В прекрасную весеннюю пору устремился я по служебным делам общественным транспортом достичь порога одной фирмы. Все места в автобусе были заняты, и пришлось пройти до передней двери, возле которой две девчушки в спортивной форме весело обсуждали перипетии тренировки.
Салон вскоре наполнился пассажирами доверху, и человеческий фактор начал прессовать мой древний хребет.
Новое поколение водителей не умеет плавно останавливаться и трогаться. Вообще водить автомобили не умеют: газ, тормоз, газ, тормоз, газ и т.д. Одним словом, водятлы.
Водятел курит, по фирменной рации приятелям бородатый анекдот рассказывает и сам же ржет будто конь при виде косяка кобылиц. Загробная музыка из низкопробных сериалов душу мотает. Объявлять названия остановок он не считает нужным.
Пассажиры ездить тоже разучились. За поручни не держатся, болтают по мобильным телефонам. Некоторые общаются между собой. И всем приятно в волне тел качаться беззаботно.
Передним волнорезом оказался я, задним – шестиметровый атлет. Я старый. Из меня песок сыпется, иногда – цемент и щебень. На вид мне дают шестьдесят лет, но люди сильно ошибаются, поскольку я много старше. Почти на год.
У окна водителя хихикают девчонки, жуя смачно жвачки. Документы, аккуратно упакованные в мультифорку рулончиком, пришлось сунуть в карман пиджака, чтобы и второй рукой цепляться за жизнь спортсменок. Если мои руки оторвутся от поручней, раздавим малышек всмятку.
Хребет, отремонтированный евпаторийскими эскулапами, хрустел, выплевывая межпозвоночные диски; со звоном лопались в хилых бицепсах мышечные волокна.
– Средняя площадка! – блажит кондуктор, – продвигайтесь вперед!
Площадка не слышит, и хорошо, что не слышит. Пальцы постепенно разжимаются и о, чудо! Девчушки выпрыгнули из автобуса, а я шагнул на их место.
Счастье мое длилось две секунды. Втиснулись в средние двери три тети бальзаковского возраста и телосложения типа «а-ля Крачковская». Толпа подалась и вновь уперлась в мою спину. На тонну увеличилось давление.
Но следующая остановка моя! Слежу за босоножками водителя. Сейчас он ударит по тормозной педали! Я отцепился от поручня и шагнул к двери; пассажиры, в основном женщины, рухнули на пол, громко выражая свое неудовольствие плохими словами.
Не водителя крыли, а меня. Дескать, я есть враг народа, коли не держался за поручень. Молча, с гордым видом покинул салон, потому что был выше сорока змей, ползавших по проходу в поисках пакетов и сумок. Волнорез у задней двери, радостно ухмыляясь, распахнул обоймы крупнокалиберных зубов.
Разболелась бедренная мышца. Год назад потянул ее. Только-только перестала ныть. Документы в мультифорке выглядели использованной туалетной бумагой.
- Чтоб вы все сдохли, сволочи! – пожелал я вслед уходящему автобусу. – Нормальных людей в нашем говенном городишке днем с огнем не сыщешь, особенно среди баб!
Зимним вечером, довольный тем, что водитель маршрутки, избежав пробок, привез меня в родной микрорайон почти на пару часов раньше обычного, двинулся во двор. Уже стемнело, но уличные фонари еще не горели, и потому не заметил накатанного ребятишками льда.
Грохнулся, успев только выбросить руку к затылку. Казанки разбил, но голова цела. Почти. Боль в ногах несусветная. Сел на пятую точку и ужаснулся – одна нога лежала в сторонке, вывернутая неестественным образом, другая вовсе пропала невесть куда. «Вот тебе, дедушка, и Новый год! – подумалось мне. – А где же кровь?»
Собралась приличная, во всех смыслах, толпа народу. Полезли в карманы за мобильниками, успокаивают:
– Щас, болезный, Скорую помощь вызовем!
– Товарищи, дорогие, – взвыл я, – не спешите, вдруг нога не сломана.
– Обе вывихнул! – убеждают, продвинутые в области травматологии, кадры.
В травмпункте время фиксируют. На час раньше я с работы утек и разборок по этой причине не миновать. Пусть сломана будет нога часом позже. Одна нога нашлась подо мной. Попробовал отлетевшую ногу выпрямить – получилось с хрустом и болью в суставах. Первая нога напомнила о себе болью в бедре. «Одна нога ее была хромая, другая вовсе из бревна была, – строчка из глупой песенки вспала на ум кстати. – Ох, как хочется выть от боли!»
Набрал пригоршню снега из сугроба и съел его, чтобы мозги охладить. Часть народа ушла по своим делам, прибыло других прохожих еще больше. Все с мобильниками и все знают три заветных номера.
– Братцы! – взываю к неравнодушным членам общества, – не надо торопиться!
Перевернулся на живот, ожидаю облегчения, от нестерпимой боли отупел. Зажглись фонари, жалостливый народ разбрелся по своим домам и только две женщины в дорогих шубах и шапках остались стоять возле моего мерзлого тела. Все еще порываются звонить в Скорую.
– Не надо коновалов, девушки, – говорю, – телефон в кармане, сам могу позвонить.
Минут десять убежало, боль чуть съежилась. Я перевернулся на спину и подал женщинам руки.
– Опирайтесь на нас, мы Вас проводим до дома, – говорит одна симпатяшка.
– Муж сейчас подойдет и поможет, – возражает ей другая дама, кстати, архихорошенькая.
– Милые красавицы, спасибо вам за вашу сердобольность, – обнял я обеих. – Был бы я Богом, в море счастья купались всю жизнь.
Проковылял сотню шагов – половину пути до подъезда, обернулся. Женщины не ушли, внимательно за моим молодецким бегом наблюдают. Обозвал себя дураком. Надо было иссосать их до полусмерти, такой случай вряд-ли еще представится. Дважды дурак, ведь их двое.
Простудился. Не хоккейное это дело в преклонном возрасте на льду валяться. Ноги посинели и безобразно распухли. Втирая мазь, поминал добрым словом сердобольных красоток и прочих земляков, не оставивших в беде. Замечательный все же народ в нашем славном городе живет! Особенно это женщин касается.