- Вася, какие там красивые места! Тебе надо съездить туда обязательно. – Не унималась моя знакомая экскурсовод Людмила. Только возьми кипятильник и обогреватель.
- А обогреватель-то зачем?
- Там горы и прохладно по ночам. Погода иногда резко меняется. То снег повалит, то дождь нахлынет, то солнышко. Особенно осенью, когда нам, пенсионерам, бесплатные путёвки выдают. Кстати, там на верхних этажах вообще не отапливают.
– Ну ничего себе – удивился я.
- Вот-вот. Поэтому, если не хочешь, чтобы тебя поселили внизу, где, конечно, теплее, но по бокам будут лежать два хрипящих туберкулёзника, то сразу просись на верхний этаж в отдельный номер. Главное, чтобы дуйку* (*калорифер) не забыл из дома прихватить. Это там приветствуется.
- А долго справки собирать?
- Ну, если запасёшься шоколадками, или купишь терапевту коньячок, то дня зА три можно и управиться.
Итак, начали! Вопрос первый: «Сколько шоколадок потребуется, чтобы пройти осмотр и получить направление?». Очевидно, исходя из количества кабинетов.
Три дня по два получается шесть плиток по 100 руб. Лишь в одном кабинете наотрез отказываются даже от такой символической мзды: оказалось, что там врач - моя знакомая, к тому же богатенькая: её муж – местный предприниматель. Не имей сто рублей, как говорит пословица.
Всё, что для меня смогли сделать помазанные шоколадом медики, это приписать контакт с туберкулёзником. Ведь у меня проблемы только с сердцем. Но в такой профильный санаторий очередь ждать пришлось бы слишком долго. И вот 31 октября, в районе ужина, я вхожу в приёмный покой одного из некогда престижнейших санаториев большой Ялты. Он расположен на пятисотметровой высоте над уровнем моря.
Последняя шоколадка уходит просто так, за красивые глазки молоденькой дежурной медсестры. Поскольку у меня нет обогревателя, и мне как писателю очень хочется получить побольше информации, я напрашиваюсь в обычный трёхместный номер на первом этаже.
Оказавшись в палате, в качестве «прописки» достаю припасённую чекушку коньяка «Коктебель».
Мои соседи – кашляющий, в наколках, зэковского вида почти пожилой Анатолий и молодой интеллигентный диабетик Вениамин. Оба болезненно худые. Сам я пить не стал, сославшись на печень, хотя истинная причина в другом: чекушка на троих – это форменное издевательство над российским размахом. Однако информацию ловлю как пьяница, поддакивая и подливая моим новым друзьям.
- У нас, в Красноперекопске, врач Николаич есть. – Рассказывает лёгочник. – Бо-ольшой любитель поднажиться на нищете. Так вот, он мне однажды втюхал тридцатипятирублёвый ингалятор аж за 270, сука. Я потом уже узнал. А тогда деваться было некуда. Прижало. Пришлось купить.
Из дальнейшего разговора узнаю, что на душ в течение ближайших двух суток рассчитывать не приходится: он здесь три раза в неделю по два с половиной часа. С 14-30 до 17-00.
Судя по справкам, со мной будет проводиться некий обряд, именуемый «Климатолечение».
- Что, климаксолечение? – встрепенулась за завтраком одна из соседок по пятиместному столику, когда я зачитал выдержку из своей курортной книжки.
В подзаголовке «Название препарата» значилось:
1. Терренкур*(*прогулки), по маршруту 1,2,3.
2. Воздушные ванны +18.
3. Влажные обтирания +20.
Над этим можно и улыбнуться, но природа здесь оказалась просто потрясающая. Заснеженная гряда ай-петринского кряжа за спиной и обнимаемая лапами крымских сосен зелёно-голубая даль внизу. Тихий восторг. Особенно, когда ты стоишь на краю скалы и вдыхаешь аромат созревающих можжевеловых ягод. Крикни в сторону гор и раскатится эхо. А на вдохе… Такой ингалятор ни в одной аптеке не купишь.
Первые две недели пролетели быстро: мы кружили по близлежащим рощам со знакомой фотожурналисткой из Москвы Венерой К*, которая отдыхала в одном из алупкинских санаториев.
Её фотоинтерес однажды направился на старушку-активистку Гульнару, которая обходила всех отдыхающих, чтобы собрать подписи под обращением к Путину через Аксёнова. Причина вполне достойная: хотим, чтобы восстановили ещё два пустующих корпуса.
Вот только у меня два вопроса: 1. Кто в них поедет, если такая холодрыга в номерах. 2. Почему не сразу к Путину? Венера ведь ей предложила вполне реальный вариант: «Я сама отвезу в Москву и передам в приёмную».
– Ой, так нельзя – нам сказали.
– А кто сказал? – Аксёнов через заместителя..
Ну прямо замкнутый круг какой-то.
– Вася, да тут у вас просто сказка, по сравнению с нашим пансионатом.
- А топят у вас постоянно?
- Да. Но кормят гораздо хуже, чем здесь. – Взгрустнула Венера.
– Куда ж ещё хуже, удивлялся я, привыкший к щедрым порциям как в море на «рыбаках», так и дома.
Помню, на 7-е ноября здесь подали борщ на обед. В нем ни единого наполнителя, хотя бы лаврушка, или там намёк на капусту с картошкой – ноль! Однако цвет присутствует. Самое забавное, что даже и такую похлёбку умудрились развести: чувствовался чёткий привкус местной минеральной некипячёной воды, которую здесь можно набрать прямо из-под крана. За соседним столиком возмутились: - Что вы нам за баланду принесли?
Толстую официантку Люсю (она живёт в посёлке через пару остановок и уходит, как правило, с двумя тяжёленными сумками) такая наглая правда лишь взбесила: - А вы чего хотели?! Все вопросы не ко мне, а к повару.
- «Санаторий Долоссы, повариха в щи поссы!» – скоро песенку про кормёжку сочиню - съязвил я, когда таксист Кондратьич подвозил меня в местную сауну.
– Ой, не стоит – прижался на секунду к рулю помятый жизнью и авариями пожилой водитель: «Это может очень плохо закончиться».
Внешне старик, он, оказывается, на пару лет моложе меня. Ему 62. Крупный и хромающий, Алексей Кондратьевич еле влезал в свою ладу-приору. Физическая боль этого сшитого хирургами тела бывшего дальнобойщика чувствовалась всем, кто слышал его мучительную, почти дауновскую речь, видел его крабьи движения на ровном месте. Однако, включив передачу, инвалид превращался в божественный ветер, творя по серпантину такое, что кличка «шумахер» накрепко прилипла к нему как наколка к уголовнику.
Его вишнёвое авто появлялось из ниоткуда в самую нужную минуту, подвозя идущих в гору, иногда даже и против их желания: «Кондратьич, я пешком. У меня терренкур» (пешая прогулка). – Вяло отнекивался очередной пешеход.
- А по-оговорить?
– Ну ладно, поговорим. – И человек по-приятельски присаживался рядом с водителем.
- Я насчёт ба-аланды. – Еле шевеля склеенной челюстью, начал Кондратьич. – Это приехали проверяющие из центра. Они ведь то-оже к-кушать все хотят. А завтра я тебя с ними в Симферополь могу отвезти. Тебе на радио ещё надо?
- Да, конечно! Буду у вас в долгу. А вам не тяжело будет?
- А че там! Всё равно машину гнать.
Но наутро я прождал зря. Оказалось, о моей частушке стало известно персоналу. Наглая официантка Люся на завтрак чуть не швырнула в меня крохотной порцией плова. Соседка Таня, мечтающая то ли похудеть, то ли подружиться, тут же обменялась со мной тарелками.
- И-извини. – Загундосил встретившийся в вестибюле на выходе водила. – Все места заняты. Приказали подкинуть кого-то из персонала до Симферополя. Получается, что вместо тебя.
Доболтался я, стало быть.
Но на республиканском радио меня приняли хорошо. Это благодаря рекомендации ангела-хранителя, журналиста из Керчи, Игоря Ефименко. Однако тысяча рублей улетела за поездку в Симфер как с куста.
А до этого, 4-го ноября, было ещё выступление в доме Бекетова в Алуште. «Ночь искусств» мы провели там втроём. Наша компашка состояла из сорокалетней соседки по столу – дизайнера Светланы и пригласившей меня Венеры К*.
Кроме нас, на ночном мероприятии присутствовала приличная масса местных и приезжих служителей муз. Было солидно и душевно. Я прочёл свою дежурную «Акулу» после бардессы-шаманки из Ханты-Мансийска, чем под занавес развеселил публику.
Так вот, об искусстве. В нашу палату по вечерам из коридора доносилось пение под гитару. Это исполнял свои и чужие песни полуслепой бард Сергей Таврический. Обычно с потерей зрения приходит слух. Но здесь природа сделала акцент на другом: он очень красив. И даже седина его лишь украшает: коротко постриженные усы с бородкой, густая с проседью шевелюра. Одет всегда в черную двойку (брюки и жилет) с накрахмаленной белой рубашкой. Ему за пятьдесят. Поёт громким, но совершенно плоским баритоном, где вместо душевности и надрыва – лишь нотки обиженного ребёнка. Рядом с ним и по очереди обычно играла гармонь. Но, когда гармонист уехал, на разогрев к санаторной «звезде» пригласили меня. Получилась дуэль голосов. И явно не в пользу С.Т.
Мне неловко было развенчивать этого добродушного активиста, но он как вампир пользовался энергией привыкших к халяве слушателей, обезвкусивая их и так неказистое чувство прекрасного. Это было заметно невооружённым глазом. Теперь мне понятно, какая польза от оставшейся в живых после интернет-революции официальной прессы. Эти, получившие гуманитарное образование люди с отточенным чутьём, на профессиональном уровне помогают сырой публике отделять зёрна от плевел. И ещё я заметил, что приобретаю очередного «доброжелательного врага». В Керчи у меня таких – пруд пруди.
И вот мне предложили провести сольный концерт. Тут уж наш Таврический и вОвсе сорвался с катушек: - Вас обманывают ваши минусовщики: они надёргали музыку из чужих вещей. Никуда такое не годится!
Врёт паразит: я чётко видел, как, во время моего концерта, этот увалень, поёрзав, пускал жирную слезу. А его минусовки, как и мои – такие же полусинтетические, т.е. состоят, как и вся попса – из сэмплов – этаких музыкальных шаблонов-заготовок.
В общем, всё та же конкурентная борьба, что и в Московском ЦДЛ, только на уровне плинтуса. Утешили разве что искренние аплодисменты и 500 рублей, подаренные мне тайком пожилой фанаткой Людмилой, что за столиком напротив.
Рядом с ней столовается мой приятель диабетик Веня. Но она в конфликте с другим моим соседом по палате – Анатолием. (К тому времени он уже выбыл).
А дело было так: чтобы снять стресс после очередной неудачной попытки попеть на бульваре, где из кустов опять заиграл изобретённый российскими спецслужбами глушитель бардов – динамик с новостями, я загрустил и решил снять стресс самым надёжным способом – с помощью уютной компашки и ударной дозы спиртного. К тому же в этот день у меня был концерт в детско-юношеской библиотеке, где заседали такие же как я пожилые литераторы. Ими руководил некий грузин, не буду называть его имени. После концерта он подвёз меня в Долоссы мы разговорились.
Его удивило, что в свои 64 года я ещё умудряюсь ходить в океан.
- Так это мне ФээСБэшники помогают трудоустраиваться. Чтоб народ не баламутил своими песенками. А в прошлом году открытым текстом заявили в одном из севастопольском крюингов*(*контора по трудоустройству моряков): «Вы не переживайте за свой возраст. К нам приходил штирлец и сказал: - Этого в море отправить».
Видимо, решив, что я крымская «контра», этот кавказец открыл и мне свои карты, из которых я понял, что он считает россиян оккупантами, а Путина негодяем.
Я не стал накалять отношения, а просто позвонил другу В* в Москву и спросил: - Ты зачем меня с этим русофобом свёл?
- А ты что, не знаешь, что Крым скоро выйдет из состава России?
- Куда, к туркам, что ли?
- Нет. Ещё хуже: он просто вернётся на Украину.
В столовой меня как опоздавшего «приветливо» встретила блатная официантка Люся: «А вы чего тут забыли?». –
- Пообедать, уважаемая.
В общем, после таких событий и разговоров, мне захотелось слегка нарушить дисциплину.
Поэтому мы с Веней и Анатолием, по моей инициативе, скинулись по 150 рублей.
Здесь пол-литра качественной водки стоит всего двушку. Думал, и назавтра останется. Но не тут-то было. Истина, как говорится, на дне. И каждый показал своё подлинное лицо. У пожилого туберкулёзника оно оказалось не самое лучшее, но зато с приколами.
- Знаете, что мне соседка за ужином рассказала? – как всегда с полу-усмешкой, обратился ко мне брившийся перед раковиной полулысый плейбой Вениамин, пока наш собутыльник отсутствовал.
- Что-то случилось? – насторожился я.
- Анатолий стал ссать в бытовке, делая вид, будто носки стирает, а когда туда открыла дверь баба Люда и попыталась его пристыдить, он направил струю прямо в её сторону и говорит: «Ну, что смотришь, старая, не видишь, здесь занято? А то заходи!»
- К тому же, перед ужином, время пользования бытовкой было женское. – подытоживая сказанное, молодой мужчина покосился на задрожавшую всеми стёклами высоченную входную дверь.
Это Толян. Он, хотя и неловок в движениях, но насторожен и подтянут. Будто ни в одном глазу.
- Уважаемый, моя соседка по столу Людмила Антоновна просила вам передать, что вы хам!. – Отчеканил в его сторону Вениамин. Говорит, что вы показывали ей свой член, писали в бытовке и вели себя как скотина.
- Она что, ещё хочет? – ухмыльнувшись, невозмутимо ответил эксгибиционист.
- Так, Анатолию больше не наливать. – резюмировал я, пряча недопитую бутылку в чемодан с кодовым замочком.
- Ну, это мы ещё посмотрим. Магазин-то до восьми работает.
Самое забавное, что он успел в тот вечер учудить – так это то, что придя на внеочередной концерт Сергея, пытавшегося реабилитироваться после нашей вокальной дуэли, стал подвывать ему исподтишка натуральным волчьим голосом. Ситуация напоминала кадры из мультика про волка и пса.
Наш герой сидел в уголке на корточках. Он, едва приоткрыв рот, и, совершенно не шевеля губами, издавал звук. Законспирировался.
Наутро Анатолий оставил в книге отзывов свою отдельную благодарность. Видимо, уезжая и проштрафившись, уже знал, как себя надо вести здесь, чтобы приняли и на следующий год.
Хотя нормальный человек уже за одну хамоватую официантку Люсю, да за экономию начальства на отоплении, благодарить бы не стал.
Ведь эти номера-«ледники», в которых под утро изо рта шел пар, можно было бы с успехом сдавать в аренду районному моргу.
Несмотря на похолодание, отапливают лишь два раза в сутки по два часа. Объясняют это тем, что топливо поступило сильно разбавленное водой. Как потом выяснилось; то, что разбавлено водой, здесь умудряются разбавлять ещё и враньём. В результате – приличный куш в карман местному нуворишу. А «ягнята»-льготники терпят и молчат.
Недолго думая, я нашёл в интернете приёмную горисполкома Ялты и написал туда короткую жалобу: «Несмотря на резкое похолодание, отопления почти нет. Примите меры». А сам поехал к знакомым ялтинцам, чтобы попросить у них напрокат калорифер.
Через пару дней сработало: стали включать каждые три часа. Хотя в отчёте было написано: отопление работает непрерывно.
В горах завьюжило. И, если б не «дуйка», пришлось бы туго.
Мой, отъезжающий через три дня после Анатолия сосед-диабетик Веня. Он же и программист. Ещё он любит погулять на природе и ездит на автобусе с девушкой-диабетичкой в городской кинозал смотреть 3-D кинофильмы.
- Я на седьмом небе был от счастья, когда мне пожизненную инвалидность подтвердили. – живописал мне Вениамин свои походы по врачам.
- Вот и напрограммировал себе. - Чуть было не подытожил я за него.
Нехорошо, конечно, подсмеиваться над человеком, так радостно согласившимся со своим пожизненным наказанием.
У него классный, я бы сказал, интеллектуальный юмор. Например, на мои возражения о бесталанных людях: «Каждому человеку есть что показать!», он иронично парировал: - Только не говорите это при нашем соседе Анатолии. А то он вам покажет…
Толян уехал утром. Веня проводил его до остановки. Вернувшись с улицы, отметил: - Коты на холод совсем озверели, отогнали собаку, слизали с хлеба всё масло и ушли.
Я захохотал: – Банда, стало быть.
- Да. Бабушки прикормили и разъехались.
- А внучата пустились во все тяжкие. Прямо как у людей.
По вечерам Веня колется в вену левой ноги. Он инсулинозависим. Но в выпивке меры не знает, как и Анатолий. Разница между ними лишь в том, что Вениамин интеллигент и может скрыть свою слабость. Однако, сколько не хитри, а результат один: падение (нравственное ли, физическое…).
Оно, это самое падение, случилось с ним под утро в день отъезда. Когда я возвращался из туалета, что в 15 шагах по коридору, то, еще не дойдя до двери, услышал частые и оч. громкие хрипы. Мой сожитель валялся в луже крови, лицом на осколках от ампулы из-под инсулина.
Через полчаса за ним приехала скорая, а через сутки он вернулся и, собрав чемодан, уехал в Евпаторию, откуда ему ежедневно названивала мама.
Может, этот парень выпивал и нарушал режим в надежде на приступ, чтобы врачи продлили уму срок пребывания? Ведь у него здесь появилась очаровательная зазноба. А, может, - и просто на нервной почве, как и я, снимал себе стресс. Но, скорее – и то и другое.
С ним за одним столом сидела ещё одна девушка репродуктивного возраста, по имени Саша. Фактурная самочка 26 лет, она красилась как портовая шлюха и выходила на бульварную охоту согласно полученным СМС сообщениям. Эта весьма крупная фактурная девица бесцеремонно ходила справлять нужду в кабинку мужского туалета санатория, поскольку он ближе расположен к её номеру.
Саша живёт в Керчи. Она уехала днём раньше Вениамина и номер своего телефона передала мне через соседку по палате, ту самую Людмилу, которая осчастливила меня 500-рублёвой купюрой. Вене в аналогичной просьбе она отказала.
Три дня после отъезда соседа я жил как король – один в почти отапливаемом трёхместном номере, да ещё и с подогревом в виде «дуйки».
Видимо, общение с больными людьми, исподволь, делает больными даже таких здоровяков, как я. Возможно, поэтому, я почувствовав на следующий день неожиданный прилив сил. И после завтрака зашагал в лес, в сторону можжевеловой рощи. Поднявшись на взгорочек, откуда шикарный обзор, я не смог сдержать распирающего грудь восторга и заголосил под Шаляпина во всю глотку песнь варяжского гостя. Горы за спиной, море вдали, аромат созревающего можжевельника в легких – и никакая публика не нужна даже такому несостоявшемуся гению эстрады как ваш покорный слуга. Красавица природа у ног моих. Полный контакт.
- Это кто там так дивно пел? – восторженно спросила меня худенькая в очках дамочка пенсионного возраста, когда я спустился на серпантин, ведущий в посёлок. И тут я узнаю нашу И.О. главврача Лидию Евсеевну. Видимо, она ходит на работу не через проходную, что возле остановки, а, как и большинство персонала, лесом со стороны посёлка.
- Да что ж там дивного? Я сто лет не распевался толком. Форму стал терять. Вот раньше…
- Вы? Вот это да! Вам бы надо «Вдоль по Питерской» разучить.
- Я не люблю петь чужое. Своих текстов хватает.
- А могли бы на новый год к нам приехать? Здесь будет корпоратив и Дед Мороз.
Ну, баксов за 100 по Крыму я бы пофестивалил.
- А если мы вам путёвку оформим? Вы в какой поликлинике в Керчи направление получали?
- Э, извините! Я бы не хотел сюда ещё раз попасть как отдыхающий. У вас холодно в номерах.
- Мазут плохой.
- Вот отработать концерт – другое дело. – Я могу приехать.
- Хорошо, надо поговорить с главврачом.
На этом и расстались.
Но, когда я перед отъездом поинтересовался, то получил в ответ лишь порцию гнева: - Вы спилили сук, на котором сидели. Одной рукой с нами здороваетесь, а другой – доносы строчите!? Мне показали вашу жалобу. Вы что, не могли нас предупредить? Мы бы вам электробатарею в номер принесли.
- Так сто раз предупреждал. И вам говорил, и медсёстрам. Они там нежатся с калорифером в процедурке, а мы дрожим под двумя одеялами. И не анонимку я отправлял.
- У вас есть возможность реабилитироваться. Напишите, что отопление наладилось. Иначе весь персонал по вашей милости без премии останется.
Этот персонал здесь каждый день с премией – подумал я, вспоминая толстую Люсю.
Хотя это мизер, по сравнению с прибылью от экономиии на топливе. При чем тогда здесь весь персонал?
- Хорошо, я что-нибудь придумаю.
В горисполком же написал: «прошу не наказывать людей материально. В номерах стало теплее».
(Но не тепло!).
Зато тут же пришёл отчёт от санаторного руководства: и чиновникам в исполком и мне(копия): «Отопление работает круглосуточно». Но это ложь! Топят, как и топили: три часа через три.
А через неделю по прибытии домой я попал на сороковины нашего керченского поэта Виктора Запорожца. Он из больницы, где ему лечили сердце и был лютый холод, попал с воспалением лёгких в реанимацию, после чего и скончался. Никого из персонала даже премии не лишили.
Когда-то, лет 8 назад, у меня были стихи про украинских чиновников. Стало быть, они актуальны и в наше время? Россия, ведь мы пока ещё не Украина. Или – уже?
...Мой Крым, тебя терзают воротилы.
Какие силы кассы теневой
Лишают рыбака его путины,
Чтобы создать придаток сырьевой
Из края благодатного? … и т.д.
(2008г.)
Давно известно, что казнокрадов можно урезонить, лишь держа под пристальным вниманием журналистских объективов. А чего ещё они боятся? Ну, конечно же – кроме гласности - лишь невозможности отпочковаться от тех, кто их контролирует. А как это сделать?
А вот так: разделяй и властвуй. Старо как мир. Как разделяй? А по двум основным признакам всех воюющих друг с другом людей: 1. Национальному 2. Религиозному.
Стало быть, если, с помощью международных соглашений постепенно культивировать нейтрально-гибридную нацию, – с названием, скажем – земляне, объединённую нейтральным языком, например – эсперанто, и некий сублимат всех религий (к примеру – **а-теизм), то спорные проблемы, приводящие к войнам, просто улетучатся. (** а-теизм=аутотеизм – т.е. вера в свои возможности).
Я очень люблю русский язык, но готов выучить эсперанто, чтобы у меня в любой стране были друзья, поднявшиеся над психологией кулика, славящего лишь своё родное болото на своём, отличном от соседа, местном диалекте.
Та бабушка-фотомодель Гюльнара, что писала Путину, несмотря на свою малообразованность, владеет русским языком не хуже, чем выпускник инъяза – английским. Почему бы и мировому сообществу – образованным людям – не попробовать ввести в обязательное образование – эсперанто – этот уникальный и простой язык, изобретённый для мира? Ведь английский изначально был языком войны. А все войны ведутся для того, чтобы заставить побеждённых говорить на наречии победителя, плодя, таким образом, очередных вассалов-казнокрадов. Моя мысль не нова.
С религиями сложнее. Утешает лишь надежда, что мусульманские фанатики, которые мыслят зеркально средневековым крестоносцам, скоро так дискредитируют институт религии, а наука приоткроет людям такие тайны, что безопаснее будет верить знаниям, чем доверяться очередной религиозной пропаганде.
В восьмидесятые годы прошлого столетия у меня был приятель поэт Михаил Тернавский. Он вырос в Умани и уже в раннем детстве знал несколько языков. Стихи писал на эсперанто. Поэтому я весь этот репортаж, переходящий в эссе, посвящаю ему. И вот эти «шуточные» стихи – тоже:
***
Крым – крымчанам, земля – землянам,
На эсперанто заговорившим.
Не позволим инопланетянам
Нам подрезать ай-кью и крыши!
Малограмотная татарка в санатории горном
Владела русским, как выпускник Сорбонны.
А мой друг-поэт из восьмидесятых
Михайло Тернавский
Дал обет одарить парнасцев
Венком сонетов на эсперанто.
Получилось. И было прикольно.
Скоро выведут новую расу –
Геномодифицированного человека.
Он будет круче поэта с приветом.
И сможет сто грамм закусить пластмассой.
Вот тогда будет самое время
(бьют куранты)
Обозвать его нео-евреем
На эсперанто.
А крымчан отделить как глобальную нацию,
Освободив от налогов и санкций,
Потому что мой друг умудрился когда-то
Одарить их глаголом на эсперанто.
2016г.