Артезианка
Когда в Одессе не было водопровода, пресную воду горожане добывали в артезианских скважинах, коих на территории города насчитывалось несколько сотен. Самая вкусная вода была в скважинах, расположенных вдоль Фонтанского побережья города, которые назывались фонтанами, а по толщине струи классифицировались на « большой», «средний» и «малый». Водой потом торговали в Колодезном переулке. В процессе дегустации воды и родилась эта крылатая фраза, ставшая афоризмом: «Это не Фонтан!».
В начале 80 годов прошлого века я работал на Молдаванке, на Машиностроительном производственном объединении, расположенном на трёх площадках. На одной из них, на улице Болгарской, размещались: инструментальный цех, цех ширпотреба и отдел АСУП (автоматических систем управления производством), или сокращенно – отдел № 95.
В цехе ширпотреба работало более двухсот человек, которые производили из алюминиевого листа кастрюли, сковородки и прочие товары народного потребления. Особым спросом у одесских домохозяек пользовались громадные кастрюли, вмещающие одновременно четыре трёх- литровых бутыля, а потому незаменимые в процессе консервирования.
Вся дворовая производственная территория была как снегом покрыта алюминиевой стружкой, а отработанное машинное масло и солярку зачастую сливали прямо в канализацию, где порой концентрировалась самая настоящая «гремучая смесь».
Был случай, когда кто-то из рабочих бросил горящий окурок в открытый канализационный люк. Вот эта смесь и рванула так, что чугунные крышки, закрывавшие другие люки – сдетонировали и как НЛО взлетели на высоту трёхэтажного здания. Хорошо ещё, что обошлось без жертв.
Но самое примечательное то, что на этой производственной площадке находилось своя артезианская скважина. В те годы на Молдаванке располагалось 37 % всех промышленных предприятий города, однако, чтобы кто-то мог похвастаться своей заводской артезианкой – я не припоминаю. А может быть это просто не афишировали.
Наше заводоуправление находилось на отшибе, на улице Житомирской. В тот день, уезжая с завода, меня прихватил с собой заместитель генерального директора по производству, Эдуард Теобальдович Конечко.
- На пару минут по дороге заедем в 95- й отдел на Болгарскую, я заберу там кое-какие бумаги и затем – прямёхонько домой, - сказал он и мы рванули с места на видавшей виды 21-й «Волге».
Только мы повернули на Степовую, как Конечко приказал водителю остановиться около «голосовавшего» на обочине человека, который оказался Леонидом Петровичем Шемякиным, проживавшим по соседству с Конечко. Шемякин работал начальником производства на заводе « Станконормаль» и мы с ним иногда пересекались по работе. Мы тепло поздоровались.
На Болгарской водитель затормозил.
- Надо забрать в АСУПе кое-какие расчёты, - дружески похлопав Шемякина по плечу, обратился к нему Конечко. – Пойдём с нами, Петрович, ты ведь на этой площадке у нас ещё не был?
Мы выбрались из машины и зашли в 95-й отдел, где нас уже встречал его начальник – Юрий Маркович Глаголев.
-Проходите ко мне, -Глаголев радушно распахнул двери своего просторного кабинета. – Расчёты с минуты на минуту закончат. А мы пока слегка перекусим, - и он жестом руки указал на приставной столик, на котором красовался натюрморт: две бутылки водки, полбатона докторской колбасы и консервная банка кильки в томате – общепринятая по тем временам закуска.
Несмотря на то, что Юрий Маркович был по натуре своей рафинированным интеллигентом и пил с нами по полрюмки, водка всё же как-то быстро исчезла, словно испарилась.
Мы недоумённо переглянулись.
-Нет проблем! – правильно оценил наше состояние Глаголев и тут же, как фокусник поставил на стол, невесть откуда-то взявшиеся две бутылки спирта.
- Молодец, Юрий Маркович! – одобрительно отозвался Конечко. – Не опозорил старика перед уважаемым гостем. Спирт, правда, не ректификат, а гидролизный, да какое это имеет значение – всего лишь в одну молекулу разница, - уточнил Эдуард Теобальдович, проявляя при этом недюжинную эрудицию в области органической химии.
- И водичка своя у нас есть, можно сказать целебная, куда там « Нарзану», - приобняв за плечи Шемякина, увещевал Конечко. – Ни на одном заводе на Молдаванке нет своей артезианки, а у нас вот есть!
С этими словами в кабинет вошла симпатичная программистка в белом халате и с очаровательной улыбкой поставила на стол трёхлитровый бутыль в оплётке с вожделенной водой.
- Вообще то я спирт пью не разбавленный, ещё со времён работы на авиаремонтном заводе, - лётчики научили, - как бы между прочим решил и я обозначить своё место в компании.
- Разбавленный, не разбавленный, - а запивать его чем-то надо, - похлопывая меня по плечу подытожил дискуссию Эдуард Теобальдович и жестом пригласил всех к столу…
Утром я ехал на работу в своей служебной автомашине, месяц стоявшей до этого на ремонте, - польском десятиместном микроавтобусе «Нисса», который на заводе иначе, как Нюся никто не называл. Это было как никогда кстати, так как самочувствие моё было, говоря языком боксёров – «грогги». Кровь пульсировала в висках, руки – ноги выворачивало наизнанку, но самые неприятные ощущения были в желудке и кишечнике.
Водитель мой, которого все звали дядя Валя, был старше меня на двадцать лет и всю свою жизнь проработал на одном предприятии. Я поделился с ним своими ощущениями и спросил, чтобы это значило.
-Спирт такую реакцию на организм не дал бы никогда, а вот вода из артезианки и с непривычки может и пошалить в желудке. Впрочем, сколько было выпито, Вы мне не сказали, - мудро резюмировал свой ответ дядя Валя.
Прямо по нашему курсу находилась райсанэпидстанция и я решил на минутку заскочить туда.
Начальником здесь работал Георгий Кузнецов - статный блондин с густой, зачёсанной назад шевелюрой и обаятельной улыбкой, сверкавшей золотыми зубами, с которым я давно был знаком.
Я попросил его взять анализы воды в нашей артезианке и причём сделать это незамедлительно…
Ближе к обеду позвонил Шемякин и поинтересовался о моём самочувствии.
- Как будто парю в открытом космосе, - пошутил я. – Не могу только понять, что это такое? Ничего подобного раньше со мной никогда не бывало.
- А ты знаешь, у меня такое ощущение, что это всё Ваша артезианка. Хоть и ощутить её вкус вперемешку со спиртом было непросто, мне показалось, что у воды этой какой-то странный металлический привкус, - задумчиво проговорил Леонид Петрович.
Я поддакнул Шемякину и сообщил ему о том, что по дороге на работу заскочил уже в райсанэпидстанцию с просьбой взять анализы этой воды.
Прощаясь, Шемякин попросил сообщить ему о результатах…
А результаты не заставили себя долго ждать. Вода была, как вода, а вот содержание в ней алюминия превышало норму в 400 раз!
За прошедшие годы мы с Леонидом Петровичем Шемякиным встречались не раз и не в одной кампании. Но и у него, как и у меня сложилось устойчивое отвращение к воде из артезианских скважин.
Одним словом: « Это не Фонтан! »