Вьюга

 
 
      

             Еще  вечером,  когда  только  начались  сумерки,  я  мелком
взглянул  на  термометр,  висевший  за  окном.  Его  столбик  за
целый день с плюсовой отметки опустился уже до минус пяти
градусов.  Да  и  по  ощущениям,  когда  вышел  во  двор  поды-
шать  чистейшим  воздухом,  почувствовал,  что  мороз  к  ночи
как бы постепенно набирал силу и стал смело пощипывать за
щеки и не закрытые треухом уши.
Исходя из всего этого, мысленно прикинул: «К ночи еще
раз стоит протопить печь, чтобы к утру она не остыла и про-
должала согревать хату. Ну а раз решил переночевать в уют-
ном тепле, значит надо немного поработать!» – и, продолжая
размышлять, отправился к сараю.
Взяв из него колун с отполированным за долгие годы мои-
ми ладонями длинным топорищем и сделанным мной в свое
время из ясеня или, как у нас в деревне называют его, лима.
Выбрал я это дерево потому, что оно, в отличие от березы или
того же дуба, при колке дров во время удара по полену не от-
дает по руке, или, как говорят знающие люди, не сушит руки.
Вообще, колка дров – одно из моих любимых занятий, позво-
ляющее практически всем мышцам тела отлично поработать,
размяться, да и как-то от этой веселой работы всякий раз под-
нимается настроение.
Вот и на этот раз, скинув полушубок на скамейку у крыль-
ца и оставшись в свитере, подошел к сложенным возле стены
березовым не поколотым поленьям. Беря поочередно по од-
ному  кругляку,  устанавливая  его  на  большом  дубовом  пне,
стал со спортивным азартом колоть их и складывать рядом в
аккуратную стопку.
Довольно  быстро  возле  пня  выросла  достаточная  для  од-
ной протопки печи охапка дров, которую и отнес к ней. От-
крыв чугунную дверцу, по одному полену стал подбрасывать
в топку, пока она полностью не заполнялась. И огонь, заго-
ревшись от тлеющих, подернутых пеплом углей, весело по-
трескивая, заплясал по поленьям.
Довольный  собой  за  сделанное  за  день,  не  спеша  поужи-
нал  жаренной,  подрумяненной  картошкой  и  выпил  стакан
топленного в печи, в старинной глиняной, чудом сохранив-
шейся  крынке,  молока.  Здесь  же,  за  столом,  откинувшись
на  спинку  стула,  прочитав  несколько  страниц  отложенной
утром книги, почувствовал, что глаза неумолимо слипаются,
разделся, потушил свет и лег в постель, удобно угнездившись
под одеялом, и незаметно провалился в глубокий, без снови-
дений сон.
Утром проснулся от духоты в хате. От печи все еще струил-
ся жар, а это значит, что снаружи мороз не отбирает тепло из
дома, что его просто нет, он отступил куда-то на Север. Встав
с постели, выглянул в окно и увидел, что синий столбик тер-
мометра вместо того, чтобы опускаться, напротив, поднялся
к плюсовой отметке, где-то к двум градусам тепла. А с крыши
неслышно,  неторопливо  падает  в  снег  капель,  переливаясь
разноцветьем в солнечных лучах. Ко всему этому, на кустах
калины гранатными зернышками в голубом просторе свети-
лись кисти ягод. А вездесущие воробьи весело перелетали с
куста на куст, при этом успевая приземлиться на заснежен-
ную тропинку, склевать на ней что-то и вновь быстро вспорх-
нуть.
Выскочив  во  двор,  быстро  потер  снегом  тело,  но  умылся
в хате. Затем, не спеша позавтракав глазуньей из трех яиц с
оранжевыми  желтками  и  золотистыми  шкварками,  поджа-
ренной  на  еще  не  остывшей  печной  плите,  и  выпив  стакан
ароматного чая, подогретого на ней же, вышел на двор поды-
шать свежим воздухом и выполнить по хозяйству кое-какую
работу.  Тем  более  что  в  такой  солнечной  день  было  прият-
но находиться на дворе, а не в духоте дома, понежиться в еле
ощутимом солнечном тепле после нескольких хмурых, тем-
ных декабрьских недель.
Как-то довольно быстро пролетело несколько часов за раз-
ными хлопотами. И ближе к полудню, ощутив, что солнышко
перестало нежно ласкать, отставил в сторону лопату, которой
к этому времени расчищал тропинку от сарая к дому. Подняв
голову, обратил внимание, что на небе стали то там то здесь
появляться облака и солнце за ними постепенно скрылось.
Облокотившись  на  лопату,  я  продолжал  с  интересом  на-
блюдать за происходящим на небе. А там, в поднебесье, нача-
ла развиваться какая-то необычная погодная драма. Появив-
шиеся  вначале  только  одиночные  облака  довольно  быстро
стали свиваться в суровое серое полотно. Оно, как гигантский
театральный занавес, постепенно стало закрывать небо от го-
ризонта до горизонта.
Первыми  на  эти  изменения  в  погоде  отреагировали  во-
робьи.  Они  моментально  с  громким  чириканьем  покинули
кусты калины, на которых до этого, перескакивая с ветки на
ветку, обретались, и шумной стайкой перелетев с них, заби-
лись под крыши строений и затихли, словно совсем исчезли
с лица земли.
Затем  затих  ветер,  до  этого  весело  гулявший  по  двору  и
саду, оставляя за собой небольшие следы в виде снежных из-
вилистых полос.
В следующем акте небесного спектакля серый, сотканный
из облаков занавес стал все более уплотняться, а затем заклу-
бился, превратившись в бушующее штормовое море с облач-
ными белесыми гребнями волн. Из них вначале плавно стали
опускаться отдельные снежинки, но это продолжалось, пожа-
луй, всего несколько мгновений.
Неожиданно  раздался  вздох  и  задул  сильнейший  ветер,
словно там, за околицей, какой-то гигантский богатырь, на-
подобие  сказочного  Добрыни  Никитича,  вдохнул,  а  затем
выдохнул во всю мощь свих гигантских легких весь воздух с
округи деревни.
После этого начался кульминационный акт этого чарую-
щего своей непредсказуемостью и мощью спектакля. Сверху,
из  небесного  шторма,  не  пошел,  а  повалил  снег.  Вроде  как
там, наверху, языческий бог Перун огромной лопатой сгре-
бал его с облаков, скидывая вниз, на землю. Еще через мгно-
вение снегопад вихрем закрутился, превратившись в белую
круговерть, а затем в настоящую русскую, беспощадную ко
всему вьюгу!
Оставив лопату на месте, где стоял, я перебежал к крыльцу
и остановился на нем, восторженно смотря на завораживаю-
щее и чем-то пугающее зрелище.
Верная  подруга  зимы  Вьюга  с  каждым  мгновением  все
сильнее крутилась, завывая в ветвях кустов калины и ветвях
деревьев  шипящим, глухим  свистом, гася  гранатовый блеск
ягод  снежной  пеленой,  залепляя  все  вокруг  шапками  снега,
укрывая широкими сугробами с острыми застругами землю.
Через несколько минут все исчезло в белесой крутящейся пе-
лене, в которой в двух шагах ничего не было видно.
Сквозь  гул  снежного  неистовства  донесся  еле  слышный
звон церковного колокола соседнего села. И мне показалось,
что я перенесся в ту старинную Русь, когда в такие зимние
бури  пономари  по  селам  звонили  в  колокола,  указывая  не-
счастным, застигнутым снежным безумием, путь к спасению.
Побесновавшись  всю  вторую  половину  дня,  вьюга  ближе
к ночи утомилась, снежные заряды стали чередоваться с за-
тишьем, чем сразу воспользовались стайки птиц, до этого раз-
метанные разным укромным местам постоянными порывами
колючего ветра.
Пичуги  из  своих  потаенных  мест  перелетели  вновь  к  ку-
стам калины, весело зачирикав, прыгая по веткам в лучах по-
явившегося, низко весящего над горизонтом зимнего солнца,
блестевшего  яркими  блесками  в  бесчисленных  кристаллах
снежных застругов соседнего поля.
На  закате  солнце  склонилось  к  горизонту,  коснулось  его
края  и  провалилось  в  темноту,  выпустив  на  прощание  дню
яркий вертикальный алый луч, засветившийся в темном небе
среди звезд.