Следующие десять лет деревня прожила как и вся страна. Перестройка, ускорение, развал Союза, шоковая терапия катком прошлись по людям. Остановились производства, развалился колхоз, безработица и пьянство вернули многих жителей деревни на родину. Других в гробах привозили и хоронили на местном кладбище, забор которого каждые три года передвигали, чтобы увеличить площадь.
С роспуском КПСС в доме Леонида начали пить в открытую. Анатолий после армии доучился в институте, но воспользоваться дипломом не успел - инженеры стране стали невостребованы. Проработав на стройке некоторое время, он по льготам сумел получить малосемейку в городе. Семью не создал; мать ему внушила, что из-за радиации он не мужчина, а жена только наставит рога. Благодаря трудолюбию Леонида, у них в подворье имелась живность, которая приносила небольшой доход. Вскоре Анатолия выгнали за пьянку с работы и он поселился у родителей. Свою жилплощадь сдавал в наём, получал небольшую чернобыльскую пенсию. В других семьях и такого дохода не было.
Катя уже никуда не ездила, целыми днями шлялась с компанией алкоголиков по деревне и соседним сёлам. Любыми путями добывали деньги на выпивку, все мужики знали, что за стакан водки она согласна на всё. Порядочные женщины удивлялись, что она востребована несмотря на возраст и потасканный вид. Её муж и сын Василий держались вместе - пасли скот, на сезонные работы нанимались подсобниками в фермерские хозяйства за мизерную зарплату. Но, в отличии от других, не пили - Вася просто не понимал для чего другие пьют эту горькую жидкость, а Петру нахаляву уже никто не наливал. Так и жили в старом доме. Иногда приходила Катя, отоспавшись и отмывшись, снова пропадала на несколько недель. Сергей после армии познакомился с девушкой из соседнего областного центра и уехал к ней. Устроился работать в трамвайное депо и казалось, что у него жизнь приобретает нормальные черты городского жителя. Но, неожиданно, сказались детские болячки - оказалось его увлечение зимней рыбалкой имело побочный эффект. Врачи определили запущенный простатит: в первые полгода совместной жизни у него были в постели осечки, но потом наступила импотенция. Вместо того, чтобы лечиться, Серёжа начал пить. Сожительница не стала с этим мириться и выгнала его из квартиры. В первое время после этого он жил в бытовках депо, но у начальства лопнуло терпение и его за постоянные пьянки выгнали с работы, а заодно и с территории депо. И пошёл Сергей по улицам большого города, пополняя ряды бомжей новой России.
Только у Виталия жизнь была сносной. Его завод оставался на плаву и даже с хорошей зарплатой у рабочих. В отдел кадров каждое утро выстраивалась огромная очередь из желающих устроиться на работу, но только по блату или за взятку возможно было попасть на какое-нибудь грязное и тяжёлое производство. Птицефабрика, где работала Тамара, одна из первых в районе обанкротилась, поэтому улучшить жилищные условия не удалось, хотя у них в семье родилось две девочки. Так и продолжали жить в квартире без удобств. Тамара поработала в местном магазинчике, но внезапная ревизия выявила большую недостачу и хозяин выгнал её, повесив большой долг. После этого она сидела дома и занималась только воспитанием дочек.
Борис после смерти отца готов был вернуться домой и без автомобиля, но к этому времени сожительствовал с поваром лесхоза Светланой. Она была разведёнкой с двумя детьми и, когда Боря поделился со своими мыслями, она категорически отказалась с ним ехать, аргументируя тем, что статус её детей в деревне будет неясным. В городе они игнорировали мнение окружающих: Борис валил лес, а деньги отдавал Светлане на повседневные нужды, часть откладывали на сберкнижку для покупки автомобиля, но в 1992 году эти накопления сгорели из-за инфляции.
Когда дети Светланы подросли, встал вопрос о приватизации квартиры. За все эти годы совместного проживания, Борис со Светланой не сходили в загс и не узаконили отношения. Получалось, что ему по закону не полагалась доля и, когда он потребовал свою часть от квартиры, Светлана показала ему на дверь.
- Вали отсюда, - кричала она, стоя посреди зала. - Ты мне нужен был только чтобы поднять детей. Они выросли как видишь.
- Ты же меня любила,- непонимающими глазами смотрел на неё Борис. - Ты не можешь так поступить.
- Я тебя, тюфяка, терпела ради детей, - всё больше заводилась Света. - Да ты даже удовлетворить бабу не можешь в постели.
После этого скандала он перебрался в барак лесхоза, где и был прописан все эти годы. Долгими зимними вечерами, лёжа в холодном кровати Борис размышлял над превратностями судьбы: "Все мои планы разрушаются при первых шагах, взять хотя бы моё желание перевестись в колонию. С зыками я должен был разделён "колючкой", а получилось, что с ними работаю на одной делянке, делюсь чифиром и даже живу в бараке. Хорошо ещё, что свободен."
К концу зимы из деревни позвонили и сказали, что умерла мать. Так Борис вернулся домой. После всех потрясений общества, такое возвращение осталось незамеченным. Никто не поинтересовался - где семья, где заслуженные льготы и нажитое богатство "Севера"?
Поиски работы на родине Борис начал через друга детства Евгения, тем более задел был сделан несколько лет назад. К этому времени старший прапорщик занимал должность Григория, он с такой же радостью встретил своего друга как и в последний раз.
- Проходи, братан дорогой! - сказал он после объятий в прихожей.
- В настоящих хоромах живешь, - произнёс Борис, оглядывая квартиру прапорщика.
- Не жалуюсь, - усмехнулся Евгений. - У нас колония сама строит жильё для сотрудников, государство тоже, конечно, помогает, но не тебе объяснять как. Наш коммерческий отдел хорошо работает, поэтому у детей свои отдельные комнаты, да и премия каждый квартал такая, что позволяет ездить на такой красавице, что у подъезда стоит.
- Так это твоя машина? - удивился Боря.
- Да, - кивнул его друг. - Ты то как, какими судьбами?
- Вернулся в родительский дом.
- Слышал, быстро у вас дом опустел, - с горечью в голосе произнёс Женя, наливая в рюмки коньяк. - Ну, давай за встречу и за упокой твоих родителей.
- Да, годы идут, а некоторые вещи не забываются, - с ностальгией проговорил Женя после небольшого молчания, пока оба закусывали. - Всё детство как на ладони. Жаль что мои родители переехали в город, это сколько у нас с тобой совместных рыбалок не состоялось. В первое время я в городе себе места не находил, и друзья не такие, и увлечения не те; все изменилось, когда в нашу школу пришла Наташа. Помню сидим после политинформации в классе, ждём математичку, тут забегают в кабинет пацаны с параллельного класса и кричат: „Нам подвалило - новенькая у нас, ноги от ушей, груди и талия вааще!!!” Сам понимаешь, все ребята сразу рванули из класса. Забегаем в кабинет физики, а там у доски стоит девушка в белом фартуке, школьная форма выше колен и на больших каблуках. Я же Наташу последний раз видел только в пятом классе, когда она была в таких очках смешных, щёки из под оправ выпячивали.
- Ещё две соломенные косички. А зимой бабуля с дедушкой её кутали в шаль и валенки - колобок такой получался шерстяной.
- Да, да... - повеселев, поддержал Женя. - Я в страшном сне не мог представить, чтобы она мне когда бы понравилась. Нас физичка из кабинета указкой выгнала, только успел поймать этот изумительный взгляд новенькой.
-А представь, как её не хотели из нашей школы отпускать, это же была ходячая золотая медаль.
- Сложная штука жизнь, бабка с дедом занимались воспитанием, а родители в городе зарабатывали квартиру, упустили нить в своё время и почувствовала она свободу после переезда в город. Вот встречаю я Наташу на прошлой неделе, вся потасканная, после очередного развода, даже волосы потемнели, как будто и не была блондинкой. Пригласил в театр в соседний город - сам понимаешь здесь город маленький, обязательно с кем-нибудь столкнёшься. А в областном городе - благодать. Посидели после представления в ресторане, всё перебрали из прожитой жизни, тебя тоже вспоминали.
После этих слов у Бориса ком подкатил к горлу, а его друг после небольшой паузы продолжил:
- Да, Боря, первая любовь она не проходит. Наташа до сих пор страдает и мне во сне снятся наши школьные свидания.
- Вернуть не пробовал, за два года службы мог и простить её.
- Нет, слишком был гордый. Только когда насмотрелся на зоне на всю эту человеческую грязь, что то во мне щёлкнуло, но уже было поздно - я был женат, а у неё репутация совсем подмочена.
- А сейчас?
- Я жену люблю, детей. Свидание назначил не для блуда, мне хотелось её послушать, рассказать всё, что во мне накопилось за эти годы, чтобы Наташа меня простила.
- Ну, и как? Простила?
- Да, ещё когда я перестал на её письма отвечать. Говорит, что жизнь её сильно наказала за легкомыслие. Ну, ладно. Всё это дела прошлые, ты то как? Какие у тебя планы в жизни?
- Незавидные, - ответил Борис, почувствовав изменение в интонации прапорщика, решил напрямую перейти к теме визита. - К тебе за советом пришёл, в деревне шаром покати, одна безысходность.
- Так, правильно сделал. Сейчас поедем в отдел кадров и найдём тебе вакансию.
- Как поедем? - недоуменно спросил Борис. - Ты же выпил.
- Меня каждый гаишник знает, - засмеялся его друг. - У меня права где-то в кабинете лежат, наверное, с месяц; все забываю в портмоне переложить. Я подключу своего дядю, он сейчас высокую должность занимает в УИН и других сотрудников, кто помнит Григория, общими усилиями устроим тебя на работу в колонию, правда в зону не обещаю, а на периметр гарантирую. Там тоже неплохо платят. Ну, как?
- Здорово. Я даже и мечтать об этом не смел. А мои анкеты пройдут?
- А что у тебя судимость?
- Нет.
- Тогда какие проблемы? Проблем нет, сейчас по одной ещё пропустим и тронемся.
- Слушай, Женя, - спросил Борис уже в автомобиле. - А почему тебя называют Гапоном?
- Что, какое-то недоверие из-за этого появилось? Не боись, если сказал, что будешь работать - значит так и будет. А это понимаешь, работа у нас в отделе такая. На зоне должен быть порядок, тогда и производство будет работать с прибылью, и звания с поощрениями полагаются. Твоему отцу было легче, тогда идеология существовала и сила, с которой все считались. Не зря в шансоне фраеров с волками сравнивают, чутьё у них есть. Они знали, что дядя Гриша умеет глотки резать и не перечили. А мой полк десантировали в Афган уже после моего дембеля, крови понюхать не пришлось. Да и времена поменялись, теперь деньги - это и идеология, и сила. Вот и методы работы изменились, а под колпаком надо держать всех, иначе беспредел.
- Вижу ты преуспел на своей должности.
- А как иначе, замену найдут в два счёта.
Они подъехали к воротам колонии, дежурный открыл им путь и, въехав на территорию учреждения, машина остановилась у административного здания. Через два месяца Борис вышел на первое своё дежурство в отдел охраны с прапорскими погонами на плечах.
В магазин на работу устраивались разные люди и часто менялись, с очередной продавщицей у Бориса закрутился роман. Её звали Ирина, дети у неё уже выросли и она согласилась выйти за него замуж и стать хозяйкой в его доме. Борис с Ириной были дома, когда в дом вошла Нина. В норковой шубке и с широкой улыбкой на лице, она была рада видеть родственников и расцеловала обоих. За чашкой чая, Нина рассказала, что приехала присмотреть жильё в городе, а Роман остался распродавать мебель и пожитки, которые невозможно вывезти в контейнерах. После этих слов у хозяев снялось внутреннее напряжение и дальнейший разговор проходил более непринуждённо.
Роман и Нина решили, что заработали достаточно, чтобы вернуться на родину и начать жизнь в своей местности. Годы поджимали, а детей у них не было; надеялись, что более мягкий климат поможет Нине забеременеть. В новостройке купили квартиру, машину перегнали своим ходом. Нина пошла работать в строительный техникум преподавателем, а Рома прорабом на стройку. На выходные непременно приезжали к брату, помогали по хозяйству и в огороде. Роман обшил старую баню вагонкой и выложил плиткой пол - появился повод и зимой навещать родственников с походом в баню.
В доме Григория вновь поселилась радость и благополучие, не хватало только детского гомона и смеха. В один из зимних вечеров Борис затеял с Ниной разговор о лечении бесплодия.
- Вот, вы катаетесь по больницам и врачам, - начал разговор он после парилки, когда сели вокруг стола пить чай из трав. - А не пробовали обратиться, как наши предки, к знахарям?
- Что травами и молитвой осеменять? - отшутилась Нина, показывая что не хочет обсуждать эту тему.
- Нет, ты послушай, - настаивал на продолжении разговора Борис. - Прошло уже много лет и обиды должны забыться. Если нашего прадеда баба Лиза одним словом убила, значит есть в них сила. Она потом сильно каялась, что не смогла сдержать свой гнев и по всякому поддерживала нашу бабушку, которую баба Лиза лечила до самой своей смерти. Мама рассказывала, что и меня она вылечила, когда я в яслях лежал. Одним плевком сыпь с моего тела убрала.
- Ну и насмешил... - рассмеялась сестра.
- Борь, - вмещался Роман. - Есть множество способов решить эту проблему. Нам просто некогда было, климат был суровый. Летом планируем съездить на Чёрное море, говорят помогает.
- Это только в анекдоте помогает, - парировал Борис. - Вы меня выслушайте. У бабы Лизы в живых есть дочь, тётя Зина; ну ты её знаешь - мама у Мирона, который с Виталием в одном классе учился. У неё тоже дар есть, только она никого не принимает. Если вы её попросите, может и согласится, всё-таки мы потомки Авакума.
- А вы чего не родите наследника? - задала встречный вопрос Нина и, указывая на стену с дипломами и грамотами, добавила. - Ты же здоров как бык, чемпион Уральско-приволжского военного округа по дзюдо.
- Да, но там более мелким шрифтом написано - среди ветеранов, - ответил ей брат. - Куда уж нам. Через месяц-другой Ира бабушкой станет, это что, получится внук старше сына?
На этом разговор закончился, Роман и Нина засобирались домой в город. Они в последующие дни несколько раз поднимали эту тему в разговорах между собой. Муж был материалистом и был категорически против. Через две недели пришли к компромиссу - послушать, что предложит бабка.
Зинаида встретила их приветливо. Восхитилась красотой Нины и жалела её маму, что света белого при жизни не видела с мужем-извергом. Потом внимательно выслушала просьбу, с которой пришли к ней молодые люди. Ответила она не сразу.
- С аналогичной просьбой ко мне обращаются очень многие, - со вздохом произнесла Зинаида. - Это стало как эпидемия. Я вам всем желаю, чтобы вы стали родителями, большего от меня не требуйте. Я не в лучшем положении, чем вы. Моя мама много хорошего сделала для людей, вылечивала самых безнадёжных, но за ней, наверное, числились и чёрные дела. И мы сейчас эти грехи на себе испытываем. Я тоже долго не могла забеременеть и попросила свою сестру помочь. Ты же помнишь её, Нина; тётя Лариса, они с мужем Павлом всю жизнь прожили, а детей бог не дал. Павел таким хорошим человеком был - не пил, не курил, дом и сад содержал как игрушку - святой человек, никому слова плохого не сказал.
- Конечно, помню... Ещё наш сосед Лёха около её дома хотел дом построить, даже фундамент залил, но председатель колхоза запретил возводить дом на окраине, сославшись на то, что деревня неперспективная.
- Да, так. Лариса вначале обрадовалась что у неё появятся такие соседи, у Алексея семья-то многодетная. Она яблоки со своего сада всегда им носила на соседнюю улицу. Даже хорошо, что запретили стройку, не следовало переходить черту деревни.
- Ещё бы. В виде исключения Лёхе дали в селе квартиру в коттедже. Теперь живёт со всеми удобствами, школа и садик под боком.
- Лариса мне помогла,- продолжила Зинаида свою речь. - Но мой муж после рождения Мирона и года не прожил - здоровый мужик высох и ушёл в могилу. Я же всю душу вложила в сыночка; из армии вернулся красавцем, дипломат привёз забитый грамотами и медалями - в спортроте служил. Потом ему начало спину крутить, Мирон - инвалид. Стоит мне кого полечить, так у него позвоночник ещё больше закручивается. На нём наш род обрывается: какая женщина пойдёт за него замуж; чтобы только в сторону посмотреть, ему надо всем телом повернуться, - при этих словах слёзы потекли у старой женщины. - Поэтому я никого не лечу. Ни славы, ни денег не надо. Молюсь день и ночь об отпущении грехов наших, семейных. Когда Лариса умерла, я как наследница продала её дом и все деньги отнесла в город на строительство церкви.
- А почему же тётя Лариса для себя не родила? - спросила Нина. - Или там дядя Павел болел? Раньше я не придавала значения тому, что в некоторых семьях нет детей. Нет и нет, пока сама не столкнулась с проблемой зачатия. Жили они вдвоём на краю деревни; некоторые горланят на всю деревню, скандалят, дерутся. Может из-за этой проблемы замкнулись?
- Они подобрались одинаковые, - ответила Зинаида, вытерев платочком прослезившие глаза. - Как говорят - два сапога пара. Вначале она хотела детей, но боялась навредить ребёнку. Говорила, что надо рожать очищенной, чтобы никакие духи не зацепились за дитя. Главная причина - это опоздала она с замужеством: выскочи она молоденькой девкой, непременно родила бы. А так просидела в девках до тридцати лет. Женихи сторонились нашего дома, боялись мамы. Саландай-кукаси к этому времени был уже совсем стар и перед смертью завещал, чтобы мама помогала людям, а сестра домашнему скоту. Лариса повелевала Вите хуси - это дух хлева. Ветеринаров хороших не было, вот все к ней и бегали. Сколько сестра ругалась, учила народ правильно вести хозяйство, но людям лень соблюдать правила. Ещё от Ларисы доставалось колхозной ферме; придёт она к кому-нибудь во двор, разгонит злых духов, а через несколько дней хозяева опять бегут к сестре за помощью. Она их в первую очередь отчихвостит за недобросовестный труд в колхозе, а те не поймут - причём тут это. Лариса же им объясняет, что дома правильно ухаживают за живностью, а на колхозной ферме спустя рукава (это же общественное, зачем стараться?). Таким образом они снова духов оттуда ведут в свой хлев, а тем этого и надо - по новой начинают сосать из скотины силы, пожалуйста, живность захворала. А теперь представьте: парень видит, как его ровесница отчитывает его родителей или соседей, разве он осмелится к ней подойти? Такая репутация за Ларисой закрепилась.
- Надо же как всё устроено, - удивилась Нина. - И что все пользовались её услугами?
- А как же, без подворья в деревне не проживёшь, - продолжила излагать Зинаида. - Даже коммунисты; Леонид Владимирович возглавлял партийную ячейку в деревне, а у Ларисы числился постоянным клиентом и живность какая только у него не водилась; кролики у них какие крепкие были, а они ой какие капризные. Ну, вот сами посудите; когда страна разваливалась и пошёл бардак, по району целые банды ездили - угоняли скот с ферм, со дворов и забивали на мясо в лесопосадках и в оврагах, а нашу деревню обходили стороной, единицы пропали. И то причастные к воровству вскоре полезли в петли, потому что скотина была заговорённая.
- Ой, вы такие страсти рассказываете, - проговорила Нина, скрестив на груди руки.
- Страх у людей должен быть, - чётким голосом проговорила знахарка, как бы больше смущая молодую женщину. - Так и до беды недалеко. Василий Иванович по осени осквернил курган; на вершине похоронил свою охотничью собаку и поставил на могилку железный православный крест. Кощунство, какое тяжело придумать. Дед Саландай до последних дней там делал келе, чтобы деревня процветала и не знала бед, потом моя мама продолжила. Этот Чапай не намного моложе меня, должен помнить; как засуха или наоборот дожди зальют, что сено не скосить, не высушить, мама посылала гонцов по улицам созывать баб в национальных костюмах на околицу к кургану. Вместе водили хороводы, поклонялись радуге или солнцу, просили духов поддержки. А до войны приезжали паломники из Калмыкии на своих кибитках, табором становились около кургана, в центре ставили главный шатёр. Последний раз небольшая группа была в начале пятидесятых, жаловались что уменьшается интерес молодого поколения к родному языку, традициям предков, а также на гонения властей. Для будущих паломников оставили знак - три берёзы. Боялись, что коммунисты сравняют курган с землей. До сих пор стоят красавицы на околице - не поднялась ни у кого рука срубить деревья.
- Тётя Зина, а почему вы отца называете дедушкой?
- Когда я родилась, он был уже старый с большой седой бородой. Как научилась говорить, назвала кукаси, а он не стал поправлять, - на несколько секунд лицо старухи осветилось еле заметной улыбкой.
- Василий Иванович в здравом уме, - продолжила возмущаться старая женщина. - Иначе не выдавали бы ему лицензию на охоту в милиции. Борода седая, и так грешить, вызывая гнев высших сил. А он не один, другие может не так явно провоцируют зло, а защитить некому. Много веков Падельник охранял наш народ от врагов, принося жертву духам, предки получали взамен защиту и покой. Неприятель ходил рядом, но был ослеплён и не мог навредить нам. Когда исчезла внешняя опасность, внутренний червь начал грызть наши души, а лекарства никто не дал. В молодости я только помогала маме с сестрой, потом надо было сына одной без мужа поднимать, некогда было учиться. Конечно, кое-чего в силу природных данных и небольших практик, я могу, но это не тянет даже на десятую часть того, что могла мать. Про кукаси я совсем молчу.
Нина с Романом молча сидели напротив знахарки, чувствуя всю неловкость своего положения. Зинаида же продолжала говорить, уходя от темы разговора:
- Наверное, все наши предки жили неправильно. Смотрите что делается с людьми в деревне. Иной раз на улицу не хочется выходить - посмотришь, не люди ходят, а тени, призраки какие-то. Пьяные, со стеклянными глазами и только с одной целью - выпросить деньги на выпивку.
- Да, это так, - решила поддержать разговор Нина. - Когда я уезжала были нормальными людьми, а вернувшись я некоторых просто не узнаю, деградация кошмарная.
- Не держите на меня зла, - сказала знахарка после продолжительного молчания. - Ищите врачей, они вам помогут. Не жалейте денег, лучше расплатиться ими, чем здоровьем близкого человека. Бог вам в помощь.
С последними словами Роман с Ниной встали и пошли на выход. На пороге оглянулись, поблагодарили и вышли на улицу. Во дворе они встретились с Мироном. Он радостно зацвёл в улыбке и звонким голосом поздоровался:
- Привет, Нина. Слышал, что ты вернулась, но повидаться не было случая, - он подал руку Роману. - Мирон.
- Рома, - представился муж Нины.
- Как живёшь то, Мирон? - спросила своим задорным голосом Нина.
- Хорошо живу, - бодро ответил Мирон, махнув рукой в сторону автомобиля продолжил. - Вот, с рыбалки вернулись. У меня машина Ока, как видите, инвалидка. Так вот, мы с мужиками на ней до берега доезжаем, а дальше пешком по льду уходим.
- Как улов?
- Да, сегодня не очень. Суббота - рыбаков больше, чем рыбы. Ходят толпами, рыбу щугают, бурят где не попадя...
- Ну, счастливо оставаться.
- И вам не хворать. Вы куда едете? - спросил он уже вслед.
- К Борису, в баньке попариться.
- Эт дело хорошее - с этими словами Мирон проводил гостей до ворот.
- Я же говорил, что не стоит связываться, - начал бурчать Роман, когда они сели в автомобиль.
- Зато точно знаем, что здесь помощи нет, - ответила Нина. - Столько узнала для себя; в детстве я помню - тётя Лариса и тётя Зина работали как все в МТС, я комсомолкой была и понятия не имела, что такое может существовать.
- А ты ей поверила?
- Как же... Она искренне плакала. А Мирон, разве не доказательство.
- Ну, парень мог просто неудачно упасть.
- Ой, какой же ты Фома-неверующий у меня.
Машина подъехала к дому Бориса, они замолчали и больше к этому разговору в этот вечер не возвращались.
Трудными оказались посткоммунистические годы для Филиппа. С роспуском КПСС он потерял ориентиры. Преданному члену партии не удалось перестроиться к новым реалиям, хотя область находилась в "красном поясе" и многие его соратники оставались у власти. Ему в своё время в силу высокого ранга полагалась дача, которую Филипп построил в дачном посёлке, недалеко от родной деревни. Строил для внуков, чтобы на пенсии с ними проводить лето на свежем воздухе у реки. У многих дома в деревне были скромнее его "фазенды" - так он называл свою дачу на манер бразильских сериалов.
Дочь после окончания Львовского торгового института, занялась коммерцией. Благодаря своей предприимчивости и манипуляциями именем отца, Маргарита добилась больших высот и считалась респектабельной бизнес-леди. Выйдя замуж за помощника прокурора, её бизнес стал совсем неприкасаемым. Филипп радовался успехам детей, а себя считал отработанным материалом, поэтому собрался уходить на покой. Но здесь грянул скандал, дочь потребовала приватизировать квартиру, которая была служебной. Филипп считал, что жильё принадлежит государству и все махинации с ней незаконны. Жена приняла сторону дочери.
- Как вы можете? - кричал на них он. - Люди вокруг бедствуют, не доедают, а вам всё мало. Одна всю жизнь просидела в отделе кадров перекладывая бумажки, а другая с моей помощью создала целую корпорацию, совесть поимейте.
- Дураком надо быть, чтобы отказываться от престижного жилья в центре города, - ответила дочь. - Равноправие если оно и было, кончилось, теперь кто успел, тот и в шоколаде.
- Сладкой жизни все хотите, буржуи недобитые, - продолжал возмущаться отец. - У нас есть квартира в рабочем посёлке, мне её птицефабрика выделила.
- Вот и езжай туда, а мы здесь останемся. Да, мама, - обратилась Рита к матери, которая больше молчала. Её кивок головой Филипп воспринял как предательство.
С подачи Маргариты, жена подала в суд на развод, а со связями дочери ей легко удалось выиграть судебный процесс. Решением суда квартира в областном центре отходила жене с дочерью, а жилье в рабочем посёлке и дача Филиппу с сыном.
Филипп из города переселился на дачу, а квартиру оставил сыну, который намеревался в ближайшее время вернуться на родину. Депрессия продолжилась, он осунулся и постарел; лоск слетел, теперь он не отличался от других пенсионеров, живущих по соседству. От депрессии в России избавляются водкой, но Филипп не стал идти простым путём, он занялся садом. Ухаживал за виноградом, яблонями, высаживал разные сорта крыжовника и смородины. Делал на ягодах настойки, вино из собственного винограда, гонял "обкомовский" самогон, рецепт которого был известен только узкому кругу лиц, а ингредиенты приобретались через буфет учреждения.
После возвращения сына из Петербурга, помог ему продать квартиру и купить новое жильё в городе, отдал "Волгу" и остался "невыездным". Вдали от друзей и соратников, Филипп сильно скучал и был рад любому гостю. Годы сгладили шероховатости в отношениях с младшим братом, они начали видеться по праздникам, а потом просто для общения. Долгими зимними вечерами за рюмочкой у них проходили дискуссии на тему развала партии и страны. Ольга быстро хмелела и стояла на позиции сталинизма; видела все причины неудач в выносе тела вождя из мавзолея, потом начинала жалеть сына вождя - Василия, в которого в юности по-девичьи была влюблена, которого, по её мнению, затравили и погубили. Когда доходила до кондиции, Ольга проваливалась в сон. Тогда разговор братьев продолжался в более конструктивном русле. На этот раз говорили на тему непосредственно деревни.
- Наконец, нам в деревню асфальт проложили, - объявил Лёня. - Это за два года до нового тысячелетия! Прогресс, мать твою!
- Что ты возмущаешься? - удивился брат. - У нас с империализмом гонки были, не могли распылиться.
- Ты прав, но не буржуи виноваты, - возразил младший брат, поправляя на носу очки. - Свои же не хотели хорошей жизни для земляков. Даже в самые благополучные времена невозможно было дать людям какие-либо удобства. Я сколько раз поднимал этот вопрос на правлении колхоза, цифрами доказывал, что это по силам хозяйству и выгодно. Но председатель всегда говорил одно и тоже: "Этим чувашам ещё и асфальт. Всю жизнь в грязи жили и ещё поживут."
- Хочешь сказать, что сейчас ты смог пробить свой бизнес-план?
- Ты что, смеёшься? От колхоза осталась контора, ходим для видимости.
- Тогда откуда деньги?
- Мужики ещё не перевелись в деревне, - с энтузиазмом объяснял Лёня. - Написали коллективное письмо президенту: так и так, родина героя Советского Союза, а цивилизация не дошла, хотя в центре страны живём. Была предвыборная кампания и из администрации президента ушло указание губернатору. Приехала комиссия, крутили и так и сяк, но деваться некуда. Правда, всё равно обманули, первоначально было обещано , что положат асфальт на все улицы, а провели только до магазина. Около дома героя асфальта нет, мемориальная доска есть, а асфальта нет!
- Так надо жаловаться.
- Мы с мужиками посоветовались и решили не спешить. Вот начнётся новая избирательная кампания, поднимем вопрос.
- Хочешь сказать, что демократия работает?
- А почему бы и нет, - оживляясь, продолжал младший брат. - Вот скажи, ты мог со своим положением обратиться к генсеку? Нет! Согласен?
- А почему вопросы должны решаться только на высшем уровне? - спросил Филипп. - Что, глава государства должен бегать и затыкать дыры? На местах всё надо было решать.
- Но вы же сами не давали, - возразил Леонид. - Лично я к тебе сколько раз обращался за помощью, когда государственные деньги бездарно закапывали в землю или вбухали в болото, лишь бы отчитаться, что хозяйство тоже принимает участие в программе мелиорации и орошении.
- Хочешь сказать, что я не на своём месте работал? - возмутился старший брат. - В партии была внутренняя дисциплина, которой я следовал!
- Как же... дисциплина, - махнул рукой Лёня. - Помню как ты моего соседа сдал. Приехал ко мне в гости и увидел, что он траву для своего подворья накосил в овраге; целых две охапки! Устроил открытый товарищеский суд в клубе над добросовестным членом колхоза; а у него семья - семеро по лавкам и зарплата в 70 рублей в месяц! - завёлся младший брат, не давая старшему вставить и слово. - На корню рубили желание людей плодотворно работать. Что мы за нация такая, сдаём своих без зазрения совести. А ты обо мне подумал? Это хорошо, что сосед законопослушный, а если бы такой как братья Оли? Да они запустили бы "красного петуха" и были бы правы. Огнём надо выжигать предателей, особенно предателей нации.
- Ты меня считаешь предателем? - удивлённо спросил Филипп.
- Конечно. Ты первый отказался от национальности, когда получал паспорт. Потом и меня подбил: "Пиши русский, иначе дети не пробьются в люди." Смотри, Толя пробился? Никто не стал смотреть в графу паспорта, когда пацанов кинули закрывать собой ядерный взрыв!
При последних словах Леонид схватился за сердце, Филипп заволновался:
- Ты что? Всё, всё, успокойся. Чего это ты вскипел? На наливочки попей.
Сделав несколько глотков, Лёня отдышался и прилёг на кресло. В это время к дому подъехала машина, осветив светом фар окна.
- Валера приехал, - сказал Филипп, посмотрев в окно. - Выйду, встречу.
- Здравствуй, дядя Лёня, - поздоровался Валера, войдя в зал. - Что-то ты неважно выглядишь.
- Ну, не молоды уже. Ещё годочек и пенсия, родная, - пошутил Леонид. - А давай по сто грамм и всё снимет.
- Спасибо, ты же знаешь, я ни капли алкоголя.
- А я пропущу. Мы тут с твоим отцом немного сцепились.
- Наследие партии делите? - в свою очередь пошутил племянник.
- Пилим, и больше друг друга, - махнул рукой Лёня. - Ты женился?
- Нет, просто живу с любимой женщиной.
- Главное с любимой. Кто она, наша?
- Такая же чувашка, как и я. Только понимает, а сказать не может.
- Это у меня Граф такой. Умный пёс, погоду с ним можно обсудить легко. А когда детей заведёте?
- Заводят как раз собак, - снова отшутился Валера. - У неё есть дочка, а у меня нет лишних квадратных метров в квартире.
- Ничего, ты парень умный, своё не упустишь. А сейчас какие хорошие времена, что у тебя такая кубатура будет - хоть детсад открывай. Эх, где моя молодость.
Через час Валера засобирался домой.
- Папа, что тебе в следующий раз привезти?
- Так ты два пакета привёз - это на неделю хватит
- Племяш, - окликнул его Леонид. - Отвези меня домой, что-то неважно себя чувствую. Дома лучше спится, я вот тётю Олю сейчас подниму...
В машине Ольгу ещё больше сморило, так что Валера и Леонид вдвоём завели её в дом и уложили на диван.
- Ну, бывайте; до свидания, - с этими словами Валера вышел на улицу. Лёня слышал как завелась и отъехала машина от двора, перед сном решил снять с Ольги пальто. Приподняв её, он почувствовал себя плохо, уронил жену обратно на диван, схватился за сердце и присел на пол.
- Оля, Оля, - проговорил Леонид. - Налей воды и дай мне мои капли.
Ольга проснулась, когда в комнате было светло, голова у неё гудела и сильно болела. Приподнявшись, она увидела сидящего на полу Лёню, который спиной прислонился к дивану и свесил на бок голову.
- Ты что, даже до кровати не смог дойти?
Она потрясла его за плечо, а он мягко упал на пол. Оля поднялась с дивана и сказала:
- Мне тебя не поднять. Давай вставай.
Она взялась за его руку, чтобы потянуть и тут же с визгом откинула её; рука была холодная.
Роман с Ниной отпуск провели в Сочи. Загорелые и бодрые, полные оптимизма они поехали в Самару в платную клинику, работающую по программе ЭКО. Прошли полное обследование и врач предложил не откладывать процедуру. Процент благоприятного исхода был оптимальный, и супруги решились, несмотря на дороговизну.
Роман вышел на работу, а у Нины в техникуме были каникулы и её отдых продолжился. Она выполняла все предписания врачей, много времени проводила на свежем воздухе, читала книги и слушала музыку. Отгоняла от себя все негативные мысли, но и не спешила строить далеко идущие планы. Вечером вместе готовили ужин, смотрели видеокассеты с любимыми фильмами и засыпали в обнимку. В один из таких вечеров Нина призналась Роману:
- У нас как будто медовый месяц; без секса, но в душе такое единение, так и хочется в тебе раствориться.
В назначенный день они вновь приехали в клинику. После всех анализов и необходимых процедур, их пригласили в кабинет к врачу.
- Проходите, садитесь, - встретил супругов доктор. - Не буду вас томить; сразу скажу, у вас всё хорошо. Это главное.
- Спасибо, - заулыбалась Нина, сжимая руку мужу.
- Гемоглобин следует поднять, - продолжал доктор. - Не налегать на цитрусовые. Парилку тоже исключить. На данном этапе отклонений нет. Здесь график посещений, там и УЗИ есть, ознакомьтесь с правилами заранее. Пока, всё. Успехов.
- До свидания, - с этими словами счастливая пара покинула кабинет. Они обнялись и поцеловались, ноги сами несли их на выход, от счастья перехватывало дыхание обоим. Отдышавшись, они ещё раз поцеловались и сели в автомобиль.
- Времени достаточно, давай заедем в торговый центр, - предложил Роман.
- Только сразу договоримся, что для ребёнка ничего не покупаем.
- Конечно, мы же ещё не знаем кто там: мальчик или девочка.
Два часа хождения по бутикам пролетели быстро. С покупками Нина с Романом подошли на стоянке к автомобилю. Когда Нина укладывала пакеты на заднее сидение, услышала как кто-то обратился к Роману.
- Брат, дай два рубля; похмелье, умираю.
- Иди работай. Молодой, а попрошайничаешь.
- Ну, извини. Очень надо.
Голос ей явно был знаком, поэтому она выглянула в окно и, когда бомж повернул голову в профиль, вскрикнула.
- Господи! Серёжа. Ты ли это?
Мужчина посмотрел на неё и улыбка озарило его небритое лицо.
- Сестра, Нина. Вот это да!
- Чего это ты здесь делаешь? Пропал, ни слуху, ни духу.
- Да,эт... Здесь я, в Самаре.
- А что у тебя за вид такой. Ты что дома не моешься?
- Нет у меня дома; улица мой дом.
- У тебя мать, отец есть. Братья работают, а ты тут бомжуешь, - строго спросила она. - Почему домой не едешь?
- А там тоже самое. Здесь легче прожить: город большой, люди побогаче, щедрые.
- Может у тебя денег нет на билет - садись отвезём.
- Нет, нет, - замотал головой Сергей. - А будут спрашивать, отвечайте что воюет в Чечне. Не рассказывайте, что меня здесь видели. Дайте немного денег, меня там ждут.
- Ром, дай ему, - крикнула Нина, села на переднее сидение и зло хлопнула дверью.
Роман протянул несколько купюр родственнику, сел в машину и они выехали со стоянки. Нина оглянулась назад посмотреть на брата. К нему подошли такие же бомжи и что-то радостно кричали и махали в восторге руками. Они долго ехали молча. Грустные мысли навеял Сергей своим появлением. Уже на выезде из города Нина спросила:
- Ну, ты понял кто это?
- Да, брат твой, с семьи что через дорогу живут, - ответил Рома. - Его мама недавно у меня тоже деньги клянчила на выпивку.
- Он когда маленький был, такой хорошенький был. Красивый, курчавый, с курносым носиком и смышлёный. Подумать только, тётя Катя была беременной, он находился у неё в животе. Толкался, пинался, наверное. Потом родился беспомощный, столько прожить и превратиться в бомжа. Вот мы носимся с беременностью как курица с яйцом, а что нас в будущем ждёт?
- Ты, давай, тоску не нагоняй, мать. - постарался успокоить Роман жену. - У нас всё будет хорошо.
- Все так говорят, - когда автомобиль выехал на трассу, Нина добавила. - Я немного посплю, что-то утомилась.
- Спи, скоро солнце сядет, вот мы с тобой запозднились. Эти большие города съедают время у людей.
Дорога была сухой и чем дальше от города, тем меньше становилось на дороге машин; и Роман позволил себе прибавить скорость. Солнце уже было у горизонта, оно то появлялось, то исчезало за лесополосой. В какой то момент на солнечном блике появился силуэт автомобиля и оказался на близком расстоянии. Справа был крутой кювет, по встречке шёл длинномер и Рома только успел нажать на педаль тормоза. Когда Роман открыл глаза, первым желанием было коснуться руки Нины, но её в салоне не было. При попытке двинуться острая боль поразила его в ногах. К нему подбежал мужчина с огнетушителем в руках:
- Жив? Сейчас вытащу.
Но Роман оказался зажатым, он наблюдал как в скорую погрузили Нину и водителя второго автомобиля. Только спасатели смогли освободить его из тисков искорёженной машины, на скорой увезли в стационар.
Через день к нему в палату пришли Борис и Ирина. Роман лежал на вытяжке, на теле были большие гематомы; самочувствие было нормальное и врачи разрешили им пообщаться.
- Как там Нина? - первый вопрос, который волновал Рому.
- В коме, но врачи уверяют, что есть улучшения.
- Они и меня успокаивают, но я вам доверяю.
- Сказали что у неё черепно-мозговая травма, несколько переломов, а внутренние органы не повреждены.
- Ребёнку от этого не лучше, если мозг отключен.
- Вас никакими словами не утешить, мы радуемся уже тому, что вы сами живы, - сказала Ирина.
- А водитель второй, - поинтересовался Роман. - Я видел его тоже в скорую погрузили. Он жив?
- Он оказался военным, - ответил Борис. - Полковник, какой-то высокий ранг из округа, так его сразу в военный госпиталь отвезли. В ГАИ сказали, что новенькую девяносто девятую модель с автозавода перегонял. Машина тоже в металлолом.
Через три месяца Романа выписали. Некоторое время он ходил с тростью, намного хуже было состояние Нины. Она частично потеряла речь и ясность ума, кроме этого был повреждён позвоночник. Остаток жизни ей предстояло провести в инвалидном кресле.
Виновник аварии возместить материальный ущерб новым автомобилем ВАЗ-2109, также частично оплатил лечение. У Романа претензий не было, он смирился с судьбой. Когда Нина начала сама себя сносно обслуживать, супруг снова вышел на работу.