На следующий день Афинаида вместе с теткой оказалась перед боковыми воротами Палатия, со стороны ипподрома. На фронтоне входного портика красовалась большая бронзовая картина-чеканка, на которой в середине был изображен крест в сиянии лучей, а по углам — уползающие прочь змеи. Два важных стражника, из тех, кого называют не то схолариями, не то кандидатами, одетые во все белое, вооруженные длинными мечами, застыли у дверей неподвижно, точно статуи.
Когда Тимоклия попыталась с ними заговорить, они даже не взглянули на нее, но тут же из боковой дверцы вышел еще один человек, тоже одетый в белое и препоясанный мечом, и спросил, что им нужно. Женщина стала объяснять, к кому они идут и по чьему ходатайству, стражник слушал ее недоверчиво и не хотел пускать. Наконец за тремисс он согласился пропустить Афинаиду, но только одну. Та беспомощно оглянулась на тетку, но Тимоклия закивала: «Иди, иди!»
Массивные кованые створы приоткрылись и юная афинянка, миновав небольшую площадку перед дворцом, вступила под высокие своды Палатия. Здесь все было отделано до зеркальности отполированным серым мрамором, потолок покоился на таких же серых мраморных колоннах с аканфообразными капителями, под ногами стелился пестрый ковер мусии, основной узор в котором составляли жгуты и переплетенные канаты. По стенам тоже поясами мерцала мусия, что было довольно необычно, — Афинаиде ранее не доводилось видеть настенных украшений в такой технике. С обеих сторон были расставлены прекрасные мраморные изображения, эллинские и персидские. Однако рассмотреть внутреннее убранство вестибула подробно девушка не успела: стражник позвал кого-то из дворцовых служителей и велел отвести ее к препозиту кувикула. Тот смерил просительницу презрительным взглядом, буркнул: «Пошли!» — и нырнул в узкий и темный проход. Афинаида едва поспевала за ним. Проведя девушку по сложному переплетению криптопортиков, портиков и открытых помещений, служитель наконец постучался в какие-то затворенные двери, заглянул, что-то спросил, выслушал ответ, после чего велел Афинаиде ждать, пока господин препозит освободится, и ушел.
Ожидание показалось девушке вечностью. Мысленно она стала выстраивать речь по всем правилам риторики, каким научилась от отца. Время шло, а ее так никто и не звал. Афинаида подумала, что о ней забыли, и, поколебавшись, решилась заглянуть.
В просторном помещении за длинным столом, заваленным кодексами и хартиями, откинувшись на высокую спинку кресла, сидел крупный немолодой человек восточной наружности в белом одеянии с длинными рукавами, называемом «маниката». Ворот и борта украшала широкая вышитая кайма, на плечах красовались узорчатые вставки. Очевидно, это и был препозит кувикула Антиох. Афинаида раньше никогда не видела скопцов, и если бы не дальновидное предупреждение тетки, то, наверное, испугалась бы этого бесполого существа. Хотя препозиту было никак не менее сорока лет, он походил на огромного младенца: гладкий, налитой, с одутловатым безбородым лицом и отвислым вторым подбородком. В тот миг, когда Афинаида открыла дверь, препозит маленьким кусочком выделанной кожи полировал ногти холеных белых рук. Густые брови его были сведены и смотрелись сросшимися. По-видимому, он о чем-то сосредоточенно думал. Появление девушки вызвало у него мгновенную вспышку гнева.
— Кто позволил тебе войти без приглашения? — завизжал он. Голос у него был высокий, как у женщины, а в произношении слышался еле различимый акцент, отчего речь звучала как-то механически. — Сказали ждать, значит, жди и не лезь!
Афинаида отпрянула, но не успела закрыть дверь, как евнух снисходительно позвал ее.
— С чем пришла? — спросил он уже спокойнее, впиваясь в нее цепкими маленькими глазками, черными, как угольки.
Только что выстроенная блестящая риторическая речь мигом рассыпалась у Афинаиды в голове.
— Меня… лишили наследства… господин… — робко начала она, чувствуя, что уже начало ее речи неудачно.
— За что? За хорошее поведение? — зло откликнулся препозит.
— Нет, господин! Братья несправедливо поступили со мной. Отец был болен, почти потерял память, и, я думаю, они дали ему подписать не то завещание, которое он собирался оставить.
— Но завещание подписано его рукой и скреплено его печатью?
— Да…
— И подтверждено в присутствии семи свидетелей?
— Да… — безнадежно выдохнула Афинаида.
Евнух пожал плечами:
— Ну и как ты докажешь, что не лжешь?
— Но я не лгу! — Афинаида почувствовала, что щеки ее холодеют.
— Зачем ты явилась сюда? Чего ты ищешь?
— Правды и заступничества.
— Как звать тебя?
— Афинаида, дочь софиста Леонтия из Афин.
— Ты христианка?
— Нет…
— Ну и чего ты ждешь от христианского государя?
— Милосердия, господин...
— Не напасешься милосердия на вас, псов поганых!
Афинаида решила, что дело безнадежно, и в отчаянии уже хотела уйти. Потом вдруг спохватилась, что не сделала, очевидно, самого главного, того, что ей строго-настрого наказывала тетка: забыла отдать евнуху мешочек с десятью золотыми номисмами! Дрожащими пальцами отвязала его от пояса и положила на стол перед препозитом.
Холеная белая рука мгновенно сцапала кошелек, евнух сразу же сменил тон и вкрадчиво спросил:
— Велико ли наследство?
— Часть дома в Афинах… Дом… довольно большой по афинским меркам. Ну и я хочу получить одну треть отцовского состояния, наравне с братьями.
— А сколько тебе оставили?
— Сто одну номисму золота.
Препозит пожал плечами:
—Ну это хоть что-то! А почему тебе этого мало?
— Потому что мне негде жить.
— А каково будет твое состояние, если ты его получишь?
— Я затрудняюсь оценить… Я думала о части дома и о школе. А в деньгах, полагаю, что не менее тысячи номисм. Чтобы хватило на покупку и содержание хотя бы маленького дома и прислуги, короче, чтобы жить так, как я жила у отца… Не роскошно, но и не бедно.
— Значит, это будет по крайней мере в десять раз больше, чем то, что у тебя есть, не так ли?
— Да…
— В таком случае справедливо будет, если ты заплатишь имеющуюся у тебя сумму за услугу. Поскольку, как я уже сказал, при дворе христианского государя тебе, эллинке, никто ничего не должен.
Он растянул рот в улыбке, но взгляд его оставался холодным и неприязненным. Афинаида растерялась.
— Но у меня сейчас уже не вся эта сумма! Часть ушла на дорогу… на прочие нужды…
— А ты найди, чтобы была вся, — неожиданно сладко ухмыльнувшись, проворковал евнух.
— Но ты, господин, обещаешь, что вернешь мне мою долю наследства?
— Ты принеси сначала деньги, а потом требуй обещаний. Или думаешь, все просто? Надо снаряжать чиновника, чтобы ехал в Афины, разбирался. На судебные издержки надо…
— И когда мне их принести? — голос Афинаиды звучал обреченно.
— Завтра утром, — еле слышно выговорил евнух. — Все. Иди! Я и так уделил тебе слишком много времени.
Афинаида хотела было еще что-то спросить, но предпочла поскорее исчезнуть.
Очутившись в криптопортике, она не сразу пришла в себя. Тело ее странно онемело, к горлу подкатывал ком, глаза застилали слезы. Девушка уже догадывалась, что все надежды рухнули, но еще не могла признаться в этом самой себе, и, как утопающий, хваталась за соломинку: отдать все имеющееся и верить, что ей, может быть, все-таки помогут… Она также не сразу осознала, что не заметила пути и не помнит, как ей возвращаться. Остановилась, пытаясь сообразить, где неправильно повернула и куда нужно возвращаться. Подумала, огляделась, и увидела перед собой три одинаковых криптопортика. С одинаковыми колоннами, с одинаковым узором напольной мусии, напоминающим сеть из туго скрученных канатов. Из какого же она явилась? Внезапно Афинаида с ужасом поняла, что заблудилась в лабиринте дворцовых переходов, и что любой дворцовый служитель может принять ее за злоумышленницу, чего доброго, за колдунью, а если учесть, что она эллинка, то последствия могут быть самые страшные. В нарастающем отчаянии метнулась в средний, быстро прошла по нему шагов пятьдесят, но ожидаемого поворота не отыскала. Ошиблась! Опять ошиблась! От испуга даже слезы ее высохли и кровь застучала в висках. Она повернула вспять, побежала бегом и вновь достигла разветвления. Внезапно позади послышались шаги и Афинаида замерла в нерешительности. Что делать? По-видимому, единственное, что ей остается, — это самой обратиться к идущему, кто бы он ни был. Перед глазами ее всплыли исполненные важности стражники, неприступный евнух… Шаги все ближе, ближе… Она обернулась.
Из глубины криптопортика показался юноша, среднего роста, худой, одетый в простой холщевый хитон и легкий темный плащ. Походка его была немного неровной, как будто он все время сомневался, правильно ли идет. Афинаида с радостью подумала, что, возможно, и он тут новичок и не будет слишком суров с ней.
— Господин! — она бросилась к нему навстречу.
Юноша взглянул на нее, остановился и удивленно захлопал ресницами. Глаза у него были очень большие, прозрачно-зеленые и, видимо, немного близорукие. Черты его продолговатого, кельтского по типу лица были тонки и правильны, золотистые волосы подстрижены кругом.
— Господин, прошу, помоги мне, я заблудилась!
— Кто ты? — растерянно спросил он, глядя на нее, точно на существо из иного мира.
— Я Афинаида… — ответила девушка, совладав с собой. — Дочь софиста Леонтия. Из Афин… Я была у… препозита кувикула, господина Антиоха. Мне не показали, как возвращаться, и я сбилась с пути…
— Немудрено! — улыбнулся юноша, обнажая не совсем ровные зубы. — Я сам тут нередко плутаю. Ты просто не в тот криптопортик пошла. Тебе надо вот туда, налево. А ты направилась в сторону нашей домовой часовни первомученика Стефана. Я как раз оттуда. Пойдем, я немного провожу тебя.
Они свернули в соседний проход и пошли рядом. Незнакомец все время заглядывал Афинаиде в лицо.
— Ты что, плачешь? — спросил он участливо.
— Нет, — помотала головой Афинаида, сама понимая, что мокрые глаза и пылающие щеки — не лучшее подтверждение ее словам.
— Нет, ты плачешь, я вижу… — мягко возразил ее спутник. — Господин Антиох тебя чем-то обидел?
— Нет… Пока нет… не совсем…
— А зачем ты приходила к нему?
Афинаида остановилась и, заглядывая незнакомцу в глаза, начала с жаром:
— Я приехала искать правды. Мой отец умер и не оставил мне наследства. А братья выгнали меня из дома…
— Как же они могли так поступить? — с неподдельным возмущением отозвался ее собеседник. — И что же, не нашлось на них управы? Ты ходила к судье?
Афинаида сбивчиво поведала свою историю. Впервые она почувствовала, что совершенно чужой человек с таким вниманием отнесся к ее беде.
— Но уж хотя бы господин Антиох обещал тебе помочь?
— Нет! — Афинаида покачала головой. — Он намекнул, что за все услуги надо платить… Придется отдать ему все, что осталось от моего наследства... И даже больше. Все сто номисм золота, которых у меня в целости уже и нет. Он велел прийти завтра в седьмом часу дня.
— Не может быть!!! — с каким-то отчаянием воскликнул незнакомец. — Неужели Антиох способен на такую низость?
— Ты мне не веришь? — испуганно пролепетала девушка.
— Тебе? Нет, нет, тебе верю, — спохватился молодой человек. — Я просто не ожидал, что… воспитатель василевса может так себя вести… Он уважаемый человек. Но я разберусь с ним! А тебе надо поговорить с Пульхерией… с августой Пульхерией!
— Соизволит ли августа выслушать меня, господин? — усомнилась Афинаида. — Мне и к препозиту с трудом выхлопотали разрешение на прием.
— Не бойся, очень даже соизволит! Я попрошу!
— Ты столь влиятелен при дворе? — Афинаида взглянула на него широко открытыми глазами.
— Ну… более-менее… — хмыкнул незнакомец, смущенно отводя взгляд. — Ты сейчас иди домой. А приходи… пожалуй, завтра, в полдень. Назови привратникам свое имя.
— Ты думаешь, они пустят меня? На кого мне сослаться? Как тебя звать?
— Меня? — удивленно переспросил ее собеседник. — э-э… Павлин.
—Так и сказать, что за меня хлопотал господин Павлин? Они поймут?
— Ну да…
— А какова твоя должность. Ты выше царских кувикулариев?
— Должность… Это неважно. Я… сын комита доместиков и близкий друг василевса Феодосия. Мы вместе росли. Я смогу попросить августу Пульхерию принять тебя.
Афинаида пребывала в полном смятении чувств. Исполнит ли он свое обещание? Или завтра, придя не с утра, а в полдень, она окажется перед закрытыми воротами и Антиох ее тоже больше не примет.
Неожиданный благодетель вдруг поспешно принялся что-то искать в складках своей одежды и наконец вытащил буксовые дощечки для письма, с усилием отломил одну и сунул девушке в руки.
— Возьми. Покажешь это при входе.
— Ты правда не забудешь замолвить за меня словечко? — она посмотрела на него умоляюще.
— Конечно, не забуду!
Афинаида заглянула ему в глаза и почему-то уверилась, что он, и правда, не забудет. Где-то рядом послышались голоса. Незнакомец остановился и прислушался.
— Я должен идти… А тебе вон туда! Уже не заблудишься!
— Спасибо тебе! — Афинаида прижала руки к сердцу, не в силах выразить благодарность словами.
Молодой человек развернулся и вскоре растворился в полумраке.