«ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО»
Рассказ
Мечта родилась в тот вечер, когда Петр Петрович с интересом смотрел по телевизору очередное “дело”. Следствие вели знатоки. Быстро, умело, решительно. Петр Петрович не имел к нему ни малейшего отношения, к знатокам же – весьма отдаленное. Немолодой, хорошо эрудированный, он работал в городской поликлинике хирургом. По характеру был человеком вспыльчивым, чуть рассеянным, где надо – услужливым; считался хорошим организатором и руководил в больнице группой по внедрению всего нового и передового. Он постоянно что-то предлагал, внедрял, выбивал и никому не давал покоя. Идея, бывало, только проклевывается, а Петр Петрович уже неотступно бегает с ней, как кенгуру с сумкой, за теми, кому она в первую очередь нужна. В поликлинике его благодарили за пневмопочту и кабинет психофизиологической разгрузки, в стационаре – за лазерную установку. Но и этого Петру Петровичу было мало; втайне он помышлял о компьютерном томографе и барокамерах.
– Да-а... Нам бы что-нибудь такое… чтоб не в ногу со временем, а обеими в день завтрашний, – любил напоминать он коллегам и начальству.
Вот и тогда, увидев кадры, где директор универмага контролировал работу продавцов и вовремя тушил возникавшие у прилавка “пожары”, Петр Петрович от неожиданности подскочил: идея с телеэкрана сама шла ему в руки. Величием и новизной она сразу согрела душу, но необычностью терзала сознание, вселяла неуверенность и не давала покоя. Всю ночь то ли во сне, то ли в сладких грезах Петр Петрович любовался воображаемой системой “Всевидящее око”, которую решил внедрить в больнице во чтобы-то ни стало. “Убедить бы только начальство”, – с трепетом в душе думал он и, поднявшись ни свет, ни заря, тут же заторопился на работу.
– Нет, нет! Вы только представьте – система телеконтроля и управления в больнице! Так сказать, “всевидящее око”! Нет, нет! Уж позвольте мне до конца, – горячился Петр Петрович в кабинете главного, хотя никто, кажется, и не собирался его прерывать.
– Вот, к примеру, – продолжал он, хитро щуря глаза, и улыбаясь, – эпидемия гриппа. Никаких, разумеется, свиданий, никаких контактов! А у нас?! Или другая, не менее драматическая ситуация. Новоиспеченный папаша с молодым дедом – в вестибюле роддома. От счастья – обезумели. А на экране – двойняшки, как две капли воды на них похожи! Ну, каково?! Да все это только мелочи, цветочки, так сказать. Уверяю вас, система станет незаменимым помощником и в управлении. Хозяйство-то наше вон какое!
Он продолжал рисовать картины одну ярче другой, но главный лишь молча хмурился, а начмед кисло улыбался. Петр Петрович не собирался сдаваться, но на какой-то миг ему показалось, что убедить начальство с первого захода будет делом нелегким.
– Нет, нет, Иван Лукич! Вы только себе представьте! Сидите здесь, в кабинете, а на экране перед вами, как, на ладошке, кабинеты завов, ординаторские, операционные, палаты, вся поликлиника! Ну?! А главное-то, главное – вы все видите, всех слышите, а они вас – не могут! Только по вашему желанию.
– А что – заманчиво! Удалось бы только убедить шефов, –потирая подбородок, размышлял вслух главный.
– Да, ново. В этом, несомненно, что-то есть, – нерешительно поддержал его начмед.
– Телекамерами они, надеюсь, нас обеспечат, а вот монтаж... Могут затянуть до греческих календ. Но… попытка не пытка, – согласился наконец главный. – Вот только бы это ваше “всевидящее” не стало коленца выкидывать.
На том и порешили. Шефы с радиоэлектронного завода не подвели, систему смонтировали быстро, по всем правилам искусства. А в больнице предстоящее событие обсуждалось бурно и на всех уровнях. Задумались, к примеру, как быть с постоян-ными, по “объективным” причинам, опозданиями, временными, без причин, отлучками, преждевременными, по обстоятельствам, уходами, с перекурами и курилками для сотрудников и больных. Да мало ли чего хотелось скрыть от “Всевидящего ока”. Но в назначенный день в кабинете главного собрались: “сам”, начмед, парторг, представитель шефов. Был здесь и автор идеи.
– Начнем, пожалуй, – по-деловому предложил, окинув присутствующих торжественным взглядом, Иван Лукич. С удоволь-ствием потирая свой раздвоенный подбородок, он кивнул Петру Петровичу и тот с радостью нажал на тумблер. На ярком экране показался операционный блок – гордость больницы и главного, хирурга по специальности. В первой операционной меняли изъеденный болезнью тазобедренный сустав на металлический протез, во второй – в больное сердце вшивали искусственный клапан. Слышались приглушенные голоса, щелканье инструментов. Посапывали наркозные аппараты. Лицо Ивана Лукича сияло. Но вдруг он нахмурился,
– Оперблок, ответьте главному! Почему пустует третья операционная?
– Иван Лукич, это – Скребцов. Все в порядке, Иван Лукич. Через четверть часа – плановая резекция, бригада моется.
Раздался щелчек, еще один. “Всевидящее око” заглянуло в родильный дом. В отличие от хирургов запланировать сюрпризы для главного здесь не могли. Но, говоря когда-то о двойняшках, Петр Петрович как в воду глядел: о своем появлении на свет они возвестили комиссию громким, заполнившим весь кабинет, криком. В ушах Петра Петровича он звучал победным торжественным маршем. Когда экран погас, все долго и радостно жали друг другу руки.
Примерно через полгода с горздрава нагрянула новая комиссия – по разбору жалоб. Приятного в том было мало, но сильнее всего главного огорчила жалоба на Петра Петровича. Его обвиняли в нечуткости, невнимании к больным, грубом и высокомерном отношении к сотрудникам. Не хотелось верить, что и ранее ходившие о нем нелестные слухи были близки к истине.
– Что ж, – пряча глаза от заведующего горздравом и тяжело вздыхая, предложил Иван Лукич, – пусть жалобу эту нам поможет проверить “Всевидящее око”.
И, надеясь на лучшее, он нажал тумблер системы. На экране показалось немолодое, уставшее, но доброе лицо медсестры. Из-под колпака выбивалась тонкая седая прядь. Две маленькие руки осторожно бинтовали голову больного. За столом, с сигаретой в зубах, Петр Петрович, что-то пишет. Потом подходит к больному, тихо насвистывая, осматривает повязку.
– Слушай, ты, наставница! – неожиданно взрывается он. – Это же черт знает что! Это какой же дурак учил тебя так повязки накладывать?!
– Ну какой же еще, Петр Петрович? Какой же еще? – открытые, добрые глаза полнятся слезами. – Только не такой, как вы. – Совсем не такой...
Иван Лукич смотрел и не верил своим ушам. “Неуж-то я и впрямь не знал его, как человека? ” – подумал он и, все еще надеясь на лучшее, систему решил не выключать.
Больной с повязкой удалился, а на пороге, выдавленная плотной очередью, появилась круглая, лет за пятьдесят, рассеянная женщина. Остановилась. Молчит. Оглядывается.
– С чем явилась-не запылилась? Да покороче, покороче, – не отрывая глаз от бумаг, проворчал Петр Петрович.
– Вот, доктор… Беда со мной приключилась. Ни сесть, ни встать...
– Просил же покороче. Говори сразу, чего пришла!
– Я и хочу... чего пришла… сразу, покороче... Подкралась она, окаянная, сзади… А еще говорят – бродячие не кусаются. Эта же – всеми зубами, лязг! Теперь – вот, на ногу, на левую...
– Значит, она? – ехидно хихикнув, перебил хирург. – Оса, змея? А может муха?
– Да нет же, нет. Эта... Собака, доктор, собака. Небольшая такая. И, как вы, доктор, курчавенькая. И злющая, у-у-у... Едва мужик палкой отогнал, а я…
– Так кучерявенькая, говоришь? Как я? Что ж, это прекрасно. А чья собаченка-то, знаешь?
Тут он вдруг зло улыбнулся, присвистнул и швырнул карточку на стол.
– Э-э-э, да ты, голубушка, “залетная”? Ты же не наша, с другой области! Как же ты сюда, заплыла?
– Кабы я знала, доктор, чья она, мерзавка. На автобусной это было. Ничейная, наверное, бродячая. Я к дочери, в город, значит, собралась, а она – вот! – и больная повернулась к хирургу спиной, поспешно подняла подол своей широкой юбки.
– Ты что, не поняла?! Или прикидываешься? – взбеленился Петр Петрович. – Опусти свои грязные шмотки! Разве не слышишь – я же засек: “залетная” ты, не наша. Уразумела? Так что... это, обратно поезжай. Постарайся разыскать кучерявенькую. Запасись документиком, что она не бешеная. Ну а потом, через недельку-другую, милости просим.
– Доктор, миленький... Да где же мне эту зверину искать? Я же в очереди к вам часа два... болит-то как! Посмотрели бы, а, доктор... Может, мазь какую пропишете, может, укол от боли... Доктор, миленький...
– Хватит! Буду я еще с “залетными” возиться... Своих искусанных хватает...
Размяв длинными тонкими пальцами сигарету, он недовольно бросил сестре: “Что рот разинула? Следующего зови! Буду я тут...”
С трудом сдерживая себя от гнева, главный врач протянул руку к пульту и нажал кнопку обратной связи. В тот же миг в хирургическом кабинете поликлиники послышался его резкий, раздраженный голос.
– Петр Петрович, что там у вас?! Сейчас же верните больную! Окажите ей помощь и... извинитесь. Прием больных продолжит доктор Антипов, а вы... Сейчас же ко мне! Поджидаем вас с заведующим горздравом. “Изобретатель!.. ”
Над ухом, как выстрел, щелкнул динамик, и Петр Петрович сразу все понял. “Вот и все... Вот и спета моя лебединая песня. Пора, брат, пора... ” – подумал он, низко опустив уже седую голову, не испытывая ни страха, ни угрызений совести. Лишь страшная обида на “Всевидящее око” безжалостно жгла его полумертвую душу.