Александр Бурьяк
Иван Шамякин, или Голодающий классик
Думаю, что уж я-то стопроцентный сын своего народа -- белорус-
ского -- а не какой-нибудь приблудный полукровка. Суть тут не в
специфической физиономии и даже не в тяге к яичнице с салом, а в
необнаружении у меня хоть какого-нибудь очевидного таланта, на
который можно было бы возложить большие надежды.
У нас куча письменников, но ни одного Дюма; куча художников, но
ни одного Веласкеса; куча учёных, но ни одного Ломоносова; куча
изобретателей, но ни одного Эдисона. У нас есть свой космонавт,
но он не Гагарин и всё равно съехал в Московию. У нас завёлся,
наконец, собственный "диктатор", но его не хватает даже на то,
чтобы написать белорусский "Майн кампф". Мы во всём хотя бы не-
много не дотягиваем. Болтаются, правда, по свету какие-то выдаю-
щиеся "белорусские спортсмены", но я за то, чтобы этих паразитов
прибрал к себе какой-нибудь другой народ.
Всё великое у нас, похоже, в прошлом: лет сто назад, не ближе.
Причина, я думаю, не в генах, а в некоем вывихе в культуре и со-
циальной организации, который мешает способным людям развиваться
и проявлять себя во всю мощь, а выталкивает наверх не таланты, а
шустрые талантики, а то и вовсе дерьмо. Проблема дерьма и шустрых
талантиков есть в любом обществе, но мы -- из числа тех, для ко-
того она особенно характерна. Конечно, бывает, что даже талантики
работают неплохо -- если оказываются в среде, которая поощряет в
людях хорошее, а не плохое. Но наша среда устроена наоборот. В
культурном отношении Беларусь -- провинция, из которой все лучшие
разбегаются по чужим столицам, а оставшиеся, как правило, подра-
жают этим столицам вместо того, чтобы творить своё.
* * *
Книжка "Сатанiнскi тур" Ивана Шамякина (1921-2004), белорусско-
го "классика" якобы из самых-самых. 1995 год издания. Рассказ
"Paradies auf Erden". Голодный писатель, явно слепленный с авто-
ра, выходит с малолетней внучкой на главную улицу Минска распро-
давать свои выдающиеся книжки, переведенные на всякие языки.
Время -- начало 1990-х, когда народным деятелям искусств урезали
довольствие, из-за чего они оказались на положении основной части
народа. Рядом с голодным письменником продаёт свою картину голод-
ный академик живописи (если он из тех пачкунов, что выставлены в
Национальном музее живописи, то не жалко).
В рассказе -- куча якобы деталей того ужасного времени. Детали
в значительной части ЛЖИВЫЕ, так что непонятно, зачем они: вроде,
это не социальная фантастика. Тогда, значит, клевета.
Итак, пройдёмся по клеветническим деталям указанного опуса.
* * *
Про покупку бензина для частных автомобилей:
"Запраўляюць толькi за валюту."
НЕ БЫЛО такого. И не могло быть, потому что не было частных
автозаправок, а использование иностранной валюты для расчётов в
розничной торговле запрещено до сих пор.
* * *
Про постперестроечный якобы голод в Беларуси:
"Адна з жанчын купленага ранiцой карпа схавала за пазуху,
баялася, што выхапiць якi-небудзь галодны падшыванец, слiзкую
рыбу лёгка выхапiць."
НЕ БЫЛО такого. И быть не могло. Бред выжившего из ума стари-
кана, клевещущего на свою страну. Может, какая-нибудь сумасшедшая
старуха и совала где-то что-то себе за пазуху, но до сколько-
нибудь частого отбирания еды у прохожих на улицах тогда не дохо-
дило. Я вообще ни про один такой случай не знаю. А быть этого не
могло хотя бы потому, что людям было куда совать "слiзкую рыбу":
чтобы истрепать сумки, нужны ГОДЫ, тем более если носить в них
стало якобы почти нечего. Вдобавок "слiзкая рыба" одинаково
скользкая и для того, кто её держит, и для того, кто её вырывает.
И чтобы носить рыбу не завёрнутой хотя бы в оппозиционную прессу,
надо быть совсем уж свихнувшимся человеком.
* * *
Беседа двоих "бывших" -- письменника и акадэмика:
- Скажы: колькi выехала з Мiнска людзей?
- Давала ж "Вячорка": адна чвэрць.
- Брахуны! Нiколi так не брахалi -- нi пры Сталiне, нi пры любым
уладару. Тады усё замоучвалi, утойвалi ад народа. А цяпер брэшуць
-- бессаромна, нахабна. Парламент, урад, газеты радыё. Ты быў у
рабочых кварталах? Паглядзi, якая там пустэча.
В то время я не просто "быў", а даже "жыў" в рабочих кварталах
в районе Тракторного завода и могу уверенно утверждать, что
заметного обезлюдения Минска, особенно рабочих кварталов, НЕ
НАБЛЮДАЛОСЬ. И особенно в районах магазинов с вино-водочными
отделами и пунктов сдачи стеклотары. Скорее, газета "Вечерний
Минск" преувеличивала. Я тогда надеялся, что хотя бы автомобили
будут меньше ездить там, где я бегаю, но даже в этом имело место
только не очень большое изменение.
* * *
"А ў нас жа прававая дзяржава! Самая-самая прававая! Такая
прававая, што ящчэ год назад ён даў зарок маўчаць. I маўчыць.
Згубiў верў у слова."
Действительно, я что-то не припомню выступлений Шамякина на
политические темы ни в "перестройку", ни позже. Молчал, как рыба
за пазухой. Страну разваливали без него. Теперь хоть причина
понятна: "даў зарок маўчаць"!, надо же.
* * *
А вот как этот раскулаченный литературный князёк описывает пир,
который устроил в советское время на своё шестидесятилетие:
- Дзядуля! А ты быў у гэтым рэстаране?
- Цяпер -- не, А раней... сто разоў быў.
- I абедаў?
- Марыся! Не проста абедаў. Я даваў тут банкет на сто пяцьдзесят
персон.
- I ў цябе хапiла грошай?
- Дзiця маё! Быў час, калi найлепшая далiкатэсная кiлбаса кашта-
вала паць рублёў.
- I што вы елi? Кiлбасу?
- Кiлбасу? Марыська! I кiлбасу! Але якую? Можа, дзесяцi гатункаў.
Вяндлiна, шынка, пастрама... Але мясное бадай i не елi. Хто еў
кiлбасу, калi на стале стаялi чорная i чырвоная iкра, сёмга,
залiўная сяўруга, ральмопс... Ты не ведаеш, што гэта такое. Селя-
дзец. Але як згатаваныi А салаты? Я любiў салаты. Салата з чырво-
ных перцаў i зялёнага гарошку! Салата з буракоў з часнаком i
хрэнам!.. А паштэт пячоначны? Гм-мы-ы! - Iван Андрэевiч праглынуў
слiнкi.
- А навошта так многа?
- Сапраўды, навошта так многа? Безумоўна, марнатраўства. Палавiна
харчу заставалася. Гарэлку i каньяк госцi выпiвалi. Але бабуля
твая баялася, каб калегi не палiчылi нас скупымi. Гэта ж быў мой
юбiлей, i я атрымаў ордэн. Мне было шэсцьдзесят гадоў. Усяго. Але
каронны нумар тваёй бабулi - iкра грыбная... з баравiкоў... Яна
гатавала яе сама. дома, кухарам высокага класа яна не даручала. А
гарачыя стравы!
Уж кому что вспоминается из советского времени. Шамякин вспоми-
нает, как ЖРАЛ. По-моему, он здесь просто хвастается. Кстати,
десяти сортов колбас в позднее советское время, на которое прихо-
дится шамякинский юбилей, в свободной продаже никогда не было:
только для письменников и т. п. Вообще, в свободной продаже кол-
баса (варёная) постоянно была только в Минске -- и только один-
два сорта. А в провинции она появлялась лишь эпизодически. А
"вяндлiну, шынку, пастраму" и икру разноцветную я и вовсе попро-
бовал только после того, как развалили Советский Союз и поснимали
шамякиных со специального довольствия. Кстати, в разваливании
Союза я таки поучаствовал: очень уж большая неприязнь у меня ко
всяким шамякиным была. А ещё хотелось икры попробовать и колбас
разных. Правда, я до сих пор не знаю, что такое "сёмга, залiўная
сяўруга, ральмопс...", но уже по другой причине: у меня нет
потребности расти в собственных глазах за счёт ральмопсов и
хвастаться этими ральмопсами перед кем бы то ни было.
* * *
Читать дальше скулёжную книжку этого мелкого человечка с дефор-
мированным мировосприятьицем у меня не возникло желания. Хватит с
меня того, что я езжу в автобусе мимо остановки "Вулiца Iвана
Шамякiна". Лучше бы просто дали ему пожрать икры и сёмги, чем
такую чепуху печатать. Когда Шамякин стал товариться на общих
правах, ему постперестроечный дефицит мог и в самом деле пока-
заться пищевой катастрофой, тогда как для большинства советских
человеков, особенно в провинциальных городах, большого скачка не
было (пастромы они не пробовали так или иначе).
25.11.2007