которых он хорошо знал.
Нэн Нут Тао ответила, повернувшись к Им Хотепу: «они все без сознания, и мы не уверены, что оно к ним вернётся в ближайшее время, а, если и вернётся, то все они будут помнить только своё далёкое прошлое…а кровь – лёгкие повреждения, как у тебя, и залечится быстро». И добавила, как показалось Им Хотепу, даже вздохнув почти по-человечески: «но они всё же сильно пострадали - мы никогда не применяли это оружие против такого большого количества людей, и просто против любого живого существа…Тот Тем дал слишком сильную команду…У нас не было времени настроить оружие, но он – опытный воин, и никого не лишил жизни…так тонко силой Кристалла управляет в нашей группе только он».
Ктум Ат Гнак стоял, широко расставив свои крепкие ноги. Его покрывшийся мельчайшей пылью защитный костюм и сандалии резко контрастировали с яркими всполохами камней на его украшениях. Все четыре Бога с небес стояли рядом с ним и по очереди, не перебивая друг друга, что-то ему «напевали»: приятные, певучие песни несли какую-то очень важную информацию. Украшения всех Богов с небес словно сопровождали своей сложной игрой цве;та мелодию каждого из Богов.
Главный Бог с небес, казалось, очень внимательно слушал, так как стоял совершенно неподвижно, и только голова плавно поворачивалась в сторону говорящего.
Им Хотеп понял, что Боги с небес совещаются, докладывая результаты своих исследований того, что сотворил посох с волшебным камнем.
Тот Тем начал свою мелодию. Она длилась дольше самой длинной речи, которую когда-либо слышал Им Хотеп от Богов с небес: они всегда общались быстро и словно понимали друг друга с «полуслова», точнее, с первых звуков их певучей речи.
Ктум Ат Гнак выслушал воина, сделал к нему шаг и положил свои могучие руки на его плечи. Почти сразу же их убрал и сделал знакомый Им Хотепу и Сун Ам жест приветствия, или одобрения – эти жесты были очень похожи.
Ктум Ат Гнак после «разговора» подошёл к Им Хотепу и Сун Ам, по очереди мягко пожал их плечи, и сказал даже чуть быстрее, чем он обычно разговаривал: «нам надо продолжить путь и возложить тело в комнату для приготовлений, там есть ещё люди…жрецы. Мы думаем, что сопротивления не будет…мы снова приняли меры осторожности» - последние слова он долго подбирал, делая паузы. Возможно, и их устройство находилось в таком же замешательстве, что и его хозяева. Боги заметно растерялись – Им Хотеп отметил, что их решительность уступила место, казалось, неведомому Богам с небес состоянию.
Восемь Богов с небес оставили повозку, Им Хотепа и Сун Ам, направились к лежащим вперемежку с луками, копьями, топорами и щитами телам. Тела мешали проходу в Храм, и Боги с небес стали осторожно поднимать тела и аккуратно складывать около стен.
Тот Тем стоял рядом, с посохом наготове. Камни в украшениях Бога-воина переливались в гармонии с ритмами маленьких «светлячков» на его оружии. Голубое свечение посоха тоже пульсировало, словно стараясь уловить сложный ритм сотен огоньков.
Им Хотеп и Сун Ам смотрели, с какой осторожностью, - и с какой лёгкостью! – все Боги поднимали тела; воинов и жрецов и несли их к стенам. Походка с тяжёлой и неудобной ношей не изменилась ни у кого, даже у женщин-Богов!
Сила! Сила и сострадание! Они действительно переживали, что причинили вред людям.
Сун Ам даже забыла про очень яркие на фоне жёлто-серой пыли украшения – она смотрела на грациозных как пантеры, гигантов, словно укладывающих спящих детей в колыбельки.
Кровь, действительно, была только на лицах, и выходила из носа и уголков рта. У некоторых – и из ушей. Сила Богов, пусть и щадящая, но она была Силой!
У всех тел едва заметно вздымалась грудь. Все дышали и словно спали.
Это успокоило Им Хотепа и Сун Ам. В торжество, которое они ещё недавно ощущали, не должны были вмешаться смерти людей, которые всего лишь выполняли приказ властолюбивого жреца Пта, носящего высочайший титул Ур.
Проход в Храм был освобождён – только оружие да щиты были разбросаны на земле, и процессия зашла внутрь. Тот Тем остался снаружи, с ним остались ещё два Бога-воина.
Высший жрец-прорицатель Иуну, мудрый Ур Тэт-Метх, встретил вошедших безучастным взглядом, словно в храм вошло несколько рабов или сау, смотрителей храма.
Он тут же повернулся к ним спиной и продолжил свою Кекх, сопровождаемую тягучим песнопением Каи.
Двое Хем Нетер, стоявших рядом с высшим жрецом Иуну, даже не повернулись в сторону вошедших.
И только жрец Уаб, отвечающий за омовение перед молитвами и за чистоту храма, стоя у большой чаши с водой, окунул в неё большую кисть и окропил входящих Богов с небес, сопровождающих повозку, Им Хотепа и Сун Ам. Он обратил внимание на то, что одежда всех вошедших была вся в пыли, как и тело Фараона – Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет! – и даже предложил омыть грязные одежды водой.
Как только повозка приблизилась к каменному столу, на котором совершались приготовления тел к загробной жизни, к ней подошли два жреца – Тхаи-Шебет, носитель жезла, и Ахаи-Т-Шебет, носитель систра. Каждый спокойно взял предмет своей ответственности из руки Повелителя.
Сун Ам, служившая когда-то жрицей в Иуну, и носившая титул высшей жрицы Ур-Т Текхент, отметила это как ещё одно чудо, сотворённое Богами с небес: все жрецы, находящиеся внутри храма, казались совершенно безучастными к тому, что происходит, но свои обязанности выполняли безукоризненно.
Ктум Ат Гнак подал знак четырём сау, стоявшим с немного опущенными к подбородкам головами и произносящими священные тексты. Не прерывая молитвы, сау послушно и осторожно переложили тело Господина на стол.
Главный Бог с небес сдержанно поклонился Великому Фараону, - Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет! - за ним это сделали и остальные Боги с небес, Им Хотеп и Сун Ам. Затем он молча развернулся и едва заметным знаком показал, что их участие исчерпано, и надо выходить из храма.
Украшения Богов с небес словно ощутили прощание с телом и Храмом, отозвавшись на всполохи факелов причудливыми узорами ярко сияющих камней.
Все вышли из Северного Храма с первыми лучами Ра.
Тела; жрецов и во;йска уже не выглядели такими искалеченными. Они все спали: те, кого перенесли Боги с небес – у стен, остальные – там, где их настигло удивительное оружие Тот Тем’а.
Сун Ам успела разглядеть среди поверженных тел и тело жреца-провидца Иуну, жреца Маа: шкура леопарда, которая отличала его одеяние от других жрецов, тоже была вся в пыли.
Жрец Маа был единственным, кто спокойно отнёсся к выбору жрицы высшего сана посвятить себя мужу и семье. Но, всё же он находился здесь, а не был внутри храма. Рядом с ним лежал и его пи;сец – Хери Сешета. Сун Ам сразу, как только грозное войско во главе с жрецом Пта преградило им путь, зачислила всех у входа в храм к своим врагам, а тех, кого увидела в храме – к своим сторонникам.
Увидев, казалось бы, своих доброжелателей в окружении тел врагов, она вспомнила, что и её муж имел высший титул жреца Ур, более того, он был ещё и Маа. Она почти забыла, что её муж был «Высшим Провидцем», так как он был всегда занят совершенно другими делами. И у неё закралась мысль: а что, если Боги не вернут жрецу Ур города Белых Стен разум, так, может, Им Хотеп и займёт, по праву, его место?! Или же, Ур Маа Иуну, с позволения Богов, станет Ур Маа Мемфиса, тогда её муж точно будет Ур Маа родного города. Тогда их никто не посмеет тронуть: власть жрецов ранга Ур была в чём-то даже сильнее, чем власть Фараонов – Да будут они живы, невредимы и здравы миллион лет! – они формировали сознание людей, управляли временем и временами года, и тоже являлись потомками Богов.
Нэн Нут Тао подошла к Им Хотепу и Сун Ам. На её лице па;ра увидела едва заметную улыбку кончиками губ. Богиня, совершенно незнакомым жестом предварила слова: «мы думаем, что вам сейчас нельзя возвращаться домой…хотя, никто в Храме не будет помнить, что здесь произошло, но этот случай не позволяет нам быть уверенными, что мы встретили всех...К тому же мы хотели, после Возвышения…» - она сделала заметную паузу, - «…Души – наше понимание того, в чём мы все только что принимали участие, очень близко вашей религии, - провести с вами столько времени, сколько вы сможете выдержать, так как мы очень скоро должны покинуть вашу планету, которую вы называете Та-Кемет. Времени у нас мало, но мы решили с вами попрощаться и…» - Нэн Нут Тао словно выключила устройство и включила его снова, - «…передать вам некоторые главные знания о Вселенной и о Богах – ваших и наших…Теперь это важно и нам».
Все направились к южной террасе с колоннами, которая была совсем рядом с единственным входом в комплекс причудливых величественных каменных строений. Множество ворот по периметру комплекса были ложными.
Там же была построена Южная ступенчатая мастаба, точь-в-точь повторявшая формой главную, но размерами она была немногим выше Ктум Ат Гнак’а. Им Хотеп построил её по указанию Богов с небес для более тщательного расчёта основного сооружения. В Южной мастабе тоже были заложены удивительные числа, открытые Им Хотепу.

Им Хотеп мысленно поклонился и вознёс молитвы Всепроникающему Ра, Мудрому Осирису и Божественной Оживляющей Исиде. Упомянув также всех известных ему Богов, он мысленно поблагодарил Богов с небес.
Затем он стал обдумывать вопросы к невероятно могучим созданиям, которых его жена называла иногда путешественниками между звёздами.
С величайшего позволения Богов с небес, конечно же, и, если у него найдутся силы задать такие вопросы.
Он осознавал, что вибрации, которые он ощутил под мастабой в момент Вознесения Души Джосера - Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет! – теперь встроены в его тело и сознание. И они чётко определяют его Путь.



ГЛАВА II. БОЖЕСТВЕННОЕ НАЧАЛО.
Откровения Богов, пришедших со звёзд.
«…Молитвы обладают не подвластной 
разумению нашей науки энергетической силой,
причем, независимо от того,
на каком языке они звучат, можно предположить,
что первостепенное значение
имеют не столько слова, сколько Вера,
с которой они произносятся, и что те,
 кому они предназначаются — таинственные силы
невидимого мира (боги и духи) —
- воспринимают энергетику произносимого...»

Ктум Ат Гнак обратился к Сун Ам и показал, к какой повозке ей надо подойти - к ближайшей, а Им Хотепу – к стоящей чуть дальше.
Повозки снова напомнили землянам, что они сотворены Богами с небес, начав плавно, со слабым звуком, похожим на едва уловимое ухом жужжание уставшей от жары мухи, раздвигаться в длину и одновременно немного опускаться к земле. И все эти чудеса - без видимой команды.
За годы общения с сошедшими со звёзд Богами Им Хотеп и Сун Ам так и не постигли тайну той невидимой силы, которая приводила в движение повозки, как и все другие устройства, возможности которых казались безграничными.
Две повозки, увеличили длину. Повозка, на которой совсем недавно возлежало тело Джосера – Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет! – не изменила свои размеры.
Земляне поняли, что Боги с небес собираются их пригласить совершить очередной совместный полёт, но уже обратно – домой.
После всего пережитого, Сун Ам совершенно не боялась неприятных ощущений от полёта – пройденные испытания и эмоции уже ничего не могло затмить.
Первой рассвет над Иуну встретила вершина огромной мастабы, на несколько мгновений ослепив Им Хотепа и Сун Ам. Отражённые лучи золотым веером вонзились в чистое, без единого облачка, небо.
Смотреть на вершину в лучах даже утреннего солнца было трудно: в глазах сразу заиграли разноцветные пятна, и лучше было спрятаться за тенью стен, которая ещё держалась и, казалось, боролась с наступлением неутомимого Ра.
Нэн Нут Тао подошла к Им Хотепу и сказала: «нам надо возвращаться, просим вас присоединиться…мы направимся к нашей большой…» - Им Хотеп опять не понял смысл того слова, которое он слышал уже несколько раз, но Богиня после паузы продолжила: «…повозке, лодке» - она улыбнулась, понимая, что не может никак объяснить, что такое космический корабль, и продолжила: «лодка ждёт нас в пустыне, в трёх ваших царских ату;рах. Там, после обещанного разговора, мы должны будем расстаться…Ваш дом – ещё в полутора ату;рах от лодки. Вы сможете добраться без нашей помощи?» - закончила Нэн Нут Тао вопросом.
Сун Ам, стоявшая недалеко, ответила: «да, сможем. А как же они?» - и обернулась в сторону Северного Храма.
«С ними всё будет в порядке, мы надеемся, что – всё. Они восстановят свои силы, но многое из их памяти уйдёт навсегда. Они не будут помнить не только самые последние события…Но, мы…наша группа…уже не можем им помочь…У нас нет для помощи достаточного времени…Очень об этом сожалеем. Но, ущерб их не так велик: наши устройства это показывают. Возможно, их придётся обучать некоторым вещам заново» - произнесла эту речь Богиня с явным старанием подобрать понятные землянам слова, которые передавала её сумка.
Сун Ам, вспомнив свой «стратегический» план, не удержалась и выдала его: «так может, это и хорошо – мой муж имеет сан Ур Маа и может заменить коварного жреца Пта из города Белых Стен. Он этого достоин. Только так мы сможем защитить себя от опасности. Она уменьшилась, но, всё же, осталась». И, подумав, добавила: «надеюсь, мой муж не разгневает вас и наших Богов, если не будет сильно стараться излечить Верховного жреца».
Нэн Нут Тао улыбнулась неожиданному «коварству» земной красавицы – Богиня явно благоволила Сун Ам, видя в ней не только красивую, но и очень образованную, земную женщину, - и знакомым жестом вытянутой чуть в сторону ладонью вверх показала, что полностью с ней согласна.
«В нашем обществе отношения между знаками и кастами очень непростые, и мы часто не соглашаемся друг с другом, но всегда ищем путь к согласию» - донеслось из сумки, а большие внимательные глаза Богини-женщины, украшенные выразительными стре;лками, мягко прищурились, подчёркивая извилистость таких путей, особенно, когда их прокладывают женщины…умные женщины.
Нэн Нут Тао только успела спросить «вы, должно быть, голодны?», как Ктум Ат Гнак достаточно требовательно попросил всех, включая землян, занять свои места.
Солнечные лучи прорвались через могучие белые стены, добавив золота роскошному комплексу, где ночью произошли такие необычные события.
Им Хотеп уже как опытный наездник забрался в центр повозки. Сун Ам потребовалась помощь одного из Богов с небес.
Повозки, выстроившись в ряд, необычно резко начали набирать высоту и двинулись в сторону западной стены.
У Сун Ам снова заколотилось сердце, она закрыла глаза.
Повозка почти за одно мгновение, словно подпрыгнув, набрала высоту стен, Сун Ам почувствовала, что у неё останавливается дыхание.
Страх отпустил жрицу сразу же, как только три невероятных лодки с одиннадцатью спутниками вылетели за пределы словно покрытого красным золотом комплекса.
Повозки разогнались и понеслись намного быстрее, чем это происходило раньше, и у Сун Ам опять закружилась голова, и неприятный комок неуправляемого страха упасть с высоты вновь подкатил к горлу.
И снова все её планы хоть раз внимательно осмотреть местность с высоты полёта сокола были нарушены этим тяжело переносимым ощущением.
Только одна мысль успокаивала её в этот момент: «хорошо, что не поела ничего…Боги с небес заранее всё рассчитали».
Но, всё же она нашла в себе силы, понимая, что, скорее всего, это последняя поездка на волшебной лодке – «Боги с небес очень торопятся попасть в свой дом, это особенно видно по решительным командам Ктум Ат Гнак’а».
Эта мысль придала сил, и Сун Ам посмотрела вниз, сначала осторожно, словно украдкой, через плечо, потом более уверенно, и скоро уже стала с интересом вертеть головой в разные стороны – направо-налево: назад и вперёд не получалось, так как она сидела в центре, между гигантами.
Барханы мелькали, словно это они неслись, а не повозки: повозки летели очень плавно, едва заметно покачиваясь, огибая волны ветра.
Справа от себя Сун Ам увидела начало Иуну, а потом и свой большой дом, террасу, пальмы, а вдали! – вот это была красота! Новый день, озарённый неутомимым Ра, был свежим и ярким. Мягкий туман, окутывавший повозку во время полёта придавал призрачность всей этой красоте.
Царство мрачного Бога-убийцы - Сета, совсем не казалось мрачным. Наоборот, Великая необъятная Пустыня Дышала новым днём и Великой радостью!
«Как же красив мой город, как же красива Великая Река, как красив мой Хи Куп Та!» - более торжественного настроения Сун Ам себе пожелать не могла: все неприятные ощущения красота увиденного смыла – как не было. Как не было и угроз, как не было тревоги за мужа и себя, за жизни тех воинов и жрецов, как не было того могучего оружия – посоха Тот Тем’а, - светом и божественной силой разума, уложившего в одно мгновение всё грозное войско.
Она снова ощутила лёгкость и - радость, да-да, - радость нового дня, радость солнца и света. Радость, что она видела Свободу в своём «сне», который настиг её там, в мастабе. Настиг так неожиданно, что она почти ничего не поняла, так как была явно не готова. Не готова почувствовать БОГОВ…или - БОГА?!
«Надо спросить моего мудрого мужа – он тоже был не готов к тому… «сну в одно мгновение»?». С этой мыслью она продолжила созерцать пустыню – она была без краёв! И удивительно хороша, и торжественна!
Повозки мчались по замысловатой траектории, оставляя бархан за барханом, ныряя и поднимаясь над ними. А ступенчатая мастаба и небольшой городок повозок и людей вокруг неё постепенно уменьшались в размерах.
Теперь Сун Ам уже даже наслаждалась полётом, особенно, когда повозка после набора высоты, стремительно опускалась вниз: она хотела запомнить всё, всё, что сейчас происходит. Эти ощущения передать словами будет невозможно, как невозможно описать могущество Богов с небес, посланными, и это – безо всякого сомнения, - мудрыми Создателями Всего, создателями даже этих Богов с небес.
Полёт полностью увлёк мудрую женщину, бывшую жрицу высшего сана Ур-Т Текхент.
Она это видела с высоты! Только Богам и птицам была дана такая возможность, и ещё – ей! Это было таким же чудом, как и сошествие Богов с небес.
А теперь их ждало, её ждало, Откровение Богов с небес. Всё, что они скажут в последнем разговоре, она постарается запомнить на всю жизнь. А ещё она постарается как можно больше понять из того, что скажут им – ей! – Боги с небес.
Наслаждаясь скоростью и свободой полёта, легкостью, с какой они пари;ли в небесах, Сун Ам неожиданно придумала точное название этим Богам – Божественные странники.
«Да, они странствуют по небесам и обладают силой Богов, обладают Истинной Верой, добры и спокойны, уверенны в себе так, что только от этого замирает сердце. И их сила гармонирует с красотой их мощных тел!» - все эти мысли пролетели за пару барханов, пронёсшихся под повозкой.
«А ещё – рядом с ними ощущаешь спокойствие и…», тут она даже не совсем осознала, что же ей надумалось – «и…детскую привязанность! Они такие сильные и…от них всё время исходит запах другого мира! И сейчас я это ощущаю!».
Она почувствовала, что ей будет не хватать их, и что она будет теперь всегда их ждать снова. А, может, они ещё и встретятся в других жизнях или в других мирах. Зачем-то ведь Боги Богов нуждались в душах людей, даже в душах Богов с небес! Что они с душами делают? Они их куда-то переселяют? В другие Вселенные? Там их не хватает? И только за ними выбор, куда и чью Душу переселить? А, если не переселять, то куда направляется Всемогущими Богами Душа? В Забвение!? Это и есть Истинная, Окончательная, Смерть!?
Эти вопросы стали самыми важными для неё. Нет, ещё один – Богам Богов нужны были души всех умерших или…?
И даже стремительный полёт был уже не важен. Совсем не важен.
Им Хотеп никогда не летал с Богами так быстро, но он многократно совершал поездки с Богами с небес, и этот полёт был уже привычным. Он старался понять, смотря вниз на проплывающие мимо песчаные барханы, можно ли точно рассчитать высоту, на которой они летят, как птицы.
Он видел, что высота ниже, чем построенная им мастаба, следовательно, меньше ста сорока царских локтей. А сколько точно? И как это делают Боги с небес? Они с точностью до мельчайшей части теба умеют видеть любое расстояние и определяют любые размеры в одно мгновение, как только видят предмет!
Вычисления поглотили зодчего, но он все же не переставал смотреть по сторонам. Он понимал, что этот полёт будет последним, скорее всего, последним в его жизни.
«Правда» - вдруг закралась у него мысль, и он вспомнил: «…если я пойму, что же прячет под своим крылом скарабей, и как воспользоваться этим знанием, то, как утверждают Боги с небес, я смогу построить и сам повозку, способную пари;ть без опоры». «Так, может, это - не последний мой полёт?».
Им Хотеп летел и думал, что Боги указали две цели его жизни – указали его Предназначение: строить сооружения для Вознесения Души и научиться летать.
Эмоции от пережитого этой ночью отошли на второй план.
Усталость наплывала слабыми волнами из далёких уголков сознания, но силы, пришедшие от Понимания, не уступали и, казалось, он может не спать целые годы. Он был вдохновлён знанием, как он проживёт отведённое Богами время.
«Мы для них даже не дети…как же они нас воспринимают? Жалеют? Щадят? Наблюдают?» - Им Хотеп неожиданно для себя переключился на анализ всего происходящего за последние четыре года.
«Это невозможно! Моё сознание не может выдержать такое количество вопросов, которое оно же и создаёт! Скорее бы разговор. Скорее бы начать Новую Жизнь!» - Им Хотеп заметил слева по направлению полёта, среди барханов, два странных сооружения.
Одно - похожее на разрезанную пополам мастабу, построенную по картам Богов с небес, лежащую гранью разреза на песке. Цвет сооружения было трудно определить, так как он переливался от нежно зелёно-коричневого до песочно-лилового. Моментами сооружение даже исчезало. Им Хотепу показалось, что оно дышало цветом!
Второе – на расстоянии трети или половины стадия от первого, - в виде полусферы, сделанной словно из бирюзы, почти прозрачной и необычайно тонкой.
Таких диковинных сооружений Им Хотеп ещё не видел. Они были даже диковиннее ступенчатой мастабы! Нет, они были ещё более удивительными, чем даже весь комплекс сооружений вокруг Величественной мастабы. Уступали только размеры: два сооружения были намного меньше.
Повозки направлялись именно к этим сооружениям!
«Из чего они сделаны?» - вопрос возник после попытки сравнить эти сооружения со всеми известными и построенными зодчим.
«Одно сооружение, похожее на лежащую половину ступенчатой мастабы, как будто старается спрятаться в песках, а второе – словно создано из плотного воздуха, но видны рёбра жесткости, и несомненно – это строение. Так кочевники-бедуины строят свои лёгкие вре;менные похо;дные дома. Но, этот – необычайно красив и совершенно невиданной формы – идеальный полушар!» - оценил увиденное Им Хотеп.
Вся группа стала плавно снижаться, направляясь к удивительной и загадочной полусфере.
Приземлились повозки мягко – ни одной песчинки не поднялось с земли, и почти одновременно.
Девять одетых в переливающиеся в лучах утреннего солнца серо-зелёные облегающие одежды Богов с небес быстро переместились на землю. Сун Ам впервые это сделала без чьей-либо помощи.
Им Хотеп слез, не сводя глаз с очень большого строения, которое постоянно меняло цвет, и, действительно, было похоже своей формой на положенную основанием половину мастабы. Поверхность этой конструкции никак не напоминала каменную, была гладкой, но не отражала свет! Множество неровностей и выростов делали это сооружение похожим на очень большого жука или загадочного насекомого, которого им Хотеп ещё не видел! И эта поверхность, переливаясь, слегка подрагивала, затихала и – снова по ней прокатывалась едва уловимая глазом волна.
Вдруг, он почувствовал внезапно откуда-то взявшуюся тревогу, которая накатывалась волнами: немного отступала, и снова отдавалась в области груди, где находилось сердце. Им Хотеп понял, что ритм волн по поверхности этого весьма странного сооружения отдаётся в его сознании и во всём его теле ощущением тревоги, словно то сооружение почувствовало его присутствие.
По испуганному взгляду Сун Ам он догадался, что жена чувствует то же самое – от этого мерцающего большого сооружения невероятно сложной формы исходят какие-то волны. Сооружение кажется одновременно и живым, и – не живым.
Им Хотеп, видя с расстояния в пол стадия эту чудну;ю постройку Богов с небес, догадался: «это не сооружение, а очень большое устройство, ещё одно устройство, только очень-очень большое! Не меньше ста локтей в длину, а высота – не меньше сорока!». И тут его осенило так, что накатывающееся волнами чувство страха мгновенно прошло: «это же та самая лодка Богов с небес, про которую они говорили ему много раз! Они прилетели к нам со звёзд на ней! Вот это Чудо – лодка, которая летела через звёзды!».
«Она такая огромная, и она тоже не касается поверхности, как повозки! И на ней нет ни единой песчинки! Какая громадина и висит в воздухе! Какая же это сила, - поднять и удерживать громадину величиной в половину построенной мастабы! Их силы действительно безграничны!» - Им Хотеп едва верил своим глазам.
Повозка, на самом деле, не касалась песка. Более того, под ней он был ровным как пол во всех зданиях комплекса, который они только что покинули! Нет, даже ровнее, словно кто-то расплавил под этим невероятным сооружением песок и выровнял его с изумительной точностью! – это удивило Им Хотепа чуть ли не больше, чем его наваждение. Нет – больше, так как это было не наваждение, а совершенно реальное устройство, весом и размерами с гору. И – висящее над землёй!
«И это всё – силы Природы, как говорят Боги с небес?! Возможно ли такое?!» - Им Хотеп, с некоторым сожалением, повернулся к полупрозрачному куполу – ему очень хотелось вблизи рассмотреть самое интересное из чудес, принадлежащих этим странным Богам, которые себя не считают Богами. Но, обладают силой, которой, может быть, не обладает сам Ра. Ему очень захотелось потрогать необычную переливающуюся и подрагивающую поверхность.
Нэн Нут Тао, наблюдая со своей загадочной немного ироничной улыбкой за сменой эмоций на лице Им Хотепа, предложила землянам войти внутрь круглого необычного помещения с полупрозрачными стенами.
Часть стены, в которой не было ни единого шва или линии, показывающей, что тут имеется соединение, словно растворилась в воздухе, образовав большое овальное отверстие-вход.
Сун Ам шла впереди мужа, но остановилась от неожиданности, и с нескрываемым сомнением-испугом пропустила его вперёд.
Он, как будто только сейчас её увидел, находясь под впечатлением, что рядом стои;т небесная лодка Богов и словно дышит, наблюдая за ними. И лежит под лучами утреннего солнца, не желая пропустить ни лучика ещё не окрепшей силы Ра.
Круглое строение необычайно ровных форм было внутри почти пустым, кроме нескольких сумок и выложенных очень ровно по кругу одиннадцати покрывал серебристого цвета, которые служили Богам с небес подстилками. Им Хотеп много раз также восседал на них и знал, насколько они удобны и невесомы.
А ещё там были, как будто небрежно разбросанные у стен, по кругу, прозрачные кристаллы необычных форм, словно вода застыла, запомнив какие-то мгновения своей жизни.
Всё это необычное сооружение, отдалённо напоминающее своей лёгкостью жилища бедуинов, пропускало свет, но не лучи, а именно свет, превращая яркое солнце в молочную полупрозрачную пелену с едва заметным зеленовато-сиреневым оттенком.
Ктум Ат Гнак остановился у внезапно и бесшумно образовавшегося входа и пропустил всех внутрь.
Когда проходили земляне он поклонился с присущей ему и всем Богам с небес сдержанностью, и, как показалось Им Хотепу, даже с подчёркнутым уважением.
В общем, Ктум Ат Гнак явно хотел этим жестом подчеркнуть особое приглашение именно сейчас и именно в это удивительное сооружение, которое казалось легче воздуха, и вот-вот сейчас взлетит. Вещи Богов с небес всегда вели себя неожиданно и всегда удивляли. И пугали, землян своими возможностями. Сун Ам их боялась, не скрывая свои ощущения, и выглядело это всегда очень выразительно: любопытство образованной женщины боролось со страхом и недоверием, и любопытство не всегда побеждало.
Только через два года после появления дома удивительной пластины она решилась к ней прикоснуться. Им Хотеп любил наблюдать за её выражением лица, когда она старалась силой своей мысли управлять этим подарком, но именно её он не слушался.
Видимо, мешало упрямое недоверие жены к этому загадочному маленькому устройству – так объяснял наблюдательный муж «непослушание» пластины, когда Сун Ам пыталась ею управлять.
Тэс Сето От предложил жестом передать ему Чашу, которая во время полёта была у Им Хотепа. И, увидев, как землянин перестал вертеть головой и сильнее прижал Чашу к груди, произнёс бархатным голосом очень короткую фразу: «на время, только на время, пока вы здесь, я её подготовлю».
Сун Ам, видя замешательство мужа, кивнула ему, что означало «не надо волноваться, Боги с небес не могут сделать с Чашей ничего плохого – они же тебе её и подарили, и ещё сказали, что она может пригодиться».
Им Хотеп не очень охотно протянул Чашу одному из её хозяев. Тэс Сето От наклонил голову набок, но потом приложил правую руку к груди ладонью вверх. Им Хотеп осторожно, словно это только что рождённый ребёнок, положил бесценное сокровище на ладонь Бога с небес. Тэс Сето От направился к какой-то сумке очень сложной формы – три небольших цилиндра с овалами по бокам и выступами вверху. Потом он приложил Чашу, и из этого сложного и блестящего устройства в неё потекла прозрачная жидкость.
Им Хотеп не сразу понял, что туда Тэс Сето От наливает…воду! Вода была настолько чиста, что жрец не сразу догадался, что это – вода, так как такую чистую он видел только в храмах, и ещё при посещении мест, где пустыня уступала пальмам. Когда же лилась в Чашу эта вода, её было почти не видно, настолько она была чиста!
Он посмотрел вопросительно на жену – сто;ит ли доверять бесценную Вещь самому молчаливому и от этого – самому загадочному Богу с небес, да ещё и для наполнения водой. Правда, вода совершенно необычная.
Сун Ам видя сомнение мужа, улыбнулась почти так, как это делала Нэн Нут Тао – уголками губ, - и добавила «от себя» одобрительный кивок: жена тоже видела, что в Чашу наливается сверкающая совершенно прозрачная жидкость. Но, она сразу поняла, что это вода: изготовление особо чистой воды было одним из секретов жрецов. При входе в храмы Уабы-жрецы окропляли людей именно такой водой.
Боги с небес стали располагаться по кругу и усаживаться в своей привычной позе на подготовленные заранее «подстилки».
Сун Ам и Им Хотепу было предложено сесть на места, противоположные единственному входу. Ближе всего ко входу сел Тот Тем со своим посохом.
Было так светло, что Им Хотеп наконец-то мог разглядеть боевое устройство на близком расстоянии. Но, посох был без того Волшебного камня, а из огоньков остались только те, которые были на спиралях. Две спирали продолжали слабо мерцать голубоватым и желтоватым светом. Палка посоха, заметил мудрец, была явно из какого-то металла, и была вся покрыта мелкими знаками, углублениями и выступами. К посоху Им Хотеп после недавнего события относился как к живой Силе, как к продолжению руки Бога Тот Тем’а.
Нэн Нут Тао двумя быстрыми движениями открепила сумку, с помощью которой все Боги с небес разговаривали с землянами, и положила её в центре сооружения. Сумка тут же выпустила четыре короткие тонкие опоры, которые приподняли её над песком на десять-двенадцать тебов.
Как только все Боги с небес и два землянина заняли места, овальный вход закрылся - также бесшумно, как открывался. Им Хотеп видел, что вход не просто закрылся, а, словно песок пустыни, затянул отверстие такой же полупрозрачной молочной пеленой, из которой состояло всё сооружение.
Тут же он почувствовал нарастающую свежесть и прохладу. Посмотрел на жену – взгляд был вопросом: «ты тоже это чувствуешь?». Сун Ам кивнула в ответ.
Украшения всех Богов с небес переливались особенно ярко на фоне спокойного мягкого света, идущего от всей поверхности сооружения.
Разговор начал Ктум Ат Гнак: «мы приветствуем вас в нашем походном жилище, мы в нём не живём, а только обсуждаем наши дела. Живём мы, пока на вашей Та-Кемет, в той лодке, которая нас уже ждёт. Она нас видит, знает, о чём мы думаем и помогает нам принимать решения».
Потом он немного поправил свои могучие ноги, совсем по-человечески попытался стряхнуть с диковинных массивных сандалий песчаную пыль, и продолжил: «мы выражаем сожаление, что так получилось. Вы знаете, что мы не хотели причинить вред тем воинам и жрецам. Но, мы хотели защитить тебя и твою жену: ваше оружие не может нанести нам никакого вреда».
Он вынул из складки, которые были во всех местах одежды, наконечник стрелы и резким движением вонзил его в руку.
Им Хотеп и Сун Ам дёрнулись – стрелы были отравлены, и человека яд убивал менее, чем за час.
Боги с небес улыбнулись – и все почти одинаково, как Нэн Нут Тао – сдержанно и только уголками губ.
Ктум Ат Гнак вытянул руку и показал место, куда он направил смертоносный наконечник – там не было даже следа от его острия. Одежда не была порвана. Тогда Бог с небес провёл наконечником как ножом и снова показал место на руке землянам – никакого следа.
Потом он передал отравленный наконечник Эоэйе Исис Днал, - её земляне запомнили, как Бога-учёного. Та взяла из своей походной сумки небольшую коробочку, положила наконечник с обломком внутрь, приложила какое-то маленькое устройство – коробочка мгновенно затянулась прозрачной тонкой плёнкой.
Ктум Ат Гнак, видя реакцию землян, продолжил: «Мы думаем, Тот Тем принял правильное решение, и никто не лишился жизни. Но, всё же, они больше не смогут встать в строй и выполнять свои привычные дела. Их сознание сильно повреждено. И тебе с этим не справиться. Мы все сожалеем».
После этих слов все Боги без какой-либо команды одновременно склонили голову к приложенной к груди руке – жест, выражавший и одобрение, и извинение, и уважение.
Дальше повела беседу Нэн Нут Тао: «надеемся, что это единственное грустное событие за всё время нашего пребывания».
Неожиданно для Им Хотепа ответила его жена: «мы давно были в опасности, и я это понимала и чувствовала. Ур Маа, Великий Пта, никогда не скрывал, что не простит мне измены касте, а мужу – любовь к нему нашего Фараона, - Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет! Сейчас всё разрешилось, и, если мой муж станет Ур Маа, то нам больше никогда не будет грозить опасность, какой бы Фараон, - Да будет он жив, невредим и здрав лет! - не вступил бы во власть. Мы не сможем сокрыть тайну, и люди видели, кто нам покровительствует. Нас больше не тронут. Мы с мужем вам за это очень благодарны. И за то, что вы спасли нам жизнь – наша искренняя благодарность».
Им Хотеп и Сун Ам пали ниц к земле, произнося хвалу Богу Ра, Осирису и Исиде.
Тэс Сето От осторожно передал, Чашу, наполненную водой, Этшу Тин Ток’у, а он передал её Ктум Ат Гнак’у.
Нэф Ти Уод, произнесла: «Теперь вы знаете, что у нас тоже есть ритуалы, и мы их соблюдаем. В этой Чаше, которую вы уже называете Священной, находится особая вода – абсолютно чистая вода, которой, как мы считаем, передались вибрации следов Души вашего Великого вождя. Чистота этой воды настолько велика, что она подобна кристаллу, чистейшему из чистейших. Пить её много нельзя, но несколько глотков – это одна из наших традиций. После Вознесения, чаша, которая стояла на теле или рядом с телом усопшего, всегда наполняется такой водой, и мы отпиваем несколько глотков, тем самым показывая, что приобретаем что-то общее с Душой усопшего, так как знаем, что вода и кристаллы запоминают события». Боги с небес опять одобрительно улыбнулись и…вуали неожиданно превратились в тонкий воротник за спиной.
Им Хотеп и Сун Ам чуть не пробили песочный пол – так резко они пали ниц в поклоне Богам с небес, снявших с себя часть их загадочных одежд. Это было очень неожиданно и быстро.
Сун Ам, поднялась первой.
Её губы что-то произносили про себя, она непроизвольно протянула руку к Нэн Нут Тао – более выразительного женского лица Сун Ам не видела.
В её голове обрушился целый водопад мыслей «Природа такое не могла создать! Вот это – Гармония! Её знания, сила львицы, и такая красота! Рядом со мной! Реальность ли это?! Или я снова очутилась в забвении, которое охватило меня в мастабе. Какая у них нежная кожа…и какая гладкая!».
Ровный свет от полусферы высветил все линии удивительных лиц Богов с небес. Припухлые алые губы с коричневой окантовкой были очень выразительны, кожа отливала бронзово-сиреневым оттенком. Все черты лица были крупными, но удивительно пропорциональными. Мужчины имели небольшие странные бородки и пять тонких линий, выступающих на фоне очень гладкой, словно детской, кожи на висках, слева и справа. Эти выступы были украшены мелкими непонятными знаками.
Сун Ам сразу поняла, что это – необычные татуировки: она видела много разных, но таких выступающих, с совершенно необычными знаками или рисунками? И на висках, заходящих ко лбу, очень широкому, но ровному и могучему, как всё тело этих Богов-мужчин.
Лица всех Богов-мужчин были немного вытянуты ровным овалом, за который выступали крепкие скулы. Мощные шеи были украшены пятью татуировками, выстроенными в изгибающийся ряд. У Тот Тем’а рядов было два, а у Ктум Ат Гнак’а знаки располагались на шее по кругу, или овалу – это было сложно рассмотреть, так как они уходили на тыльную часть шеи, которая была прикрыта коротким, очень необычным, воротником. Воротник казался сделанным из золота, но поблескивал нежно-сиреневым цветом.
Лица Богов-женщин были идеальным овалом, пропорции немного нарушали очень большие, почти чёрные, глаза с бело-голубыми белка;ми. Чёрные стре;лки продлевали разрез глаз, широкий лоб не нарушал гармонии всего лица.
Удивительные причёски, как женщин, так и мужчин, также заворожили взгляд жрицы: волосы у всех Богов с небес были заплетены рядами в короткие косички. Ряды составляли рисунки, и у каждого Бога с небес он отличался. У мужчин косички были крупнее и их было заметно меньше, и они были намного короче.
Сун Ам рассматривала только лица и причёски Богов с небес – это для неё было самым необычным и, наверное, самым интересным за всё время знакомства: повозки, огромная мастаба, Волшебный посох – это было за пределами её возможностей понять, как они устроены. А здесь – лица Богов с небес выражали их внутренний мир, и не надо было понимать, как это происходит – здесь было всё видно.
«Если бы не размеры Богов с небес, можно было бы сказать, что они – люди, очень красивые и очень спокойные, величественно спокойные.
«Люди, словно каждый из них был Фараоном – Да будут они живы, невредимы и здравы!» – так думала красавица, земная красавица, рассматривая с интересом и с нескрываемым трепетом, открывшиеся лица Богов с небес.
Им Хотепа ввело это неожиданное действие Богов с небес просто в стопор: много раз он думал, как выглядят Боги с небес. Ему, как архитектору, творцу самых красивых зданий, ваз, скульптур, было чрезвычайно интересно увидеть без вуалей лица Богов с небес.
«И вот они рядом, лица открыты, спокойны, большие чувственные губы. Мужчины – ровный нос, все черты крупные, но пропорции со лбом и скулами идеальны, густые брови. Женщины – яркие почти чёрные глаза, увеличенные стре;лками как у Сун Ам – нет – это Сун Ам применила их искусство, - губы немного припухшие, красивее, чем у самых красивых рабынь-нубиек, нежность щёк – как же будет переживать моя Сун Ам! Нет, не будет – мудрая жена правильно оценит и примет. Они – идеальны, как Боги, Боги красоты и Гармонии. Это я не забуду до конца своих дней. О, Осирис и Исида – я прошу у вас дать мне больше дней, я должен выразить своё восхищение звёздными странниками» – рекой пронеслось через сознание Им Хотепа, когда он поднялся вслед за Сун Ам.
Высокие, сильные и красивые Боги с небес, конечно же, увидели реакцию землян, сопровождаемую смятением, и поклонились – все одновременно, уголки их ярких и выразительных губ были чуть приподняты – они опять сдержанно улыбались, с уважением к чувствам землян.
Нэф Ти Уод произнесла: «Вознесение души, для нас является Праздником, и мы сохранили и соблюдаем наши старые традиции, уходящие в наше далёкое прошлое – тысячи смещений мы храним эту традицию и вспоминаем всех, кого мы знали, и кто был нам» - она перевела взгляд на Нэн Нут Тао, словно искала подсказки, - «…до;рог…Чаша хранит следы волн Души, которая устремилась к Создателям Всего. Вода, налитая в чашу, принимает эти следы. Эту воду пить не обязательно, она слишком чистая и для нас, и для вас…мы прикладываем губы и увлажняем этой водой. Это просто традиция, и нам она близка и понятна».
Ктум Ат Гнак поднёс Чашу к губам и, как показалось Им Хотепу, даже сделал маленький глоток.
Главный Бог с небес передал через правую руку Чашу рядом сидящему Этшу Тин Ток’у.
Внимательный зодчий наблюдал за необычным ритуалом. Необычным потому, что могучие пришельцы со звёзд, не стесняясь, проявляют совершенно человеческие чувства, и не к своему собрату, а к землянину! Это было удивительно и очень торжественно.
Сун Ам не сводила глаз с проводимого Богами с небес действа.
Она только сейчас заметила, что к носу у всех Богов подходили тонкие нити, концы которых прятались в воротнике, в его задней части. Сначала она решила, что это – украшение или татуировка. Но тут она рассмотрела, что это почти прозрачные нити, и они плотно прилегают к щекам.
Эоэйя Исис Днал передала Чашу жрице. Сун Ам, не колеблясь, взяла её двумя руками и сделала большой глоток…Вода имела вкус! Необычный вяжущий вкус, и…немного миндаля и, как будто - тимьяна?! Это удивило Сун Ам – вода, которую жрецы использовали в храме, была совершенно без вкуса, и её жрецы употребляли очень редко, так как напиться в жару такой водой было трудно. И опасно.
Сун Ам передала Чашу мужу: Им Хотеп сделал три маленьких глотка и тоже с удивлением почувствовал, что вода обычная только с виду – очень вяжет, и вкус кажется и знакомым, и удивительно неуловимым…и после третьего глотка горло как будто высохло, и хочется эту сухость запить ещё водой.
Ктум Ат Гнак взял Чашу у Им Хотепа и понемногу выплеснул остатки воды по периметру, насколько её хватило, за спинами сидящих. Песок тут же впитал воду.
Потом он произнёс: «Многие тысячи смещений мы не сохраняем тела наших умерших» - Ктум Ат Гнак сделал небольшую паузу, и из сумки, после паузы, донеслось, - «…братьев и сестёр, наших родителей. Для каждого покинувшего этот мир мы совершаем обряд Вознесения. Со времени, когда мы обнаружили Кристаллы, они стали применяться в обряде, мы сохраняем Чашу или другой сосуд, в который помещался во время обряда этот Кристалл. Мы обнаружили их в космосе, рядом со звёздами, которые согревают наши планеты. Для каждого жителя Унганы и Некоры эти сосуды являются неприкосновенными, и мы храним их тысячи смещений, столько, сколько существует самый первый сосуд с самого первого обряда. На вашей планете Та-Кемет ещё не было людей, а первые сосуды уже хранились в наших храмах, и потомки приходили туда выразить уважение и почтить память».
Ктум Ат Гнак вернул Им Хотепу с величайшей осторожностью пустую Чашу.
Сун Ам и её муж видели отчётливо, что Боги с небес разговаривают с ними, не шевеля губами, а слова доносятся разными голосами из этой по прежнему загадочной сумки со множеством ремней, выступов и огоньков. Но, и это вызывало не проходящее удивление, голоса звучали и из сумки, и, как будто внутри их головы.
Нэн Нут Тао чуть подождала, пока Им Хотеп завернёт Чашу в кусок ткани, которая ещё недавно была частью его одежды, и пристроит её рядом с собой, после чего произнесла: «Сегодня наша встреча будет самой долгой, но и последней. Нам надо возвращаться домой. Нам нельзя задерживаться…Мы хотим рассказать то, о чём вы нас успеете спросить. Вы можете задавать любые вопросы, мы постараемся на них ответить».
И потом, словно что-то взвешивая в уме, добавила: «мы ответим не на все вопросы потому, что у вас ещё недостаточно знаний, чтобы осознать ответы. Многое из того, что знаем мы, жители двух планет, вам пока просто невозможно понять. Мы хотим вам рассказать, почему мы прилетели на вашу Та-Кемет и почему провели здесь столько времени. Мы готовы к вашим вопросам».
«Возможно, вы проголодались?» - спросил Ктум Ат Гнак. И почти сразу же около землян появился небольшой короб с прозрачными стенками, в котором лежала совершенно земная еда – говядина, баранина и даже куски прожаренного гуся, с луком и чесноком. В том же коробе был лук-порей, свежий горох и инжир: такую пищу готовили только к праздникам и подавали даже к столу фараонов – Да будут они живы, невредимы и здравы!
Им Хотеп увидев это съедобное богатство, непроизвольно потянулся к нему, но, Сун Ам покачала головой, и он понял, что надо потерпеть ещё какое-то время. Боги не пригубили за эту долгую ночь ничего. Значит, и они должны воздержаться, время поесть ещё наступит, а еда никуда не денется. Когда же они успели её собрать? В храме?
Уголки роскошных припухлых губ Богини с небес опять подтянулись в мягкой улыбке, и она сказала: «мы не хотим есть, наши одежды устроены так, что предоставляют нам всё, что нужно, и даже еду. Но, мы предпочитаем настоящую пищу, которую даёт природа. Земную мы есть не можем – наши тела её не принимают». И ещё раз мягко улыбнулась.
Ктум Ат Гнак жестом попросил Нэн Нут Тао прервать свою речь.
Им Хотеп и Сун Ам взволнованно сосредоточили взгляды на главном Боге с небес: было понятно, что именно сейчас будет начало разговора.
Но, могучий и самый высокий Бог со звёзд молчал, лицо его было невозмутимо.
Он произнёс, и это получилось, несмотря на сосредоточенность землян, всё равно, неожиданно: «сначала не все из нас хотели передать землянам наши знания и открыть секреты изготовления устройств, так как наша раса на многие смещения опередила по развитию все земные расы. Но, мы имеем контакт с вами уже несколько лет, и не только здесь – наши группы высадились в разных местах Та-Кемет. Но только в Хи Куп Та мы увидели, какой высокий потенциал имеют люди, самые разумные существа этой планеты. И вы – жрица Сун Ам, и строитель Им Хотеп, доказали, что готовы принять небольшую часть наших знаний…» - он снова взял паузу, словно взвешивая, что будет сказано дальше, - «…Ты, Им Хотеп, построил сооружение, смысл и назначение которого теперь тебе понятен. Должен быть понятен».
«Я делаю паузы» - пояснил Бог с небес, - «только из-за того, что чем сложнее для нашего понимания то, о чём мы можем рассказать, тем это проще сделать, так как вы имеете очень близкое представление о самом главном, что может интересовать разумное существо».
Он продолжил: «Нам гораздо труднее объяснить вам, как устроены наши повозки, и какая сила управляет чудесами – как вы это называете, посоха, чем поделиться с вами, как устроена Душа и зачем нам дана возможность познавать мир и себя. Познавая мир, мы познаём себя, и – наоборот, познавая себя, мы точнее определяем порядок и устройство мира».
После очередной паузы Ктум Ат Гнак, в помощь своему рассказу, начал плавными жестами сопровождать своё удивительно длинное, самое длинное за все встречи, повествование.
Могучий Бог с небес сделал долгую паузу и, словно стараясь наверстать время, продолжил чуть быстрее: «Мы на вашей земле Та-Кемет очень и очень давно. Ваша планета уникальна, и мы не знаем больше ни одной, которая может сравниться с Та-Кемет богатствами, спрятанными внутри и такой разнообразной Природой».
Нэн Нут Тао заметила, что Им Хотеп несколько оживился и кивнула ему. Им Хотеп сразу же задал вопрос Ктум Ат Гнак’у: «вы прилетели вон на той огромной дышащей лодке?».
Ктум Ат Гнак, спокойно ответил: «нет, это устройство, которое вы называете лодкой, доставило нас и ещё несколько…групп исследователей…на Та-Кемет…с планеты-спутника – Мехет-Урт.  Вы так её называете. Там у нас находится самая большая ладья, мы её называем межзвёздной станцией. Она намного больше, чем этот» - он опять произнёс редкое, но уже знакомые землянам слова - «…межпланетный корабль. И силы, которые позволяют лететь между звёздами, совсем другие. Мы не сможем объяснить вам, какие это силы, и насколько они невероятны. Они настолько могущественны, что даже обгоняют время. Когда мы вернёмся домой на той станции, всех наших знакомых, друзей и родных уже не будет, и их души воссоединятся с душами наших предков. Мы же только очень постареем».
Ещё одна короткая пауза, и Ктум Ат Гнак, казалось бы, самый медлительный из девяти Богов с небес, обладая самым могучим телом, продолжил свой рассказ, словно это было для него привычным занятием: «не все из нас были за то, чтобы раскрыть вам, еще не достигшим нужных знаний и умений, назначение некоторых наших устройств. Но, когда мы познакомились поближе с тобой, Им Хотеп и с твоей очень красивой – да, и это так, - все наши женщины отмечают великолепное сложение, красоту и искреннюю эмоциональность твоей жены, - сомнения отпали у всех, кто не хотел передавать частичку наших знаний. В тебе, Им Хотеп, мы увидели сочетание, к которому мы, унги и некорианцы, шли тысячи и тысячи смещений, выбрав путь Гармонии и уважения друг к другу».
Им Хотеп уже не мог удержать в устах и второй вопрос: «вас, могучих и добрых Богов с небес что-то во мне удивило? Я же всего лишь простой смертный, и мне всего лишь повезло, что я прожил свои годы рядом с наместником Бога на Земле, и что у меня такая красивая и умная жена».
Он посмотрел на Сун Ам и увидел, что она словно плавает среди окруживших её рослых Богов с небес, её глаза выдавали её состояние – она была счастлива! Но она внимательно наблюдала за происходящим, просто немного детская улыбка выдавала её состояние радости, а её руки были сложены, словно она была готова тотчас же произнести молитву.
На вопрос ответила Нэн Нут Тао: «Им Хотеп, ты нас удивил Гармонией труда и восхваления ваших Богов. Результаты твоего труда и таланта видны повсеместно, таких строений не много на твоей планете, но они есть. После знакомства с вами у нас не осталось сомнений, что мы должны научить вас пониманию, к которому пришли мы, пройдя неровный путь ошибок, войн и даже огромных разрушений. Но, мы его прошли, и уже многие тысячелетия, по вашим меркам времени, у нас нет ни страданий, у нас нет болезней, кроме одной. Все силы мы направили на развитие духовного начала нашей расы. Я не сделала ошибку, когда сказала нашей расы: некорианцы – это наши дети, потомки унгов, которые выросли, став самостоятельными. И мы вместе приняли решение, что им пора развиваться без родителей и искать свой путь».
«Теперь» - Нэн Нут Тао, немного усилив дыхание, посмотрела на Эоэйю Исис Днал, - «я прошу сказать дальше».
Эоэйя Исис Днал кивнула в сторону Ктум Ат Гнак’а, потом приложила руку к груди и, кивнув Нэн Нут Тао, продолжила рассказ: «Мы хотели сделать вашу Та-Кемет своим новым домом, хотя добираться до него очень долго и очень опасно. Но, когда мы пришли сюда в первый раз, мы поняли, что планета населена уникальными живыми существами. И среди этих существ были особенные – вы их называете обезьянами. Мы с удивлением обнаружили, что ваша планета, которая старше наших планет и двух наших солнц почти в три раза, при небывалом разнообразии её обитателей, ещё не имеет разумных существ, но готова повторить путь развития нашей Унганы. На Некоре в то время наша раса ещё не обосновалась, так как условия для жизни были очень сложными».
«…Тогда мы решились вмешаться в развитие этих существ, про которых унги и некорианцы знают только по описаниям. Их останки хранятся на одном…» - Богиня начала что-то трогать на рукаве и сосредоточенно чего-то ждать…через короткую паузу она произнесла: «…периметре, на втором периметре, так можно назвать части суши, которые опоясывают нашу планету Унгана. Теперь я могу более точно назвать вам нашу планету и произнести её полное название – Унта Ганат или ПЛАНЕТА ПЯТИ ПЕРИМЕТРОВ». «Пять частей суши опоясывают по неровному кругу, по периметру, всю Унгану».
Тело Сун Ам словно плыло, а взгляд унёсся куда-то за пределы Великой пустыни: она то улыбалась, то слегка хмурила густые чёрные брови. Им Хотеп решил, что его жена просто устала, но, она, уловив лёгкую тревогу во взгляде мужа, уверенно покачала головой и жестом показала – «продолжай слушать, по-моему, это самое главное Чудо – они и есть наши родители и наши Боги, наши Создатели! А я…за меня не волнуйся, - я просто нахожусь в состоянии экстаза, вызванного потоком сказочных событий».
Эоэйя Исис Днал продолжала: «В каком-то смысле мы, действительно, для вас можем называться создателями, но мы хотим особо показать, что мы всего лишь ваши родственники, которые на многие тысячелетия опередили вашу расу, но не по духовному развитию, а по умению сооружать необычные строения и создавать умные устройства. Да, мы знаем о законах Природы так много, что смогли покинуть дома у двух звёзд, прилететь сюда и ускорить развитие тех» - она снова приостановила речь, прикасаясь к своей руке и что-то там несколько раз нажала, затем продолжила: «…животных, обезьян. Целью этого визита не было наладить контакт с вами. Мы не ожидали, что ваша раса, которую вы называете люди, достигнет за относительно короткое время такого уровня – мы удивлены и несколько встревожены».
Им Хотеп внимательно слушал длинную речь, исходящую из сумки – уста Богини шевелились едва заметно, точнее, только слегка подрагивали губы, рот не был открыт.
Им Хотеп с удивлением спросил: «Чем вы встревожились? Разве плохо, что мы так быстро научились думать?».
Эоэйя Исис Днал сменила спокойное выражение на мягкую улыбку, ответила долгим монологом: «Да, мы встревожены именно вашим стремительным развитием, которое было вызвано нашим вмешательством. Некоторые наши…братьям считают, что это было плохим решением, последствия которого очень трудно предсказать. Сейчас мы видим, что вы прекрасны в своих чувствах, умениях и искренней вере в ваших Богов. Помогая вашей расе стать теми, кем вы стали сегодня, мы знали, что и нас когда-то создавала более могущественная, чем мы, раса. Многие ваши тысячелетия мы не могли ответить на вопрос зачем нас создали, и кто? Зачем нам была дана возможность осознать, что мы есть, есть Вселенная, есть сущность, которую вы называете Богом или Богами?».
Сун Ам, раскачиваясь в ритме мерцания кристаллов на украшениях Богини, ведущей рассказ, прервала её вопросами: «Вы говорите о ваших Богах? Они создали только вас или что-то ещё? А кто создал весь этот мир?».
Улыбка не сходила с ярких губ Эоэйи Исис Днал: «Сейчас вы поймёте, что мы не Боги, то есть, мы не всемогущи, как вы себе это представляете: долго нам казалось, что мы вот-вот позна;ем все тайны мироздания. Мы научились раздвигать пространство и перемещаться в абсолютной пустоте со скоростью, исчисление которой вам не осознать. Мы всё время думали, что вот сейчас заглянем в самое начало существования всего и поймём смысл того, что существует и зачем это всё существует. Наша религия и наша вера прошли многие испытания – от заблуждений, на заре нашей расы, до отказа отвечать на такие вопросы – во время тяжёлых войн и длительных упадков в развитии. Теперь мы знаем, что и для нас есть секреты, открыть которые мы не можем, и мы думаем, что не сможем никогда. Те, кто задумал Жизнь, Разум, Материю и Силы, будто специально встроили ограничение наших возможностей и установили пределы нашего познания Мира. Мы познали много законов, по которым взаимодействуют и развиваются, бесконечно рождаются, стареют и умирают, потом снова рождаются, но уже в других формах и разные формы материи. Мы знаем о звёздах очень много, знаем, как они рождаются и когда умрут, но мы не можем сами создать ни одной звезды и не умеем до сих пор создавать жизнь из ничего, не знаем, что было до начала времён, не знаем точно, лишь предполагаем, зачем нам открылась тайна Вознесения Души. Мы до сих пор не знаем, зачем в нас было вложено осознание, что есть нечто большее, чем материя и силы, которые всем управляют. Вмешиваясь в ваше развитие, мы предполагали, что это осознание придёт к вашей расе значительно позже. Но, вы в этом понимании уже находитесь на уровне наших знаний, которые мы накапливали намного дольше, чем ваша раса. Именно это убедило тех, кто был против контакта с вашим Повелителем…» - тут она приложила руку с ладонью, опущенную вниз, к груди и поклонилась, - «…и против, чтобы мы открыли вам некоторые тайны, до открытия которых вам предстоит ещё долгий путь. Наша группа удивлена, и мы немного возбуждены от увиденного при этом посещении чудесной планеты».
И Богиня с небес закончила: «Мы не можем точно сказать, что те, кто создал нас, создали и всё остальное, весь мир и всю вселенную. Но то, что они несоизмеримо мудрее нас и старше, возможно даже старше многих звёзд - это мы знаем точно, и у нас есть этому подтверждения…многочисленные подтверждения. Одно из них – это тот самый, волшебный, Кристалл. У нас он не один. Их мы обнаружили, когда придумали летающие повозки и смогли оторваться от нашей первой планеты. Там, в космосе мы обнаружили, что наши Боги защитили Унгану своими устройствами, огромными и загадочными как Мехет-Урт. Внутри тех устройств мы нашли много тайн, и там были эти Кристаллы. Прошли тысячи и тысячи смещений, и мы до сих пор не можем понять, как создать самим такие же. Значит, мудрая Сун Ам, мы Боги только для вас».
Эоэйя Исис Днал ещё раз поклонилась и словно сделала паузу, чтобы земляне смогли задать следующий вопрос.
Его задала Сун Ам: «Куда и как отправляется Душа, куда отправилась Душа нашего Фараона?» - она поменяла позу, встав на колени и прижала руки к земле. Им Хотеп повторил тут же поклон жрицы своему Фараону – Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллион лет!
Ответил Этшу Тин Ток.
Рельефные татуировки на его висках были особенно заметны: они спускались по скулам к сильной шее и уходили под защитные одежды, которые Боги с небес называли совершенно непонятным для землян словом. И очень густые брови, яркие и густые. После того, как они все сняли вуали, Им Хотеп смотрел на него даже чаще, чем на их главного Бога с небес.
Его речь была такой же долгой: «Мы не можем ответить на вопрос, кто или что создало всё, что мы и вы называете Миром или Вселенной. Мы даже не знаем, когда всё началось и сколько раз всё начиналось. Но, мы совершенно точно знаем, что есть очень древняя Сущность, которая распространяет Жизнь в разных мирах. А, когда эта жизнь укрепляется на планетах, куда эта Сущность, или Сущности, направила частички жизни, тогда они оберегают эти миры от всяких бед и напастей. Мы зовём вашу Землю Мас-Тара;, а ваше Солнце – Так-И;дра. Унга;на и Неко;ра от звезды Так-И;дра очень далеко. Но, мы увидели, что ваш мир не мог образоваться сам собой. Затем мы увидели, насколько уникальна ваша Мас-Тара; и как она богата всем, что называется жизнью. Мы увидели, как же мудро и надёжно защищена ваша планета».
Этшу Тин Ток перевёл взор на главного Бога с небес, тот едва заметно провёл рукой около своей груди и слегка кивнул.
Бог с небес с яркими бровями и рельефными татуировками продолжил: «наш мир был создан не нами. Наши две звезды давно бы уничтожили друг друга, если бы не вмешательство могучих Существ, способных перемещать даже звёзды на расстояния, которые мы не можем преодолеть до сих пор. Там, где наш дом, таких старых звезд, как Тона и Меда, не должно быть. Их туда кто-то переместил, а потом создал гигантские устройства, размерами с маленькую планету. Только благодаря этим устройствам, наши две звезды почти мирно существуют до сих пор. Мы только догадываемся, какие силы нужны, чтобы создавать миры, подобные нашему и вашему».
Этшу Тин ток словно перевёл дух, сделав большую паузу, после которой продолжил: «Вы называете этот переход девятыми Вратами, мы называем это – Вознесением, уходом следов сознания за пределы понятной нашему воображению части огромной и почти бесконечной Вселенной. Мы думаем, что Вселенная всё-таки конечна, она просто кажется безграничной. Точно так вам кажется, что за горизонтом земля или море обрываются. Так и Вселенная – чем дальше мы заглядываем, тем дальше отодвигается её горизонт. Мы верим, что следы Силы разума материальны, но форма этой материи постоянно от нас ускользает. Вы называете это Душой. Мы не можем понять точно, зачем нужно собирать эти следы нашего сознания, собирать Ду;ши. Тем, кто собирает души, больше ничего не надо от своих созданий. Это мы знаем. Точнее, давно догадываемся. Возможно, они собирают материал, как вы собираете папирус для летописей, чтобы сотворить однажды сверхсущество, подобное по силе разума им самим. Для этого им нужны «камни» или «гранитные глыбы», наподобие тех, из которых ты, Им Хотеп, воздвиг это сооружение. Такими «камнями» могут быть Души людей, которые совершали только добро, думали о добром и желали всем добра. Возможно, они создают другие Вселенные, где их ещё нет, и они туда перемещают Ду;ши, покинувшие наши тела. Они строят идеальные миры, отбирая самые чистые Ду;ши. Вот это – наша Вера, и она же – наша религия. Но, мы нашу веру уже очень давно не называем истиной. Истина – это тот же горизонт, который постоянно отодвигается по мере приближения к нему. Тысячи смещений наша религия уже не мешает нашей вере и не мешает нам трудиться так, как нам этого хочется. У нас нет разделения религии и веры. У вас разделение уже очень глубокое – мы видим, как ваши жрецы скрывают от своего народа знания и приписывают Богам то, чего они не делают: звёзды и сезонные явления – это совсем не Боги, а просто законы Природы и проявления этих законов. Их надо изучать и стараться применять полученные знания во благо всем людям. Мы это поняли, но не сразу. И наши жрецы тоже многие поколения пытались скрывать понятие Гармонии Мира и гармонии духовного и материального. Но, однажды мы поняли, что пока религия будет отделена от веры, мы будем страдать и убивать друг друга. А, после того, как мы смогли добраться до тех удивительных устройств, которые защищают наш мир, мы окончательно перестали нуждаться в религии: нам уже не нужны изображения, напоминающие о Богах, мы просто уже знаем, что есть Разум, намного более совершенный. С тех пор все наши помыслы и дела не расходятся с нашими словами. Возможно, в некотором роде, мы достигли Гармонии. Многие смещения мы учились соизмерять сказанное со сделанным. Наблюдая, как вы развиваетесь, мы начинаем опасаться, что выбранный вами путь может привести к гибели вашей расы и даже к гибели всего живого на Мас-Тара;. Мы не создавали жизнь здесь, но мы вмешались в ваше развитие и теперь видим, что, возможно, это было ошибкой. Мы выступили в роли Богов, не будучи Богами. И были уверены, что всё учли, но, оказалось, что это было заблуждением. Мы до сих пор совершаем ошибки» - Бог с небес впервые сопроводил свой рассказ резким движением руки: камни украшений на запястье ярко сверкнули и немного отвлекли Сун Ам, которая, затаив дыхание, не могла оторвать взгляд от сумки, из которой текла речь Этшу Тин Ток’а.
Но, Бог с небес снова продолжил: «Ваши жрецы, неистово молясь Богам, всё время обманывают народ. И цель у них одна – это власть над народом, власть над себе подобными, ничем не отличающимся от них самих. Никто не давал им привилегии быть главнее тех, кого они называют простолюдинами или рабами. Никто.
«И ещё одна, возможно, самая большая наша ошибка» - Этшу Тин Ток, как показалось Им Хотепу, вздохнул чуть глубже:
«Именно мы, вмешиваясь в ваше развитие, обозначили особенности некоторых…» - после этой фразы пауза тишины и легкого потрескивания многочисленных устройств Богов с небес, была очень продолжительной.
«…особей, и они стали вождями племён в разных местах Мас-Тара;. Такие особенности мы нашли и у тебя, Им Хотеп. Вы, не зная причины, называете это кровью царей. В большом приближении это именно так».
Им Хотеп после сказанного просто уставился на свою жену – она же с восхищением и даже с некоторым ужасом смотрела на своего мужа, и её взгляд очевидно означал и вопрос, и удивление, и даже - страх: «мой муж – тоже Фараон!? Сын Богов!?». «Если бы это сказали не Боги с небес, я бы не смогла в это поверить!» - Сун Ам это уже произнесла вслух и уже собралась пасть на колени перед своим любимым супругом, но Нэн Нут Тао успела подняться и, положив сильную руку на хрупкое плечо жрицы, посмотрела на неё со всё той же мягкой и, как показалось Сун Ам, нежной, улыбкой.
Нэн Нут Тао будто бы только ей сказала: «У всех людей Мас-Тара; есть частичка нас, значит вы все – и Боги, и фараоны, но у твоего мужа и некоторых других эта частичка сохранилась особым образом. И это есть ответ на вопрос, который поставили перед собой наши учёные. И сейчас мы это ответ видим. Вы его пока не видите, и мы не можем объяснить, в чём он заключается. Пока мы говорим, что твой муж, многие цари и лидеры – немножечко отличаются от остальных. Но только – очень немного. И этого недостаточно, чтобы их называть наместниками Богов или их детьми. Мы тоже – не Боги, и не наместники. Мы тоже считали, что наши цари и фараоны представляют наших Богов. У нас было много войн, и мы чуть не уничтожили себя. У нас было много Богов и очень много храмов. Одна часть суши – второй периметр, - отведена под храмы, которые теперь лишь памятники тем временам. Многие из нас именно там хранят чаши наших предков. Мы тоже умираем и рождаемся. Наша раса искала бессмертие, искала долго. Но мы поняли, что его нет, и оно не нужно. Умирают даже звёзды. Наши две звезды умрут намного быстрее, чем ваше солнце, так как они враждуют между собой. Враждуют почти как живые существа, пытаясь уничтожить друг друга. Но, это всего лишь законы природы, и ничего божественного во вражде целых звёзд мы уже давно не видим. Все законы, и знания о них мы получили без всякой помощи наших жрецов, и даже – наоборот, вопреки их попыткам помешать познанию Мироустройства. Сначала мы им запретили вмешиваться в наше развитие, потом они сами стали участвовать своим трудом в общих делах, но они до сих пор входят в отдельную касту, как вы это называете, и у них тоже есть главные, но это уже не жрецы, а ответственные представители нашего большого общества».
Нэн Нут Тао поклонилась.
Богиня с небес показала ладонью на Бога с небес, который произносил своё имя как Тэс Сето От, и сказала, что он хочет что-то добавить.
Рассказ звучал для землян и как откровение, и как полное подтверждение, что существуют и Боги, и Боги Богов, и, возможно, есть и самые могущественные Боги, которые создали Всё.
После поклона Тэс Сето От принял «эстафету» и продолжил: «Мас-Тара; самая необычная и самая богатая планета из всех, которые мы знаем, и которые мы уже изучили: таких условий для развития жизни мы не встречали ни на одной планете. У вас много того, что нам необходимо для нашей жизни. И, в первую очередь, это ваша вода. На Унгане тоже много воды, но мы её почти не трогаем, как не трогаем и весь оставшийся живой мир. Многие смещения мы совершали ошибку, черпая силу нашей планеты в своих собственных интересах, не думая о будущем и о последствиях такого губительного для планеты использования. Она стала постепенно давать нам всё меньше и меньше возможностей для развития. Много живых существ исчезли, и сейчас мы пытаемся их восстановить, но получается далеко не всегда. Мы уже вам показали, что много знаем, но до Богов нам дальше, чем до горизонта Вселенной. Наша раса тоже постепенно теряет силу, несмотря на наши глубокие знания о живой материи! Многие наши устройства появились только благодаря нашему внимательному изучению живых существ, которые находятся и живут рядом с нами. Один пример вы уже знаете – это тот самый жук, секрет похожего живого существа мы открыли и научили наши повозки летать. Но, пока мы ничего не можем сделать с нашим вымиранием. Это и есть наша единственная болезнь. У нас была надежда, что на вашей планете мы найдём ответы или способ устоять против неумолимого замедления нашего развития. Мы уже сказали, что есть вещи, понимание которых от нас постоянно ускользает. Одна из них – это Жизнь. Мельчайшие частички жизни, из которых мы все состоим, познаны нами, казалось, так глубоко, что мы можем создавать новые её виды. Но, продлить жизнь, когда она заканчивается, или до бесконечности, мы не в силах, как не в силах остановить смерть. Это зависит не только от нас, но и от всего окружающего мира. Мы связаны невидимыми нитями ритмов и колебаний множества видов энергии и материи и видим эти нити, чувствуем их ритмы, и даже умеем их описывать нашими числами. И поняли очень давно, что ритмы и колебания материи и энергии определяют их сущность и способность взаимодействовать друг с другом. Это лежит в основе развития всего и даже – мысли! Но, мы не можем до сих пор ими управлять так, чтобы они были нам подвластны. Мы просто пользуемся знаниями о них и делаем наши устройства на основе знаний о связях материи, энергии и этих ритмов, рождающих волны».
После небольшой паузы и прикосновений к своим устройствам на рукаве, Тэс Сето От продолжил:
 «Наша раса ищет выход, посещая и изучая другие миры. Мы бережём свой мир. Но, там, где он находится, сейчас очень опасно, и нам уже пора искать другой дом. Ваш уже занят, хотя при первом посещении Мас-Тара; наши предки думали о том, что именно эта планета будет нашим новым домом».
Им Хотеп не просто слушал, что говорят Боги, а старался превратиться в память, чтобы не забыть ни одного слова. Он уже даже не видел Богов с небес, а только их слышал. И вдруг…
Он неожиданно даже для себя прервал долгий рассказ вопросом: «а вы можете показать ваш дом?!».
Также неожиданно, как и прозвучал вопрос, из сумки донёсся ответ. Но, отвечал уже Ктум Ат Гнак – это земляне поняли после кивка главного Бога с небес: «Смотрите, мы это давно хотели вам показать».
Совершенно неожиданно для землян всё вокруг стало очень быстро темнеть: мгновение назад сооружение было заполнено мягким молочным светом, а теперь всё вокруг стремительно темнело и…и появилось ночное небо со звёздами и с яркой Мехет-Урт…и – Величественное созвездие Сах с бело-голубым Анибусом слева.
Было темно, и только ритуальные украшения величественных, сидящих по кругу, Богов с небес, и мягкое розовато-голубоватое мерцание таинственных бесформенных кристаллов у стен сооружения были ярче точек, так похожих на звёзды ночного неба Хи Куп Та.
Сун Ам и Им Хотеп ахнули одновременно и встали в одно мгновение на колени, вознеся руки к небу, восхваляя силу и знания Богов с небес, Великого Ра, Осириса и Исиду.
Их сердца неистово колотились, выдавая необычайное волнение – ночь наступила в одно мгновение, по велению Богов с небес, вот так, спокойно сидящих рядом с ними и передающих бесценные знания им, простым смертным хикуптянам.
Сун Ам опять, как во время полётов на повозке Богов с небес, почувствовала головокружение, но мягкий голос Нэн Нут Тао прервал её нарастающую тревогу, с которой она не могла справиться: «Не надо бояться, ничего не произошло – за стенами этого сооружения по-прежнему яркое солнце, а день в самом разгаре, и там, за этими тонкими стенами всё, как и полагается, идёт своим чередом времени – ночь наступит ещё не скоро. Мы хотим показать вам наш дом».
Сун Ам полностью потеряла дар речи, да и её муж волновался настолько, что, желая задать следующий вопрос, не смог это сделать.
Вдруг – и это было ещё неожиданней, чем резкая смена яркого дня на густую ночь, Мехет-Урт стала быстро расти в своих размерах!
Вот теперь Сун Ам испытала настоящий страх…нет, не страх – ужас! Единственное, что этот ужас позволил ей сделать – зажмурить глаза и прижаться что было сил к мужу: ночное солнце, Мехет-Урт, летело прямо на них!
В сознании Сун Ам раздался, расплываясь по всему телу, голос главного Бога с небес: «Это не настоящая Мехет-Урт, а такое же изображение, как и изображения в ваших храмах и на ваших предметах. Наши устройства придали движение этим изображениям. Вам не надо ничего бояться. Смотрите и слушайте».
«Дальше будет говорить Нэф Ти Уод» - голос главного Бога с небес выпал из сознания Сун Ам и переместился опять в центр волшебного сооружения, стены которого исчезли в одно мгновение и оживили ночное солнце. Сумки не было видно, но голос доносился из центра круга, там, где она находилась.
«Мы остановились на Мехет-Урт, потому что здесь находятся сооружения, в которых мы храним разные устройства, а рядом, на очень большой высоте, расположена наша самая главная повозка. И только на ней мы можем долететь до нашего дома. Её мы называем межзвёздным кораблём. Чтобы на нём долететь до дома, нам понадобится почти треть нашей жизни или целая ваша жизнь».
Луна стремительно превращалась из плоского яркого круга в удивительный огромный шар с неровной поверхностью, испещрённой большими и маленькими кругами, от краёв которых отходили причудливые тени.
Сун Ам преодолела страх и наблюдала, как ночное солнце снова становится меньше, и – теперь рядом с ночным солнцем оказался ещё один – невероятно яркий и красивый, голубой с коричневыми пятнами шар.
«Так выглядит ваш дом, мудрая Сун Ам, если взлететь высоко-высоко на наших повозках или на той лодке, которая стои;т рядом с этим сооружением» - сопроводила удивительно красивое зрелище Нэн Нут Тао.
Через мгновение голубой, необычайно красивый, словно укутанный шелковым одеялом, шар, тоже начал быстро уменьшаться в размерах.
И сразу же – все точки сначала размылись до линий, потом вытянулись до бесконечности: ни Мехет-Урт, ни Та-Кемет нигде не было. И вдруг – чёрная, совершенно чёрная пустота там, наверху, над головами землян.
Земляне не могли ничего понять.
Из темноты раздался знакомый мягкий, но слегка приглушённый голос Нэн Нут Тао: «вот в такой темноте со скоростью мысли, мы перемещаемся на наших межзвёздных лодках, раздвинув пустоту. Но, такое путешествие намного более опасно, чем идти через пески вашей Великой пустыни днём, без воды и без одежды. Мы долго готовимся к таким путешествиям – наш дом очень далеко от вашего. Даже свет, который рождает Бог Ра, летит до нашего дома от Та-Кемет более пятисот ваших лет».
Едва она успела это сказать, как небо осветилось двумя огненными шарами, чуть меньше звезды Ра. И появилось столько звёзд и ярких всполохов на небе, что мерцающие кристаллы по кругу сооружения стали совершенно не заметными. Такого неба, яркого и переполненного звёздами, Сун Ам и Им Хотеп не видели никогда.
Сун Ам забыла и о страхе, и о Богах с небес – она с восхищением смотрела на эту красоту: словно сотканное из золотых нитей и разноцветного льна покрывало, усыпанное неисчислимым количеством ярких и ярчайших точек, многие из которых были во много раз ярче Анибуса – так выглядело это ночное небо.
В разных местах вокруг двух очень ярких звёзд покрывало озарялось разноцветными всполохами, в которые врезались резкие линии, рисующие совершенно невероятные узоры.
Зрелище было грандиозным и завораживающим.
«Сейчас мы находимся очень близко от нашего дома» - неожиданно раздался голос.
Сун Ам и Им Хотеп не поняли, кто это сказал – всё внимание и все эмоции были там – в космосе. Земляне не могли оторвать глаз от сказочно красивого неба: им казалось, что это – небо. Они были близки к правде – это был вид на систему двойной звезды.
«Та, которая ярче, – это Ме;да, большая и красная – То;на» - мягкий голос Эоэйи Исис Днал прозвучал так, словно он исходил от тех ярких звёзд. «Две звезды дают жизнь и согревают наши дома-планеты». «Эти звёзды находятся очень далеко от вашей звезды Ра, но друг от друга они близко - так близко, что начали войну между собой. И наступит время, когда они уничтожат и наш мир. Ваша священная звезда Анибус очень похожа на наши две звезды: Анибус – это две звезды рядом, но они разделены большим расстоянием и не мешают друг другу. У Анибуса ест ь и третья сестра. НО она тоже не мешает и не ссорится с другими звёздами».
Сун Ам молчала, горло Им Хотепа пересохло, но он хриплым голосом выдавил вопрос: «Вы много раз говорили, что пришли на нашу землю в поисках нового до;ма, но что может произойти с домом Богов? С вашим домом?».
«Красное светило, То;на, завершает свой жизненный цикл. Звёзды, как и живые существа, рождаются и умирают» - голос Ктум Ат Гнак’а вмешался в повествование Эоэйи Исис Днал. «Вторая звезда стремительно ускоряет этот процесс, вытягивая силы из большой красной звезды. Вы видите совершенно другое небо. Это небо вокруг нашего дома. Здесь гораздо больше опасностей, чем вокруг вашей звезды Так-И;дра. Ваш дом Мас-Тара; находится в тихом районе четвертого уровня внутренней Спирали невероятно большого пространства с огромным скоплением звезд, где каждая звезда – это песчинка в пустыне, которая нас сейчас окружает» - Им Хотепу показалось, что после сказанного, Ктум Ат Гнак даже выдохнул как-то особенно глубоко – он старался объяснять происходящее доступными для землян понятиями. И это требовало немалых усилий со стороны главного Бога с небес.
Эоэйя Исис Днал снова продолжила: «А теперь я скажу то, что ты хотел услышать: наши две планеты – Унгана и Некора, не зарождались вместе с этими звёздами. Нашей расы ещё не было, и эти планеты сюда кто-то или что-то привело, словно маленького ребёнка – кто-то взял за руку и увёл от опасности в более спокойное место. Это были могучие силы, силы, подвластные только Богам. И мы в них верили тысячи смещений. Но, и это место очень неспокойное и опасное для всего живого, а звёзды-соседи настолько велики и сильны, что наш дом нуждался в защите и от них. И эта защита была уже приготовлена. Её мы увидели ещё до того, как смогли построить наши лодки и вырваться дальше неба – в космос». Рассказ сопровождался тонким, словно стрела, ярким белым лучом, который менял направление и указывал на шарообразные объекты, висящие в пространстве.
Сун Ам сравнила всё, что она видит сейчас на этом странном и красочном небосводе, с немыслимым количеством крупинок и бобовых семян разного цвета и размера, рассыпанных на песке необъятной глазу площади. И этот песок тоже был разноцветный, с провалами пустоты.
Но, вдруг стремительный тонкий луч света остановился на…Это нарастало и приближалось…И снова испугало Сун Ам. Испугало своим мрачным величием. Снова появилась тревога: эта чёрная пустота, очерченная знакомой формой, на фоне переливающегося неба с яркими звёздами пугала. В голове Сун Ам послышался шёпот, и исходил он из этой чёрной конструкции – и прямо в её сознание. Ей показалось, что он звал её туда – внутрь. И, ещё ей показалось, что она там уже была!
А Им Хотеп даже привстал, потому что он тоже увидел и почувствовал Это. Оно было так похоже на форму, которую он уже видел!
В космосе плыла огромная бесконечно чёрная гора, чёрная настолько, что была чернее пустоты, в которой находилась. Из обоих вершин горы выходили лучи бело-голубого света. Эти лучи, закручивались в сложную спираль и уходили в бесконечность, постепенно становясь невидимыми.
Посередине заострённой с двух сторон чернеющей в пространстве горы был отчётливо виден переливающийся всеми цветами тонкий пояс. Им Хотеп увидел, что эта часть не касалась сказочно огромной горы, а правильным кругом её опоясывала. И, казалось, всё это очень быстро вращается: тонкий пояс – в одну сторону, чёрная гора – в другую. Но, может, это так казалось – у Им Хотепа от всего закружилась голова.
Голос Ктум Ат Гнак’а вывел его из состояния восхищения и лёгкого ужаса, произнеся: «Да, это именно то сооружение, точнее – устройство, которое и определило наше убеждение, что нам помогали гораздо более могущественные существа. Оно определило судьбу всей нашей расы».
Дальше, после короткой паузы он продолжил: «Но, такое грандиозное устройство оказалось не одно: около наших звёзд их много. Внутри них мы нашли те Кристаллы, и всего их было собрано сорок два. Это число мы постоянно встречаем во Вселенной, а ещё встретили в вашей религии».
«Одно из устройств, размерами с небольшую звезду, мы нашли далеко от наших звёзд». Мы до сих пор не знаем, что оно такое и как оно устроено. К тому устройству невозможно приблизиться - оно к себе не пускает. Оно заслоняет свет. Мы не можем понять, какие законы им управляют и какими числами его можно выразить».
Ктум Ат Гнак прервал свой рассказ.
«Числа – это упрощенное описание взаимодействия форм материи и её проявлений в силах, которые мы называем энергиями, а вы называете божественными сущностями» - это произнесла уже Нэн Нут Тао.
Тонкий луч света исчез.
Нэф Ти Уод, быстро подойдя к главному Богу с небес, начала что-то объяснять на их певучем, словно нежная колыбельная песня, языке, сопровождая её совершенно не знакомыми Им Хотепу жестами.
Нэф Ти Уод постоянно что-то трогала на каком-то устройстве, которое «висело» в воздухе, прямо перед ней. После каждого прикосновения от него исходили яркие цветные всполохи и звуки.
«Небо» начало светлеть, словно неожиданно наступал день.
Могучие Боги ловкими движениями поднялись на ноги. Им Хотеп и Сун Ам замешкались, и только при помощи рук встали - ноги не слушались, а сознание ещё находилось там, где-то у звёзд Богов с небес.
Нэн Нут Тао подошла к землянам. Те стояли и внимательно смотрели на совершенно гладкое лицо Богини с небес, сильную, но в то же время, изящную шею со странным узором татуировок. Им обоим показалось, что её посетила какая-то тревога.
Богиня это «почувствовала», положила одну руку – на плечо Сун Ам, другую – на плечо Им Хотепа, улыбнулась своей мягкой улыбкой и произнесла: «не волнуйтесь, нам просто пора покидать вашу планету. Мы вам уже говорили, что коридор между нашим и вашим домами открывается не часто, и мы должны успеть собраться на нашей главной…» - она повернулась к сумке, словно хотела взглядом ускорить подбор слов, - и, не дождавшись помощи от их устройства, продолжила - «…на Мехет–Урт. Там нас ждёт главная и самая сильная повозка».
Сун Ам хоть и смотрела на Богиню с небес, не отводя взгляда, но всё же заметила, что все Боги с небес, кроме двух, продолжавших что-то обсуждать, смотрят на них, слегка покачивая головами от плеча к плечу.
Нэн Нут Тао тут же пояснила: «они вас стараются запомнить и…и – услышать по-своему. Мы уже никогда не увидимся, и наши дети не увидят ваших детей, и дети детей – тоже не встретятся. Полёт к Так-И;дра – трудное дело. Но, когда на вашу планету прилетят наши потомки, вы будете намного сильнее и будете знать то, о чём сейчас ещё даже не догадываетесь».
Нэф Ти Уод прикоснулась своим запястьем к запястью Ктум Ат Гнак’а, слегка склонила голову и повернулось в сторону землян. Подошла к ним и протянула что-то в руке, очень похожее на свёрнутые большие папирусы, и сказала: «мы пробыли с вами долгое время и теперь мы уверены, что вы совершите ещё много хороших и полезных дел». Мы хотим передать три свёртка: один – это план устройства, которое может работать без Кристалла. Устройство должно быть гораздо больше того, которое ты, Им Хотеп, построил. Второй план – это подарок, на котором настоял Тот Тем, – это план другого устройства. Оно поможет вам применить незнакомые виды энергии. Третий свёрток содержит часть нашей системы исчисления – она связана с формами, в основе которых лежат прямые линии, углы и окружности. Космос настолько огромен, а вы ещё не знаете тех чисел, которые способны отразить даже его малую часть. То, что содержится в этом свёртке поможет вам быстрее познать такие числа».
Ктум Ат Гнак стоял уже рядом, возвышаясь на пять – семь тебов над другими Богами с небес. Дождавшись, когда Им Хотеп с поклоном взял три свёртка, добавил: «мы могли бы оставить больше устройств или планов как их построить. Но, мы уверены, что вам это может сильно навредить. Кристалл, силу которого вы смогли увидеть, мы получили, когда наши знания достигли определённого уровня. Так решили наши Боги. Вам его сила кажется безграничной. Тот Тем – один из немногих, кто может управлять силой этого Кристалла: Кристалл выбрал его, и он может управляться только Тот Тем’ом». Другие устройства сделаны руками унгов и некорианцев, в них заложены знания тысяч и тысяч поколений. Вы сделаете свои устройства. Для этого должно наступить своё время. Сначала вам надо научиться управлять силами. Подчинить их себе и направить на созидание, а не на разрушение. Маленький камушек, который лежит на земле, никому не принесёт вреда. Если из таких маленьких камней выложить дом – он принесёт большую пользу. А вот, если этот камень кинуть, придав ему энергию, он может разрушить здание». Без духовного развития покорение сил природы и создание различных устройств могут погубить всю вашу расу». Вера не должна затмевать ваш разум – мы желаем вам гармонии в понимании ваших Богов и усердного труда на благо себе и других людей».
«Последними моими словами будет напутствие, к которому присоединяются все, кого вы видите здесь, и все те, кто прилетел на вашу прекрасную и богатую планету вместе с нами» - Ктум Ат Гнак встал напротив Им Хотепа и Сун Ам, приложил левую руку к груди, чуть опустил подбородок: «Развивайте дух, берегите свою веру и внимательно смотрите, и изучайте всё то, что вас окружает. Все камни, из которых вы можете построить дорогу к знаниям, лежат рядом с вами, а все Боги – очень и очень далеко. Всё, что вы видите, и всё, что создано до вас, хранит в себе тайны. Раскрывайте их постепенно. И тогда вы увидите дорогу к Знаниям. Она долгая и трудная. Боги здесь не будут вам нужны. Научитесь всё взвешивать и сравнивать, и не торопиться в принятии решений. Мы же вас не оставим, и наши потомки смогут обмениваться знаниями. Мы на это надеемся и желаем вам сохранить память о нас». Сделав шаг назад, он добавил: «Мы желаем вам долгих лет и насыщенной жизни».
Нэн Нут Тао стояла рядом. На глазах Сун Ам появился влажный блеск, и тут же – две большие слезинки.
Богиня с небес улыбнулась, а её глаза стали ещё выразительнее и заблестели. Может, это просто показалось Сун Ам.
«Я, наверное, больше всего привыкла к вам и у меня внутри редкое для нас чувство – сожаление по поводу нашего расставания. Наша жизнь насыщена трудом, но, идя по пути духовного совершенства, мы утеряли многие эмоции. Теперь я их вижу у вас – и это прекрасно. Совершенствуя себя, не забывайте, что вы – люди, и живёте среди людей. Нет ничего прекраснее чувствовать, что рядом есть близкий человек. Душа – это ещё и место, где хранится память о наших близких. Берегите свои чувства. Можно совершенствовать себя, не утеряв эмоции, не утеряв способность искренне любить. Одно другому может даже помочь».
Она обняла за плечи жрицу, немного пригнулась и произнесла, смотря почти прямо в глаза земной красавицы: «Дорогая Сун Ам. Я уверена, что и ты, и твой муж пройдёте все девять Врат, а ваши сердца будут легче пера. И наши души когда-нибудь встретятся. Я этого тоже хочу. Вы нас удивили не меньше, чем мы – вас».
Огромные глаза Нэн Нут Тао заблестели ещё больше, и она крепко сжала плечи хрупкой Сун Ам. Но тут же отпустила сильное, и в этой силе – тёплое и совершенно земное в своей теплоте и искренности, пожатие: Богиня с небес действительно сожалела, что наступило расставание. «Мы вас очень полюбили», - сказала она и спросила «сможете ли вы вернуться домой? До него не близко, и вам надо будет пройти через пустыню почти всю ночь. Вы не притронулись к еде, но у вас её хватит на долгий путь».
Земляне, не очень ориентируясь, сколько же надо будет добираться до дома, утвердительно кивнули: для Им Хотепа такой переход был привычным делом, а Сун Ам выдерживала и не такие испытания. Ночной переход по Великой пустыне их никак не беспокоил.
Сооружение над головами землян и Богов с небес неожиданно потеряло стены: они собрались в одно мгновение в тонкие трубки. А эти трубки без чьей-либо помощи собрались в одну, та сложилась в несколько раз, превратившись в очень короткий свёрток. Тот Тем подошел и спокойно взял его с песчаного пола.
Все стояли на утоптанном песке, а в стадии от места, где только что было сооружение, и оно показывало звёзды другого неба, стояла огромная чёрно-лиловая повозка. Нет, не стояла, а, как и все повозки Богов с небес, висела над песком! Подрагивала и словно издавала какие-то звуки! Шептала прямо в сознание Сун Ам и Им Хотепа.
Ктум Ат Гнак повернулся к землянам, сложил руки перед собой в фигуру, очень похожую на сооружение, которое перенесло Душу Великого Джосера – Да будет он жив, невредим и здрав миллион лет! - поклонился, и произнёс, - нет, не произнёс, - это прозвучало в головах землян: Нама-Хэ-Тэ. Сумки уже не было, и они «услышали» голос унга, дошедший прямо в их сознание, минуя уши. Этим поклоном и последним словом Бога с небес, исполненными сдержанным уважением, он дал понять – расставание наступило.
Другие Боги с небес повернулись к Сун Ам и Им Хотепу почти одновременно и повторили всё так, как это сделал главный Бог с небес.
На их головах снова были полупрозрачные диковинные вуали.
Последняя фраза, которую услышали два землянина, прозвучала как будто от всех Богов с небес сразу: «Мы кланяемся вашей божественной сути. Прощайте и помните».
Сун Ам плакала. Стре;лки на её глазах превратились в чёрные потоки печали. Она понимала, что никогда больше не увидит таких красивых, могучих и мудрых Богов. Богов с очень человеческими лицами и глазами, которые блестели от расставания в точности, как у людей, но могущественными как Боги неба.
Им Хотеп взял руку своей жены и спокойно сказал: «теперь мы сами должны пройти долгий путь. И он будет только наш».
Он расставался спокойно и был уверен в своих силах как никогда: в сумке лежала Чаша с памятью о Душе его Господина и свёртки с бесценным содержанием - наследием Богов с небес. Бесценным для всего человечества. Здесь не могло быть повода для грусти.
«Дел, которые надо совершить, хватит на несколько жизней, а ответы на вопросы предстояло искать на Земле» - Им Хотеп уже начал обдумывать план, как он проживёт свою совершенно другую жизнь.
Он обнял нежно свою жену, посмотрел внимательно в её глаза – они ещё не высохли от переживаний, - попытался вытереть своей сухой ладонью смазанные слезами растёкшиеся по щекам украшения-стре;лки – ничего не получилось, - улыбнулся, снова взял её руку.
И они уверенно направились в сторону до;ма.
Дыхание жаркого и самого долгого в жизни двух землян дня затихало.
Сооружение Богов с небес – их космическая лодка, словно приготовилась к прыжку в небо. Но, только когда земляне отошли на большое расстояние и скрылись за барханами, огромная повозка, плавно покачиваясь, не подняв ни одной песчинки, резко взмыла вертикально вверх и зависла высоко над пустыней.
Им Хотеп и Сун Ам увидели, как тусклое розово-голубое мерцающее тело некоторое время повисело, затем начало резко уменьшаться в размерах, потом превратилось в яркую звезду - и исчезло где-то там, в направлении Мехет-Урт. Так унестись в небеса могли только Боги.
Ночь пустыни, быстро обогнав серо-голубые сумерки, протянула путникам свои надёжные объятия, говоря им нежным тёплым ветерком: «путь будет долгим, но вас хранят Боги».
 
В овальной рубке корабля находились все девять участников экспедиции.
Они стояли и ждали команду командира.
У каждого перед глазами было огромное количество ярких дисплеев, на которые мозг корабля транслировал информацию.
Руки у всех были сложены у груди, а ладони – в форме вертикальной пирамиды.
Лёгкое потрескивание плазменных экранов, светящихся в приглушённом свете, было единственным звуком.
Все молчали. Они были очень удивлены, так как почти все никогда не видела этих странных сущностей своими глазами, а только изучали и видели тех, кто был свидетелем появления такого рода объектов.
Ктум Ат Гнак, командир экспедиции и командир корабля их видел. Но это было очень давно. Много смещений назад. Видел их и Тот Тем, представитель касты Воинов.

Ктум Ат Гнак стоял рядом со своим креслом и смотрел на неожиданное проявление загадочных объектов.

Он подозвал Тот Тем’а и спросил: «ты раньше их видел?».
Ктум Ат Гнак был очень встревожен.
Тот Тем ответил, произнеся как можно тише: «да, мы их видели около Нами;ны, они, также, как и сейчас, были огромны, но их точные формы наш корабль не смог определить. Но мы определили. Жрецы. Их формы похожи на одежды наших древних жрецов. И опять они проникли во все устройства корабля, через все наши защиты».
«На приборах отмечены только три облака с этими формами. Нам ясно, что это они. У нас есть достаточно информации, чтобы определить виды излучений. Постараемся их увидеть и всё зафиксировать» - Тот Тем закончил короткий доклад.
Ктум Ат Гнак был одним из первых космических командиров, кто при исследовании гигантского и непонятного устройства, оставленного могущественной расой, встретил подобные, скорее всего, живые, объекты. А, если не живые, то уж точно, обладающие разумом.
Приблизиться ни к ним, ни к загадочному объекту, около которого они были обнаружены, оказалось невозможным. Тот объект создавал перед собой непреодолимое пространство и всегда находился на одном и том же расстоянии от мощных звездолётов. Словно была невидимая черта, за которую объект не позволял зайти. При подлёте к той черте у всех начинала кружиться голова, а потом, много позже, снились одинаковые сны. Сны о том, как тело вращается в огромном пространстве, невероятно большом, даже бесконечном. Эта бесконечность ощущалась всеми, кто был там. И в снах кто-то пытался увести сознание в неведомое измерение.
Все участники той экспедиции, как один, не сговариваясь, определяли одну и ту же форму бесконечности. Эта форма была очень похожа на форму устройств, которые стабилизировали неустойчивые траектории То;на и Ме;ды.
На контакт они не шли. Их обнаружили рядом с тем устройством, которое унги назвали «обратной Вселенной». Сначала объект, устройство, называли «Другой Вселенной».
«А, может, это не мы их обнаружили сейчас, а они решили себя выдать? Пришло время?» - Ктум Ат Гнак вспомнил, сколько попыток, тщетных попыток, они совершили, чтобы вступить в контакт с этими загадочными объектами. Или существами?
«Они могли быть и на земле, и прямо в космическом пространстве, без различимой оболочки, и перемещались мгновенно, на любые расстояния. Генераторы Пустоты и многие наши приборы рядом с ними не включались. Но, обычные тахионные двигатели работали».
«Вид материи, из которой они состоят, не могут определить до сих пор. Виды энергии, которые они излучают – тоже. Но, наши глаза, всё же, что-то видят, исходящее от этих объектов. А приборы их воспринимают, но, как будто эти загадочные объекты-сущности находятся внутри них. Или наши глаза ничего не видят, а они внутри нас, как в случаях с нашими приборами? И они управляют нашим разумом, транслируя прямо в наши сознания информацию о себе. И только ту, которая нам доступна. Ту, которую они пожелали нам показать».
«Каста учёных не может определить, как они появляются в сознании наших кораблей и других устройств».
«Когда они были обнаружены, многие унги были уверены, что это Создатели вышли из тени своего творения – из тени бесконечной Вселенной».
«Но что им нужно здесь, на далёкой Мас-Тара? Здесь разум только начинает свой путь познания».
«Или они наблюдают за всеми своими созданиями? Или за своими Кристаллами? Или это не сами создатели, а их посланники?».
«Неожиданно, здесь, на Мас-Тара, самых важных вопросов, которые уже многие смещения задают себе унги, прибавилось» - с тревогой пронеслись мысли у командира.
Ктум Ат Гнак представил, как формируется кресло. За несколько мгновений из едва заметного выступа на полу перед ним появилось устройство сложной формы.
Мощный Ктум Ат Гнак ловко разместился в кресле, которое тут же плавно прижало могучее тело со всех сторон.
Такие же кресла появились и около остальных участников межзвёздной экспедиции.
Командир сосредоточился и вошёл в контакт с сознанием корабля.
Заслонки открылись, и поток вихревой энергии невероятной силы вырвался наружу.
Корабль, как лёгкая пушинка, плавно поднялся над землёй и так же плавно начал набирать высоту.
 

Им Хотеп и Сун Ам стояли на безопасном расстоянии и смотрели, как Боги с небес на своей невероятно огромной лодке покидают Землю.
Лодка даже не покачнулась, когда она начала отрываться от земли.

Но, когда они увидели, что происходит с дном лодки! – они оба упали на колени и, не отводя глаз от этого потрясающе красивого зрелища, сложили перед собой руки пирамидой.
Они увидели, как под лодкой многочисленными вихрями закружился воздух. Вихрей было неисчислимое множество. И они мерцали красивым пурпурно-зелёным светом, создавая причудливые небольшие воронки, в которые как будто засасывался воздух. А там, внутри воронок, он закручивался в спирали и выходил из воронки, но уже с её наружной стороны.
Затем вихри стали сплетаться между собой и закручиваться один в другой.
А лодка плавно поднималась всё выше и выше.
Земляне не отводили глаз.
Вихри усиливались и ещё более неистово переплетались.
Из переплетений начали извергаться короткие и очень яркие молнии.
Их количество стремительно нарастало.
Вдруг молнии вырвались из-под основания лодки и стали, словно щупальца гигантского морского чудовища, оплетать тело лодки.
Им Хотеп и Сун Ам затаили дыхание, глядя на это божественное прощание с ними.

Молнии сошлись в одну точку на вершине лодки.
Земляне ощутили дрожь земли под ногами и лёгкое головокружение.
И лодка стремительно умчалась в небо.
Им Хотеп и Сун Ам понимали, что Боги с небес направились к Мехет-Урт.
 
Только к утру они добрались до своего дома и успели спрятаться от палящего зноя за уютными и прохладными стенами. Полуживые, уставшие и грязные, не раздеваясь, повалились на мягкое ложе, обнялись, улыбнулись друг другу и заснули до самого вечера.

Им Хотепу хватило сил только на то, чтобы проверить, все ли драгоценные вещи в сумке.
С ними всё было в порядке.
«Драгоценные» - подумал он, - «у них не может быть вообще какой-либо цены!».
Ночью они вышли на террасу и смотрели на звёзды. Мехет-Урт была яркая, но по-прежнему, холодная и загадочная. Вдруг, недалеко от неё они увидели…или им показалось?! Ветер, горячий ветер, неожиданно откуда-то пришёл к их дому. Они увидели всполох белого света, стремительным длинным лучом уходящий в бесконечную тьму космоса, и, как им показалось, в сторону отца созвездий, Бога небес Сах. Луч появился на одно мгновение и тут же исчез.
На вторую, третью, четвёртую и пятую ночи после ухода Богов обратно в небеса, Им Хотеп и Сун Ам заметили, что ночи очень посветлели, и было необычное мерцание всех звёзд на небосводе. И даже днём пурпурно-серебряные всполохи, словно огромные небесные лодки Богов, проплывали мимо их до;ма, их родного и Великого Хи Куп Та.
Потом всё вернулось на кру;ги своя.
               


                ВМЕСТО ЭПИЛОГА
В огромной и никому по-прежнему не изведанной России в результате длинной цепочки почти невероятных событий и нереально сложного сочетания биологически активных веществ, введённых в очень короткий промежуток времени в один единственный организм, появился, выражаясь современным и совсем не русским языком, супермен – Генка Берёзкин.
Маленькая медузка, Турритопсис Нутрикула, и такая же малюсенькая птичка – колибри, спасли жизнь человеку: Природа в очередной раз намекнула, что от неё можно с пользой взять. И эта медузка – всего лишь один земной вид. Крохотулечка колибри, Trochilidae – так её обозвали учёные-бота;ны, с её способностью уменьшать количество ударов сердца в двадцать раз – от тысячи до пятидесяти, - немыслимо для человека! - экономя расход энергии и впадая в глубокий анабиоз, - всего лишь второй, но тоже земной, вид. И оба они – уникальны. А сколько всего видов на земле?! Ответ в начале книги. И каждый из них – уникален! В каждом, без сомнения, есть подсказка, как усилить, улучшить и расширить возможности человека.
 
Однажды, в одном невероятном сне –а бывают ли вероятные сны? – ещё не до конца восстановившийся и ещё совсем не окрепший Гена Берёзкин, увидел огромное устройство.
Оно находилось в Космосе. Почти неподвижно в нём висело. Он определил, что это Космос потому, что была полнейшая тьма. И пустота. Холодная и пронизывающая. А в этой пустоте были звёзды. Но они были очень редки и далеки друг от друга и от этого устройства.
Устройство казалось больше Луны, на которую он часто смотрел после своего воскрешения. Он ещё не понимал, почему она его так тянет. Гена не помнил, тянула ли она его так сильно до катастрофических приключений с ним.
Даже во сне он чувствовал, насколько далёко, непостижимо далеко, то место от его родной Земли. И он видел всё в объёме. И оно, устройство из сна, - колоссальных размеров. А форма – гигантская космическая капля с немного уплощённым дном.
«Это» едва заметно покачивалось и мерцало. И светилось изнутри мягким серебристо-зелёным светом. Там, в этом устройстве что-то было, и тоже – очень большое. Это «что-то» постоянно меняло форму, словно растекалось по стенкам космической капли, а затем снова собиралось в странную форму, отдалённо напоминающую октаэдр.
Гена попытался рассмотреть то, что было внутри астрономически большой капли.
И он осознал, что внутри устройства была протопланета…Ещё несформировавшийся шар, размерами с большую планету. Или – с планету, которую мы, земляне, называем Луной. Но только намного больше – так ему казалось. Во сне размеры было не определить. И то, что это похоже на Луну – было размыто.
Почему-то ему было понятно, что «капля» - это устройство. Возможно, потому, что каплевидных объектов в космосе мало, кто наблюдал.
А Гена наблюдал гигантскую каплю, внутри которой была планета. И он понимал во сне, что такие объекты имеют отношение к рождению планет.
И в том сне ему явились бархатистые, вибрирующие гулкими вибрациями низкие голоса. Они доносились отовсюду, и одновременно Гена ощущал, что они вибрируют во всём его организме. И голоса говорили именно с ним, почти в унисон. Но, встроенный в него тончайший камертон определил, что ему явилось множество голосов, а не один. И они не произнесли, а вселили в него: «не удивляйся, мы так создаём Гармонию тел в галактиках. Жизнь настолько редка, что мы стараемся её уберечь…И охраняем, как можем. Но, мы можем не всё. Перемещать планеты, звёзды – это нам под силу. Мы для этого созданы. Но только в пределах одной или нескольких галактик. Некоторые из нас могут перемещать более грандиозные объекты и конструировать то, что вы называете квазарами. Мы это делаем с са;мого начала времён. Более крупные объекты нам не под силу. Это могут только Возвышенные.
После этого слова, которое Гена именно так и запомнил, голоса слились в один певучий и низкий, но всё ещё мерцающий спокойным ритмом, голос.
«Не было никакого взрыва. Был Прорыв. В Первовселенной возникла критическая ситуация. Надо было спасать. Погибло неисчислимое количество миров. Могло погибнуть всё, что они конструировали, сооружали и изменяли на протяжении своего существования! Тебе не представить, как это было долго. Тогда Возвышенные и создали Прорыв. Прорыв был не один. Только в зонах максимального скопления материи. Из каждого Прорыва сформировалась своя Вселенная. Но всё пошло не по их плану. Даже Возвышенные не могли предположить, что Пространство за Первовселенной Бесконечно…Бесконечность невозможно измерить. Как невозможно её представить. Нас взяли с собой Возвышенные».
Голос растворился во сне.
Гигантская капля неожиданно наклонилась своим остриём в сторону Геннадия, и он ощутил всплеск света, идущий из неё. Или энергии, концентрированной до боли во всём теле. И тут же боль пропала. Во сне и пропала.
И снова завибрировал низкий и вязкий голос: «кто нас создал? Мы знаем только то, что могущество наших Создателей не поддаётся осознанию. Они – непостижимая загадка. Это они создают из Хаоса структуры Вселенной, нити материи и войды, пусто;ты» - кажется так вы это называете? – Голос сам себе задал вопрос...А в них – чётко определённые, более мелкие, структуры. Вы их называете галактиками и их скоплениями. И всё это – не случайно и не просто так. Мы уже давно не пытаемся разгадать, зачем именно так они организуют материю, так как поняли, что у разгадки есть запрет. Нам его не преодолеть. Много миров погибло, чтобы преодолеть запрет разгадки. У нас есть только предположения и догадки. Им зачем-то надо Развитие. Развитие всего, и, в первую очередь, разума».
Гена проснулся весь в поту и с высокой температурой. Врачи тогда решили, что у него начался сепсис. Но, к утру «сепсис» сменился безмятежным посапыванием. Именно после этого сна Гена решил никому о таких космических приключениях во сне не рассказывать. И особенно – врачам.
Но сон этот показал Гене, что он уже не является обычным человеком. И он может видеть космос, и даже с ним разговаривать. Точнее, не с самим космосом, а с какими-то космическими сущностями. Но, пока только во сне.
 
Религия ввела нам много всяких моралей и понятий. Но, одно из них – самое забавное понятие.
                Венец Творения.
Ну какой же он Венец? Он просто одно из творений, которое никак не желает стать Венцом, зато название уже себе придумал.
В этом он – молоде;ц! Молоде;ц Творения! Хотя, может быть правильнее ударение поставить вот так: мо;лодец…Творения?
Опыт и Знания сотворили практически чудо – вернули к полноценной жизни одно человеческое существо.
И рядом не было ни одного Бога, даже помощников в виде ангелов и архангелов.
Были только знания и немного авантюризма, рассчитанного и осознанного.
Интересующиеся вопросом пребывания «смотрящих от Господа», когда Геннадий был в другом измерении, замучили будущего супермена: «Что ты там видел? Ты их видел? Они есть? Какие они?». И очень наблюдательный, с основательно «разогнанным» мозгом и всеми остальными сенсорными системами, Генка им отвечал: «ничего я не видел и не чувствовал, кроме бесконечной пустоты, тьмы и падения, постоянного и непонятного падения в какой-то структуре».
Эти «ощущения», а точнее, то, что он пытался вспомнить о тех «ощущениях» он объяснял простым вре;менным отключением тех самых, тогда ещё не усиленных, сенсорных входов в его тогда ещё обычный мозг. Правда, - и это он первое время скрывал даже от его сверстника, Константина, - Гене регулярно начали сниться сны, в которых он оказывался в пустоте, и кто-то хотел вывернуть всё его сознание наизнанку, - даже сильнее, чем соло и голос Гилмора в коде «Комфотабли Намб» или в «Ин Эни Тонгэ», - стараясь вовлечь в немыслимое вращение. Чья-то воля пыталась вывести его за пределы Вселенной каким-то странным шёпотом очень низкой частоты. И Генка, находясь во сне, это почти понимал, и сопротивлялся, иногда, как ему казалось, изо всех сил. Он никому об этих снах до поры - до времени не говорил, чтобы не попасть в руки добрых и отзывчивых на такие «голоса» психиатров, а старался объяснить их сам, последствиями многолетнего сна и кучей химии, которую в него «зарядили».
 
Им Хотеп и Сун Ам закончили свой Путь, стараясь сохранить секреты самого важного для человека устройства. Им Хотеп построил и платформу – у него получилось! Он понял секрет жука-скарабея, на который ему настойчиво указывал могучий Ктум Ат Гнак!
Уже без великого зодчего были возведены самые известные устройства на плато Гиза. Минтака, Альнитак и Альнилам созвездия Сах отразились на Земле колоссальными пирамидами - веками позже, греки, словно что-то зная о секретах Богов с небес, назвали «огнём из середины» те загадочные и поражающие до сих пор воображение своей изощрённой точностью форм и линий, устройства. Другие греки огнём из середины называли простые печки.
И до сих пор никто не пытается выяснить, удалось ли Им Хотепу передать в точности секреты устройства невероятной сложности, и были ли они реализованы в более поздних, но гораздо более грандиозных сооружениях, чем пирамида Хор-Нечери-Хет’а, последнего места пребывания Души Великого Джосера – Да будет он вечно жив, невредим и здрав миллионы лет!
Говорят, пирамиды, «огненные середины», времени не боятся. Значит, ещё есть шанс выяснить.


                Вы решили, что эта история закончилась?
                Неверное решение – она только начинается.

  С благодарностью

                ОМ



                СЛОВАРЬ ТОЛКОВАНИЯ (ДЛЯ ПЕРВОЙ КНИГИ)
Рад тебя встретить, дорогой читатель, в подвале истории. Конкретно этой истории.
Ещё конкретнее – начала этой истории.
Здесь тебя не ждут знания. Они тебя вообще нигде не ждут, - ты их сам должен добывать.
Здесь информация, а это – серьёзно. Правда, она немного прошла через фильтр индивидуального сознания, поэтому перестала быть объективной. Но, прошу быть снисходительным и воспользоваться предложенным вариантом толкования некоторых понятий, так как объективную информацию ты можешь получить только тогда, когда у тебя вместо глаз появятся - отрастут в процессе навязанной тебе эволюции, - объективы.
Во многих фильмах с постапокалиптическим сюжетом у людей как раз такие объективы, вставленные в глазницы вместо глаз, очень хорошо показаны – почти как настоящие.
Автор всегда старался жить по понятиям, а не по законам. Многие законы хороши, но в них так много накопилось субъективных лазеек, что законами они уже перестали быть. А понятия, как были понятиями, так ими и остались, только укрепились со временем. Укрепились в сознании автора.
Как во Вселенной: если уж придумано кем-то, то это соблюдается. Значит, и Вселенная живёт не по законам, а по понятиям, только по понятиям её Создателей.
Не желает жить Вселенная по человеческим законам. Ненадёжные они, и допущений много.
Если в процессе толкования самому себе с помощью предложенного тебе помощника, попадётся мелодия или песня, и тебе будет рекомендовано это прослушать, прошу тебя, нет, прикладываю свои ладони в виде «огненной середины», делаю низкий поклон и снова прошу, слушай с использованием только очень хорошей аппаратуры: что толку рассматривать фантастические узоры на небе, сотканные звёздами и галактиками, если оно затянуто облаками? Так и с хорошей музыкой: ты её услышишь в любом варианте, но плохая аппаратура – это и есть облака, через которые красота может и не пробиться.
ТОЛКОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ:
Матрокласт (МК) – волновое генетическое оружие высшего командного состава унгов. Предназначено для подавления на расстоянии сознания большого скопления живой силы противника, обладающей сознанием. При максимальном заряде и специальной мыслекоманды МК способно нанести необратимый ущерб оборонительным сооружениям вплоть до полного разрушения на атомарном уровне, а также наступательной техники противника - вплоть до её полного уничтожения (при использовании в режиме аннигиляции). МК – атакующее оружие с оборонительно-защитными возможностями энергетическо-волнового отражателя. МК, индивидуальное интеллектуальное оружие, настроено только на его единственного пользователя (хозяина). Больше никто им не может воспользоваться ни в одном из его режимов. Как уже отмечалось, перевод и аббревиатура (МК) названия сверхмощного оружия на один из земных языков весьма условны и не отражают в полной мере ни его названия на языке унгов, ни его функциональных возможностей в руках единственного пользователя. Связь МК с пользователем – мысленно-волновая, в критических случаях – контактно-механическая. В технологии этого оружия использованы волновые отпечатки Кристалла.
Хор Нечери-Хет (Джосер) - «Священный», Разделяющий, Нечерихе, Нехерофес: первый фараон III династии эпохи Древнего царства в Египте, считается основателем первой пирамиды (ступенчатая мастаба).
Бетельгейзе – Арабы назвали эту колоссальных размеров звезду нулевой (самой большой) величины - Байт Аль Джаузза, что значит «Рука Центрального». Бетельгейзе, если всё правильно с теориями о жизни и смерти звёзд, должна в обозримом будущем взорваться, так как она уже к этому, якобы, готова, т.е. топливо в ней почти прогорело.
Ани;бус – это древнеегипетское название звезды Сириус. Сириус - одна из самых ярких звезд видимой с Земли части галактики Млечный Путь. Невооружённым глазом видна одна звезда, но Сириус – это система, состоящая из трёх звёзд. Чтобы рассказать о Сириусе всё, что известно и уже рассказано, потребуется очень много времени. А у нас его уже практически не осталось.
Древнеегипетский дюйм священный – по странному стечению обстоятельств священный древнеегипетский дюйм почти равен современному английскому дюйму – не есть ли смысл прибавить к слову «английский» слово «сто;лен», что в переводе на русский означает «украден…ный». Автору книги не кажется это странным – англичане много чего украли у древних цивилизаций, как и у всего мира в целом. Индию они вообще ободрали как гусеницы липку.
Кайгусь - в современном кетском употребляется в общем значении «удача», «волшебный» («мудреный»).
Котля;м – что-то типа домашнего халата или длинной рубахи эвенков.
О;лучи – разновидность летних унт эвенков.
Локо;ми - летние ровдужные унты.
Дектеннэ; - меховой чулок, мехом внутрь.
Альба – много-много лет назад, как считают, был олень Альба – один из Богов эвенков. Эвенки назвали им созвездие Ориона. Ещё «Орион» они называли Лисой.
Каське;та – так эвенки называли созвездие Плеяд (предположительно).
Рект (р.)- спирт этиловый (С2Н5ОН) ректификованный, полученный путём очистки спирта-сырца, вырабатываемого из зерна, картофеля, мелассы, а также вторичного сырья виноделия (выжимок виноградных, дрожжевых осадков). Для всех сотрудников научных и медицинских учреждений это был напиток высочайшей категории качества. Правда, сёстры-хозяйки, которые его выдавали сотрудникам институтов, поимая бесценность напитка, бадяжили его всякой гадостью и добавляли в чистейший р. вредный для здоровья гидролизный спирт. А в некоторых институтах вообще поступали бесчеловечно – добавляли ацетон. Здоровье учёной нации подрывалось и таким способом, помимо маленьких зарплат и неуважительного отношения всего остального населения могучего СССР, выраженное всего одним словом – дармоеды. Сэкономленный сестричками р. продавался налево. А вот этот был, действительно, чистейший, так как обменивался на советские рубли. Справочно: советский рубль был дороже американского доллара. Уверен, что это в 2028 году тоже воспринимается как фантастика, но не научная, а – экономическая фантастика.
Comfortably Numb – Комфортно (удобно) оцепенелый. Реально, без всяких приколов, это так переводится с английского на русский. Если у вас давно по коже не бегали мурашки, и, если вам нравится, когда они бегают от огромного наслаждения, назовите это даже кайфом, то автор трилогии настоятельно рекомендует её послушать. Где её найти, эту потрясающую композицию? - На диске группы Pink Floyd «The Wall», 1979 года, первого выпуска двойного альбома. И обязательно в той версии, которую исполняет именно Дэвид Гилмор. Он её играл в разные годы. Там такое соло, и он его так исполняет! Нет слов, как я вам завидую.


                ;;;;;;
                С благодарностью
                ОМ