Глава 2. Школьные воспоминания.
В первый класс меня повели в 1970 году. 232 школа и по сей день находится на Канонерском переулке. Тогда в этой школе был директором мужчина, в очках в чёрной оправе и чёрном костюме. В тот день меня привели к линейке, которая проходила на улице. Я вышагивала в белом фартуке, с большим белым капроновым бантом на голове , приколотым невидимкой к моим волосам. Мама собрала из капроновой ленты, нанизав снизу на нитку красивый белый бант в виде «розочки». У меня была стрижка-каре без чёлки, на косой пробор и бант крепко сидел на моей голове. Мы искали 1 класс «А». У каждого класса была деревянная табличка. Мою учительницу звали Ангелина Александровна. Фамилия у неё была возможно Максимова, потому что расписывалась она тремя буквами « Мия». Мы с девочками копировали её подпись на промокашках. Тетради были тогда с розовыми промокашками и писали мы чернильными ручками. В том году первых класса было два. В 1 « Б» учительницу звали Мира Робертовна. Обе учительницы были в очках. Нас сажали за парты по номерам. Высокие дети сидели сзади, а я была всегда самая маленькая, сидела на первой парте или на второй.
Запомнила, как в классе стояли металлические корзинки с молоком в треугольных пачках. Молоко давали нам после первого урока на перемене. Также нас водили в столовую. Ангелина Александровна говорила: " А сейчас всё убрали в парту и строимся в столовую парами!". Кормили нас часто оладьями с повидлом или макаронами с котлетой, макаронами с сыром или молочным супом с чёрным хлебом, компотом из сухофруктов или слабым чаем с ватрушками с творогом или повидлом. Помню, как один раз, я решила совершить "героический" поступок в столовой за столом. Я скатала из фольги достаточно большой шарик и сказала ребятам, что я смогу его съесть. Дети удивились, когда я начала его жевать. Мне сразу стало неприятно ощущать фольгу на зубах, я очень испугалась, поэтому решила её быстро проглотить. Острый комок застрял в горле, но потом проскочил с неприятным ощущением. Это было в первом классе. Конечно, родителям я об этом не рассказала.
Помню мой первый букварь. Я с интересом листала его. Первый стишок, который нам надо было выучить, был про снег. Я до сих пор помню его, как рассказывала маме на кухне: «Снег кружится, снег ложится – снег, снег, снег! Рады снегу зверь и птица и конечно человек!»
Учеников в классе было много. Человек сорок с лишним, почти под пятьдесят. Помню, как под Новый год, Ангелина Александровна украшала класс гирляндами после уроков, когда мы дежурили в классе. Она сняла туфли и побежала по партам, но поскользнулась и сильно упала межу партами, ударившись головой. Ангелина Александровна быстро встала, и как ни в чём ни бывало, принялась снова вешать гирлянды. Когда мы дежурили, учителя заставляли нас отчищать крашеные в зелёный цвет парты с крышками от чернил или рисунков шариковой ручки .Это было очень трудное занятие.
Во втором классе нас водили в бассейн на уроках физкультуры. Я очень не любила ходить в бассейн, потому что нас заставляли прыгать в глубину, а я была маленького роста и не доставала до дна. Меня столкнули в воду без предупреждения, и я захлебнулась от страха. С тех пор занятия в бассейне были для меня очень неприятны, я боялась, что меня снова толкнут в воду. Другие дети не боялись воды и глубины, помню, тренер брал длинную металлическую палку, ребёнок, цепляясь за неё, прыгал в воду, и тут же тренер вытаскивал палку, с держащимся ребёнком на край бассейна.
Ещё неприятным моментом были походы всем классом к зубному врачу. Нас приводили и мы всем классом ждали, когда выйдет сестра из кабинета и назовёт твою фамилию. Дети боялись. Многие не давали лечить зубы. Я на всю жизнь запомнила эти ужасные воспоминания и ощущения, особенно предчувствие, что нас скоро снова всем классом поведут к зубному. Коричневые кресла, с подголовниками и поручнями и площадкой для ног, по несколько штук стояли в кабинете. Звук бормашин вселял ужас. Квадратные лампы, свёрла, висящие перед глазами, коробочка со свёрлами разной величины и конфигурации на стеклянном столике справа, куда глаза боялись взглянуть, запах пломб, когда их разводили на стёклышке, палочка с крючком, которым надавливали, чтобы распознать кариес, и палочка с круглым зеркальцем в руках у зубного врача, (так их тогда называли), - всё это тоже вводило в трепет. Всё это лечение, ещё не совершенное в СССР, причиняющее боль, было словно пытка для детей. Помню, мне поставили амальгамную пломбу, она была как из тёмного серебра, простояла очень много лет. Эх, эпоха семидесятых - страшилка в стоматологии, так мне она запомнилась на всю жизнь.
Этот же обычай массово водить детей к стоматологу распространялся и на детские лагеря, что омрачало пребывание в них. Помню, как в первый день моего приезда в пионерский лагерь" Ладожец" нам объявили, что нас поведут к в зубной кабинет. Моё дальнейшее пребывание в лагере на Ладожском озере носило с того момента выжидательный характер этого похода к зубному врачу и я сразу написала родителям письмо, в котором умоляла их приехать за мной. Помню, на тихом часе я сочиняла такое письмо: " Дорогие мамочка и папочка! Мне тут очень плохо! Приезжайте за мной срочно и заберите меня отсюда! Если вы не приедете, то можете приехать за мной с гробом..." Для пущей важности под хихиканье девочек я побрызгала письмо одеколоном от комаров, будто омочив слезами, и отправила его родителям. Конечно, это был откровенный шантаж. Позже, я забыв о письме, я сидела на качелях в тёмных очках и в панамке с полями. Мои бедные родители приехали сразу же, получив письмо. В то время мой папа сломал себе ногу в ступне, выходя из электрички, и у него стоял гипс. Родители на такси приехали за мной, и папа ковылял в гипсе от такси до проходной лагеря по песку. Когда они подошли ко мне, на маме был повязан голубой мохеровый шарф. С Ладоги дуло, и лето было прохладное. Девочки сказали мне, что ко мне приехали. Я не ожидала увидеть родителей так скоро и очень обрадовалась. Без всяких уговоров они забрали меня. Сейчас мне очень стыдно за тот мой детский жестокий поступок. Мне и в голову не пришло тогда, что я очень напугала их. Бедные мои любимые папочка и мамочка, простите меня! Кстати, дедушка после того случая был очень не доволен их баловством по отношению ко мне.
Это была не первая моя поездка в лагерь. Первый раз меня мама отправила в оздоровительный санаторий в посёлок Вырицу от городской поликлиники, потому что я видимо часто болела. Это был мой первый раз, когда я жила без родителей. Я очень скучала и плакала, но иногда забывала о родителях, когда с нами занимались воспитатели. В санатории был тихий час, оздоровительные процедуры. Нас водили в какой-то специальный зал, где мы занимались физкультурой, а потом выдували воздух в какой-то специальный агрегат и нам говорили, кто много выдувал, а кто мало. Я выдувала всегда мало.
В санатории с девочками на прогулке мы стали готовить выступление в виде спектакля. В детстве я любила показывать наши выступления с сестрёнкой нашим родителям и дедушке с бабушкой. Мы готовили номера выступления, надеясь, что всем будет очень интересно. Но взрослые всегда уныло соглашались, потому что им нужно было оставить свои дела и высиживать по сорок минут, хлопая в ладоши после каждого нашего номера. В лагере наш спектакль-сказку про трёх сестёр посмотрел весь наш отряд с воспитателями и даже хлопали в ладоши.
Ещё в санатории одна очень старенькая воспитательница собирала нас на улице и рассказывала нам очень интересные истории. Это были такие любимые моменты во время пребывания в санатории! Нас водили купаться после тихого часа. А вечером на площадке устраивали танцы. Семи-восьми летние дети, некоторые постарше, под музыку, которую нам включали, приглашали друга на танцы и танцевали в середине площадки. Объявляли и белые танцы. Видимо воспитатели развлекали и нас и сами развлекались, наблюдая за детьми. Со мной в санатории оказались двое из моего класса: Света Воронцова, самая красивая девочка из нашего класса и Миша Робинович. Этот Миша Робинович и приглашал меня на танец и мы, как взрослые : я положив руки ему на плечи, а он мне на талию кружились под музыку ВИА « Цветы» « Школьный бал» : « За собою двери школы тихо затворю…..». В один такой момент приехали мои родители проведать меня, они приезжали после работы часто, чтобы я не скучала сильно, и увидели, как мы танцуем. Мама позвала меня и, смахнув слезу сказала: « Вот уже мой ребёнок танцует с мальчиком, ну надо же! Как взрослые!». Её растрогала не только песня, но и мы, кружащиеся под эту мелодию.
Моя сестрёнка Оленька была совсем маленькая, ей был только годик. Все очень её любили. Как-то Оленька сосредоточенно пыталась развязать шнурок, растопырив ноздрюшки, и сложив губки в трубочку, она долго старалась, а мы наблюдали за ней всей семьёй и улыбались. Один раз Оленьку забрали с мамой в больницу. Я очень переживала за неё. Запомнилось, как мамочка ходила с нами в детскую поликлинику. Она была не близко. Мы шли через мостик по Лермонтовскому проспекту, на улице Декабристов сворачивали налево, проходили мимо института им.П.Ф. Лесгафта и потом шли снова прямо мимо кондитерской фабрики имени Н.К. Крупской. Оттуда всегда пахло тёплым шоколадом. На эту фабрику нас классом водили на экскурсию. Как-то, идя в поликлинику, какая-то женщина накинулась на мою маму с радостными возгласами. Но мама не знала её. Оказалось, что женщина перепутала мою маму с какой-то своей знакомой, которую не видела давно. Она стала извиняться. В поликлинике было всегда много народу, и мы вечно сидели в очередях. Я, глядя на свою сестрёнку, умилялась ей: треугольные голубые глазки, розовые щёчки и красные пухлые губки, она была как куколка среди всех других детей. Рядом с кабинетом в ящике под стеклом висели образцы вещей, которые вынули у детей из уха или из носа. Всякие предметы: пуговицы, монеты, булавки, горошины и ещё много чего. Я разглядывала эту экспозицию с огромным интересом.
Помню такой эпизод. Мне брали кровь из пальца и почему-то очень долго. Я плохо перенесла это и мамочка держала меня во дворе поликлиники на руках, укачивала меня и гладила, успокаивала, и мне было так хорошо от её любви, что сразу стало легче.
Гуляли мы во дворе. Двор был справа от подъезда. Нужно было пройти вдоль дома, пройти красную телефонную будку и завернуть в квадратную арку. На арке висела металлическая решётка с металлической дверью. Двор был небольшой, посередине был не большой скверик с деревянным зелёным столом посередине и скамейками вокруг этого стола. Вокруг росли подстриженные кусты. В конце скверика стояло небольшое зелёное квадратное бомбоубежище с металлическими решётками. Мы часто заглядывали в эти решётки, пытаясь увидеть подземный ход. В конце двора были гаражи. Мы бегали через эти гаражи и перелезали через разрушенную стену в другой двор. Наш дом со двора переходил в другой дом, и там не было прохода на улицу, это был двор "колодец", переходящий в следующий тёмный двор с тупиком в конце. Туда мы боялись забегать. Но и там были двери с входами в отдельные квартиры, расположенные на первых этажах.
Со двора в нашем доме было одно высокое крыльцо с входом в отдельную квартиру. Там жили престарелые бабушка с дедушкой и их внучка Маша Лавренова. Когда я выходила во двор, мы встречались и часто играли у Маши на крыльце в куклы. На крыльце ставились табуретки, выносилась одёжка для пупсиков и мы часами играли. Иногда мне разрешали заходить к ним в гости. Мы играли в комнате её тёти. Диван тёти стоял за коричневой портьерой, так как комната была проходная. Мы играли за ширмой на её диване. Рядом с портьерой стояла тумбочка со стёклами. Там за стёклами сидели фарфоровые куклы, которые трогать было нельзя. А дальняя комната была дедушки и бабушки. Дедушка часто сидел за столом спиной к открытой двери и смотрел газеты. На нём всегда была одета светло-бежевая пижама с коричневым хлястиком на пуговицах. Над столом висела тряпичная лампа с бахромой. Свет падал на стол в виде яркого круга. Машин дедушка был строгий и молчаливый. Бабушка Маши была приветливой, с улыбающимися глазами и причёской из поседевших волос. Она не была деревенская, это чувствовалось в её поведении. Машина бабушка была достаточно, по-видимому, образована, культурна и гостеприимна, она часто кормила нас с Машей обедом, если я заходила к ним после школы. Как-то к ним в гости приходила девочка француженка по имени Изабель.
Во дворе я дружила ещё с несколькими детьми. Среди них были: Марина Зуева, Витя Коршунов. Мы играли в разные игры. Тогда было очень популярно играть в « Классики». На асфальте рисовалась сетка из десяти квадратов. Из- под гуталина бралась металлическая круглая коробочка, в которую набивалась земля . Это была бита. Бита кидалась в первый квадрат, и на одной ножке нужно было перепрыгивать клетки, толкая биту перед собой по асфальту, так, чтобы она не попала на черту. Так обскакивая раз, не сделав ошибку, играющий переходил на второй кон. Ещё мы часто играли в мяч. Очень популярна была игра в « Козла». Об стенку ударяли мяч и затем перепрыгивали через него. Играли в « Выбивала», тоже у стенки дома, стараясь попасть мячом в кого-нибудь, если попал - тот выходит. Играли в « Городки», в « Али-Бабу», когда две группы стояли, держась за руки, и кричали друг другу: « Али-Баба!», « О чём слуга?», « Пятого, десятого, такого-то сюда!», называя имя любого из стоящих ребят напротив. Вызванный ребёнок бежал и старался прорвать сцепленные руки, если прорывал, брал с собой кого хотел и вёл к себе в команду, а если не прорывал, оставался в той же команде. Любили играть в « Краски». Дети загадывали цвета красок и сообщали водящему. Выбирался « монах», который приходил за краской со словами: « Я монах, в синих штанах, на голове крышка, в кармане шишка. Пришёл за «краской.». « За какой?». « За синей, есть такая?». Если такая краска была, она выходила. « Монах» говорил: « Вот тебе сто рублей и коробочка «соплей». А водящий говорил: « Краска, беги! Вот мои сто рублей, ты беги скорей за ней!». « Монах» бежал за « краской» и если догонял, оставался снова « монахом», а если не догонял, «краска» становилась « монахом». Много рисовали мелками на асфальте. Рисовали « квартирки», «комнатки» и «домики», « обставляли» нарисованные жилища разной мебелью , рисовали дорожки од одного дома к другому и ходили в гости по эти дорожкам. Ещё дети тех лет делали « Секреты». Брали стёклышко, листочек с дерева, туда клали какой-нибудь « секретик», например фантик или « блёстку» от конфеты, камушки, прутики всякую мелочь, и сверху закрывали прозрачным стеклом, затем прикрывали всё землёй. А потом искали и раскапывали, доходя до стёклышка, вытирая его ладошкой от земли , и любовались « секретом» под стеклом, где красовалось что-нибудь интересное. Любили играть в игру с мячом; « Я знаю пять имён», кидая мяч друг другу и называя разные имена девочек, потом мальчиков, потом ещё чего – ни будь : цветов, мебели, деревьев, еды и так далее. Была популярна игра в « Белое, чёрное» , « да» и « нет» не говорить. Водящий задавал разные провокационные вопросы, на которые нельзя было отвечать эти четыре слова. Ещё была игра, когда двое водящих загадывали платья , придумывали цвет и фасон и потом рассказывали : « Тебе какое платье? Белое в жёлтый цветочек, с золотой брошью или голубое кружевное с белым бантиком на боку?» Если выбирали первое, то уже эти двое шли загадывать, а третий отгадывал снова. Могли загадывать абсолютно всё, развивая своё воображение. Конечно же была мода прыгать через резинку. Резинка для вдевания была у каждой девочки в кармане, когда девочка шла гулять, прыгали на скакалке, и со скакалкой было много игр. Играли в " Ручеёк", в " Путаницу"," Три-пятнадцать" играли в " Белки-стрелки", в "Прятки", в " Колечко", " «Съедобное - несъедобное", " В числа", в " Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три - морская фигура замри", в " фанты", позже даже в " кис-кис мяу", когда надо было поцеловать мальчишку или он тебя. Дети любили разные считалки, выбирая водящего.Запомнилась такая: «На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король королевич, сапожник, портной. Кто ты такой, отвечай поскорей не задерживай добрых и честных людей», или « Ехала машина тёмным лесом, за каким-то интересом, инте- , инте- , интерес, выходи на букву « С».
Мой отец работал тогда в "Интуристе" экскурсоводом для иностранцев.
Он водил англоязычных туристов по музеям Ленинграда, по городу и по пригородам. Это были автобусные экскурсии. Однажды отец взял меня с собой на экскурсию в Эрмитаж. Мама нарядила меня в белую плиссированную юбочку и в нейлоновую блузку на пуговках в голубой и розовый горошек. Американцы аплодировали, когда я вошла в автобус. Папа взял микрофон и начал говорить. Я была удивлена, что мой отец так хорошо говорил на английском языке, рассказывая о нашем городе, и потом много рассказывал в Эрмитаже. Мне было интересно видеть, как папу внимательно слушали много людей.
Я помню, он часто приносил жевательные резинки, которыми иностранцы угощали его. Это было невероятным дефицитом, и иметь такое богатство было верхом счастья для детей, пластик можно было делить по - чуть-чуть, вынимать из обёртки и делиться с тем, с кем захочешь, чувствуя своё превосходство над завистливыми попрошайками.
Детьми мы, конечно же, собирали всех кошек. Как-то во дворе появилась бело-рыжая кошка. Нос у неё был розовый, а шерстка на носике какая-то коричнево-грязная. У кошки была выпуклая пупочная грыжа. Мы таскали эту кошку, пытались очистить ей грязь на носу и «лечили» ей пупочную грыжу. Это было летом. А в сентябре нам делали прививки в школе. В медицинском кабинете, врач обратила внимание на моё яркое круглое пятно на груди. Меня сразу отправили домой. У меня был стригущий лишай. В кожном диспансере нас обязали принести животное на проверку и усыпление. Мы с мамой ловили кошку по двору и повезли её на Коломенскую улицу. Кошку посветили фиолетовой лампой, и её грязный нос стал светиться фосфором. Животное было заразное. Кошку забрали на усыпление. После меня лишаём заболела Маша Лавренова. А в классах установили карантин.